От Пауль Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 30.01.2018 22:31:35 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Версия для печати

Лава, третий подход к снаряду

Понимаю, что с точки зрения некоторых, считающих "умею гуглить = знаю всё", обращаться к первоисточникам выглядит архаичным и не модным, всё же позволю себе некоторые цитаты из дореволюционных работ (отдельное спасибо Дмитрию Козыреву за наводку).

Для начала из книги подполковника Генштаба В. Миткевича "Казачья лава" (СПб, 1893):

Причины исчезновения лавы.

Обращаясь к подробностям построений и действий прежних казаков лавами, мы наталкиваемся на полное отсутствие каких-либо детальных по этому поводу указаний в исторических материалах. Это объясняется, повидимому, тем, что прежде самая жизнь подготовляла казака к военному делу, и он являлся на службу государству готовым воином. По всей вероятности, боевые приемы прежних казаов были нераздельны с самым понятием о казаке, и правительство не старалось регламентировать этот способ действий казаков, тем более, что он трудно поддается регламентации. Боевой опыт казаков, извлеченный ими из беспрерывного ряда войн, передавался из поколения в поколение и был достаточной гарантией их исправной службы на войне. Даже в Отечественную войну у казаков не было никаких писанных уставов.

Но мало-по-малу, с исчезновением внешних условий, доставлявших казачеству естественную школу войны, при развившейся среди казачьего населения гражданственности, боевые предания казаков стали постепенно замирать и глохнуть. Вероятно, с течением времени стали появляться в казачьих частях признаки упадка военного их образования и потому правительство начало делать попытки упорядочения этого вопроса. Мнение о том, что казаки, как народ и воинственный, и военный, не требуют особой подготовки, сменилось убеждением в необходимости учить их военному делу, дабы поставить строевое образование казачьих частей в уровень с современными требованиями.

Первою попыткою этого рода была книжка, изданная в 1830 году по повелению Императора Николая I войсковым наказным атаманом войска Донского Власовым по наставлениям атамана Платова. Она содержала указания, как каждый казак должен держать себя перед Богом, Государем и Отечеством, но имела скорее нравственно-воспитательное значение, чем характер военного устава.

Затем, при издании законов 1831 года, была сделана попытка регламентации особых боевых приемов казаков в «Наказе донским казачьим полкам», что перешло без изменения в Свод Законов 1859 года.

Однако, здесь имелось в виду скорее упорядочение внутреннего быта казачьих частей, а не издание устава боевых действий казаков, которые правительство оставляло неприкосновенным. В Инструкции донским казачьим полкам говорится о правах и обязанностях начальствующих лиц, о чинопочитании, о караулах, о наградах, о довольствии и прочее, но собственно о боевых порядках казаков даются весьма краткие правила (с §117 по § 133).

Между тем, военное образование в казачьих частях, не имея систематически выработанных правил, основывалось, главным образом, на опыте старослужилых казаков, которые обучали молодых казаков практически на собственном примере тому, что сами приобрели в течение своей службы, или что усвоили себе из преданий боевого опыта. Казачье начальство, в большинстве случаев, довольствовалось теми же источниками, которыми пользовались и казаки.

Но после сокращения общих сроков службы, когда старослужилые казаки выбыли из рядов полков, а военное дело со введением нарезного оружия быстро пошло по пути усовершенствования и осложнения, сделалось необходимым обучать их военному делу, дабы поставить образование казачьих частей в уровень с современными требованиями.

В виду сего, в 1861 году был издан для казачьих полков строевой устав, где, между прочим, подробно излагались особые боевые приемы казаков для сотни, полка и бригады. Устав этот давал довольно подробные правила для построения, движения и действия лавами, но общее освещение этого рода тактики было сделано едва-ли правильно. Устав дает правила атаки лавою, но вся маневренная, подготовительная часть в нем отсутствует, что низводит действия лавами на степень особого вида атаки в одну шеренгу, свойственной казакам.

Хотя тогда, уже, как кажется, стало утрачиваться истинное понятие об особого рода действиях казаков на войне, тем не менее, повидимому, было живо представление о необходимости для казаков действовать на войне не так, как действует регулярная кавалерия, что и выразилось в § 140 этого устава, где, между прочим, говорится, что казаки на войне «должны преимущественно действовать разомкнутым порядком».

