Alex~1 о книге С.Кара-Мурзы с соавторами "Экспорт революции..."
Участник форума Alex~1, на год переведенный в режим "только чтение", переслал этот текст администрации. Обычно тексты отключенных не выкладываются, но было несколько исключений. Сделаем еще одно.
Оскорбительные пассажи подтверждают правильность решения об отключении, а сформулированные взгляды интересны как образец данного стиля мышления.
По поводу книги С.Г. Кара-Мурзы, Телегина и др. «Экспорт революции»
В дальнейшем я «коллективного автора» книги буду называть Автором.
Причиной написания данной статьи стали три обстоятельства, которые связаны с книгой «Экспорт революции»:
1) актуальность темы – опасность страшных социальных катастроф, связанных с теми или иными действиями власти, оппозиции (точнее, «антивласти») или кого-то еще, реальна.
2) В книге делается попытка научного анализа (или умелой имитации научного анализа) причин, методов и следствий политических действий, объединенных термином «оранжевая революция»
3) Книга написана превосходно, если оценивать ее как публицистическо-пропагандистский труд. Она производит сильное впечатление и, без сомнения, способна оказать реальное воздействие на читателя, особенно в эмоциональном плане.
Начну с того же, что и Автор – с общих понятий и места различных мировоззрений, распространенных в России, например, марксизма.
По поводу марксизма сразу нужно сказать следующее. В этой работе я совершенно не собираюсь спорить с Автором о его понимании марксизма или противопоставлять ему свое понимание. Обсуждение марксизма в виде споров на форуме Кара-Мурзы имеет уже даже свою «историю». Я не рассматриваю обсуждаемую книгу как научный труд, а публицистика и идеологическая борьба имеет свои законы. Более того, та карикатура, которую Автор (в данном случае отчетливо видна ведущая роль С.Г.Кара-Мурзы) называет марксизмом (ранее Кара-Мурза использовал термин «вульгарный марксизм», но эта маскировка уже отброшена), вполне вероятно, соответствует представлениям о марксизме у «среднего россиянина», т.е. того читателя, к которому обращается Автор. Получилась у Автора эта карикатура «сама собой», по причине непонимания, или же оглупление марксизма выполнено сознательно – все это в данном случае не имеет значения. Следовательно, указание на неадекватность этой карикатурной модели вполне оправданно и само по себе играет положительную роль.
Вернее, так можно было бы сказать, если бы к карикатуре (как еще можно оценить фразу, что «государство, согласно марксизму, просто паразитический нарост на обществе») не были бы прицеплены некие фундаментальные положения, действительно свойственные марксизму и важные для оценки места и роли «оранжевых революций». Еще раз повторю – я не собираюсь защищать марксизм, это не тот случай, когда он нуждается в защите. Под вывеской «марксизма» Автор объявляет устаревшими, ненужными и прямо враждебными понятия и методы, непосредственно влияющими на понимание сути, целей и методов основного предмета, рассматриваемого в книге.
О социальных революциях.
Итак, понятие социальной революции. Поскольку главной задачей Автора является борьба с «оранжевой революцией» на идеологическом фронте, то он, разумеется, не может обойти вниманием сам термин «революция», так как он является ключевым с точки зрения воздействия на потенциальных участников событий. Кроме того, Автор не мог не сказать, что же он понимает под «оранжевой революцией».
Как обычно, Автор начинает с критики марксистского понятия «социальной революции». Он совершенно справедливо считает, что воззрения его читателя на этот счет крайне смутны и сводятся к набору простых фраз, за которыми не стоит особого содержания. Но плохо не это - плохо то, что средний читатель, вполне вероятно, считает, что а) революция – дело серьезное, и с кондачка не происходит и б) революция – вещь хорошая, так как открывает дорогу «прогрессу». Именно уничтожение таких стереотипов и является задачей Автора. Он прекрасно понимает, что на уровне обыденного восприятия средним массовым читателем объяснить что-то практически невозможно, поэтому такой попытки не делается в принципе. Борьба, как это принято в серьезной пропагандистской деятельности по жизненно-важным поводам, ведется на уничтожение. Читатель должен понять, что социальные революции:
1) не обязательно связаны с наступлением прогресса.
2) Как правило, не связаны с наступлением прогресса, а являются скорее катастрофами, отбрасывающими общество назад.
3) Часто создаются искусственно
4) Не обязательно требуют для своего возникновения серьезных предпосылок
5) Не обязательно связаны с участием масс.
6) Как правило, слабо связаны с интересами – вместо этого они отражают ценностно-символические конфликты
7) Как минимум, за последние двести лет революции носили в основном, если не исключительно, религиозный, национальный и культурный характер.
8) Революция в классическом понимании тождественна радикальным конфликтам и насилию.
Все эти утверждения не связаны с сутью революций, которые представляют собой просто скачкообразные – как любит говорить Кара-Мурза, «с разрывом непрерывности» - переходы их одного качественного состояния в другое. Здесь идет просто разговор о терминах. Автор мог бы просто написать – Маркс (или БСЭ) понимает под «революцией» одно, а я – другое. Но так в данном случае поступить было нельзя. Книга – не о терминах. Книга ставит своей задачей не просто влиять на мировоззрение читателя, этого в данном случае мало. Книга должна вытеснять из среднего российского читателя господствующее с советских времен понимание революции и заменять его другим. У Автора это другое понимание в силу сложившихся обстоятельств носит крайне консервативный и охранительный характер – борьба мировоззрений может вестись только на контрастах. Автор не уточняет и не расширяет «ограниченное марксистское» понятие революции. Он просто лишает термин «революция» всякого содержания. Революцией является то, что господствующие (или претендующие на господство) идеологи будут называть революцией. А читатель, проникшись пафосом Автора, должен эти революции осуждать, не вдаваясь в их суть.
