"СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" N 73 (12547), вторник, 1 июня 2004 г.
Это тщательное и честное исследование нашего автора реальных перспектив Российского государства и общества мы предлагаем читателю сопоставить с содержанием только что прозвучавшего президентского послания. И пусть каждый сделает самостоятельные выводы.
Сергей ТЕЛЕГИН
ПРОГНОЗ РАЗВИТИЯ СИТУАЦИИ В РФ
Тезисы
1. Состояние власти и государства
— Период хаоса и беспорядочного разрушения структур советской государственности («ельцинизм») закончился. В ближайшей перспективе будут преобладать два процесса: 1) Упорядоченное разрушение сохранившихся советских социальных, экономических и государственных структур (например, армии, образования) с переводом РФ, под давлением США, в состояние периферийной страны. 2) Деградация и разрушение больших систем жизнеобеспечения (например, ЖКХ) — процессы, которые власть стремится, но не может взять под контроль.
Оба эти типа процессов переплетаются и сочетаются.
— Неудача всего замысла реформы, если исходить из заявленных целей, очевидна. Однако отказ власти от коррекции курса реформ является открытым, принципиальным и реальным. Замысел реформ, реализация которого привела к разрушению хозяйства и социальной сферы, продолжает выполняться. Таким образом, не осталось никаких сомнений в том, что действительной целью реформ были именно те результаты, которые и достигнуты. Следовательно, речь никак не может идти об ошибках или некомпетентности бригады реформаторов как во времена Ельцина, так и Путина.
Оппозиция должна исключить из своих заявлений тезис об «ошибках и некомпетентности» власти. Говорить можно только о сознательной политике и сделанном верховной властью историческом выборе, который противоречит интересам большинства населения РФ.
— За первый срок президентства Путина произошла стабилизация на ряде направлений государственной политики и экономики. Имеет место прирост производства в ряде отраслей, в основном работающих на экспорт (добыча нефти, производство металлов, удобрений, некоторых видов машин и химических продуктов).
Отрицать эти изменения — ошибка. Видеть за ними поворот к выходу из кризиса — еще большая ошибка. Во-первых, «очаговое» (по территории и по отраслевой структуре) оживление производства является именно признаком превращения РФ в периферийный придаток метрополии, такие улучшения наблюдаются даже в колониях. Эти «очаги» не соединяются в систему и не оживляют народного хозяйства в целом. Даже напротив, рост добычи нефти и энергоемкого производства на экспорт подрывают энергетическую базу для восстановления народного хозяйства.
Кроме того, рост производства ограничен размерами простаивающих из-за кризиса производственных мощностей, часть которых стала загружаться после 1998 г. благодаря высоким ценам на нефть и удорожанию доллара. Мощности эти предельно изношены морально, они сильно сократились количественно за годы простоя. Их обновления не происходит, следовательно, потолок роста очень невысок.
В лучшем случае при нынешнем курсе стабилизация производства произойдет в ближайшие годы на уровне, при котором ни страна, ни население не могут выжить. Жизнь страны в настоящий момент иллюзорна, т.к. она питается ресурсами, сохранившимися от советской системы, но их запас иссякает.
— За последние годы власть и государство в целом полностью утратили функцию целеполагания. Утопические ложные цели Горбачева и Ельцина, создававшие хотя бы иллюзию смысла, полностью дискредитированы. Бригада Путина принципиально отказалась от выдвижения большой цели, большого «проекта», перейдя к предложению ситуативных формальных задач (удвоить ВВП, построить вертикаль власти и пр.). Для российской государственности этот переход означает глубокий кризис власти, ее неспособность выполнить одну из главных своих функций — объединения народа для «общего дела».
Другим признаком кризиса (и одновременно причиной углубления кризиса) является полная неспособность власти к рефлексии (то есть к анализу предыдущего этапа, собственных решений и действий) и к диалогу с обществом. Дело тут не в отсутствии гласности и откровенности — диалога и рефлексии нет внутри самого аппарата власти. Она является принципиально необучающейся системой.
В мировоззренческом, интеллектуальном и творческом плане та властная бригада, которую объективно смог собрать Путин, оказалась не на уровне стоящих перед РФ проблем.
— По причине вышесказанного, в РФ продолжается и даже начинает углубляться кризис легитимности власти. Тот факт, что он происходит при ее полной легальности и внешней политической стабильности, не меняет дела. Не сложилось общего убеждения, что власть в ее нынешней конфигурации с ее нынешним стратегическим курсом гарантирует выживание страны и народа. Это и означает, что данная власть нелегитимна («не от Бога»), она является временным, переходным явлением и неизбежно будет заменена настоящей властью. Признаком такого состояния был постоянный резкий разрыв между тем, как население оценивало Путина с его символическими жестами, и правительство с его реальными делами.