Упадок боевых традиций казаков в связи с крупными военными реформами минувшего царствования, которое сосредоточило внимание на устройстве регулярной армии, привели к тому, что строевой устав 1861 года остался, повидимому, без особого влияния на упорядочение военного образования казачьих частей. Когда в начале 70-х годов решено было ввести казачьи полки в состав кавалерийских дивизий, с полною очевидностью выяснилось разнообразие обучения казаков в зависимости от тех или других взглядов начальствующих лиц. В виду этого, было постановлено издать для одиночного обучения казачьих частей особую первую часть строевого устава, обязав их во всем остальном руководствоваться кавалерийскими уставами.

Это было моментом чрезвычайной важности в деле направления, по которому должно было пойти обучение казачьих частей. Таким образом, действия лавами, за которыми признавалась исключительная важность в законах 1831 года, которые должны были иметь преимущественное значение по уставу 1861 года, в 70-х годах совершенно исчезли из казачьих уставов.

Попытка восстановления лавы.

Такое положение дела продолжалось более десяти лет и привело казачьи полки, с одной стороны, к окончательной утрате правильных понятий о лаве, а с другой — к усвоению ими всецело тактики регулярной кавалерии. Только в 1884 году начинается поворот в обратную сторону и появляется ныне действующее «Дополнение к кавалерийским уставам для казаков», где, между прочим, имеются правила действия лавою.

В уставе этом хотя и изложены общие понятия о том, что такое лава и как в ней надо действовать, однако, он ограничивается только указаниями для построения, движения и действия сотенной лавы, предоставляя полковым и бригадным командирам действовать по их усмотрению, если лава составляется не из одной, а из нескольких сотен. В нем говорится только, что при действиях нескольких сотен одна часть их рассыпается в лаву, а другая остается в резерве в сомкнутом строю.

Естественное дело, что при такой неопределенности правил и требований устава, принимая во внимание окончательное исчезновение истинных понятий о действии лавами из казачьей среды, дополнительный устав не мог уже воскресить потерянного и остался почти без влияния на правильную постановку этого дела в казачьих частях.

Современное положение вопроса о лаве.

Результатом совокупности вышеприведенных причин явилось то, что способ действий лавою мало по малу стал приближаться к способу производства разомкнутой атаки по кавалерийскому способу и что в настоящее время большинству наших казаков лава представляется лишь особым видом атаки (в одну шеренгу), причем главное ее достоинство — возможность подготовки атаки — совершенно упускается из вида. Этот процесс стирания особенностей действий лавами с особою силою пошел вперед со введением казачьих полков в состав кавалерийских дивизий, где, с одной стороны, они сталкивались с прочно установившимся уставными требованиями производства рассыпной атаки, с другой же стороны, не имели вовсе определенных и разработанных форм своего исторического способа действий.

Естественное дело, что с течением времени, при таком порядке вещей, способы действий стали забываться, стали все ближе и ближе подходить к правилам разомкнутой атаки и, наконец, в казачьих частях утратилось различие этих двух совершенно неоднородных явлений боя по существу дела, а осталась только разница их по форме.

Выстроиться в одну шеренгу и немедленно с гиком броситься на неприятеля стали называть действием лавою.

Насколько велико смешение понятий о действиях казаков лавами, видно, между прочим, из того, что в уставе 1861 года она определялась как особый вид атаки на кавалерию, пехоту и артиллерию; в ныне действующем дополнении к кавалерийским уставам для казаков она представляется как строй и маневренный, и для атаки, но при этом только против кавалерии неприятеля, а некоторые войсковые начальники ей придают значение одношереножного сомкнутого строя, но при этом отнюдь не против кавалерии, а для атаки пехоты и артиллерии.

Не входя пока в рассмотрение вопроса, где именно находится истина, нельзя не признать ненормальность такого положения вещей в столь важном деле.

Сводя все вышесказанное, казалось бы, можно придти к следующим заключениям:

1) Лава составляла основу боевых действий казачества, когда оно находилось в период полного расцвета.

