От miron Ответить на сообщение
К All
Дата 30.03.2006 16:11:35 Найти в дереве
Рубрики Катастрофа; Версия для печати

Наука и философия. Нужно ли изучать философию? Нет...

ОТЛИЧИЯ НАУКИ ОТ ФИЛОСОФИИ

Ясность - вежливость философа." (Ортега-и-Гассет)

Одним из достаточно трудных вопросов науковедения является разграничение понятий философия и наука, а именно, в чем отличие науки от философии и вообще, что такое философия. В учебниках по философии науки указывается, что философия не наука, философия не искусство, философия не религия (стр. 22, Лешкович, 2005). Так, что же это такое, философия? Если науку, искусство, религию характеризуют достаточно четко определенные понятия, то о философии этого не скажешь. Даже в учебнике по философии я не смог найти удовлетворительного описания того, чем занимается философия. Туманные же рассуждения о том, что мир в представлении философа – не просто статичный пласт реальности, а живое динамичное целое, многообразие взаимодействий, в котором переплетены цикличность и спонтанность, упорядоченность и деструкция, силы добра и зла, гармонии и хаоса (стр. 19, Лешкович, 2005), мало что говорят. Многие считают, что дело философа – поиск истины. Например, Гегель пишет, что тот не философ, у кого при слове истина сердце не учащает свои удары. Но на поиске истины (о том, что такое истина, я поговорю позднее) сейчас специализирована наука, как сфера человеческой деятельности, направленная на систематический поиск новых знаний.

Правда, один философ объяснил мне, что учебник не лучшее средство понять, что такое философия. По мнению этого философа, самое лучше средство для понимания философии – усвоение хотя бы одного оригинального философского текста, но такое усвоение достигается только через понимание его контекста – текст как бы «оживает» в культуре и мирочувствовании соответствующей эпохи. Вне такого контекста он (то есть текст) мертвеет. Как видим, даже сами философы часто не знают, чем же они занимаются. И я спросил себя, а нужно ли вообще изучать философию, особенно для аспирантов и готовяшихся к сдаче кандидатского минимума? И не нашел ответа. В данной главе я попытаюсь проанализировать, чем же занимается философия, чем предмет философии отличается от предмета других сфер человеческой деятельности, в частности умственного труда. Цель данного анализа – заложить сомнение во всемогушестве философии и диалектики и их необходимости для практической научной работы.

Начну с того, что проблема отграничения философии от других сфер знания имеет долгую историю. Каждое серьезное философское течение решало для себя эту проблему, начиная с античности. Например, разграничение «мнения» и «истины» элеатами было поддержанно в последующем большинством направлений античной философии. Ярче всего это проявилось у Платона и Аристотеля, у которых философия суть знание о первых началах в отличие от знания физического, т.е. знания о вещах, явлениях, процессах метеорологических, космических и т.п.

В средние века философию начинают отличать от теологии. В последнем случае знание о боге, получаемое откровение, противопоставляется рациональному философскому знанию, которое есть другой (не-теологический) путь к истине. Было и более тонкое разграничение знания рассудочного (о вещах, о взаимодействиях вещей) от знания разумного, постигающего опять таки первые причины, ведущего к богу через сущности интеллегибельные и пр.

С появлением опытной формальной науки вопрос стал в соответствующей особенной плоскости, именно, в плоскости разграничения опытной науки и философии. Однако еще в устах Ф.Бэкона философия есть наука, а именно, натурфилософия. И только в начале 19 века, когда научное сообщество сформировало основные практические принципы научности начался серьезный анализ проблемы разграничения философии и науки (позитивизм, марксизм, гегельянство, потом и философия жизни).

Несмотря на долгие обсуждения, вопрос о разграничении философии и науки так и не решен. По крайней мере, сегодня нет такого решения, которое было бы общим для всей философии. Причина такого положения в том, что нет единой философии, которую принимали бы все или хотя бы большинство философов, и у каждого направления есть свой ответ на этот вопрос. Но какого направления придерживается отдельный философ, тем более, пишущий учебник? Обычно никакого определенного направления он не придерживается (во всяком случае, в тексте учебника), а стало быть и не имеет решения вопроса.

По мнению философа, вопрос сравнения науки и философии к настоящему времени неплохо отработан в философской литературе (преимущественно методологической литературе, начиная с позитивизма). Изначально философия была мировоззрением, точнее рациональной формой мировоззрения, идущей на смену мифологии. Включала ли она мифологические (или, в более слабой форме – мифологически окрашенные) предания древних (Др. Китай), или решительно шла навстречу рациональной картине мира и рациональному мировоззрению (Др. Греция), она все равно оставалась рациональной формой мировоззрения. Необходимость в такой форме была исторически обусловлена, имеются в виду не только конкретные исторические причины, но общий ход развития человечества. То, что она формировалась как новая картина мира, вполне естественно. На место мифологического видения мира должен было придти рациональное видение мира. В таком смысле философия предстает как культурная рефлексия (опять попытка уйти определения философии через использование другого неопределенного термина – АВТ.), т.е. как осознание фундаментальных ценностей культуры. Но это осознание как бы превращенное, т.е. через картину мира, в которую вкладываются такие свойства, которые «оправдывают» культуру, дают ей разумные основания.

Интересно, что философы от науки не могут дать даже определения науки. Вот, например, одно исключительно "четкое" определение науки. Наука – это то, что противостоит шарлатанству, глупости, невежеству, мракобесию, демагогии (стр. 7, Порус, 1998). А вот еще одно из подобного рода рассуждений философов о науке. "Три крупные стадии исторического развития науки, каждую из которых открывает глобальная научная революция, можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности, сменявших друг друга в истории техногенной цивилизации . Это — 1) классическая рациональность (соответствующая классической науке в двух ее состояниях — дисциплинарном и дисциплинарно-организованном); 2) неклассическая рациональность (соответствующая неклассической науке) и 3) постнеклассическая рациональность" (Степин В.С. 2003). К сожалению, понять из этого отрывка, что имел в виду автор, мне не удалось. Единственное, что я понял, так это то, что сфероидный конь в кубе сложен.

Не секрет, что вследствие этого ученые не любят философов, а последние отвечают им взаимностью. В качестве иллюстрации соотношения философии и науки приведу пару цитат. Философ: "Остерегайтесь также учёных! Они всё ненавидят, ибо они бесплодны! У них холодные иссохшие глаза, перед ними всякая птица лежит ощипанной. Такие кичатся тем, что они не лгут; но равнодушие ко лжи ещё далеко не любовь к истине" (Ницше). Философия жизни (в лице Ф. Ницше) видит в ученом не просто оппонента, но идейного противника. Ученый строит рациональную рассудочную картину мира, а философ (опять-таки, в лице Ф. Ницше) постигает иррациональные начала жизни. «Рациональное-иррациональное» - вот суть оппозиции, суть конфликта. Поэтому Ницце и кричит, не слушайте ученых, они своими рассудочными суждениями убивает живое начало жизни. Слушайте меня, т.е. Ф. Ницше.

Ученый: "...честно и безуспешно, ещё с аспирантских времён, тщился понять: что такое философия и зачем она нужна? Пустой номер. У него всё время получалось, что философия - это не более чем многословные рассуждения о Мире, не подкрепляемые никакими конкретными фактами. Причём не подкрепляемые как бы из принципа. Рассуждения, важнейшим свойством коих является то обстоятельство, что их невозможно ни опровергнуть, ни подтвердить: Видимо, философия, по самой сути своей, не приспособлена была отвечать на вопросы, она умела их разве что обсуждать" (Витицкий).

ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?

Философы пишут, что философия, как учебный предмет, весьма многолика и вместить ее суть в учебный предмет трудная дидактическая задача. Трудная, но разрешимая, если позиция философа ясно очерчена и он способен ее провести через весь курс. Но тогда встает другая трудность – ясность позиции философа есть одновременно его гражданская позиция (что это такое мне не ясно – АВТ.). Да и много ли сегодня тех, кто способен хотя бы иметь позицию, а не только ее последовательно проводить?