Авторитет Путина («кредит доверия») базируется именно на преходящих, временных ресурсах — на эффекте контраста с Ельциным по параметрам имиджа (а не политического курса); на благоприятной экономической конъюнктуре, давшей части населения передышку в страданиях от кризиса; на символических ущемлениях наиболее одиозных фигур прежнего режима; на эффективных пропагандистских акциях. Этот ресурс иссякает, и его замены на что-то более основательное не предвидится. Напротив, процессы, подрывающие образ Путина и легитимность его власти (например, деградация ЖКХ и старение жилого фонда), имеют массивный и неумолимый характер. Достаточно какому-то из этих процессов приобрести лавинообразный характер, и кризис власти также станет обвальным (подобно кризису февраля 1917 г. или лета 1991 г.).
2. Результат реформ и развитие кризиса
Радикальная реформа происходит в СССР и РФ с 1987 г. — почти 20 лет. По своей глубине воздействия на общественный строй правильнее было бы считать ее революцией. В западной литературе часто говорится «номенклатурная революция» или «революция сверху», в российской печати возникло понятие «революция регресса». Поскольку в левой традиции слову революция придается символический положительный смысл как освободительному повороту, будем употреблять термин реформа.
Антисоветский поворот стал возможен при возникновении альянса внутренних политических сил в СССР с внешним противником СССР в холодной войне. Этот альянс сложился на основе договоренности о разделе «трофеев». Завоеванием внешнего противника стала ликвидация СССР и социалистического лагеря с потенциальной возможностью установления «Нового мирового порядка». Добычей внутренних антисоветских сил и их нейтральных (или даже «внутренне советских») пособников стали общенародная собственность СССР, сбережения граждан, политическая власть и крайне дешевая рабочая сила. С этими завоеванными в ходе реформы ресурсами нынешнее господствующее меньшинство обустраивается в РФ и создает себе тылы для отступления на Западе.
Потери, которые при этом объективно понесло большинство населения СССР и РФ, колоссальны, хотя их субъективное восприятие людьми искажается посредством мощной манипуляции сознанием. Если исходить из масштабов этих потерь и их последствий для жизни людей, то правильно будет расценивать предыдущий этап реформ как гражданскую войну нового типа, в ходе которой организованное и поддержанное Западом меньшинство одержало победу и произвело захват необходимых для жизни страны и населения ресурсов. Побежденное большинство расплачивается за свою несостоятельность в этой войне.
Если на первом этапе (Горбачев и Ельцин) основанием для кризиса были непосредственные военные действия (разрушение несущих конструкций жизнеустройства страны — производства, культуры, государственности и социальной сферы), то на нынешнем этапе развитие кризиса предопределяется тем, что «победители» не пошли на мирные переговоры с населением и мирный договор не заключен. Страна живет в состоянии неустойчивого перемирия, которое обычно устанавливается на оккупированных территориях. Реформы не поддержаны и не могут быть поддержаны населением, оно лишь приспосабливается к ним в рамках пассивного сопротивления, в том числе с массовым использованием антисоциального и преступного поведения (вандализм, хищения, насилие).
Никаких шансов на воссоединение расколотого общества на основе принятия нынешней реформы нет, как нет шансов и на подавление «молекулярного» сопротивления этой реформы. Кризис развивается в новых формах и с новой динамикой. Его исход предопределен тем, что в рамках принятого курса реформ оказалось невозможно «послевоенное восстановление», а свернуть с этого курса властная бригада В.В.Путина по ряду причин сама не в состоянии (независимо от субъективных желаний отдельных членов этой бригады).
При описании ситуации лучше исходить из разумного предположения, что, захватив собственность и произведя в достаточной степени демонтаж советской политической системы, нынешнее господствующее меньшинство было заинтересовано в создании стабильного общественного порядка, пригодного хотя бы для существования самого этого меньшинства на завоеванной территории. Иными словами, у реформаторов имелась, помимо разрушительной, некоторая конструктивная программа.
Действительно, эта программа, хотя и изложенная туманно, сводилась к тому, чтобы переделать главные системы жизнеобеспечения страны, сложившиеся в советское время, на новых («рыночных») основаниях, по «новым чертежам». Это и стало бы возникновением нового порядка, нового «общественного строя».
Эта конструктивная программа реформаторов базировалась на ряде фундаментальных ошибок и неверных предположений. Вследствие этого она изначально была обречена на провал. К тому же затянувшийся этап разрушения привел к исчерпанию унаследованных от СССР ресурсов, так что конструктивная программа осталась без средств.
К настоящему моменту можно констатировать почти очевидный провал планов по перестройке на рыночных основаниях сложившихся в РФ промышленных и сельскохозяйственных предприятий, жилищно-коммунального хозяйства, энергетической и транспортной систем, образования и здравоохранения. Очень слабы или недопустимо расточительны вновь созданные рыночные системы финансов и торговли, до сих пор не удается создать новую, контрактную армию взамен почти ликвидированной Советской армии. Не перестроены, а всего лишь предельно ослаблены советские МВД и службы госбезопасности.
