Из комментариев видно: приходится поговорить об оппозиции
Все равно наши темы крутятся об оппозиции разных типов. А что же имеется в этот период затишья? Начал нудный сырой текст. Выкладываю 1 часть:
Наследие харизмы. Проблема оппозиции
В последние два века в обществоведении использовались две идеальные («чистые») модели обществ и государств: традиционные и современные. Современным назвали государство модерна – конструкцию, которая сложилась в процессе череды революций, породившей Запад как особую цивилизацию. «Незападные» общества и государства называли традиционными.
Деление это условно, т.к. некоторые незападные государства уже в ХIХ в. смогли перенести и освоить западные культурные достижения, важные технологии и институты – модернизировались. Но эти инновации «прививались» на ствол своей культуры, и по ряду фундаментальных признаков (мировоззренческих и социальных) эти государства относили к классу традиционных. Примеры: Япония, Россия (затем СССР), Индия. С другой стороны, и в западных странах уцелели или расширяются ниши традиционных культур, а в некоторые периоды происходит и архаизация (например, рабовладение или таки институты как суд Линча в США).
Модернизация – процесс необходимый, но болезненный, он наносит обществу культурную травму, более или менее сильную. Большую травму в России нанесли реформы Петра Великого, форсированная индустриализация и коллективизация в СССР, но при этом культурная основа была сохранена, а перенесенные институты были адаптированы. Сейчас для нас надо изучать и обсуждать ход форсированной модернизации, во многих отношениях переходящей в вестернизацию (насаждение западных институтов без приспособления к национальной культуре).
Переход от советского государства к вестернизированной системе с «гражданским обществом» – процесс сложный, но разработанного проекта не было, не было и явного целеполагания и ограничений. Ни исследований, ни доступной литературы не было, решения были плодами импровизаций, не связанных в систему. Надеялись, что все утрясется само собой. Сейчас очевидно, что необходима рефлексия. Каковы результаты программы этой модернизации?
Рассмотрим один небольшой элемент этого процесса – создание оппозиции.( Свернуть )
Традиционные общества структурированы с явной и устойчивой иерархией, каждая социокультурная группа обладает своими атрибутами, знаками различия, четкими правами и обязанностями. Таковы были сословные общества. Конфликты возникали между кланами или претендентами на престол, а между сословиями из-за нарушения чужих прав или невыполнения своих обязанностей. Единство является идеалом и заботой государства традиционного общества. Источник его легитимности лежит в авторитете государя как отца, и в ритуалах это государство подчеркивает существование такого единства.
Гражданское общество отрицает единство общества как утрату свободы, плюрализма. Государство должно создавать условия для конкуренции, а периодически испытывать революции. В фундаментальной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах, читаем: «Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата – собственности и капиталу. ... Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как политическое право – собственностью... Таким образом, эта демократия есть ничто иное как холодная гражданская война, ведущаяся государством». Постепенно эти войны были ограничены законами, но цивилизованная война всех против всех требует непрерывной деятельности оппозиции.
Соответственно, в этих двух моделях государств структуры власти сильно различаются. При правителях традиционных обществ были советы, а для принятия важных решений созывались соборы. Обсуждения длились, пока не найден консенсус, решения принимались единогласно. Прекрасно описал принятие решений сельским сходом крестьянской общины А.Н. Энгельгардт в «Письмах из деревни» (1872-1887 гг). Здесь не парламент, а собор, здесь нет оппозиции, а все ищут приемлемое для всех решение. В СССР Советы (например, Верховные Советы) также относились к собраниям соборного типа – решения принимались единогласно.
[Он пишет: «Слыша отрывочные, бессвязные восклицания, бесконечные споры с повторением одного какого-нибудь слова, слыша это галдение, по-видимому, бестолковой, кричащей, считающей или измеряющей толпы, подумаем, что тут и век не сочтутся, век не придут к какому-нибудь результату. Между тем подождите конца, и вы увидите, что раздел поля произведен математически точно — и мера, и качество почвы, и уклон поля, и расстояние от усадьбы, все принято в расчет, что счет сведен верно и, главное, каждый из присутствующих, заинтересованных в деле людей убежден в верности раздела или счета. Крик, шум, галдение не прекращаются до тех пор, пока есть хоть один сомневающийся.
То же самое и при обсуждении миром какого-нибудь вопроса. Нет ни речей, ни дебатов, ни подачи голосов. Кричат, шумят, ругаются — вот подерутся, кажется, галдят самым, по-видимому, бестолковейшим образом. Другой молчит, молчит, а там вдруг ввернет слово — одно только слово, восклицание, — и этим словом, этим восклицанием перевернет все вверх дном. В конце концов, смотришь, постановлено превосходнейшее решение, и опять-таки, главное, решение единогласное»]
Расстрел 9 января 1905 г. («Кровавое воскресенье») сломал хрупкое равновесие, и царь согласился на выборы первого сословного парламента (Государственной думы). Выборы были неравными и многоступенчатыми (для крестьян четырехступенчатыми), и их бойкотировали большевики, эсеры и многие партии. Тем не менее 30% депутатов были крестьянами и рабочими (а, например, в английской Палате общин в то время было 4 рабочих и крестьянин). Первая Дума несла в себе не только парламентское, но и советское, соборное начало, поэтому правительство распустило первую Думу всего через 72 дня работы. Но правительство не вело с Думами диалог – группы депутатов-диссидентов еще не были оппозицией как организация.