Философы утверждают, что философию как учебный предмет нельзя отождествлять с философией как сферой человеческой мысли. Один из простых путей обьяснить, чем же занимается философия – знакомить слушателя с основными проблемами и историей из развития на реальных прецедентах из истории философии. Материал истории философии безбрежен, но принципы для ориентирования в нем можно дать через учебный предмет. Итак, одним из путей понимания, что такое философия является изучение ее истории.

ОТЛИЧИЯ ФИЛОСОФИИ ОТ ДРУГИХ СФЕР ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

Что такое труд я уже писал. Труд в целом включает ряд профессий, которые пересекаются с научной профессией и перекрываются с философией. Это культура, религия, и искусство. Попробую начать с определений. Понятия наука, культура, искусство легко определяются. Как я уже писал, наука есть специализированная отрасль человеческого труда, где целенаправленно создаются даюшие все более точный прогноз будушего модели реальности и используется формальные правила работы, обеспечиваюшие проверяемость результатов.

В широком смысле слово «культура» имеет в обыденном языке два значения. Один смысл этого слова — общезначимый опыт жизнедеятельности людей. Другой — совокупность всех явлений, в которых воплощен и закреплен этот социально значимый опыт. Первое понятие выражает сущность культуры, второе —ее внешнее проявление. Эти два понятия культуры вообще неразрывно связаны, но никогда полностью не совпадают. Культура есть опыт деятельности людей, имеющий в конечном счете жизненное значение для всей данной конкретной их общности в целом. Этот социально значимый, или общезначимый опыт жизнедеятельности людей закрепляется в словарном фонде, грамматике и вообще системе языка, в структурах и образах мышления, произведениях словесности (пословицах, поговорках, сказках, повестях, романах и т.п.), различного рода приемах и способах действий, нормах поведения, наконец, в различного вида созданных человеком материальных вещах (орудиях, сооружениях и т.п.). Все явления, в которых воплощается этот общезначимый опыт, носят название явлений культуры. Поэтому, если быть исчерпываюше кратким, то культура есть совокупность информации, накопленной человечеством внегенетическим путем. Культура включает идеологию с религией, технику, науку,

Слово культура в более узком смысле слова имеет чрезвычайно много значений. Различают технологическую культуру – взаимодействие человека с природой с использованием техноических средств (мы будем обозначать эту часть культуры слоовом технология), официальная культура (обшественные отношения), идеологическая культура – идеи веровяния, обычаи (мы назовем эту часть культуры идеологией). Есть и культура в узком смысле слова, которая включает в себя искусство, культурные артефакты, его проявления. Культура в широком смысле слова есть совокупность инструкций, символов, моделей природы и обшедства, накопленные человечеством внегенетически.

А что же такое искусство? Искусство есть область человеческого труда по созданию единичных, особенных и ни на что не похожих произведений, удовлетворяюших потребность в модулировании человеческих эмоций без прямого воздействия химических вешеств или устройств на нейрональную систему, контролируюшую эмоции. По сути, искусство есть передача опыта и эмоций с помошью художественных символов и образов, не связанных напрямую с реальностью.

Если научный символ – это модель в виде повторяемости и статистической вероятности, модель, прогнозируюшая будушее. Художественные символы – это неповторяюшиеся образы реальности, отражаюшиеся в виде особенного и редкого, необычного. Они основаны на человеческих символах, накопленных во время эволюции культуры данного народа, народности или нации. Искусство воздействует через эмоции, как правило без участия логики, наука через логику, страховой опыт и модели реальности посредством прогнозирования будушего и оценки точности прогноза. Наука не связана со здравым смыслом нации, народа, народности. Искусство связано...

Не являтся искусством то, что не является единичным или особенным. Например, музыкальные шлягеры сегодня изготовляются с помощью компьютеров и путём откровенного заимствования мелодий и аранжировок А "фанера" стала главным видом деятельности исполнителей, которые не поют, а раскрывают рты и двигают различными частями тела. Перечисленные выше сферы деятельности относятся к индустрии услуг, а не искусства.

Итак, из выше приведенных определений, несмотря на то, что другие исследователи могут иметь другое мнение, можно составить представление, что такое наука, искусство, культура. В противоположность этому, мне не удалось найти удовлетворительного определения философии.

ЯЗЫК ФИЛОСОФИИ

Попробуем провести сравнение философии и науки на основе отдельных параметров. Начнем с языка. Язык философии существенно отличается от языка науки с его четкой фиксацией термина (стр. 21, Лешкович, 2005). Часто создается впечатление, что философский язык был усложнен намеренно, чтобы сделать философов своего рода высшей кастой (позднее кстати и физики успешно применяли этот трюк со своей тотальной математизацией). По мнению же самих философов, с данным утверждением нельзя согласиться. Философы не ставили своей задачей быть кастой, навязывающей свои суждения другим социальным группам. Во всяком случае такого положения нет не только в европейской истории философии, но даже в философии Древнего Востока, для которой характерно существование и обособление (по взглядам) философских школ. Да, они распространяли свои воззрения, по своему их пропагандировали. Но нигде они не были привилегированной кастой и потому не имели ни ментальной установки, ни возможностей быть «наверху» и поучать. Верно лишь то, что философия говорит своим языком, который довольно легко осваивается в том случае, когда осмыслен предмет рассуждений философа.

ПРЕДМЕТ НАУКИ И ФИЛОСОФИИ

Попробуем теперь зайти с другого конца и сравнить предметы изучения науки и философии. Давайте же сравним науку и философию, исходя из того, что философия не наука. Философы утверждают, что философия ставит вопросы "зачем?", "для чего?", "с какой целью?", тогда как в компетенции науки вопросы "как?" и "каким образом?" Из данного определения философия по сути выполняет функцию идеологии.

По мнению философов, философия возникает как мыслимая картина мира, т.е. она дает первые образцы теоретического мышления, точнее сказать, она является первой (исторически первой) формой теоретического сознания. Абстрактные объекты универсального характера (первоначало, единое, эйдос и т.п.) впервые конструирует философия и в ее рамках складываются процедуры теоретического мышления. Замечу, что возникала она не как научный предмет, а именно как мировоззренческое творчество городской элиты, приобретшей страсть к любомудрию.

С наукой философию сближает именно это обстоятельство – теоретические формы сознания, абстрактные объекты и работа с ними. По этой причине вплоть до появления опытной науки функции науки и научного мышления несет философия. Другое дело – возникновение опытной науки. Последняя начинает строить представление о мире на других оснований.

Философия конструировала мир на мировоззренчески, т.е. строила миропонимание, адекватное мирочувствованию культуры. Поскольку наука решает совсем другую задачу, то и возник конфликт размежевания предмета философии и предмета науки по поводу картины мира. Это размежевание идет интенсивно в 19 веке, первыми «бросили перчатку» философии позитивисты, сказав «нет» философской метафизике. Правота их в том, что разграничили сферу философии и науки. Неправота в том, что культурную функцию философии они оставили без внимания и увидели лишь ее поползновения на построение картины мира (метафизики).

На сегодня претензия философии быть метафизикой (снова уход в неопределимую терминологию, вместо того, чтобы дать четкое определение – АВТ.) в старом смысле (в том, который критиковал Энгельс, повторяя в своей критике Гегеля) преодолена. Но философия не утратила культурно-мировоззренческой функции через антропологию, теорию познания, методологию науки и через превращенное обсуждение метафизической проблемы, именно, через вопрос о реальности (мышление-бытие).

Философы заявляют, что именно они ставят наиболее обшие вопросы о познании. Возможно ли познание мира? Как оно возможно? Что есть истина? – мол вот те вопросы, которые изначально были продиктованы любовью к знанию (мудрости) и до сих пор образуют существо философской проблематики. Эти вопросы философские потому, что заданы в общей форме (т.е. обращены к миру в целом) и являются только обобщенной формулировкой проблем, постоянно встающих перед человеком. Философы заявляют, что вопрос о картине мира вообще есть вопрос именно философии (или её более примитивных форм - религии, мифологии), а не науки.