Таким образом, нового жизнеспособного общественного строя в ходе реформы установить не удалось — страна живет использованием старых советских систем, которые сама же власть продолжает разрушать. Это создало порочный круг кризиса, который уже приобрел характер исторической ловушки. Из него нет выхода без революции.
3. Динамика главных угроз для страны и народа
В обществе господствует ощущение неустойчивости нынешней жизни и назревания целого ряда угроз — при неспособности власти эти угрозы блокировать. Субъективное восприятие угроз и рисков в разных социальных группах различно, «карта страхов» населения подвижна и подчиняется сигналам телевидения. В то же время общая структура перечня ощущаемых угроз довольно устойчива. Если отставить в сторону внешнеполитические угрозы, то этот перечень сводится к следующему.
— Угроза дальнейшего обеднения основной массы населения.
Система распределения собственности и доходов, созданная в ходе реформы, не позволяет в достаточной мере финансировать государство, даже его абсолютно необходимые функции. При нынешнем курсе реформ единственным источником, из которого еще можно получить дополнительные средства, являются доходы благополучного большинства населения. Поэтому все актуальнее становится опасность новой большой программы правительства по потрошению карманов «среднего класса» и пенсионеров. Первой ласточкой стало введение обязательного страхования личных автомобилей, которое изъяло у населения около 5 млрд. долларов. На подходе гораздо более крупномасштабные изъятия.
Главный механизм будущих поборов — реформа ЖКХ. Расходы по содержанию этой отрасли хозяйства, возлагаемых целиком на население (при иллюзорных дотациях крайне бедной его части), составляют колоссальную сумму. Она еще резко увеличится после вступления в ВТО и неизбежного повышения тарифов на газ и электроэнергию до мирового уровня. Эти обязательные выплаты каждой семьи существенно снизят благосостояние населения. Еще более мощным ударом по нему станет введение обязательного страхования жилья (по первоначальным расчетам, его ставки должны были составить 2% рыночной стоимости жилья в год, затем они были подняты в планах правительства до 3%).
— Общее обеднение государства и населения, не позволяющее содержать главные системы жизнеобеспечения.
Это угроза всеобъемлющая, она касается всех сторон жизни современного цивилизованного общества. Эта угроза реализуется быстро, что выражается в прогрессирующей архаизации жизни все большей части населения. Разница лишь в том, что утрата одних благ цивилизации (например, электричества или отопления) гораздо нагляднее и болезненнее, чем утрата других (например, образования или здравоохранения).
Судя по динамике разных процессов, ранее всего перейдет в критическую стадию невозможность государства и населения содержать в дееспособном состоянии ЖКХ — и прежде всего водоснабжение и отопление. В городской среде наиболее опасен кризис водоснабжения (канализации), в связи с чем государство и местные власти идут в настоящее время на большие внешние заимствования на ремонт водопроводов. Эта мера несоизмерима с масштабом угрозы и сопряжена с большими отложенными издержками (города не смогут расплатиться).
Гораздо быстрее идет разрушение системы теплоснабжения, и расходы на то, чтобы остановить этот процесс, настолько велики, что их нельзя покрыть за счет внешних займов. Ввести эти расходы в платежи населения за услуги ЖКХ также нельзя, т.к. они слишком велики, государство ремонтировать теплосети также отказалось. Угроза массового отказа теплоснабжения не блокируется даже в малой степени. По оценкам Госстроя (начало 2004 г.) только для стабилизации состояния в ЖКХ требуются разовые затраты в размере 5 триллионов руб. или 160 млрд. долларов.
Лавинообразный характер приобрело после 1999 г. старение жилого фонда и переход его в категорию ветхого и аварийного. Причиной этого стало почти полное прекращение с 1992 г. плановых капитальных ремонтов, и в настоящее время государство уже не в силах остановить этот процесс. Реально эта угроза не блокируется и никаких разумных мер не планируется, хотя власти обязаны отселять жителей из аварийных домов.
— Деградация производственной базы страны при новой системе хозяйства.
По целому ряду причин новые собственники производственных предприятий и новая государственная система не могут содержать всю систему предприятий в дееспособном состоянии и эффективно их использовать. Это стало очевидным уже на втором этапе реформы, после 1992 г., что и привело к параличу производства и массовой распродаже новыми собственниками основных фондов и оборудования по цене металлолома.
После 1999 г. происходит частичное оживление производственной системы, но уже не в виде целостного народного хозяйства, а в виде анклавов более или менее современной промышленности с угасанием и архаизацией остальной части хозяйства. Инвестиции в производственную базу и инфраструктуру столь малы, что нет и речи об их восстановлении в объеме, достаточном для нормальной жизни страны и населения. Довольно скоро утрата современной технической базы для производства необходимых изделий и продуктов приобретет критическое значение, а средств для импорта не прибавится.