2) В настоящее время казачьи части вполне усвоили тактику регулярной кавалерии, и

3) То немногое, что осталось в их уставах по отношению действий лавами, неправильно применяется ими на деле.

Эту работу Миткевич написал, видимо, не случайно, а в преддверии выпуска в том же 1893-м году проекта Устава и наставления для действий казачьих частей лавами. Устав и наставление разработала подкомиссия, членом которой был и Миткевич. Впрочем, этот проект, как и следующего года, утверждён не был. Только в 1899-м году появляется утверждённое Наставление для действий лавами.

Работу полковника К.Я. Усачева, вышедшую в 1910 году и одноимённую с Миткевичем, цитировать не буду, т.к. её историческая часть не представляет особого интереса, а практическая основана на действующем Наставлении.

В 1911-м году в Известиях Николаевской академии (№№ 14, 15) выходит статья есаула Н.А. Караулова "Казачья лава и ее современное значение". В 1912-м года статья выходит отдельным изданием вместе с проектом Караулова о наставлении русской конницы для действия лавой. Напомню, что к тому времени уже издан новый Строевой устав кавалерии с приложением ко второй части о действии лавой.

Происхождение понятия "лава".

Исследуя какие бы то ни было современные нам понятия и формы, полезно прежде всего выяснить происхождение их, отыскать первопричины, их вызвавшие, а затем проследить развитие этих форм и понятий по ходу истории; ибо только в этом случае нам они будут ясны и понятны, и мы будем в состоянии дать правильную им оценку, а также определить насколько они жизненны и применимы при современных нам условиях.

Вообще о лаве у нас известно очень мало; понятие это существует в русском языке с давних времен и определением его никто не занимался. Нам известно, что «лавой» называется особый способ боевых действий казаков, «издревле введенный по легкости и простоте оборотов» [Св. В. П. 1867. Ч. I, кн. II, ст. 117], что способ этот заимствован казаками у монголо-татар, но в чем заключается его сущность, мы не знаем, так как истинное значение этого понятия забыто, а это привело и к ошибочному о нем представлению.

Способ действий этот, действительно, перешел к казакам от монголо-татар, а вместе со способом было принято и его наименование. Лава слово арабское и к монголам попало вместе с исламом в числе многих других технических выражений, заимствованных ими с этого языка. Бедность языка монголов нуждалась в пополнении его специальными понятиями, и азиатские языки народов, исповедующих ислам, всегда пользовались для этого богатым понятиями языком арабов.

«Лава» на арабском языке обозначает два понятия. Одно служит для обозначения действия и в переводе на русский значит: «он был извилистым, он провел (обманул) кого-либо», другое означает имя существительное и значит: «извилистость, вождение, завлекание». То или иное значение равно может быть принято и вполне ясно определяет сущность действия лавой, сохранившейся в течение шести веков и лишь изменившей несколько свою форму, которая, впрочем, легко может быть восстановлена...

Падение лавы.

Деятельность казаков в борьбе с европейской конницей и способы их боевых действий, обеспечившие им блестящий успех, не прошли в свое время без внимания для правительства, и оценку по достоинству мы видим в Своде Законов 1831 года, где в ст. 8168 сказано: «В действиях против неприятеля построение полка (казачьего) не подчиняется новым правилам, но удерживается образ служения, издревле введенный по легкости и простоте оборотов, толико свойственный казакам и в пользе своей опытами утвержденный». Без изменения это вошло в Св. Зак. 1859 г., а затем перенесено Св. В. П. 1869 г. в «Инструкцию Донским казачьим полкам»
(§ 117).

Но на этом вопрос о лаве заглох. Своевременно положения о лаве составлено не было, исследованием ее никто не занялся, а в результате стали появляться заблуждения и в оценке значения лавы, как боевого порядка, и в определении ее сущности, что и повело шаг за шагом к ее падению. Дело в том, что в основе обучения казаков военному делу лежал дедовский опыт, передаваемый от отца к сыну; казаки получали преемственно знание военного дела и искусство путем занятий в станицах, где они изучали все необходимое им на войне.