По мнению некоторых философов, наука по отношению к философии занимает то же само место, как технология по отношению к науке. Само существование современной науки - не что иное, как прикладное ("технологическое") проявление философии. Однако, еше по мысли Энгельса, философия должна решительно отказаться от претензий на роль науки наук. Научное мировоззрение, по Энгельсу, не нуждается больше ни в какой философии, стояшей над прочими науками. Более того сейчас успешно развивается науковедение.

Тогда из всей прежней философии самостоятельное сушествование сохраняет еше учение о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика. Однако сейчас законы мышления успешно решает психология, а законы практического познания мира, как показывает мой последуюший анализ, гораздо более четко решены науковедением. Бэкон говорил, что о философии должно судить по ее плодам, по ее практической ценности. Но если наука обладает практической значимостью, то философия нет. По крайней мере, никто пока не заявил, что философия стала производительной силой. Следовательно, предмет для философии науки отсутствует, кроме разве что изучения истории философии.

ФИЛОСОФИЯ И ЭТИКА

Так может быть философия служит для науки этикой? Многие ученые провозглашают положение о том, чтои наука свободна от этических норм и нравственных ценностей. Между тем даже К. Поппер считал, что требование безусловной свободы от ценностей парадоксально, так как объективность, истинность и сама свобода от ценностей есть ценности. Многие философы считают, что нравственные качества - доброта и гуманность - также тесно связаны с подлинной научностью. А. А. Малиновский указывал на коррелятивную связь объективности с добротой. Он писал, что распространенность доброты (как морального качества) тесно связана со способностью становиться на точку зрения другого человека, на точку зрения инакомыслящего оппонента. Но как мы уже показали, только взаимодействие критики и зашины своего приоритета позволяет уверенно двигаться к истине, к все более точным моделям реальности.

Вопрос о соотношении этики и науки не так прост. С одной стороны, моральное осуждение вивисекции сдерживало развитие знаний о системе кровообрашения у высших животных. С другой стортоны, одной из этических норм науки есть ответ на вопрос, можно делать эксперименты над людьми. Но и этот вопрос не однозначен. Он распадается на множество подвопросов. Можно ли ставить медицинские и психологические эксперименты или нет? Можно ли клонировать человека? Двусмысленность ситуации с клонированием человека ясно видна из лексики, используемой для описания экспериментов. С одной стороны, предполагается, что эмбрион не является живым существом или его предтечей. С другой — утверждается, что «клон прожил 5 дней» http://www.cnews.ru/news/top/index.shtml?2005/05/23/178386.

«Основным аргументом религиозных противников клонирования является отсутствие однозначного ответа о том, с какого именно момента оплодотворенная человеческая яйцеклетка является носителем души, - прокомментировала эксперт CNews Р. Кравченко. – С точки зрения этики, уничтожение человеческих эмбрионов неприемлемо по очевидным моральным соображениям. Проблема приобрела настолько острый характер, что в католическом мире возникло целое движение женщин, готовых донашивать замороженных для исследований человеческих эмбрионов». http://www.cnews.ru/news/top/index.shtml?2005/11/24/192182

Незыблемую сокровенную жизненную ориентацию философы называли ценностью. Это и есть то, без чего человек не смыслит полноценной жизни. Исследователи подразумевают под ценностью то, что свято для конкретного человека, что для кого–то лично. Ценности обусловлены культурным контекстом и содержат в себе некую нормативность. Факты, явления, события, происходящие в природе, обществе, жизни индивида осознаются не только посредством логической системы знания, но и через призму отношения человека к миру, его гуманистических или антигуманистических представлений, нравственных и эстетических норм. Хотя ценности более субъективны, а научные истины объективны, они далеко не всегда противостоят друг другу.

Наука по своему определению отдалена от ценностей. Представим себе такую картину. На лужайке пасется ягненок. Вдруг появляется волк и разрывает его на части. Наука, разумеется, способна объяснить, что тут произошло. Однако само это истолкование, по-существу, не затронет вопроса о смысле эпизода. Ученый может сказать: хищники поедают травоядных, так устроен мир. Однако отчего и во имя чего ягненок оказывается жертвой? Увы, такой вопрос не соотнесен с логикой науки как средства объяснения мира.

Не следует, однако, трактовать заметную связь между истиной и справедливостью, честностью и добротой слишком упрощенно - в том смысле, что якобы всякий ученый, не имеющий какого-то одного из этих нравственных качеств, уже заранее обречен на неспособность к научному творчеству, на неуспех в научном поиске. Имеется немалая вероятность того, что отсутствие какого-либо элемента на одном уровне будет компенсировано чем-то другим (материальным обеспечением исследования, силой логического мышления, интуицией, "случаем" и т.п.). Однако можно, видимо, согласиться, что оптимальный набор положительных нравственных качеств исследователя при прочих равных условиях способен существенно помочь в поиске истины, в достижении максимальной достоверности научного знания. Многие ученые справедливо говорят о том, что каждый исследователь природы должен помнить о своей все возрастающей ответственности перед человечеством, помнить, что гений и злодейство - две вещи несовместимые. Вспомним изречение из Евангелия от Иоанна – истина сделает Вас свободными.

Вроде бы все так, но на самом деле прямой связи между нравственностью и истиной нет. Особенно четко это проявляется в появлении отностительно нового явления в науке – научных банд. Залогом текушего успеха может быть в принципе что угодно – коньюнктурное поведение, научное обоснование идеологии, подтасовка фактов, победа над конкурентом через его низвержение.

Прекрасный пример художественного анализа этических норм науки дает работа известного биолога и психолога Г. Селье "От мечты к открытию: Как стать ученым" (1987). Автор преподносит моральные правила и нормы в некоторой персонифицированной форме, выделяя различные типы, отрицательные и положительные, научных деятелей. Среди них: делатели (собиратель фактов, усовершенствователь), думатели (книжный червь, классификатор, аналитик, синтезатор), чувствователи (крупный босс, хлопотун, рыбья кровь, высушенная лабораторная дама, самолюбователь, агрессивный спорщик, первостатейная акула, святой, святоша, добрячок), идеалы (Фауст - идеальный учитель и руководитель, Фамулус - идеальный ученик и сотрудник). Поборники нравственной науки указывают, что занятия наукой, даже когда не сулят материального достатка и не манят славой, они всед же овеяны дымкой пресловутой "духовности" , приподнимают человека над рутиной повседневности.

С одной стороны, слово наука, по мнению Л.Н.Толстого, имеет смысл как знания, приобретенные человечеством (стр. 363). Поэтому обвинять науку в нарушении моральных норм значит уподобиться древним язычникам, наказывавшим плетьми своих идолов, если те не оправдывали надежд и оставались глухими к мольбам. С другой стороны, по мнению того же Л.Н.Толстого, написавшего это в 1882 году, наука, лишенная понимания, в чем назначение и благо человека, становится праздной и вредной забавой (Толстой Л.Н. 1964).

Итак, философия может вроде бы выполнять для науки роль этики. Но сейчас уже научная этика стала вполне самостоятельной наукой, которая не является застывшей доктриной и активно развивается. Значит и здесь философия не нужна.

Вспомним слова выдающегося мыслителя и писателя Германа Гессе: Люди знают или смутно чувствуют: если мышление утратит чистоту и бдительность, а почтение к духу потеряет силу, то вскоре перестанут двигаться корабли и автомобили, не будет уже ни малейшего авторитета ни у счетной линейки инженера, ни у математики банка и биржи, и наступит хаос... Техника, промышленность, торговля и так далее... нуждаются в общей основе интеллектуальной нравственности и честности» (Гессе, 1992).