— Деградация трудовых ресурсов страны.
Эта угроза сочетается с предыдущей и предопределяет быстрое сокращение производственного потенциала страны ниже минимально необходимого уровня. Ухудшение трудовых ресурсов выражается и в снижении квалификации нового поколения работников, и значительном ухудшении их здоровья и, главное, в подрыве трудовой мотивации. Идеологическая кампания, проведенная в ходе реформы, сделала труд на производстве совершенно непрестижным в глазах молодежи. Резкое снижение зарплаты новыми собственниками предприятий завершило этот процесс.
— Угроза природных и техногенных катастроф.
Эта угроза становится непреодолимой вследствие подрыва или ослабления производственной базы, инфраструктуры, квалификации и мотивации работников и государственного управления. В нынешнем состоянии государство и общество неспособны содержать безопасную среду обитания населения и сохранность достояния страны. Те явления стихии и сбои техносферы, которые раньше были привычными инцидентами и могли удерживаться под контролем, сейчас ведут к большим потерям и требуют для ликвидации последствий больших затрат. Перспективы развития этой угрозы неблагоприятны, поскольку ресурсные возможности борьбы с ней сокращаются, а износ техносферы делает ее все более потенциально опасной.
— Угроза массовой преступности.
Реформа привела к массовой безработице и бедности с одновременным разрушением культурных устоев общества. Результатом этого стало возникновение огромного количества выброшенных из общества людей, значительная часть которых стала вести антисоциальный образ жизни. Это — комплексная угроза обществу, хотя наибольшее внимание привлекает преступность и преступное насилие.
В последние годы в РФ регистрируется в год более 1,5 миллионов только тяжких и особо тяжких преступлений. Их реальное число значительно больше. В жизни большинства граждан РФ риск стать жертвой преступления, в том числе с насилием, стал реальным и очень вероятным. При любом резком обострении общего кризиса жителям городов и поселков может угрожать всплеск преступности, вышедшей из-под контроля. Это — особый срез тлеющей в РФ холодной гражданской войны, таящий в себе опасность ее радикализации и перехода в «горячие» формы.
— Угроза массовой бесконтрольной миграции населения.
В результате реформы оказалось сломано хозяйственное равновесие между регионами, которое было достигнуто в советский период. Произошло резкое расслоение регионов по доходам и наличию рабочих мест. Следствием этого стал массовый выезд людей на заработки из регионов, терпящих депрессию или социальное бедствие, в благополучные или богатые города. Множество таких мигрантов живет в тяжелейших условиях, остается без доступа к образованию и здравоохранению, часть из них опускается и втягивается в преступные группировки. При этом возникает преступный черный рынок рабочей силы, на этой почве возникают социальные и национальные конфликты, создаются очаги потенциальной нестабильности и опасных кризисных ситуаций в случае ухудшения экономической обстановки.
Отдельную угрозу представляет бесконтрольная миграция из-за рубежа в малонаселенные районы Дальнего Востока и Сибири, которая относится уже к категории внешнеполитических угроз.
4. Тип российского общества и перспективы развития социального конфликта. Расстановка сил в конфликте
Как признался уже Андропов, «мы не знаем общества, в котором живем». Советское обществоведение, принявшее в качестве методологической основы для изучения общества исторический материализм, оказалось несостоятельно. Метод истмата, созданный для описания истории становления современного Запада, не только не позволил объяснить, но даже и верно описать характер русской революции и главные противоречия истории СССР. Это стало одной из причин беспомощности Советского государства на исходе ХХ века, а затем и слабости оппозиции. Это же незнание нашего общества частично объясняет крах конструктивной программы реформаторов.
Положение левых партий сегодня осложняется тем, что новое знание о нашем обществе добыто в ходе разрушения советского строя и поэтому противоречит всему официальному советскому обществоведению. Советское обществоведение исключало саму возможность того, что произошло в СССР, не желало и слышать о том, «чего не может быть никогда», а потому не обладало интеллектуальными инструментами для наблюдения. Это знание даже не может быть выражено на языке КПСС и раздражает тех, кто сохранил верность этому языку.
В отличие от гражданского общества Запада, наше общество и в период существования Российской империи, и в форме СССР относится к категории традиционных обществ. Революция 1905-1917 гг. предотвратила превращение России в зону периферийного капитализма, а советский проект позволил произвести модернизацию хозяйства и индустриализацию с опорой на присущие традиционной культуре идеалы и навыки солидарности и взаимопомощи (а не конкуренции, как это было на Западе).