Бакланов, известный кавказский герой, по воспоминаниям из своего детства, сообщает, что при известии о наступлении Наполеона в 1812 году «казаки в станицах проделывали все то, что ими употребляется в бою, т. е. строили лаву на удар, бросались в дротики со своим обычным азиатским гиком, рассыпались, джигитовали и стреляли из ружей на карьере» [Потто. «Бакланов», стр. 8]

Но с течением времени дело подготовки резко изменилось. Вопросом о лаве, как о естественном боевом порядке, никто не интересовался, несмотря на прошлые успехи действий казаков в бою. Стремление регулировать вопрос о казачьих частях, придать им вид, по возможности одинаковый со всей прочей искусственной конницей, естественно привел к тому, что на казаков был распространен общий устав и, лишь как уступка традициям, сохранилось некоторое понятие о лаве, что мы и видим в уставе 1861 года, где подробно излагались особые боевые порядки для сотни, полка и бригады. Устав давал подробные правила для построения, движения и действия лавами, давал правила атаки лавой, но вся маневренная часть этого способа действий отсутствовала, и лава представлена лишь как атака в особого вида строю.

Хотя в § 140 этого устава и говорится, что «казаки должны преимущественно действовать разомкнутым порядком», но это именно и показывает, что составители устава не понимали сущности действия лавой, низводили ее на степень строя и видели в ней лишь внешнюю форму, нисколько не улавливая ее внутреннего смысла, ее основной идеи.

Одновременно с этим боевая подготовка казаков производилась уже не в станицах, а в полках, следовательно дедовские и отцовские наставления и указания перестали играть свою прежнюю роль, а в полках придерживались исключительно уставных форм, что и самим казакам прививало искаженные понятия о лаве и заставило их относиться к старому способу действий без должного внимания.

Обыкновенно о вещах мало понятных и говорится с малой охотой, поэтому и с лавой произошло то же самое: сначала ее перестали понимать, а затем перестали о ней и упоминать, что и произошло в начале 70-х годов, когда для однообразия обучения казачьих частей составлена была особо для казаков 1-я часть устава строевой службы, совершенно не сохранившая особенностей прежней казачьей службы, а представляющая из себя лишь повторение устава кавалерийской службы, где слово «драгун» заменено словом «казак», да вместо штыка упоминается о пике,

Это был конец прежней лавы, которой в 1831 г. придавалось исключительное значение, а в 1861-м году преимущественное, и которая в 70-х годах совершенно исчезла из обращения.

Распределение казачьих полков по кавалерийским дивизиям и требование полного однообразия в обучении, худшие штаб-квартиры, не отвечающие возможности правильной постановки вопроса о боевой подготовке казаков вообще, кордонная служба, препятствующая командиру казачьего полка когда-нибудь видеть свою часть в полном составе сотен, а главное увлечение одной лишь формой, парадами и церемониями заставили окончательно забыть о лаве, и к 80-м годам прошлого столетия даже неправильные понятия о былом могучем способе действия казаков исчезли из представления и обучающих и обучаемых.

Лишь в 1884 году была сделана попытка восстановить былую лаву в «дополнение к кавалерийским уставам для казаков», но настоящей дедовской лавы этой попыткой не воскресили.

Заканчивая обзор прошлого казачьей лавы мы можем прийти к заключению, что казаки, явившиеся наследниками и хранителями военного искусства монголов, создавших естественный способ ведения войны и естественный боевой порядок, в течение многих веков берегли и совершенствовали свое наследие, применяя его сначала в борьбе с Востоком, а в последнем веке и с Западом.

Искусственная западно-европейская конница, несмотря на силу удара своей массы, не могла противостоять натиску естественной конницы, действовавшей по здравому смыслу и в самой широкой степени с успехом применявшей на полях сражений маневрирование в своем глубоком боевом порядке — «лаве».

Первой задачей действия лавой было завлечь противника в бой, сковать вступившие в бой его части и подчинить его волю своей, чтобы затем, обеспечив себе дальнейший успех, решительным ударом покончить с расстроенным противником.