Что же такое социальная революция? Определений, естественно, Автор не дает (видимо, руководствуясь знаменитой фразой Спинозы «определить – значит ограничить»), но в книге присутствуют несколько толкований, внешне похожих на определения. Вот одно из них:
«Свержение государственной власти с глубокими изменениями в ее структуре и функциях мы называем революциями» (курсив Автора, стр. 9).
Это никакое не определение хотя бы потому, что позволяет Автору резонно возразить, например, на упрек об узости такого понимания революции и на очевидное утверждение, что революция может происходить и без свержения государственной власти, следующим образом: а разве было сказано, что ТОЛЬКО это является революцией?
Но даже эта частная фраза на самом деле неопределенна до потери возможности ее использования для чего-либо, кроме пропаганды. Термин «свержение государственной власти», как минимум, недостаточно ясен. В чем выражалось «свержение государственной власти», например, на Украине? O “глубоких изменениях функций” и говорить нечего. Как отличить такую «революцию» от дворцового переворота с последующей реформой? Примером может служить, например, убийство Павла I с последующим восхождением на трон Александра или дворцовый переворот Екатерины II.
Более того, далее мы увидим, что определение, данное Автором «оранжевой революции», просто не соответствует этому псевдоопределению революции вообще, и в нем нет никакой надобности.
Такой народническо-заговорщицкий подход проводится автором последовательно применительно ко всем затрагиваемым им вопросам. Отношение к революции – просто проявление этого подхода в данном частном случае.
Автор лишает смысла не только понятие «революции». Он пытается лишить смысла все понятия, которые он использует. Беспомощность разума перед «коллективно-бессознательным» в условиях применения определенных социальных технологий – одно из ключевых элементов позиции Кара-Мурзы. В принципе, он делает ставку на ту или иную разновидность фундаментализма. Для такого мировоззрения есть основания, и такой подход действительно помогает решить ряд проблем. Впрочем, об этом разговор еще впереди.
Культура, экономика, классовый подход и роль интеллигенции
Следующее важное направление, совмещающее борьбу с «молекулярным проникновением марксизма» в сознание беззащитных против такого коварства россиян с просвещением оных россиян в современно-научном стиле – толкование Автором соотношения культуры и экономики, а также классовой борьбы.
Итак,
«Разделительная линия между противоборствующими силами [в Польше – Alex_1] пролегала не в социальной или классовой плоскости, а в ценностной, т.е. культурной, точнее культурно-политической, или социально-психологической… «Солидарность» как тип культуры…» (цитата из книги Коровницыной «С Россией и без нее: восточноевропейский путь развития», стр. 12).
«В результате понятие класса усложнилось – основанием для классификации стало не только отношение социальной группы к собственности, но и признаки культуры» (курсив автора, стр. 13)
«Революция может иметь причиной глубокий конфликт в отношении всех фундаментальных принципов жизнеустройства, всех структур цивилизации, а вовсе не только в отношении способа распределения произведенного продукта («прибавочной стоимости»)» (стр. 35).
Был привлечен даже Грамши, причем в весьма оригинальной форме: «И если господство буржуазии есть закон природы (речь идет о роли буржуазии в буржуазных революциях – Alex_1), то почему этот закон не сработал?… Истина в том, что эта формула ни в коей мере не выражает никакого закона природы. Между предпосылкой (экономическая система) и следствием (политический строй) не существует простых и прямых отношений… То, что прямо определяет политическое действие, есть не экономическая система, а восприятие этой системы и так называемых законов ее развития. Эти законы не имеют ничего общего с законами природы, хотя и законы природы также в действительности не являются объективными, а представляют собой мыслительные конструкции, полезные для практики схемы, удобные для исследования и преподавания».
Придется дать несколько пояснений, чтобы было понятно, куда клонит Автор.
Противопоставление «классовой плоскости» и «плоскости культурной» вне пропагандистской области лишено смысла, так как классы – как и производительные силы, как даже самые что на есть «железные» станки, молотки и гвозди – все это явления культуры. На всякий случай, к сведению знатоков и ценителей марксизма и его вредного влияния на цельное крестьянско-православно-традиционное сознание, в производительные силы входят люди с их квалификацией, умением и навыками. Отношение социальной группы к собственности, как и сама собственность, немыслимы вне контекста культуры. Кроме того, классовый подход, т.е. деление людей на группы по их месту в общественном производстве и по отношению к собственности, явно требует наличия субкультур в рамках классового общества, и между этими субкультурами существуют зачастую очень сильные противоречия. Так что проблема не в том, о чем так настойчиво говорит Автор.
Как всякий народник и русский интеллигент, Автор имеет в виду не «культуру», а ту ее часть, которая относится к «идеалам», «ценностям», «эмоциональному восприятию», «психологическому состоянию». Отсюда полное игнорирование в книге «интересов», и упор на «идеалы». «Солидарностью» двигали польский романтизм, жертвенность и национальный дух, двигателем этого движения был «образованный класс», а несчастные украинцы – сторонники Ющенко - в приступе «коллективного бессознательного» поступали в ущерб собственным интересам.