В середине 80-х годов, в доктрине перестройки, а затем реформы, была поставлена задача смены цивилизационного типа советского общества с переходом его на присущие западному капитализму отношения купли-продажи и конкуренции. Или, другими словами, задача превращения нашего традиционного общества в гражданское, западного типа. Эта программа потерпела неудачу, и поставленная цель не была достигнута (хотя общественное сознание было деформировано и частично изуродовано). Наше общество сохранилось как традиционное, хотя и с испорченными несущими конструкциями. Это резко усложняет задачи как власти, так и оппозиции. Преимуществом оппозиции является тот факт, что она, в отличие от власти, не подчиняется диктату Запада (США), который в отношениях с традиционными обществами проявляет исключительную тупость и жестокость.
Чем быстрее оппозиция составит для себя верное представление о природе и особенностях российского общества, тем быстрее она найдет верный язык для общественного диалога и выработки проекта преодоления кризиса, тем меньше потерь понесет общество в момент острого социального противостояния.
Вывод о том, что нынешнее российское общество в главном сохранило черты общества традиционного, является достаточно надежно установленным. Его надо принимать во внимание при выработке оппозицией и стратегии, и тактики своей деятельности, а также при поиске нового языка, соответствующего современной действительности. Из этого вывода следует также ряд практически важных для оппозиции утверждений.
Прежде всего, это подкрепляет предположение, что реформаторам не удастся никакими силами создать в РФ дееспособное целостное хозяйство по типу западного капитализма. Во-вторых, оппозиции не удастся сплотить свою социальную базу с помощью методов и лозунгов классовой борьбы.
Дореволюционное российское общество не разделилось на классы. Под идеологией классовой борьбы в начале ХХ века скрывалась борьба подавляющего большинства народа против паразитического сословия дворян и помещичьего землевладения, а также борьба народа против наступления капитализма, ведущего к разделению общества на антагонистические классы и превращению России в периферию Запада. В советский период «классовость» общества еще более снизилась, и к концу ХХ века мы подошли как практически бесклассовое общество, хотя и с возрождением многих черт сословности (что, кстати, вызывало резкое неприятие трудящихся и было использовано в антисоветской пропаганде).
Нынешнее господствующее меньшинство, господство которого неизбежно ведет к ликвидации России как территориальной, политической, хозяйственной и культурной целостности, не представляет собой класса. Это маргинальная, не способная к социальному воспроизводству группа, не обладающая ни культурной идентичностью, ни жизнеспособной идеологией. Она не может выработать проект жизнеустройства страны, ее собственность не получила легитимности в российском обществе и даже в среде самой этой группы. Большинство населения РФ рассматривает ее как социально больную, почти преступную группу. Борьба с нею не может носить классового характера, назвать ее буржуазией — значит узаконить ее захваченную в ходе приватизации собственность.
С другой стороны, объективно противниками этого меньшинства являются все те, кто не желает или не может жить без независимой России. Это большинство, разделенное рядом неантагонистических или даже созданных искусственно противоречий, также не образует класса и не обладает классовым сознанием. По своим главным ценностям, интересам и типу культуры это советские люди. Их борьба против господствующего меньшинства (красноречиво назвавшего себя «новыми русскими») носит не классовый, а скорее уж национально-освободительный характер, как борьба против ига небольшого, но сильного племени кочевников, сумевших с помощью хитрости и эффективной организации временно подчинить себе советский народ. В такой борьбе применение приемов и языка классовой борьбы сразу вызывает раскол и распри внутри объективно союзного большинства.
После 2000 г. общество живет в принципиально новой политической ситуации. Закончились боевые действия антисоветской войны, и большинство народа, включая большинство борцов против «империи зла», оказались у разбитого корыта. Идет трудный процесс осмысления произошедшего, и в ходе этого процесса происходит «пересборка» политических сил. Если отсеять главное от второстепенного и найти адекватный язык для диалога, то оппозиция может объединить гораздо более широкую коалицию политических сил, чем это удавалось в период ельцинизма. Но для этого надо верно провести главную линию фронта и выработать способы нахождения компромиссов и заключения пактов для преодоления неглавных противоречий.
5. Состояние общественного сознания
Для политической партии важно не только понимание природы общества, но и его состояния в данный конкретный период. Наше общество в данный момент больное (в этом коренное отличие от периода революции начала ХХ века, когда российское общество было на подъеме). Болезнь его имеет давние предпосылки, однако для нас актуальным является духовный кризис, вызванный перестройкой.
Любое общество в состоянии болезни требует от политической партии особого языка и особых методов работы. Но традиционное общество болеет по-иному, чем общество гражданское, западное. Следовать в этот момент западным учебникам и урокам западной политической практики — вдвойне большая ошибка.
Самое тяжелое поражение общественного сознания производит в нашем обществе разрушение священных символов, очернение или осмеяние идеалов, скрепляющих людей в народ и охраняемых коллективной исторической памятью. Именно эту разрушительную работу провела во время перестройки идеологическая машина КПСС под руководством М.С.Горбачева и А.Н.Яковлева (при этом растравлялись все раны и трещины). У граждан СССР была поставлена под сомнение или даже временно разрушена система взглядов, в которой они могли ориентироваться в проблемах добра и зла. Именно поэтому они в начале 90-х годов не могли определить даже свои насущные интересы, занять какую-то позицию и выразить свое отношение к действиям реформаторов. Общественное сознание было парализовано.