ИНСТРУМЕНТАЛИЗМ

Так может быть можно свести философию к инструментализму, к обоснованию формализации науки? Инструментализм – направление в философии и методологии науки, рассматривающее научные понятия, теории и гипотезы как инструменты, необходимые для ориентации человека в его взаимодействии с природой и обществом. Инструментализм утверждает, что научная теория — это ничего кроме математического формализма, обладающего полезными применениями, в особенности в плане предсказаний результатов будущих экспериментов. Ударение здесь на “ничего кроме”. Инструментализм можно выразить также в форме тезиса, утверждающего, что научные теории - теории так называемой 'чистой науки' - являются не чем иным, как правилами вычисления (или правилами вывода), которые в принципе носят такой же характер, как и правила вычисления так называемых 'прикладных наук'. (Это можно сформулировать также в виде тезиса о том, что 'чистой' науки не существует и что всякая наука является 'прикладной".)

Развернутую концепцию инструментализма сформулировал Дж. Дьюи. Идеи инструментализма оказали определенное влияние на позиции ряда ученых (Г. Р. Кирхгоф, Г. Герц, П. У. Бриджмен, А. С. Эддингтон). Инструментализм утверждает, что теории являются не более чем инструментами, в то время как точка зрения Галилея состояла в том, что теории представляют собой не только инструменты, но также - и главным образом - описания мира или его определенных аспектов.

Инструментализм, в более узком смысле слова, - именно версия прагматизма Дьюи и его последователей (С. Хук, Дж. Тафте, А. Мур, А. Мерфи и др.). Однако значение принципов, разработанных в инструментализме, вышло далеко за пределы прагматизма, проникнув в близкие к нему направления (операционализм П. Бриджмена, "социальный бихевиоризм" Дж.Г.Мида).

Инструментализм утверждает, что научная теория — это ничего кроме математического формализма, обладающего полезными применениями, в особенности в плане предсказаний результатов будущих экспериментов. Ударение здесь на “ничего кроме”, ибо всякий, даже заядлый реалист признает, что теория — это также и формализм и что этот формализм — ценный инструмент научных предсказаний и других применений.

Один из принципов инструментализма особенно в отношении к обшественным наукам – контекст (context) – всякое исследование совершается в определенном социоэкологическом контексте. В обшествоведении нужно именно умение применять разнородные модели в зависимости от практической цели исследования, от практического вопроса. В общественных науках истина вне практического контекста остаётся неопределённой.

Инструментализм – это один из способов борьбы против философской бессмыслицы. Но он может быть использован и теологами. Долгое время церковь использовала инструменталистскую точку зрения в качестве оружия против становящейся науки. “Возможно вы мастерите инструменты, приспособления, безделушки, но вам не следует надеяться пролить свет разума на тайны мироздания” — таков вкратце довод кардинала Беллармино против Галилея, излагавшего коперниканскую систему, и епископа Беркли против Ньютона.

Философы-инструменталисты отвергают тезис о существовании сущностей. Все, что может сделать ученый, - это проверить свои теории и устранить те из них, которые не выдерживают наиболее строгих проверок, которым он их подвергает. Однако он никогда не может быть уверен в том, что новые проверки (или даже новое теоретическое обсуждение) не приведут его к модификации или к отбрасыванию его теорий. В этом смысле все теории являются и остаются гипотезами. Итак, полезные идеи инструментализма давно стали частью теории научного познания и, следовательно, философия и здесь вполне может быть заменена науковедением.

РЕФЛЕКСИЯ

Другим латинизированных жаргонизмом, широко используемым в философии, является слово рефлексия. В буквальном переводе понятие рефлексии означает «отражение». Рефлекция – способность делать выводы как из своих удач, так и неудач. Метод рефлекции – метод оборачивания на себя, челночное движение, предполагаюшее возврашение к исходным предпосылкам и обогаяшение новым содержанием. Для нас важно понимание рефлексии как отражение человеком самого себя и своих действий в своей «картине мира».

Рефлексия – методологический срез управления, для которого необходимо предвидеть поведение как системы-объекта, так и самого управляющего субъекта и окружающей среды. Это предвидение во многом опирается на анализ предыдущих состояний и их динамики, в том числе в связи с управляющим воздействием. Это и назовем рефлексивным аспектом управления. Кризис – это вышедшая из рамок порядка борьба интересов, разрушающая структуры сложных общественных систем. (Кара-Мурза, 2003a').

ЧТО ТАКОЕ ДИАЛЕКТИКА?

Многие философы сводят суть философии к изучению диалектики. Мои попытки выяснить, чем отличается философия от диалектики, тоже не дали результатов. Поэтому давайте разбираться, начиная с определений. Краткий словарь по философии (1982) определяет слово диалектика как ведушее свое происхождение от греческого слова dialegomai - веду беседу, рассуждаю. Многие понимают под диалектикой дошедшие до нас идеи Гераклита Эфесского о единой всеобщей взаимосвязи всех явлений в природе, постоянном изменении, зарождении нового и отмирании старого. Из того, как определена диалектика, следует, что она в практической работе моюжет быть заменена заменена логикой, которая уже формализирована и стала частью математики, и современной теорией познания, как частью науковедения.

РАЗВИТИЕ ДИАЛЕКТИКИ

Сталин пишет: “В древности под диалектикой понимали искусство добиться истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий. В древности некоторые философы считали, что раскрытие противоречий в мышлении и столкновение противоположных мнений является лучшим средством обнаружения истины. Этот диалектический способ мышления, распространенный впоследствии на явления природы, превратился в диалектический метод познания природы, который рассматривал явления природы как вечно движущиеся - и изменяющиеся, а развитие природы - как результат развития противоречий в природе, как результат взаимодействия противоположных сил в природе” (Сталин И.В. 1938). По сути, сейчас эта часть древней диалектики вполне может быть заменена теорией научного познания.

В последуюшем Кант выделил диалектику из логики, разделив логику на три раздела: общая, или формальная, логика (догматизированная Кантом), которая имеет дело лишь с аналитическими суждениями; трансцендентальная» логика, или «аналитика», изучает принципы суждения с объективным значением», т. е. категории, и наконец «трансцендентальная диалектика», которая, критикуя чрезмерные претензии первых двух разделов логики, стремится к «синтезу всех понятий», к познанию «вещи в себе», поскольку она и есть учение о всеобщих принципах мышления. Он в своей таблице категорий, построенной по триадичной схеме, устанавливает 12 категорий - качество (реальность, отрицание, ограничение), количество (единство, множество, цельность), отношение (субстанция и свойство, причина и действие, взаимодействие), модальность (возможность и невозможность, действительность и недействительность, необходимость и случайность).

Оригинальное толкование диалектики было развито Гегелем, обратившим внимание, что человеческая мысль в философии и науке часто развивается по схеме «тезис-антитезис-синтез», т.е. за любой теорией следует концепция, опровергающая её на основе противоречий в исходной теории или несоответствия её жизни, а затем проблема разрешается созданием новой теории, возможно, признающей рациональные зёрна в обеих концепциях и объясняющей противоречия между ними. Гегель считал, что по этой схеме развивается всякая мысль.

Надо признать, что гегелевский принцип «тезис-антитезис-синтез» действительно описывает путь, по которому довольно часто развивается человеческая мысль, но провозглашать подобное общим путём развития всего на свете можно только с помощью больших натяжек и насилия над действительностью. Возьмём знаменитый пример, использованный Энгельсом и кратко сформулированный И.Хеккером. «Закон синтеза на более высоком уровне широко применяется в математике. Отрицательная величина (–а), умноженная сама на себя, становится а2, то есть отрицание отрицания завершилось в новом синтезе». Приведя этот энгельсовский пример, К.Поппер вопрошает: «Но даже если считать а тезисом, а –а антитезисом, или отрицанием, то отрицанием отрицания является, надо думать, –(–а), то есть а, представляющее собой не синтез «на более высоком уровне», а тождество с первоначальным тезисом. Иными словами, почему синтез должен достигаться только умножением антитезиса на самое себя? Почему, например, не сложением тезиса с антитезисом (что дало бы в результате 0)? Или не умножением тезиса на антитезис (что дало бы –а2, а вовсе не а2)? И в каком смысле а2 «выше», чем а или –а? (Явно не в смысле численного превосходства, поскольку если а =1/2, то а2 = 1/4.) Этот пример демонстрирует крайнюю произвольность в применении туманных идей диалектики» (Поппер К. «Что такое диалектика» http://www.philosophy.ru/library/vopros/50.html).