Игнорирование этих «интересов» в пользу «идеалов» носит прямо-таки назойливый характер. Автор приводит цитату из Чадаева («Оранжевая осень») – речь идет о «революционном классе или, говоря более современным языком, социальной страте, сыгравшей роль массовой силы событий на Украине»: «Самое важное здесь – свойства этой страты, собирательный образ ее представителя… В «оранжевой революции» эту роль сыграло студенчество, городские клерки (местный «средний класс») и селяне Западной Украины». (стр. 309). До этого (стр. 228) сам Автор писал о том, что «большинство взрослых из карпатских сел подрабатывают нелегальной работой в Центральной и Западной Европе. Европейские аналитики оценивают число украинцев, работающих за рубежом, в 7 млн. чел.».
И после этого на десятках страниц идут рассуждения о карнавале, постмодерне, расщеплении сознания, тусовках и «халявной» музыке, о стиле одежды, о консолидации молодежи на «аполитичной («культурной» основе)» (стр. 311). Не забыты также 65 млн. долларов, поступивших украинской оппозиции за 2003 и 2004 годы. (стр. 313). Кара-Мурза любит говорить о том, что любители «манипуляции сознанием» часто приводят цифры, не задумываясь об их соотношениях. Что такое 65 (да пусть хоть 650) млн. долларов за два года по сравнению с деньгами, получаемыми за Западе 3-4 миллионами украинских рабочих? Пусть они получают в среднем 1 тыс. $ в месяц, даже в этом случае сумма для 3 млн. гастарбайтеров составит 36 млрд. $ в год. Городские клерки не просто ловятся на халявное пиво с музыкой, они еще и получают зарплату на работе. А занимаются они, в основном, продажей западных товаров, туристическим бизнесом и прочим в том же духе, а основой инфраструктуры их «бизнеса» являются западные технологии. Для городских клерков Украины (да и России) трудности взаимодействия с Западом – это большие убытки, а конфликт с Западом – крах их текущего относительного благополучия, для студентов – массовая невостребованность огромного множества специальностей в условиях мобилизационно-солидаристской экономики и потеря (достаточно реальной в каждом конкретном случае) надежды на возможность найти работу на Западе. Поэтому селяне Карпат, клерки и студенты и составили «массовую революционную силу» на Украине. И они поддержали бы Ющенко, даже если бы Янукович с Павловским раздавали бы на каждом шагу сколько угодно халявного пива.
Нередко в ход идет еще один аргумент – как же это так, почему приверженность буржуазной идеологии марксистами приписывается селянам-гастрабайтерам, клеркам, студентам Украины, а также рабочим «Солидарности», которые в массе никак не являются гражданами в либеральном понимании?
У вышеозначенных категорий в массе нет приверженности буржуазной идеологии (за исключением тех, кто мечтает завести собственный «бизнес»). А глубокого понимания для приверженности и не нужно. Эти категории привержены пролетарской идеологии (иметь работу, больше получать за свой труд, забыть о ней после окончания рабочего дня и за счет зарплаты удовлетворять свои потребности, в том числе в пиве, музыке и развлечениях), которая так же на 100% «капиталистична», как и идеология буржуазная.
Вернемся, однако, к приведенной выше цитате из Грамши. Звучит она, конечно, ужасно, скорее всего, вследствие неряшливого перевода. Грамши был марксист, а для марксиста законы природы объективны, а не просто являются мыслительными конструкциями, удобными для преподавания. Грамши, говоря о законах как мыслительных конструкциях, имел в виду не сами физические или социальные законы, а форму, в которую их облекает постигающее эти законы сознание. Для Грамши экономическая система и политический строй – причина и следствие, хотя связанные не такими примитивными отношениями, которые имеют в виду (и упрямо приписывают марксистам) солидаристские критики марксизма.
Но это нельзя объяснять читателю – понимание связи причины и следствия в данном случае навсегда должны быть изгнаны из сознания будущих фундаменталистов. Для этого любые цели хороши, даже приведение вопиюще противоречащей позиции Грамши по причине корявости перевода (или вырванности из контекста) цитаты. Сведение все к карнавалу постмодерна – это для западноукраинских крестьян-то! Я знаком с некоторыми украинскими и молдавскими гастарбайтерами, с их женами и детьми. Более неподходящую публику для опробования на них карнавально-постмодернистских штучек просто сложно придумать.
Увы, случайными все эти натяжки, умолчания и подтасовки быть не могут. Автор, высокопарно выражаясь (и несколько преувеличивая), ведет Крестовый Поход против рационального сознания, так как уверен, что оно спасует в борьбе с силами управляемого хаоса (постмодерна). Понятия должны быть лишены своего содержания, суть вещей скрыта, связи запутаны путем требования рассмотрения их числа, неподъемного для анализа. Анализ должен быть изгнан из сознания. Крайнее неприятие (переходящее в ненависть) Автора к марксизму вызвана не тем, что модели марксизма ограниченны (любые модели ограниченны) и не тем, что Автору что-то не нравится в марксизме. Неприятие Автора к марксизму связана с тем, что марксизм для него – смертельный враг, так как марксизм «молекулярно» проталкивает в сознание якобы показавшие свою ограниченность и беспомощность принципы Просвещения. Или, что то же самое, заведомая беспомощность связана с формой этих принципов, воплощенной в марксизме (и в либерализме). Oтказ же от анализа, возможно, позволит здравому смыслу увидеть не набор ограниченных моделей, предлагаемых разумом, а целостную (в рамках доступного здравому смыслу) картину реальности. В определенном смысле Автор прав – общество таких ортодоксов-фундаменталистов неуязвимо для нынешних технологий управляемого хаоса. Но это тот случай, когда лекарство намного хуже самой болезни.