Процесс разрушения общественного сознания (хотя бы в его верхних слоях) приобрел характер цепной реакции и угрожал распадом общества и радикализацией его осколков, вследствие чего даже власть была вынуждена принимать меры, чтобы его приостановить и взять под контроль (были придушены наиболее агрессивные и разрушительные программы телевидения типа НТВ Гусинского-Киселева, приглушено осмеяние и очернение Великой Отечественной войны, возвращена музыка Гимна Советского Союза и пр.). Это — нормальная техническая реакция, в этих действиях власти нет никаких признаков пересмотра политического курса.
В данный момент «испорчен» целый ряд важных структур общественного сознания, прежде всего навыки рационального мышления, мера (способность «измерять», взвешивать явления общественной жизни), способность к рефлексии (анализу предыдущих состояний) и предвидению. Эта болезнь поразила все слои общества сверху донизу и все политические движения. В относительно лучшем положении находятся обедневшие, но не выпавшие из общества слои трудящихся, для которых сохранение здравого смысла является условием физического выживания. В политическом спектре лучше положение левой оппозиции, поскольку она ближе к этим социальным слоям, а ее критическая позиция питается здравым смыслом.
Наиболее сложным является диалог с молодежью. Она стала объектом наиболее разрушительного воздействия на сознание. Для подрыва советского строя и вообще отношений солидарности в молодежном сознании был создан образ Запада как жизнеустройства «неограниченных потребностей и удовольствий». В целом увлечение Западом пошло на спад, но в сознание уже внедрена система потребностей, которая не может быть удовлетворена в России ни при каком строе, она разрушительна для общества и для личности. Эта утопическая система потребностей является самым сильным идеологическим оружием США в их программе культурного империализма. Индустрия рекламы, особенно на телевидении, имеет главной целью внушение невыполнимых запросов и претензий, которые при столкновении с реальностью расщепляют сознание молодежи, вызывают апатию или толкают к антисоциальному поведению. К подавленному рекламой разуму трудно обращаться с идеями солидарности и мобилизационного проекта.
Однако удар идеологов перестройки и реформы не прошел в глубь сознания, и главные устои нашей культуры не пострадали. Народ и общество не рассыпались, сохранилась общность языка, смыслов и глубинных представлений о мире и человеке. В этом — основание надежды на восстановление страны и справедливого солидарного жизнеустройства. На это в конечном счете и ориентированы программы оппозиции. Но для того, чтобы они были восприняты обществом как инструмент политической практики, необходимо лечение общественного сознания, «починка» перечисленных выше «испорченных» структур.
Эта проблема является фундаментальной, для ее решения нет готовой теории и методологии. В России революция произошла под «заемным» знаменем марксизма, а по мере развития Советского строя, принципиально противоречившего истмату, теория марксизма все больше расходилась с реальностью. Сегодня, после ликвидации советской власти и ее официальной идеологии, к фразеологии марксизма (а тем более к его сути) восприимчива лишь небольшая часть пожилых людей, даже небольшая часть КПРФ. Язык марксизма сегодня непригоден для «починки» общественного сознания.
Если признать, что либерализм также не овладел массовым сознанием или затронул только самые верхние слои сознания части молодежи, то положение России в духовной сфере оказывается исключительно сложным. Здесь нет ни религии, ни теории, ни производных от них социальных мифов, которые могли бы соединить общество и оправдать усилия, необходимые для выхода из кризиса. В других цивилизациях, которые уцелели после экспансии Запада и начали свой проект развития, необходимая духовная основа есть. Это — Китай и Япония, Юго-Восточная Азия, Индия и Исламский мир. Заметим, что ни в одной из них марксизм не является уже оболочкой, в которой «упакованы» идеи справедливости и благоденствия, — эти идеи излагаются на языке собственных культур.
Православие, на которое многие возлагали надежды как на возможное ядро для стабилизации общественного сознания, видимо, не может выполнить объединяющую роль. Это выявилось уже в начале ХХ века, когда Церковь не смогла указать никакого пути, альтернативного революции. Причина — в самой сути Православия как истинно христианской религии, уходящей от мирских конфликтов. Вторая причина исправимая, но не исправляемая — невежество и религиозная бесчувственность активных «интеллигентов в Православии», которые лихо смешивают Богово и кесарево и отпугивают людей своим напором.
Состояние политических партий оппозиции, да и левопатриотической интеллигенции, не на высоте этой задачи и в организационном плане. Все сложившиеся политические силы, представляющие фрагменты общества, уже привязаны к определенному образу и языку. Все они прошли за 90-е годы максимум своей способности к консолидации людей, и ни у одной из них эта способность не достигла критического уровня. Общество остается не связанным каким-то проектом и неспособным к мобилизации.