То есть вначале гегелевская диалектика была применена к теории познания и разрабатывалась как логика. В понимании Гегеля предметом логики является всеобщее. Именно логика разрабатывает и систематизирует всеобщие универсальные категории, которые проявляют себя в любой сфере и в любом виде деятельности. Гегель пишет, что частные науки есть прикладная логика, поскольку «каждая наука состоит в том, чтобы выражать свой предмет в формах мысли и понятия». Но прикладная логика невозможна без Логики (с большой буквы). Любая частная наука есть не что иное, как сложный процесс диалектического отражения, процесс производства, научных мыслей с помощью арсенала логических средств, приемов, форм, понятий и т. д. Диалектическое развертывание категорий осуществляется по двум важнейшим логическим принципам, впервые открытым и сознательно примененным Гегелем: восхождения от абстрактного к конкретному и совпадения логического и исторического.

По сути, диалектика была воссоздана Гегелем для того чтобы можно было регулярным образом переходить от старого формализма описания (парадигмы, в терминологии Куна) к новому более широкому формализму описания. Делается это, вкратце, следующим образом: вначале явления (в том числе и вновь открытые, которые делают старый формализм ложным) описываются старым языком [это называется конкретно-эмпирический уровень описания], затем абстрагируются противоположности т.е.выделяются наиболее широкие классы противоречащих явлений [абстрактно-всеобщий уровень описания] и наконец осуществляется синтез (применяется закон единства противоположностей) т.е. строится такой объект (это новый объект, в старом языке такого не было), который обладает двумя абстрактно противоречащими свойствами [конкретно-всеобщий уровень описания]. Пример: старый формализм - классическая физика, из эксперимента (описываемого классическим языком) абстрагируются противоречащие друг другу свойства материи-волны (поля- числовой функция координат) и частицы (дискретности) синтез происходит путем введения квантованного поля - оператора, зависящего от координат и действующего в гильбертовом пространстве амплитуд вероятности.

Однако поздее Гегель пошел дальше и всё развитие в мире представлял себе как диалектическое развитие идеального абсолютного духа. По этой причине он считал, что всякое развитие в природе подчиняется схеме тезис-антитезис-синтез. В концепции Гегеля основным действующим лицом всемирной стории является мировой дух. Развитие осуществляется в полном соответствии с божественной Абсолютной Идеей. Согласно этой Идее, целью истории является максимизация свободы, которая проявляется в масимальной реализации всевозможных геополитических союзов и испробовании всевозможных путей развития человечества. Гегель описывал историю как процесс самопознания абсолютного духа. Процесс этот протяжён во времени и в пространстве. Дух познал себя в опеделёной степени в Месопотамии. Затем он двинулся на Запад, и познал себя глубже в древних Греции и Риме. Следующая стадия его самопознания - Европа. По мнению Гегеля, далее дух должен был направиться на восток, в Россию. Действующим лицами на исторической сцене у Гегеля являются народы и госудаства. По Гегелю (в нашем понимании его текстов), конец всемирной истории натупает тогда, когда дух в ней все уже совершил и нерешенных проблем для него е осталось. Другими словами, видимо, конец истории наступит лишь тогда, когда всякие устройства и переустройства уе будут испробованы и пройдены, кроме самого последнего, оптималного устройства, обеспечивающего наибольшее разнообразие. Отдельные же народы сходят с исторической сцены, когда они реализуют свою историческую миссию и оказываются не в состоянии добиться более высоких целей. По-видимому, это не менее убедительное представление о финале, чем теория Френсиса Фукуямы о "конце истории", связанном будто бы со всеобщей "победой" либерально-демократических ценностей.

Марксисты утверждают, что конечной стадией развития диалектики стало учение Маркса. Из него ведут свое происхождение большинство современных пониманий диалектики. Вот, например, как опредялся подход к диалектике в советских учебниках философии. "Движение мысли от единичного к всеобщему через особенное к категории материи должно содержать в себе свой возврат, поскольку полученная абстракция материи есть выражение неопределенной материи, материи без своих дальнейших имманентных определений. Она, скорее, есть намек на дальнейшее движение мысли, на раскрытие и развертывание заключенных в ней в зародыше своих определений. Абстракция неопределенной материи есть противоположность абстракции определенной материи и должна снять себя в последней, стать определенной, т. е. стать качеством. Переход неопределенной материи к определенной, к качеству, есть переход в свое другое по линии восхождения." (МИНАСЯН A.M. 1991).

По мнению марксистов, Маркс "перевернул диалектику с ног на голову" – он заявил (огрубляя) следующие: описывать что-либо мы можем только отражая бытие нашим сознанием и развитие мы можем описать тем, что в прошлом система описывалась одним формализм , а в будущем будет описываться другим, но законы развития формализмов мы знаем и тогда, применяя закон единства противоположностей к субъекту и объекту, говорим что законы мышления и есть законы развития. Итак, мы установили законы развития, и что мышление есть абстракция развития.

ПОНИМАЛ ЛИ ДИАЛЕКТИКУ ЛЕНИН?

Следуюший этап развития диалектики связан с именем Ленина и совесткими обшествоведами. Ленин писал: «Основное положение марксистской диалектики состоит в том, что все грани в природе и в обществе условны и подвижны, что нет ни одного явления, которое бы не могло, при известных условиях, превратиться в свою противоположность». (Ленин. Полн. Собр. Соч., т. 30, с. 5.)

Судя по его рефератам В.И. Ленин тоже помучился, осваивая диалектику. Так в его "Философских тетрадях" написано: «здесь изложение какое-то отрывочное и сугубо туманное» (с. 97); «почему «для-себя-бытие» есть «одно», мне не ясно. Здесь Гегель сугубо тёмен, по-моему» (с. 103); «темна вода» (с. 104); «вообще всё «для-себя-бытие», должно быть, отчасти понадобилось Гегелю для выведения того, как качество превращается в количество… сие производит впечатление большой натянутости и пустоты» (с. 105); «переход количества в качество в абстрактно-теоретическом изложении до того тёмен, что ничего не поймёшь. Вернуться!!»; «развитие понятия отношение сугубо тёмно» (там же); «переход бытия к сущности изложен сугубо тёмно» (с. 114); «виды рефлектированности… развиты очень тёмно» (121); «тут вообще тьма тёмного…» (с. 135); «У Гегеля тут идеалистическая неясность и недоговоренность…» (с. 156); «дальнейшее развитие всеобщего, особенного и отдельного в высшей степени абстрактно и тёмно… Эти части работы следовало бы назвать: лучшее средство для получения головной боли!» (с. 158); «видимо, и здесь главное для Гегеля наметить переходы… Но это лишь «просвечивает» сквозь туман изложения архи-тёмный» (с. 159); «рассуждения о «механизме» - дальше – сугубо тёмные и едва ли не сплошная чушь» (с. 167).

Результатом штудирования Лениным Гегеля стал афоризм: "Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и особенно его первой главы, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса пол века спустя!!" (с. 162). (Ленин В. И. Философские тетради). Широко известно также высказывание Ленина, что после Маркса и Энгельса никто не понимал диалектики, включая Плеханова. И оснований не доверять ему нет.