Задача усложняется в силу того, что слушатель, к которому обращается Автор, «пропитан» этим самым влиянием духа рациональности, пусть в примитизированном и вульгаризованном виде. В силу исторических обстоятельств формой такого влияния в России стал марксизм, тоже примитизированный, вульгаризованный и догматичный. Но все-таки это влияние Просвещения налицо, и идеолог должен это учитывать. У Автора этот учет выражается в виде псевдорациональных рассуждений. Рациональность воздействия переносится на «тактический», поверхностный уровень. Что касается глубинных вопросов, они практически полностью исключаются из анализа и отдаются на откуп «коллективному бессознательному», «религиозному чувству», в крайнем случае – «здравому смыслу». Обычно же Автор о них просто умалчивает. Это похоже на попытку «повернуть табун в нужную сторону, сначала встав во главе его».
Читатель может спросить – откуда автор этой статьи взял, что авторы «Экспорта революции» объявили войну рациональности? Почему не предположить совсем другое, а именно: Автор, наоборот, хочет развить научный подход, перейти от ограниченных, частных и неточных моделей к более развитым, общим и адекватным действительности?
Такое предположение легко проверить – достаточно сравнить, ЧТО критикует Автор и ЧТО он предлагает взамен.
Рассмотрим сначала это на примере «грамшианской революции».
Автор начинает с фундаментальной критики «господствующего» подхода к революциям (он обобщенно называет этот подход «марксистским»): «К фундаментальным причинам надо отнести мировоззренченскую неадекватность власти. Она выражается, прежде всего, в унаследованном от философии модерна механицизме. Более трех веков в культуре Запада господствовало навеянное ньютоновской картиной мироздания представление об обществе и государстве как машинах. Происходящие в них процессы виделись как движение масс под действием сил. Соответственно, и угрозы государству власть видела как существование массы противников, накапливающих силу, которую они и собираются обрушить на защитные силовые структуры государства». (стр. 44)
Превосходное начало – как пример для иллюстрации метода Автора. Обоснование понимания общества философско-научной картиной мира вполне оправданно – такое влияние действительно имеет место. Читатель осознает уровень охвата темы обсуждения автором и готов слушать дальше, доверяя авторитету науки и человеку, очевидно сведущему в науке. Но это доверие читатель испытывает зря, поскольку вместо научного анализа Автор обрушивает на читателя поток демагогии.
Ни масса, ни сила сами по себе не являются признаком того, что Автор называет механицизмом. Сила – это просто формализация воздействия тех частей системы, которые отброшены и не попали сами по себе в рассматриваемую модель. Понятие силы носит слишком общий характер, чтобы связывать его с ньютоновской картиной мира. Масса – еще более фундаментальное понятие, физики даже затрудняются определить, что это, собственно, такое. Термодинамика, которую Кара-Мурза почему-то считает качественно новым уровнем «физического» обоснования картины общества, так же оперирует этими понятиями. Физическая масса и «народные массы», физическая сила и «силовые структуры», конечно, сходны по звучанию и имеют кое-что общее по смыслу, но сходны по звучанию и имеют что-то общее по смыслу и слова «тяготение» и «тягомотина».
Суть ньютоновской картины миры (как и термодинамической, как и эйнштейновско-релятивистской) в том, что она детерминирована – в Лапласовском понимании этого термина. Это и только это является признаком «механицизма». Ни системы управления обществом вообще, ни «силовые структуры», точнее, охранительные подсистемы общества в частности, никогда детерминизмом не руководствуются и не руководствовались, так что «научная картина мира» тут не при чем и введена просто, как дымовая завеса. Дискуссии на форуме Кара-Мурзы показали, что его фанатичные сторонники, направо и налево используя термины «детерминизм», «механицизм» и «точки бифуркации», даже не представляют, что означают и в каком соотношении друг к другу находятся эти понятия. Самое здесь важное то, что есть «механицизм», но он безнадежно устарел, и на него уже не распространяется авторитет «науки».
Под прикрытием этой завесы Автор начинает заворачивать табун в нужном направлении: «Средства преодоления этой угрозы виделись в укреплении этих силовых структур. Всякие рассуждения о «силе идей» воспринимались властью как лирическая метафора, указывающая на второстепенный фактор. Механистическое мировоззрение просто не позволяло власти увидеть иные угрозы или найти на них адекватный ответ. Такая власть, как показал опыт, оказывается не готовой к действиям против революции, не применяющей «механическую» силу (хотя бы на решающем первом этапе)». (стр. 44).
Потрясающий по красоте ход! Власть не способна оценить «новые» угрозы и применить силу потому, что ее философия носит хотя и научный, но безнадежно устаревший характер! Спрашивается, какой же читатель в здравом уме захочет оказаться в ретроградах, т.е. поддерживать нерешительную по причине своей глупости и отсталости власть и не испытывать определенного уважения к власти решительной, преодолевшей «механицизм» и, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, вышедшей на современный научно-обоснованный уровень? Ради такого выигрышного хода можно пойти на очевидную подтасовку – на то, что власть (по крайней мере, в Европе за последние 300 лет), якобы, не понимает «силы идей». Еще как понимает! Но спор о том, понимает это кто-то или нет, уже неважен, он становится второй дымовой завесой. Главное – мы отошли от «масс» и пришли к «идеям».