Либеральные идеологи исчерпали свой ресурс, ибо практически все убедились и согласились в том, что гражданского общества в России не возникло. Капитализм, даже не родившись, выродился в воровство. По инерции Явлинский удерживает часть интеллигенции, сдвигающейся влево от СПС, но и этот «социально-либеральный» проект уже на излете.
«Патриоты-громилы» (типа Жириновского и Лебедя), которые эксплуатировали расщепленное национальное сознание, также с середины 90-х годов теряли паству, поскольку связного социального проекта предложить в принципе не могли.
«Единая Россия», как «партия начальников», от выдвижения большого проекта принципиально отказывается, ограничивая свою роль конъюнктурной задачей поддержки данного конкретного президента.
КПРФ — партия с самой большой объединяющей способностью. Происходящие в ней процессы и поиск путей обновления — очень важный для всего общества и сложный вопрос. В скором времени состоится съезд КПРФ, и мы получим информацию о том, как видят руководители и идеологи партии ситуацию и тенденции ее развития.
Опыт последних лет показал, однако, что авторитет КПРФ в массовом сознании во многом создан низовыми организациями, реальная идеология которых сводится в основном к здравому смыслу и стихийной философии справедливости. Для выработки большого проекта такой идеологической базы недостаточно, и на новом этапе необходимо философское обновление оснований Программы КПРФ, которое придало бы ей большую объединяющую силу.
6. Расстановка политических сил
Карту расстановки политических сил в их отношении к оппозиции надо составлять в двух уровнях: на уровне объективных глубинных интересов и идеалов («чаяний») и на уровне конъюнктурно внушенных или воспринятых интересов и установок («расхожих мнений»).
Очень часто установки двух уровней друг другу противоречат. Например, в 1989—1990 гг. шахтеры объективно были заинтересованы в сохранении советского строя, но идеологически были подготовлены к тому, чтобы требовать его ликвидации. Это — пример расщепления сознания, которое сейчас в той или иной степени испытывают все социальные группы. Вести политическую работу, обращаясь одновременно к обоим уровням сознания, — высокое искусство. Имея по возможности наиболее достоверные «карты» на обоих уровнях, можно избежать тяжелых ошибок и не обладая таким искусством — с помощью методичной работы.
На основании множества признаков можно предположить, что на уровне «чаяний» сторонниками программы (точнее сказать, общего направления) оппозиции является подавляющее большинство граждан РФ. Но актуальным это единство может стать только в ходе преодоления тех противоречий между уровнями сознания, которое наблюдается в обществе. Люди должны упорядочить свою шкалу ценностей и определить, чего они хотят в главном. Такое упорядочение быстрее идет в условиях крайнего кризиса (каким была, например, Гражданская война 1918—1920 гг. — что и обусловило победу красных). Задача оппозиции — ускорить этот процесс, не дожидаясь катастрофы.
Для разделения сторонников и противников на стратегических и тактических любая партия должна определить главное противоречие нынешнего политического этапа. Это — важнейший вопрос политической программы партии. По отношению к нему проходит главная линия фронта. Уже после того, как эта линия определилась, можно выяснять, кто из тех, кто попал в армию противника по второстепенным причинам, может перейти на нашу сторону, а кто из нашего лагеря на деле попал к нам по ошибке. Переходы в условиях хаоса политической борьбы — обычное дело, надо только их предвидеть и не строить иллюзий.
На наш взгляд, главное противоречие в нынешней РФ создано попыткой изменить культурные основания и тип нашего общества, «модернизировать» его по западному образцу. Большинство тех, кто желает этого, видит возможность такого поворота в создании социально-экономических и политических структур («общественного строя») современного западного капитализма. Не должен удивлять тот факт, что в число этих «западников» перешла весьма большая часть гуманитарной интеллигенции, которая в советское время исповедовала марксизм. Они искренне и с достаточным основанием считают, что, с точки зрения марксизма, советский строй был «неправильным». Остается действовать строго по Марксу — принять капитализм и ожидать, когда он исчерпает свой потенциал в развитии производительных сил.
На уровне «чаяний» на этой же стороне оказываются те «красные западники», которые ожидают установления в РФ капитализма с тем, чтобы уже сегодня вести подготовку к пролетарской революции. Тактически они, однако, являются союзниками, поскольку ведут борьбу с нынешним режимом как «диким капитализмом». Этому проекту противостоит расколотое и раздробленное большинство, которое интуитивно или сознательно пришло к выводу, что смена культурных оснований и попытка построения «западного капитализма» не приведет к установления какого бы то ни было общественного строя, совместимого с жизнью страны, а превратит ее в периферийное пространство («сырьевой придаток Запада»). Соответственно в России не будет ни капитализма, ни пролетарской революции.