ПРИМЕРЫ ПРИМЕНИМОСТИ ДИАЛЕКТКИ

Считается, что законы диалектики вводят своего рода ограничения - как закон сохранения энергии, например, принцип термодинамической необратимости. Сущность его выявлена Смолуховским в начале века, который показал, что разрешение проблемы природы необратимости (обратимость механики и необратимость термодинамики образуют проблему согласования, которой уже 100 лет в обед) лежит в сфере субъективного, отражая деятельностную роль наблюдателя (помните, второй тезис о Фейербахе). Термодинамическая необратимость, по Смолуховскому - всего лишь "впечатление" наблюдателя, порожденное небесконечностью его существования и небесконечной точностью его наблюдений. Этот вывод не тривиален и позволяет разрешить проблему оснований энтропии и термодинамики вообще, показать, как термодинамика рождается из механики, позволяет избежать парадоксов Гиббса, объяснить, как возникает ненулевой объем, зачерчиваемый мех. точкой в фазовом пространстве. Но это решение проблемы необратимости было забыто ввиду нашествия в физику позитивизма, отрицающего какую-либо роль наблюдателя в физических законах.

Итак, дескать, Ландау, Пуанкаре, Крылов, Балеску не знали диалектики даже на интуитивном уровне, а Смолуховский знал, поэтому смог решить проблему необратимости и согласования ее с механикой. Но ведь не доказано, что без диалектики Смолуховский не смог бы прийти к тому же выводу.

Марксисты заявляют, что именно диалектика подсказала Ленину, что господствовавшие в то время представления физиков о том, что здание физики в целом, закончено, что атомы - неделимые и конечные частицы вещества - ничего общего с действительностью не имеют. И жизнь подтвердила его правоту. То есть Ленин умел пользоватъся диалектикой. Но только ли диалектика в этом виновата? Пока такого доказательства не представлено. Критика неделимости атомов шла не только от Ленина. Так, Эйнштейн независимо от Ленина понял важность развития и сушественного пересмотра идей австрийского физика Эрнста Маха, которого Ленин критиковал в своих книгах. Более того, все эти результаты легко получаются и без диалектики, а просто путем следования теории парадигмы.

КРИТИКА ДИАЛЕКТИКИ

Диалектика с самого момента своего возникновения подвергается критике. Особенно интересна (по крайней мере для меня) критика диалектики Поппером, который так излагает свое понимание диалектики. В рамках диалектики сначала формулируется некая идея, ... «тезис». Тезис, скорее всего, вызовет противоположение, оппозицию, поскольку, как и большинство вещей в этом мире, он, вероятно, будет небесспорен, то есть не лишен слабых мест. Противоположная ему идея (или движение) называется «антитезисом», так как она направлена против первого тезиса. Борьба между тезисом и антитезисом продолжается до тех пор, пока не находится такое решение, которое в каких-то отношениях выходит за рамки и тезиса, и антитезиса, признавая, однако, их относительную ценность и пытаясь сохранить их достоинства и избежать недостатков. Это решение, которое является третьим диалектическим шагом, называется синтезом. По мнению Поппера, интерпретация в терминах метода проб и ошибок является несколько более гибкой, чем интерпретация в терминах диалектики.

Свою основную критику Поппер направляет на утверждение диалектики, что противоречий вообще нельзя избежать, поскольку они встречаются в мире всегда и повсюду. Поппер (ссылка) указывает, что если мы готовы примириться с противоречиями, то критика, а вместе с нею и всякий интеллектуальный прогресс, должна прийти к концу. Критику будут встречать словами: «А почему бы и нет?», а то и восторженным «Вот они!», то есть все сведется к приветствованию замеченных противоречий, а не к стимуляции смены парадигмы. С точки зрения парадигмы, данное назначительное обстоятельство, уход от давления противоречий в рамках диалектики приводит к замедлению частоты смены парадигм. Поппер, видимо, хотел сказать, что в рамках ОДНОЙ научной теории не должно быть противоречащих друг другу посылок, потому что можно получить противоречащие друг другу выводы, а не однозначный ответ, который требуется.

Поппер разбирает пример, использованный Энгельсом для иллюстрации закона отрицания отрицания. «Закон синтеза на более высоком уровне... широко применяется в математике. Отрицательная величина (- а), умноженная сама на себя, становится а2, то есть отрицание отрицания завершилось в новом синтезе». Но даже если считать а тезисом, а - а антитезисом, или отрицанием, то отрицанием отрицания является, надо думать, -(-а), то есть а, представляющее собой не синтез «на более высоком уровне», а тождество с первоначальным тезисом. Иными словами, почему синтез должен достигаться только умножением антитезиса на самое себя? Почему, например, не сложением тезиса с антитезисом (что дало бы в результате 0)? Или не умножением тезиса на антитезис (что дало бы -а2, а вовсе не а2)? И в каком смысле а2 «выше», чем а или -а? (Явно не в смысле численного превосходства, поскольку если а =1/2, то а2 = 1/4. Поппер приходит к выводу, что диалектика может являться теорией, описывающей определенные типичные процессы развития, но не фундаментальной теорией, подобной логике. Возьмем экспериментальный пример. Начнем насыпать песок в кучу. Вопрос, при каком значении количества (сколько потребуется песка), чтобы оно перешло в качество, стало горой? Как при этом происходит отрицание отрицания и в чем проявляется единство и борьба противоположностей?

Самое интересное, что Поппер не одинок в своем подходе к диалектике. Воспитание в атмосфере гегелевской (а мы думаем, что и марксистской) диалектики, охарактеризовано А. Шопенгауэром как «разрушающее любой интеллект».

СООТНОШЕНИЕ ДИАЛЕКТИКИ И ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ

Диалектика рассматривает мышление в его всеобщей связи и развитии. Согласно ей, люди могут познавать объективные законы мышления и использовать их в интересах общества, но не могут изменять, отменять или создавать их. Однако диалектика ответов на практические вопросы, встаюшие перед исследователем не дает. Марксисты также не дают ответа, почему и как с точки зрения науки, диалектика позволяет лучше прогнозировать будушее? В чем ее преимушество перед другими теориями гносеологии? Получается, что по критериям парадигмы, ученый должен диалектику оставить, пока кто–нибудь из марксистов не научит его пользоваться ею и пока ученый не увидит преимушеств ее использования.

Идеологи марксизма, несмотря на приличный срок и немалые ресурсы в их распоряжении, так и не смогли породить формализм в диалектике (и даже его постоянно ругали при изучении общества), который четко сформулирован и который может применить каждый. Вместо этого они постоянно, в том числе и когда им задаются вопросы по поводу диалектики, заявляют, что мы, не диалектики, “не понимаем сути явления”, поэтому и не способны применить их метод. Между тем все то, что будто бы можно получить с помошью диалектики, с большим успехом и проше можно получить с помошью других науковедческих моделей. Сторонники диалектики отвечают на это – да, науке не соответствует грубая, примитивная, топорная диалектика, сведенная к «сумме примеров», к системе тривиальных утверждений, диалектика, но науке соответствует диалектика, разрабатываемая как Логика, как теория познания, являющаяся итогом, квинтэссенцией всей истории развития науки и общественной практики в целом, их успехов и промахов, их достижений и недостатков. Мне лично из всего этого не понятно, что же я должен делать как исследователь.

Наконец, в качестве иллюстрации работы диалектики марксисты приводят пример логической системы изобретательства – теорию решения изобретательских задач (ТРИЗ), разработанной Альтшуллером. Будто бы ТРИЗ доказывает, что развитие неодолимо: техническая система будет развиваться, несмотря на все "невозможно", но в другом (подчас неузнаваемом) обличии (став подсистемой другой системы). Действительно, ТРИЗ дает рекомендации для изобретательства, но не для науки – ТРИЗ представляет попытку формализовать мыслительную работу, но во время изобретательства, а не при изучении природы. ТРИЗ дает рекомендации, что делать на первом этапе, на втором..., как искать решение при наличии взаимоисключаюших требований технического задания. Сходным образом, теория парадигмы формализует путь смены обшепринятых теорий в науке – на основе концепции парадигмы ученый знает, как он должен приступать к познанию новой области и что его ждет, кто будет его научный противник и как он должен бороться с неверными моделями.