Автор, не теряя времени, развивает достигнутый успех. Что теперь нужно? Ясное дело – поддержка авторитетного для слушателя мыслителя. На сцене опять появляется (со свитой мало кому известных политологов, но без свиты нельзя!) Антонио Грамши. Извиняюсь, но без длинной цитаты из книги «Экспорт революции» не обойтись.
«В 30-ые годы XX века, после изучения опыта всех великих революций прошлого, а также русской революции и национал-социалистической революции в Германии (фашизм), родилась принципиально новая теория, согласно которой первым объектом революционного разрушения становилась надстройка общества, причем ее наиболее мягкая и податливая часть – идеология и установки общественного сознания. … Грамши создал новую теория государства и революции – для городского общества, в отличие от ленинской теории, созданной для условий крестьянской России. Ключевой раздел труда Грамши – учение о культурной гегемонии. Это – часть общей теории революции как слома государства.» (стр. 27)
Прервемся ненадолго. Здесь все – полуправда самого демагогического пошиба. Во-первых, революционное насилие в первую очередь по отношению к установкам общественного сознания имеет очень давнюю историю – можно вспомнить и Реформацию, и Всепьянейший Собор Петра с курением табака, отрезанием бород, гонениями на одежду и на бани, и влияние энциклопедистов перед Великой французской революцией. Была соответствующая теория на этот счет или нет – совершенно неважно, люди редко руководствуются теориями, когда смысл ясен и без них.
Во-вторых, понятие культурной гегемонии (выраженное другими словами) намного старше Грамши – оно восходит к XVI веку и уже тогда было формализовано в трудах Макиавелли, так что культурная гегемония прекрасно уживалась в одном месте и в одно время с ньютоновской картиной мира.
В третьих, Ленин совершенно не создавал теорий государства и революции для «крестьянского общества» - концепция Ленина полностью соответствует концептуальным положениям марксизма для развитого индустриального общества и сводится к вопросам совершения опережающей модернизации в относительно отсталой стране с решающей опорой на опыт и ресурсы стран развитых.
В-четвертых, подрыв культурной гегемонии как средства ликвидации государственности относится не только и не столько к «городскому» обществу. Как раз наоборот – именно «городское общество» в ипостаси «общества гражданского» наиболее устойчиво к попыткам такого рода, что признает и сам Автор.
В-пятых, подрыв культурной гегемонии не позволяет сам по себе совершить революцию, трактуемую как «свержение государственной власти». Она только позволяет изменить соотношение сил, что необходимо для успеха революции в силу наличия у власти карательных силовых структур, и снизить уровень насилия собственно при выполнении свержения самого по себе.
В-шестых, свержение государственной власти – это еще не революция. Для успеха революция необходима культурная гегемония пришедших к власти сил. Этой гегемонии не достичь просто потому, что старая власть низвергнута. В этом смысле подрыв культурной гегемонии – тактический прием с точки зрения совершения революции. На чем основана «новая» культурная гегемония – вот ключевой вопрос революции, без ответа на которой революция становится просто бунтом.
Продолжим рассмотрение Автором концепции Грамши.
«По Грамши, и установление, и подрыв гегемонии – процесс «молекулярный». Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал такие механистические аналогии, которые привлекает исторический материализм), а как невидимое изменение мнений и настроений в сознании людей». (стр. 28)
Так и хочется спросить – неужели, по мнению Автора, столкновение классовых сил – это коллективное избиение толпой злых слесарей и токарей некстати попавшихся им под руку членов совета акционеров? Грубость пропагандистских наскоков уже превышает всякие разумные границы. Только совсем не уважая читателей, можно прибегать к таким грязным приемам.
Впрочем, на войне как на войне, пойдем дальше по этому уже давно поросшему мхом пути. Итак, народ – что баба, а баба, как известно по пословице, входящей в культурное ядро русского народа, что мешок – что положишь, то и несет.
Автору осталось рассмотреть только одну проблему, а именно: кто и каким образом будет набивать новым содержимым культурного ядра оный мешок – народ? Ответ следует на той же странице 28:
«Самый эффективный способ воздействия – неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. …Это «огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей огромной совокупности образуют то длительное усилие, из которой рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве»
Главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии – интеллигенция. Именно создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного класса – главный смысл существования интеллигенции в современном обществе. … Например, основную роль в подрыве легитимности политической системы ПНР сыграла участвующая в движении «Солидарность» специфическая польская интеллигенция».
Обычная для народников теория заговоров и контрзаговоров, проводимых интеллигенцией (с такой сверхоригинальной трактовкой «главного смысла» существования интеллигенции в современном обществе мне сталкиваться еще не приходилось) в среде баранообразных народных масс и являющихся движущей силой истории, наконец, завершена. С чем Автора и хочется поздравить.
В принципе, на этом можно было и закончить – совершенно ясно, что кучка сектантов с такими воззрениями и таким уровнем понимания мотивов развития человеческих обществ не способна ни на какое сильное действие или противодействие. Но раз книга написана, хотелось бы все-таки узнать, чему все-таки собирается противостоять Автор, вооруженный таким мощным идеологическим оружием. Что же такое «оранжевые революции», чего они хотят добиться, чем они грозят России и как им надо противодействовать.