История нам показала, каких блестящих результатов достигали казаки, применяя свой способ действий, но способ этот не был оценен по заслугам, и вот сначала под влиянием линейных форм Запада, а затем под давлением плацпарадной системы, уничтожавшей дух и обращавшей внимание лишь на форму, обладатели естественного глубокого боевого порядка были подведены под общий тон и вид; не понимая сущности казачьего способа и не задумываясь над идеей лавы, ее постепенно удаляли из сферы боевой подготовки войск и в заключение свели к ничего нестоющей и не выдерживающей критики форме разомкнутого построения для атаки, как бы делая этим уступку традициям казачества.

При такой системе и в среде казаков появилось недоверие к своему старому способу, вылившемуся в уродливую и бессмысленную форму: развертывание в одну шеренгу и беспорядочная скачка с гиком на неприятеля. Мы же с уверенностью можем сказать, что лава, — не та лава, которую интересно бывает «смотреть», но та, с помощью которой казаки били Азию и Европу, совершенно не существует; а то немногое, что изучается ныне под именем «действия лавами», далеко не похоже на истинную лаву.

Лава по «Наставлению».

«Наставление для действий казачьих частей лавами» представляет из себя единственное основание для суждения о лаве в том ее смысле, какой придает этому понятию закон.

«Сущность действия лавами соответствует условиям действий всякого боевого порядка» (§ 3).

Итак, по «Наставлению» лава есть боевой порядок, в построении которого удерживается «издревле введенный образ служения», что указывает на желание восстановить лаву в прежнем ее виде и значении.

Но следующими параграфами понятие боевого порядка уничтожается и лава рассматривается, как средство:

1) для производства усиленной разведки,
2) для воспрепятствования разведкам неприятеля,
3) как завеса для прикрытия маневрирования,
4) для отвлечения противника от направления, избранного для атаки, и, вообще, для вызова его на ошибочные действия, заманивания под внезапные удары скрытых своих сил, и
5) для преследования отступающего противника,

т. е. приведены случаи, в которых с успехом может быть применен рассыпной строй, сам входящий элементом в построение лавы, как боевого порядка.

Далее упоминается, что «действия лавами только тогда будут успешны, когда они будут непонятны противнику и неожиданны для него», но, добавим от себя, когда будут вполне понятны для самого действующего лавой.

Боевой единицей для построения лавы признается полк (§ 6) как наименьшая войсковая часть, обладающая достаточной глубиной построения. Полк, построенный в боевой порядок лавами, имеет: 1) передовые сотни с их поддержками и 2) резерв или засады (§ 34). Снова лава рассматривается, как боевой порядок, при чем задача передовых сотен — отвлекать внимание противника, завлекать его под удары резерва или засады.

Наконец § 7 говорит о боевых действиях лавами, как об умении сочетать одношереножный разомкнутый строй с сомкнутым. Неизменным условием ставится: тревожить неприятеля без перерыва, смыкаясь и размыкаясь, и быть в ежеминутной готовности на него налететь.

Немного ниже упоминается еще о применении при действии лавами спешенного строя (§ 9), однако сущности боевых действий лавой «Наставление» не определяет, рассматривая эти действия лишь как подготовительные к бою или вспомогательные, тогда как конечная цель всяких боевых действий уничтожение противника и всякий боевой порядок должен прежде всего удовлетворять условиям наиболее успешного поражения противника.

От людей в лаве требуется удаль, молодечество, стрельба, джигитовка (?) и внимание к знакам начальников. Вскользь упоминается об умелом выполнении определенной задачи (но какой?) звеньями и о разумной их самостоятельности (§ 10), и даже в иных случаях предоставляется им полная свобода вообще (§ 33), но об общей задаче всей части, действующей лавой, упоминается лишь в § 48, где указано, что она должна быть известна каждому сотенному командиру; надлежит ли посвящать в общую задачу более мелких начальников до начальников звеньев и следует ли ознакомить с ней всех нижних чинов части, в «Наставлении» ничего не упоминается, а между тем центр тяжести успешного действия лавой именно и лежит в полном и ясном понимании общей задачи каждой боевой единицей лавы, наименьшей же боевой единицей в лаве является одиночный всадник.

Итак, по «Наставлению», боевой порядок лавами состоит из: 1) лав сотен и 2) резерва.