Итак, если сравнить туманные рассуждения диалектики и описанные выше четкие принципы научного познания, то из вышеизложенного можно сделать вывод, что законы диалектики не являются необходимым инструментом в практической научной работе и гораздо лучше описаны в теории научного познания..

МОЖНО ЛИ НАУЧИТЬСЯ ДИАЛЕКТИКЕ

Главная опасность, исходящая от диалектики, связана, по мнению Поппера с ее туманностью. Она трудно понимаема. Приведенные выше категории диалектики показывают, что в основном диалектика есть игра слов. Вот только один из примеров построения заумной фразы Марксом. «Конкретная целостность, - писал Маркс, - в качестве мысленной целостности, мысленной конкретности, действительно есть продукт мышления, понимания: однако эго ни в коем случае не продукт понятия, размышляющего и саморазвивающегося вне созерцания и представления, а переработка созерцания и представления в понятия».А раз так, то можно сделать вывод, что диалектика мешает освоению научного метода, а значит и затрудняет развитие науки.

Критики диалектики обычно хотят получить такое обоснование:
- вот законы диалектики;
- вот таким способом из них выводятся законы физики, химии, биологии...
- этот вывод не тривиален и в каких-то смыслах лучше, чем обоснование законов в рамках этих конкретных наук;
- вот пример того, что применение диалектики дает положительный результат (Иванов не знал диалектики и ошибся при решении задачи по физики, а Сидоров знал - и решил правильно). Многочисленные попытки добиться от марксистов примеров, доказываюших необходимость использования именно диалектики для научных исследований так и закончились неудачей. При этом "знатоки" диалектики отвечают, что сами по себе законы диалектики есть законы мышления, поэтому не могут быть напрямую применены для решения конкретных задач конкретных наук.

Между тем, современному ученому не надо быть каждый раз Колумбом, чтобы “понять” явление, он должен уметь воспользоваться методологией, принятой в его отрасли, и получить параметры для оценки явления, затем он загоняет их в формальную схему и получает автоматом результат. Если результат противоречит фактам, полученным так же при помощи соответствующей принятой в данной отрасли методологии, то речь ученый может вести только о непригодности данной формальной схемы в данной области. Конечно, в данном случае речь не идет о научной революции, о моменте смены парадигмы, где как раз и меняются методология получения критериев (вход формальной схемы) и метод получения фактов (выход формальной схемы).

Например, биологу нет нужды “понимать” каждый раз аминокислоту – у него есть методология получения ее химического состава (вход формальной схемы), который он подставляет в соответствующую формальную схему и получает ее свойства (выход формальной схемы) при данных условиях (вход формальной схемы). Биолог может сделать открытие, найти новые свойства, описав которые он усовершенствует, дополнит, формальную схему, которую затем могут не задумываясь в своих опытах применять тысячи других биологов. Причем формальная схема может быть и в виде таблицы, и в виде описания типа "если, то", и в видематематического уравнения, в виде рисунков-графиков. Вид формальной схемы не важен, важна ее формальность, возможность биологу заниматься своим делом на основе формальной схемы полученной многими другими биологами. Это и есть наука, получение формальных схем и их применение.

С другой стороны, марксисты утверждают, что в диалектике, нет формального метода вывода, а вы, дескать, должны “понимать” явления. Когда такое заявляется, то данная методика сразу уходит за пределы науки. Суть науки, мощь ее методов, как раз и состоит в формализме выводов. Поэтому с определенной долей вероятности можно сделать вывод, что марксистская диалектика есть особый метод рассуждений, доступный только касте избранных и научиться им пользоваться на практике невозможно.

Вполне возможно, что диалектика и позволяет, что то решать. Например, закон отрицания отрицания может быть полезен при описании начала и конца процессов этногенеза. Закон единства и борьбы противоположностей может быть применим при определении устойчивости (или в случаи с антисистемами, неустойчивости) этнических систем. Закон перехода количества в качество, при описании перехода от "инкубационной" фазы развития народа к фазе "подъема" (по Гумилеву). (Заметим в скобках, что из споров с марксистами создается впечатление, что диалектика еше как то применима только к обшеству) , но это никак не всеобший метод философии и в особенности не всеобщий метод практики научного познания.

Самое интересное, что применение диалектики создает больше вопросов, чем рождает ответов. Как относится, к примеру, закон перехода количества в качество, закон единства и борьбы противоположностей, закон отрицания отрицания и т. п. к науке, идеологии и политике? Когда количественные изменения перейдут в качественные? Появляется ли качество только из количества и куда потом девается? Как осушествляется "единствo и борьба противоположностей", если сами эти противоположности суть абстракции?

Например, Сергей Козлов в известном мультфильме исследует вопрос – как образуется куча. Попробуем применить законы диалектики для процесса формирования кучи. Начнем насыпать песок, будем его свозить во все большем и большем количестве. Будем добавлять песок подъемным краном или вертолетом. Две песчинки это куча или нет? Куча превратится в большую кучу, потом в холмик, холм, песчаную гору. Центр ее будет спрессован и песчинки потеряют способность скользить относительно друг друга. Поскольку диалектика построена на трех законах, то спросим, какие противоположности едины и борются в процессе насыпания песка? Что отрицает и что отрицается при все большем накоплении песка? Как и когда все большее насыпание приведет к переходу количества в качество? Вопросы можно сделать еше более обшими. При каком накоплении количества изменяется качество? Еше примеры. Какие противоположности есть в числе 4?
Как отрицается 4 при переходе к числу 5 и затем 6?

ЗАЧЕМ ДИАЛЕКТИКА МАРКСИЗМУ

По мнению Поппера, диалектика используется марксистами для защиты марксизма от критики. Вот например, как зашишает от критики понятие прибавочной стоимости Маркс. «Все политико - экономы, - писал К. Маркс, - делают ту ошибку, что рассматривают прибавочную стоимость не в чистом виде, не как таковую, а в особых формах прибыли и ренты» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 6.). Именно благодаря диалектике марксизм утвердился как догматизм, и догматизм достаточно гибкий, чтобы с помощью диалектического метода уклониться от всякой животворной критики (Поппер К. 1995).

По сути, у Маркса диалектика выступала в роли метода, универсального для любой области знания и позволяюшего прикрыть свою модель от критики – например, сказать, что события, происходящие в реальном мире, несущественны, вместо них надо обсуждать скрывающуюся за формой реальную сущность. Естественно, критика марксистских теорий путём сопоставления с действительностью, наталкивается на непреодолимую защиту, потому что марксист всегда скажет: ну что мне действительность, сущность-то за ними скрывается не та, что вам кажется, а та, что Маркс имел в виду. Так, по мнению марксистов, прибавочная стоимость конкретна, а стоимость абстрактна.

Казалось бы, утверждение о том, что всякое противоречие в природе разрешается в результате «отрицания отрицания», вообще не поддаётся разумному использованию и истолкованию. Но попробуем рассмотреть, например, конфликт между Пушкиным и Дантесом. Если бы мы попытались спрогнозировать исход дуэли на Чёрной речке, можно было бы сказать, что либо Пушкин убьёт Дантеса, либо наоборот. Диалектический же материализм (в гегелевско-марксистском варианте) утверждает, что на самом деле противоречие между Пушкиным и Дантесом разрешится в результате синтеза или победы «третьего элемента». Поэтому в качестве элемента идеологии «закон отрицания отрицания» вполне функционален, потому что позволяет убедить людей следовать тому поведению, который внушает идеолог

Гегелевская диалектика стал основой зашиты марксизма от критики. Гегельянство декларирует допустимость и даже плодотворность противоречий. Однако, если противоречия не нуждаются в устранении, тогда невозможны никакая критика и никакая дискуссия, поскольку критика всегда заключается в выявлении противоречий либо внутри критикуемой теории, либо между ней и какими-то опытными данными. Марксисты привыкли объяснять несогласие с ними их оппонентов классовыми интересами.