Что такое оранжевая революция
Стр. 36: «Оранжевые революции – это революции, не просто приводящие к смене властной верхушки государства и его геополитической ориентации, а и принципиально меняющие основания легитимности всей государственности страны. Более того, меняется даже местонахождение источника легитимности, он перемещается с территории данного государства в метрополию, в ядро мировой системы капитализма. Такое глубокое изменение государственности имеет цивилизационное измерение».
Оставим в стороне простое соображение, что формирование культурных ядер практически всех цивилизаций происходили в условиях, когда источник легитимности верховной власти в принципе не мог находиться на «территории данного государства». Источник легитимности Императора Японии, например, находился и находится на Луне. В России за легитимность царя отвечал непосредственно Господь Бог. Это, конечно, мелочи, но знатоку содержимого культурных ядер народов об этом все-таки нужно знать. Россия и Япония приведены здесь потому, что Кара-Мурза настойчиво приводит их как пример традиционных обществ, сохраняющих свою культурную преемственность в течение сотен лет.
Но что же такое в данном смысле «легитимность»? Автор говорит об этом уже на 8-ой странице: «Условием устойчивости власти является ее легитимность. Это совсем не то же самое, что законность (легальность) власти, т.е. формальное соответствие законам страны. Формально законная власть еще должна приобрести легитимность, обеспечить свою легитимизацию, т.е. «превращение власти в авторитет». Как же определяют, в двух словах, суть легитимности ведущие ученые в этой области? Примерно так: это убежденность большинства общества в том, что данная власть действует во благо народу и обеспечивает спасение страны, что эта власть сохраняет главные ее ценности. Такую власть уважают (разумом), а многие и любят (сердцем), хотя при всякой власти у каждого отдельного человека есть основания для недовольства и обид».
В связи с этим, трудно удержаться и не задать Автору простой вопрос: а что он, собственно, В ТАКОМ СЛУЧАЕ имеет против «оранжевой революции»? Легитимности у нынешней власти в том смысле, который вкладывает в это понятие Автор, никакой, а оранжевая революция, согласно его же определению, легитимность должна обеспечить, правда, с источником где-то вовне. Чем плохо-то?
Поскольку Автор «спасения страны, сохранения ее ценностей и блага ее народу», пришедших «извне», явно не желает, остается предположить, что он либо враг собственному народу, либо – что больше похоже на правду - что свое собственное определение оранжевой революции» Автор ни в грош не ставит и совершенно ему не верит, и ждет он в результате этой самой революции не спасения, а совсем даже наоборот - крупных неприятностей, перед которыми меркнут даже милые свойства нынешнего режима. Я внимательнейшим образом прочитал вторую часть книги, где об этом, по смыслу, должно говориться.
Итак, для чего нужна «оранжевая революция»?
Автор, разумеется, сказав про «внешнюю летитимность», посчитал свою задачу на «теоретическом уровне» решенной и перешел на частные обоснования. Рассмотрим возможную цель для России.
Вторая часть начинается с введения с заголовком «Зачем Соединенным Штатам оранжевая революция в РФ?» В заголовке в первую очередь интересно то, от разговора о «Западе», геополитиках-атлантистах и «цивилизяциях» Автор перешел к конкретной стране – США. Впрочем, возможно, это просто оговорка или Автор считает США (точнее, интеллигенцию США как автора и хранителя их культурной гегемонии) общим выразителем воли Запада.
Как и полагается в пропаганде, надевшей на себя маску науки, следует нумерованный список возможных причин, насчитывающий пять пунктов. Первые четыре разными словами говорят об одном и том же – нужен новый виток действий, связанных с обеспечением невозможности восстановления дееспособности России на базе воссоздания ее культурного ядра. В пятом – упреждение опасности создания возможного союза России, Индии и Китая, что опять-таки сводится к опасности воссоздания «сильной» России, без чего говорить о таком союзе не приходиться.
Читатель может задать два простых вопроса:
1) Почему США (Западную цивилизацию) не устраивает нынешний режим?
2) Каким образом, действуя с такими целями, можно добиться «легитимности», пусть и внешней?
На первый вопрос Автор дает ответ, как сказал бы Хлестаков, «с легкостью в уме необыкновенной» - раз лидер «выращен в коллективе» туземцев, он уже ненадежен в силу одного этого обстоятельства (видимо, сказывается принадлежность к «культурному ядру») и должен быть заменен на … кого? Ответ – на «другого» лидера. И вот в этом месте, в толковании термина «другой», ответ на первый вопрос начинает переходить в ответ на второй, и на сцене появляется самое, пожалуй, потрясающее в теоретическом отношении открытие Автора – его учение о «народе».
Отдадим должное логичности концепции Автора. Он прекрасно понимает, к чему пришел (точнее, что нужно навязать читателю). Есть революция. Во-первых, читатель, зараженный пережитками марксизма и не преодолевший ньютоновского механицизма в сознании, считает, что у революции должны быть «основания» и «социальная база», к тому же Автор указал на необходимость «легитимности», что опять-таки требует «социальной базы». Во-вторых, надо показать во что бы то ни стало, что революции делаются легко и просто – были бы соответствующие технологии воздействия на сознание со стороны интеллигенции. Как это совместить? Элементарно, Ватсон. Надо объявить, что народы («социальная база революций») то и дело искусственно создаются и распускаются.