Вторжение капитализма и столкновение сословного общества с жесткой модернизацией породили противоречия, которые разрешились в России революцией. Но альтернативные политические силы не успели выработать культуру оппозиции – их организации были в подполье, на каторге или в ссылке и эмиграции, самая большая партия (эсеры) развязала интенсивный политический террор. Победила революция под лозунгом «Вся власть Советам!», а в последовавшей Гражданской войне Советское государство.
Депутатами Советов становились не профессиональные политики (как правило, юристы), а люди из «гущи жизни» — в идеале представители всех социальных групп, областей, национальностей. Советы были порождены культурой и опытом народов России. Судить их принципы по канонам западного парламента — примитивный евроцентризм. Советы выработали систему приемов, которые в условиях советского общества были устойчивой формой государственности. Как только советское общество стало разрушаться, недееспособными стали и Советы, что проявилось уже в 1988 гг.
Структура Советов была сопряжена со структурой компартии, и в этой сетевой системе действовали две разные структуры – функциональные и информационные.
В процессе легитимации общественного строя необходимой была роль партии прежде всего как хранителя и толкователя благодати. Поэтому сама партия, ВКП(б) и потом КПСС, имела совсем иной тип, нежели партии западного гражданского общества, конкурирующие на «политическом рынке». В период с 1905 г. и до конца Гражданской войны в России существовала многопартийность. Между партиями были конфликты в полемике относительно проектам развития, были и кратковременные коалиции. Но после Гражданской войны в государственном строительстве культура традиционного общества «подавила» многопартийность.
Будучи единственной и ядром политической системы, компартия стала «постоянно действующим» собором, представлявшим все социальные группы и сословия, народы и регионы. Внутри этого собора и происходили согласования интересов, нахождение компромиссов и разрешение конфликтов. В такой партии не допускалась фракционность и оппозиция, естественная для парламентов. Таким образом, внепартийной легальной оппозиции не сложилось. Но внутри партии и государственной номенклатуре были альтернативные доктрины, и после смерти Ленина они превратились в стратегические платформы. Сторонники одной из них считались «оппозицией» внутри партии. В современном понимании термин оппозиция не годится, т.к. деятели этих групп сами занимали высокие посты в партии и правительстве.
Раскол партии стал большой угрозой, и осенью 1927 г. в первичных организациях партии была проведена дискуссия, и все должны были сделать выбор из двух платформ. В дискуссии приняли участие 730 862 человека (из 1200000 членов и кандидатов партии), за платформу оппозиции проголосовало всего 4120 членов партии (2676 воздержались). Оппозиция была подавлена, из партии были исключены около 8 тыс., из них 75 видных руководителей. Часть оппозиции ушла в подполье и в эмиграцию, позже многие были репрессированы. Этот опыт важен для истории, но к нашей теме мы его привлекли лишь потому, что к проблеме конструирования оппозиции в нынешней реальности опыт внутрипартийной борьбе в ВКП(б) и КПСС не касается. Критерии подобия не выполняются.
Нет подобия и с противоречиями и конфликтами в отношениях к Советам. Они в ходе модернизации государственной системы были с трудом превращены в представительный орган, но при этом они сохранили соборный принцип формирования. В Советах имелась невыполнимая норма — «наказы избирателей». Их депутат не имел права ставить под сомнение (хотя ясно, что наказы могли быть взаимно несовместимы). Риторика Совета с точки зрения парламента покажется странной, если не абсурдной. Парламентарий, получив мандат от избирателей, далее опирается лишь на свой ум. Депутат Совета подчеркивает, что он — лишь выразитель воли народа. Поэтому часто повторяется фраза: «Наши избиратели ждут...» (этот пережиток сохранился в Госдуме даже через двадцать лет после ликвидации СССР). При таком представлении о власти не может действовать институт оппозиции. Депутаты считают, что люди идут к Госдуме, чтобы найти правду и справедливость – и спорят о проблемах граждан с презумпцией что «ведь все мы в Госдуме хотим, как лучше», а если не удается достичь согласия, то это из-за некомпетентности или теневых интересах (коррупции и пр.).
Отсюда выводим тезис: устойчивая инерция стереотипов традиционной культуры Российской империи и СССР (соборности) блокирует возможность выстроить институты оппозиции, а значит, не позволяет структурировать и интегрировать общество, разделенное объективными социально-экономическими противоречиями. Те партии, которые были организованы из осколков КПСС, советских чиновников и интеллигенции, – симулякры. Когнитивная база этих общностей неадекватна российской реальности. Нужна рефлексия на методологические положения строительства политических организаций и опыт их практики на главных перекрестков их пути.