Диалектика предоставляет марксистам триггер (переключатель) логического мышления, который есть в любом религиозном учении. Он работает таким образом. Начинаешь веруюшим доказывать, что вмешательство бога (если он и есть) в дела человечества минимально. В стереотипной прогрямме мышления веруюшего заложен триггер. Если кто то покушается на веру, то это происки дьявола. Данный вопрос есть покушение на веру. Следовательно, вопрос есть происк дьявола. Этот логический триггер переключает мышление обратно к исходной точке, снова доказываешь и снова срабатывает. И так без конца. У марсксистов таким триггером является положение диалектики о единстве и борьбе противоположностей. Начинаешь доказывать, что данная марксистская модель не выполняется – у марксистов сразу срабатывает логический триггер – это есть проявление единства и борьбы противоположностей и человек возврашается в исходную точку правоты Маркса.

Даже сейчас, уже после гибели СССР и несмотря на гибель СССР, гласно называть себя марксистом для обществоведа очень даже рационально и выгодно. И не только потому, что записываешь себя в члены научной группировки марксистов с соответствующими маркировкой, правилами поведения и привилегиями. Представим, например, что некто Сидоров пишет книгу, в которой излагает свою обществоведческую концепцию. Если он не опирается на силу авторитетов, которые подтверждают его выводы, то многие могут выйти и сказать: концепция Сидорова несостоятельна по таким-то причинам, в ней есть такие-то ошибки. Но чтобы этого не произошло, Сидоров делает превентивный ход: обволакивает свои рассуждения в марксистскую терминологию и провозглашает себя марксистом. Тогда любая критика концепции Сидорова наталкивается на железобетонный аргумент, что критик не понимает величия Маркса, якобы доказавшего многие постулаты, используемые Сидоровым. Неважно, что у Сидорова от Маркса осталась только терминология. Сидоров останется неуязвимым, потому что заставит любого оппонента перейти на критику Маркса, а не самого Сидорова. По нашему же мнению, учёный-обществовед, строящий свою теорию, должен уметь воспроизвести те ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ результаты других учёных, которые он включает в свою теорию, т.е. уметь обосновать все свои утверждения, а не использовать их без доказательства. Тем более если у предшественника они сформулированы в очень туманном виде и относились скорее к идеологии и пропаганде, чем к науке.

Трогательное единодушие в осуждении вопроса о диалектике со стороны марксистов и либералов как раз и показывает, что и у тех и у других слабость их идеологий лежит в необходимости монополии на истину. Либо прибавочная стоимость и все. Либо рынок, который все исправит и все. Речи о важнейшей роли государства ни у тех ни у других не идет.

Итак, марксизм и диалектика базируются на двух основах. Туманность диалектики ведет к тому, что тех, кто критикует марксизм, обвиняют в непонимании диалектики, а диалектика, как показала дискуссия на многих интернетовских форумах, доступна только узкому кругу посвяшенных, своеобразному ордену, который и имеет, поэтому, право на власть. Следуюшая плоскость в том, что только этому ордену доверено трактовать марксизм, который может иметь огромное множество трактовок. Так Грамши обьявляется учестниками этого ордена разработчиком творческого марксизма, а Тольятти – ревизионистом.

НУЖНА ЛИ ДИАЛЕКТИКА ВООБЩЕ?

По сути, спор о диалектике ведется в плоскости, в которой главным вопросом является монополия на истину, а при требовании научить пользоваться диалектикой ставится задача убрать монополию из науки, разрешить конкуренцию моделей, гипотез, описываюших обшественные системы. Этого марксисты не могут перенести. Самое интересное, что не надо даже критиковать марксизм и диалектику, надо только сказать, что они будут свободно конкурировать с другими идеями. Как правило, критиков марксизма хулят за неумение понять диалектику. Но суть не в теории Маркса, а в возможности ее критики. Если бы марксизм в СССР не был бы зоной, закрытой для критики, то СССР бы не развалился. А ведь, казалось бы, критика марксизма очень полезна, поскольку позволяет ему быстро развиваться и убирать белые пятна. Если марксисты соглашаются, что Маркса критиковать можно и нужно, то с ними проблем не возникает. Тогда марксизм становится одним из многих конкурируюших учений, на основе которых будет создана новая модель реальности и тогда можно будет приступать к востановлению СССР.

Часто говорят, что марксизм не мог нанести большого вреда советскому строю, потому что изучали его формально и он не проник глубоко в сознание, не деформировал его. Это заблуждение, и многие из нас впадают в него только потому, что существовали (и существуют) в культурной среде, «пропитанной» марксизмом. При столкновении с иной культурной средой деформации нашего сознания сразу проявлялись. Главный же ушерб нанесла диалектика. Она позволяла маркситам уходить от критики и держать монополию на истину. Поэтому науки об обшестве не развивались. В социальной психологии отставание возросло до 30 лет. Один запрет на работыу Выготского чего стоит. Хотя сам Выготский постоянно подчеркивал, что он работал на основе постулатов марксизма. А ведь именно социальная психология стала основой манипуляции сознанием и позволила Западу победить здравый смысл советского обшества. Американцы шедро начали финансировать социальную юпсихологию с 1945 года.

Приведенная выше достаточно дилетантская критика диалектики не означает, что диалектика побеждена и будет оставлена. Тем более, что сами диалектики отчаянно зашишаются: "Если иметь в виду неопозитивистскую или иную идеалистическую философию, то она действительно должна рано или поздно, но неизбежно исчезнуть, как в свое время исчезла алхимия. Если же иметь в виду марксистскую философию, то последняя, как и наука, никогда не исчезнет, равно и не может быть «поглощена» какой-либо другой наукой. Эта убежденность основана на том, что философия марксизма является единственно научной философией, которая в тесном союзе со всеми частными науками, непрерывно обогащается, совершенствуется, развивается. Она бессмертна, всесильна потому, что она верна. Математический метод не может заменять марксистскую философию не только и не столько потому, что он имеет дело с количественными отношениями, с величиной без содержания, без качества, а прежде всего и главным образом потому, что математика не есть теория познания, не есть Логика. "... Диалектический материализм же есть Логика, теория познания и его предметом является целое - все логические категории принципы, законы в их единстве и развитии. Мы уже говорили, что ни формальная логика, ни математическая логика, ни математика, ни какая-либо другая частная наука не являются науками о познании, ибо ни одна из них и не ставит вопроса о том, как мыслит материя, как возникает новое знание Вот почему тщетны попытки неопозитивизма подменять философию вообще, диалектический материализм в частности, математикой." (Минасян, 1991).

ТАК НАДО ЛИ ИЗУЧАТЬ ФИЛОСОФИЮ?

Итак, проведенный анализ позволяет утверждать, что философия до сих пор не не определена, и ближе всего стоит к идеологии и скорее всего является частью идеологии. Эта идеология часто внедряется в науковедение. Так, развитие современной науки привело к появлению идеологии сциентизма с его резко негативным отношением ко всем без исключения вненаучным формам мышления. Позиция недоверия ко всему естественно данному и соответственно доверия лишь к тому, что сознательно контролируется, доведенная до своего логического конца, приводит Декарта к радикальному сомнению в сушествовании всего, кроме сомневаюшегося и сознаюшего объекта: мыслю, следовательно, сушествую.

Большинство идеологий так или иначе включают в себя собственную философию. Например, марксизм включает философский элемент, обозначаемый марксистами как диалектический материализм (диамат). Составной методологической частью диамата является диалектика. Зачем диалектика нужна ученому пока ни один философ не пояснил. научиться использовать диалектику для решения практических задач почти что невозможно. Если так, если предмет филосoфии не определен, и сами философы не могут сформулировать, что же они изучают, тогда встает вопрос, а надо ли аспирантам и будушим научным работникам снова изучать философию науки или философию, которую они уже досточно интенсивно изучали в время учебы в вузе, если практической пользы от этого изучения ноль? Не лучше ли изучать собственно наукововедение?