«Народ» как «социальная база»
Раз уж речь зашла о «народе», неплохо бы тем, кто борется с хаосом, постмодернизмом и карнавалом, объяснить своим читателям, что же это, собственно, такое. Автор, видимо, считает, что здравого смысла читателя вполне достаточно. Для пропаганды – безусловно. Для «борьбы с хаосом» на уровне разума - отнюдь.
Гумилев как теоретик этногенеза много раз обращался к этой теме. Он приводил много признаков, наличие которых позволило бы определить, что такое «народ» (точнее, этнос), достаточно строго для научного подхода. Результаты были неутешительны – Гумилев не затруднялся в приведении контр-примеров, опровергающих каждый из этих признаков в том или ином конкретном случае. Оставалось одно – «самопризнание».
Надо сказать, что подход Гумилева к этой проблеме – возможно, правильный с точки зрения формальной логики – неадекватен реальности. К счастью, Гумилев, хотя и признает, что «признака для определения этноса нет» - такой подзаголовок имеет третья глава первой части «Этногенеза и биосферы Земли» - не зацикливается на формальной стороне вопроса, так как очевидно, что НАРОДЫ (точнее, ЭТНОСЫ) СУЩЕСТВУЮТ. И признаки, перечисляемые Гумилевым – общность языка, территории, идеологии и культуры, общность предков и т.д., - вполне можно внести в определение народа, хотя каждый из них и не является обязательным.
В этом нет ничего странного. Я приведу пример из области моих профессиональных интересов. В информатике есть такое понятие – «компонентная модель». Создание и применение компонентных моделей качественно изменило процесс создания программ на всех его этапах, поэтому можно говорить о «революции в программировании». Одна из наиболее популярных и широко используемых компонентных моделей жестко связана с конкретным языком программирования - Java. Эта компонентная модель, именуемая Java Beans, определена строго и формально – настолько строго, что существуют специальные программы, которые, анализируя код, могут однозначно сказать, является этот код «компонентом» или нет. Тем не менее, единственный формальный признак, который присутствует во всех видах таких компонентов, совершенно тривиален, сам по себе никому не интересен и присущ не только компонентам данной модели, но и фрагментам кода, которые появились и использовались еще до того, как была введена данная модель. Все остальные признаки – а именно они придали процессу программирования новое качество – являются необязательными.
Таким образом, применительно к «народу» возникает пикантная ситуация. Понятие есть, сущность, описываемая этим понятием, есть, а интерпретация позволяет говорить по этому поводу все, что угодно – было бы желание. По сути, «честность» использования понятия «народ» зависит от мировоззрения и степени стремления к истине того, кто этот термин использует. У Автора дело здесь обстоит, прямо скажу, не блестяще.
Основа проталкиваемой концепции – неопределенность понятия «народ». Так возникает у автора народ «новые русские» (он же «демос»), весь наличный состав которого «менее одного процента населения Москвы» (стр. 361). По какому признаку Автор решил, что это – народ? Единственное, что объединяет «новых русских» - идеология либерализма в том виде, в котором она была привнесена в Россию средствами массовой информации. Автор действительно утверждает, что идеология – народообразующий признак? Эта общность наднациональна, не имеет собственного языка, «самосознание» ее сводится к идеологическим штампам, о едином культурном ядре (если не понимать под культурным ядром все, что взбредет в голову) говорить не приходится. Такая общность существует и действует в своих интересах, но таких общностей за все время существования человечества в разных странах в разные исторические периоды существовало огромное число. В России после ее объединения в единое государство к таким «народам» можно отнести старообрядцев, казаков (Краснов, воспользовавшись «благоприятной» ситуацией – немецкой оккупацией – прямо говорил о необходимости «союза двух воинственных народов – германцев и казаков»), дворян (которые не имели в Петербургский период с русским народом даже общего языка и уж, конечно, отличали в смысле самосознания себя от своих крепостных никак не слабее, чем «новые русские» от «совков»), свободных крестьян Севера, в том числе поморов, пр-р-р-ррогрессивную русскую интеллигенцию, не говоря уже о виртуальных обитателях «Беловодья» – это все только в пределах русского этноса. Кстати, в США во времена СССР отмечался «День порабощенных народов», и в число народов, порабощенных большевиками, входили обитатели «Казакии» - надо думать, казаки. Что же, законы пропаганды диктуют свою логику.
Завершающий удар – так сказать, на теоретическом уровне - как и полагается, наносится с привлечением авторитета «науки» (стр. 363):
«Почему же идея создания народа там кажется странной, а то и дикой? Только потому, что исторический материализм, в силу присущего ему натурализма, приучил нас, что общество развивается по таким же объективным законам, как и природа. Зарождаются в дикой природе виды растений и животных, так же зарождаются и развиваются народы у людей».
Прервемся ненадолго. Уровень демагогии, причем совершенно сознательной, зашкаливает за все мыслимые пределы. Оставим в стороне натурализм – смысл этого термина (как и, например, термина «демагог») менялся со временем. Кроме того, общаясь на форуме Кара-Мурзы с его сторонниками, я не встречал никого из них, кто бы понимал его смысл. Автор использует здесь «натурализм» в стиле самых низкопробных пропагандистских приемов по следующим причинам: во-первых, термин «натурализм» сейчас используется скорее в искусствоведении, нежели в философии и социологии, и несет в себе достаточно негативное содержание («натуралистическая сцена», например), что и привлекает Автора. Во-вторых, «натурализм» звучит также архаически и «устарело» (и непонятно для среднего читателя), как и «механицизм».