Это большинство, объединенное общими «чаяниями», внутри себя ведет ожесточенный спор и даже борьбу на уровне второстепенных противоречий, во многих случаях созданных искусственно. Стравливание частей этого большинства — главное оружие его принципиальных противников. Попытки преодоления вторичных разногласий и консолидации большинства на основе общих фундаментальных интересов, которые предпринимались в 90-е годы, потерпели неудачу, но в стратегическом плане образование общего фронта возможно и необходимо. Требуется трезвый анализ прежних попыток и выработка нового основания для союзных отношений.
Разумеется, внутри этого большинства есть и основательные разногласия относительно политического и социального устройства будущей России. Например, часть «белых» патриотов занимает антикоммунистическую позицию и сохраняет иллюзию возможности установления в России «национального капитализма». У части интеллигенции, напротив, сохраняется иллюзия «окультуривания» нынешнего режима с помощью демократических процедур со сдвигом его к социал-демократии. И та, и другая иллюзии в общественном сознании тают, поэтому с такими группами следует вести теоретическую дискуссию, не считая их противниками.
Еще большая часть общества использует антикоммунистическую и антисоветскую риторику «по службе» (как, например, работники госаппарата) или в качестве «обывателей», тянущихся к любой власти. При изменении ситуации они эту идеологическую оболочку легко сбросят, а по главным интересам и идеалам они являются потенциальными союзниками. Превратить их в скрытых союзников, попутчиков или противников — в огромной степени зависит от самой оппозиции.
В перспективе социальная база оппозиции должна расти как следствие двух процессов: вызревания угроз, с которыми в принципе не может справиться режим, действующий в рамках нынешнего курса реформ; восстановления связного рационального мышления и осмысления причин и природы кризиса. Насколько оппозиция использует эти возможности — зависит от ее способности обновить свою идейную, методическую и организационную базу, привести ее в соответствие с новой ситуацией. Старые язык и логика на предстоящем этапе работать не будут, они исчерпали свой ресурс. Это касается всех партий, вышедших из горбачевской перестройки и имеющих определенную программу.
Отдельный вопрос — тенденции в позиции власти. Видимо, в этой позиции главным фактором являются прагматические, а не идейные соображения. Власть заинтересована прежде всего в политической стабильности и готова будет ограничиться ритуальной руганью в адрес оппозиции, если она этой стабильности не угрожает. Если же влияние оппозиции будет расти, то власть, скорее всего, будет стараться мешать этому процессу с помощью всего арсенала средств дискредитации и создания административных и прочих помех. Однако если авторитет оппозиции успеет достичь критического уровня, после которого вражда с нею сама становится фактором обострения ситуации, то власть будет идти на компромисс. Условий для установления диктатуры в стране нет, т.к. угрозы носят объективный и массивный характер, а в таких условиях именно диктатура может легче всего «вывернуться» в патриотический режим типа советского — иначе справиться с угрозами будет нельзя.
7. Оптимистический сценарий выхода из кризиса
Пессимистические сценарии предполагают, что «контролируемое угасание» РФ закончится распадом страны и разделом частей между великими державами с превращением их в марионеточные псевдогосударства, в которых будут распоряжаться транснациональные «экономические операторы».
Рассматривать такие сценарии нет смысла, поскольку если они реализуются, то обучаться действовать в новых условиях придется на ходу. Оппозиция к таким условиям не готова, и даже рационально представить себе их мы не можем.
Но главное, эти сценарии предполагают, что нынешний режим имеет достаточно времени, чтобы контролировать постепенное угасание духа и культуры народа, его незаметное превращение в беззащитную массу, готовую принять любое иго. На деле деградация систем жизнеобеспечения идет настолько быстро, что уже в обозримом будущем для значительной части населения станет очевидным выбор — или население в массе своей должно пережить социальную и техносферную катастрофу с риском гибели большого числа людей, или оно должно соорганизоваться, чтобы изменить нынешний порядок. Страна имеет достаточно ресурсов, чтобы в краткие сроки восстановить и привести в порядок все системы жизнеобеспечения, но сделать это на рыночных принципах невозможно — никто не имеет достаточно денег, чтобы соединить все эти ресурсы через куплю-продажу. Под угрозой массовой гибели население неизбежно пожертвует, хотя бы на время, идолом рынка и заставит учредить органы, способные разрешить самые неотложные проблемы. Опыт и образцы из собственной истории для этого имеются.
Этот поворот будет представлять собой ненасильственную и почти незаметную революцию. Скорее всего, и находящаяся в тот момент у власти группировка к этой революции присоединится, то есть для предотвращения катастрофы будет создано коалиционное правительство национального согласия или что-то в этом роде. Перефразируя Маркса, можно сказать, что революцию совершат лопнувшие трубы теплосетей и массовые отказы водоснабжения.