Лава сотни (Черт. 3) представляет выдвинутые вперед разомкнутые или сомкнутые звенья, а за ними поддержку и маяк. Роль звеньев, хотя и не вполне ясна, но все-таки достаточно определенна: они смыкаются, размыкаются, налетают на противника, уклоняются от него и выполняют все это по знакам командира, пользуясь в то же время самостоятельностью. Роль и назначение поддержки, располагающейся за угрожаемым флангом (§ 16) или за срединой и, очевидно, назначаемой не для удара, менее определенна, но роль маяка со значком и неясна и неопределенна, к тому же он может быть выделен или не выделен по усмотрению командира.


[69K]

В полковом боевом порядке лавами имеются резерв или засадные сотни, располагающиеся там, где им наиболее выгодно быть по местным условиям (§40); при резерве же находится и штандарт. Наименование этой части «засадными сотнями» показывает, что ей желательно было придать значение маневренной массы, но точного определения назначения этой массы не сделано. Быть может, это также уступка традициям, что можно предполагать, судя по дальнейшим указаниям «Наставления».

Переходя к венцу боя, решительному удару, «Наставление» рекомендует наносить удары лавой в целом ее составе или частями в слабые места противника, удары полковой лавы требуют уже одновременности ударов сотен, смыкаясь на ходу. В заключение полное торжество линейной формы, так как предписывается сомкнутая атака (§§ 38 и 67), требующая предварительного сбора части и построения обычного для атаки сомкнутого развернутого строя, конечно с большой потерей драгоценного времени и опасной для противника глубины построения.

В конце концов «Наставление», сначала называя лаву боевым порядком, рассматривает ее далее, как построение в одну шеренгу с поддержкой, т. е. низводит ее на степень строя, что и дало повод теоретикам военного дела установить взгляд на лаву исключительно как на строй, присущий казакам и дававший им успех в былое время неведомо почему; однако для разомкнутой атаки существует у нас и на Запад определенный строй в две шеренги, несравненно более отвечающий целям атаки, чем жидкая цепочка всадников с интервалами около 6 шагов. Требование сомкнутой атаки всей части и вовсе исключает понятие о лаве, как о боевом порядке конницы.

Практики военного дела, не вникая в сущность построения лавы и ее назначение, в свою очередь недалеко ушли от теоретиков и также склонны применять ее лишь как строй для атаки на пехоту и артиллерию и для преследования противника. Отметим кстати, что еще в уставе 1861 года действие лавой рассматривается, как особый вид атаки на пехоту, конницу и артиллерию, а «Наставление» даже рекомендует лаву при походных движениях, что уже вовсе не вяжется с понятием о лаве, как о боевом порядке.

В общем, нужно признать, что на лаву установился теперь взгляд не как на боевой порядок, обеспечивающий успех в бою с более сильным, но менее подвижным противником, а лишь как на средство, полезное во многих случаях боевой деятельности войск; пожалуй даже как на красивое смотровое построение, представляющее весьма эффектную картину, где по взмаху шашки длинная цепочка всадников меняет направление, ускоряет или сокращает аллюр, смыкается и размыкается, джигитует и стреляет, а в сторонке маячит со значком маяк.

Вот все, что на практике осталось от старого дедовского наследия, от глубокого боевого порядка казаков — «лавы».

Из объяснительной записки к проекту наставления Караулова:

"До последнего времени руководством для подготовки к лаве служило «Наставление…» изд. 1899 г. По справедливому выражению Краснова [В. Сб. 1911 г. № 3, стр. 91], по этому Наставлению никогда не удавалось обучить не только ни одного кавалерийского полка, но даже казачьего, которому идеи и формы лавы сродны и близки.

Это происходит, с одной стороны, оттого, что у нас привыкли лаву показывать и смотреть (как и многое другое), но не действовать лавой, с другой – оттого, что самое «Наставление» страдало искусственностью и непониманием идей старой дедовской казачьей лавы. Главнейшие недочеты «Наставления» отмечены нами в упомянутой выше статье «Казачья лава» и новое наставление, приложенное к строевому кавалерийскому уставу 1912 г., гораздо ближе подходит к решению вопроса о лаве, но также имеет свои недостатки".

С уважением, Пауль.