Следующее предложение – небольшой шедевр. «Общество развивается по таким же объективным законам как и природа». Не «по тем же объективным законам, что и природа» - чушь этого утверждения ясна даже на уровне «здравого смысла», и не «общество так же, как и природа, развивается по объективным законам» - тогда повисает в воздухе обвинение в «натурализме», так как ясно и ежу, что эти законы могут быть различны. Нет, сказано так, как сказано. Мне остается только аплодировать незаурядному мастерству в деле, как любит говорить Кара-Мурза, «манипуляции сознанием».
Я не собираюсь здесь рассматривать вопрос, какова на эту тему позиция истмата. Желающие могут ознакомиться, например, со статьей Энгельса «О разложении феодализма и возникновении национальных государств». Я обсуждаю не истмат, а книгу «Экспорт революции».
Несколько слов о противопоставлении «создания» и «стихийного возникновения». Человеку, который знаком с диалектикой не на уровне байки про трех кобелей и одну суку, ясно, что простое противопоставление этих понятий не работает, и такая постановка вопроса вне технологии «промывания мозгов» неуместна. Пусть читатель попробует ответить на вопрос: «сознательно» или «стихийно» создается такой основополагающий признак народа, как язык (замечу, что создание языка Эсперанто не привело к созданию какого-либо народа)? А если «сознательно», то как бог на душу положит или все-таки по некоторым «объективным законам»? А если по объективным законам, то те же это законы, по которым в природе возникают «новые виды животных и растений»?
Так что для читателя, «пропитанного истматом», создание народа в режиме явного целеполагания – отнюдь не «дикость». Дикость для него – считать, что создать народ можно на ровном месте потому, что это приспичило кучке интеллигентов, озабоченных проблемами культурной гегемонии или по какой-то иной причине. Но Автора это нисколько не смущает:
«Современные японцы (интересно, чем они отличаются от несовременных – Alex_1) созданы в ходе большой сознательно выработанной программы модернизации – реставрации Мэйдзи – во второй половине XIX века. Для собирания раздробленных феодальных кланов и общин был создан и политическими средствами утвержден миф об императоре и его божественном происхождении, внедрена государственная религия синтоизм, возбуждено чувство национализма (!?).» (стр. 364)
«За сто лет, с середины XIX в. (!?), была создана «новая историческая общность» - советский народ». (стр. 365)
«На наших глазах за 20-ые годы XX был создан таджикский народ, с развитым национальным самосознанием и культурой. Но ведь отцы нынешних таджиков даже не знали, что они таджики». Стр. 366).
«Быстрому продвижению в этой области (создании народов – Alex_1) помог опыт фашизма, который за десять лет создал из рассудительных немцев совершенно новый самоотверженный и фанатичный народ, обладавший качествами, которых не было у того «материала», из которого он был создан. Поучительным стал опыт и «демонтажа» этого народа после его поражения в войне». (стр. 366).
Эх, Гумилева нет на авторский коллектив этой книги. Только фантастическое невежество читателя, его слепая готовность следовать за «гуру» и чрезвычайно развитая привычка принимать то, что есть, за то, что хочется – родовой признак такого специфического «народа», как «русская интеллигенция» - позволяет на «ура» принимать такие высказывания.
Заключение
Не знаю, на какой круг читателей рассчитывали авторы, чего они хотели и ставили ли они задачу кого-то в чем-то убедить. Образованные люди не могут не отнестись к книге с брезгливостью – слишком уж часто Автор прибегает к шулерским приемам, причем именно в тех областях, которые требуют особой аккуратности и честности. Как пропагандистский материал книга также никуда не годится – для тех массовых слоев, которые способны принять ее основные «идеи» всерьез, в книге слишком много страниц – хватило бы и десятка. Интеллигенция, особенно «преодолевшая узость марксизма», сама способна выдавать не менее экстравагантные идеи, к тому же интеллигенты любят писать, а не читать.
Я прочитал эту книгу в силу того, что несколько лет назад мне были симпатичны книги Кара-Мурзы, направленные в защиту реальных достижений времен СССР и против фантастически наглых и подлых мифов, с бешеным холопским усердием создаваемых и распространяемых Великой Русской Прогрессивной Интеллигенцией. Кроме того, вокруг Кара-Мурзы возник очень живой и интересный Internet-форум. На этом форуме (и с помощью книг С.Г.Кара-Мурзы) я познакомился с новым для себя социально-философским направлением, которое я для себя называю советским антикоммунистическим фундаментализмом. Очень интересно было наблюдать за развитием этого эклектического соединения идей – в том виде, которая была доступна мне для лицезрения на форуме и вокруг него.
Хотелось бы надеяться, что ситуация не станет настолько ужасной, чтобы этот монстр был затребован как средство решения вставших перед страной и народом проблем. К сожалению, ни «оранжевые революции» (что бы ни значил этот термин), ни подавление этих «революций» не дают ответа, как же избежать весьма вероятной катастрофы с распадом страны и исчезновением русского народа как исторического организма. Книги, подобные «Экспорту революции», по моему глубокому убеждению, только способствуют скорейшему наступлению этой катастрофы, внеся посильный вклад в шизофренизацию сознания читателя.
