От Дмитрий Кропотов Ответить на сообщение
К Дмитрий Кропотов Ответить по почте
Дата 05.11.2004 12:44:00 Найти в дереве
Рубрики Россия-СССР; История; Версия для печати

часть 3.Классовый анализ совр.России, глобальная классовая борьба

Привет!

Встреча с Ю.Семеновым, 16.10.04, 16-00 – 20-00
Часть 3. Классовый анализ современной России, глобальная классовая борьба
Расшифровка фонограммы – Д.Кропотов
Семенов –С.
Фриц –Ф.
Кропотов – Д.
Алмар – А.
Pout – P.

С.Они создали - один теорию перманентной революции, а другой – теорию перерастания буржуазной революции в социалистическую. Но и те и другие в то время рано было ожидать. Революции-то были какие? Революции против периферийного капитализма. Ибо периферийный капитализм характерен тем, что капиталистические отношения переплетаются с докапиталистическими отношениями. Поэтому препятствием является что – не феодальные отношения (их не было в России, кстати), а вот этот симбиоз паракапиталистический. И поэтому, чтобы страна могла развиваться, необходима была ликвидация периферийного капитализма. Ну а тем самым, наносился удар по центральному, ортокапитализму. И вот эти революции – революция 1905-1906 года в России, дальше революция в Иране, Китае, Турции, Мексике – все это революции того же типа, что и наша Февральско-октябрьская революция. Февральско-октябрьская это просто две стадии одной революции. Революции, направленные против периферийного капитализма, а, тем самым, и против ортокапитализма. Потому что периферийный капитализм обязан чему? Ортокапитализму. Это же борьба против зависимости, а тем самым, против центра. Поэтому революции-то были антикапиталистическими. Но не социалистическими. А считали как? Раз против капитализма – значит, социалистические. Это же иллюзорное осознание было. Ну, также как иллюзорным было осознание в годы Великой Французской революции – за что люди боролись? Что побуждало народ Франции, крестьян, сан-кюлотов, голодных, оборванных побеждать, громить армии пруссаков, австрийцев и прочих? Да потому что они боролись за свободу, равенство и братство. Если бы они знали, что будет капитализм – стали бы они так бороться?
Они же даже и не думали, они ждали, что будет царство разума, как им обещали просветители. Все это иллюзии. Так и здесь иллюзия была, конечно. Социалистическая иллюзия. Что это социализм, он придет на смену капитализму и так далее. То есть, революция-то у нас была по оформлению – социалистическая, но цель-то эта была – иллюзорная, ибо социализм в России был просто невозможен.
Д.- А революция уже наших годов, 90х, перестройка?
С.- А это контрреволюция. Потому что это возвращение к тому, что было до Октября. Возникает вопрос – Октябрьская революция победила или не победила? Ну, военная победа – несомненна. Как говорится, никуда не денешься. Помните, разогнали атаманов и вот, на Тихом океане свой закончили поход. Гражданская война окончилась победой, большевики остались у власти. А результат какой? Результат простой – было сброшено иго центра. Зависимость кончилась, и Россия, освобожденная от зависимости шагнула далеко вперед. И страна – одна из самых отсталых стран Европы… Это сейчас говорят – Россия до революции процветала. Чепуха. Если в этой стране грамотных был 21% процент, а 80% были неграмотны – извините, так не было даже в Румынии, уж не говоря о Польше или о какой-нибудь Чехии или Венгрии. Россия одна из самых отсталых стран была всегда. Ну, вполне понятно, что социализм возникнуть не мог. Можно спорить о том, может ли быть вообще социализм. Вообще-то, логически, вполне может, потому что был период, когда неизбежным было возникновение частной собственности, потому что без частной собственности дальнейшее развитие было невозможным. Оно неизбежно было. И в этом смысле – рабство и политарный способ производства – огромный прогресс. Но ценой какой? Конечно – удушение, эксплуатация, уничтожение – все это так. Помните, Маркс сравнивал прогресс с колесницей – идет, так сказать, всех калечит и бъет. Так оно и есть. Другого-то прогресса пока не было. Наверняка, рано или поздно, частная собственность станет препятствием для развития производительных сил и, поэтому, возникнет собственность общенародная. Это может быть спорный вопрос, но бесспорно одно – Россия этого уровня тогда не достигла. А раз так – что было неизбежно в России? Возникновение частной собственности и классов. Другого-то общества быть не может. А к капиталистической реставрации путь был закрыт. Поэтому развитие пошло по пути возникновения политарного способа производства. А он возникает очень просто. Возник у нас мощный государственно-партийный аппарат, и этот партийно-государственный аппарат не только властвовал, но еще и распределял материальные продукты. Сеть распределения была. А в условиях нищеты всеобщей – какое возникает стремление – использовать положение, чтобы себе что-то обеспечить. Вот отсюда система льгот, причем на первых порах – смешная, скажем, в каком-нибудь районном или уездном центре, коммунисту, которых было тогда в селе около сотни, не больше, руководящих работников, которые были, кстати, с утра до вечера заняты, хлопотали, то одно, то второе, то третье – ну хоть столовую для них открыть, чтоб он, ну в очереди не стоял? Ну что в этой столовой – та же самая вобла и ржаной хлеб, больше ничего. С таких пустяков началось. Вроде были и обоснованы – ведь, в самом деле – люди с утра до вечера крутятся, вертятся – некогда и поесть, и так далее… Покормить их немножко – не какими-то особыми разносолами, а тем же самым. Но постоянно. Ну а дальше? Дальше это все больше развертывалось. А для того, чтобы себя обеспечивать, нужно было ликвидировать демократию и контроль снизу. Видите? Значит нужно было заменить демократию, выборность – чем? Назначенцами. Ну при сохранении форм демократии. Низший состав назначался средним составом, средний состав назначался высшим составом, а дальше? А дальше, наконец, нужен назначающий – политарх. В любом политарном государстве. Который сам не назначен, но который всех назначает. А он должен был выбиться. Он и выбивался - помните, борьба какая была? Троцкий, Сталин – многие были претенденты. Сталин оказался умнее всех. Толковее всех. Понял, чего нужно сделать. И стал политархом. Его вытолкнула наверх эта система. Возникло неополитарное общество. И, кстати, эти отношения неополитарные, особенно независимость от Запада – дали могучий толчок производительным силам. Такого невиданного роста никогда не было. По сравнению с Японией – да нет, Япония – это не то. Вторая держава мира стала. Это реально – помните, одна из двух сверхдержав. А дальше что? Понимаете, эти отношения, политарные, на первых порах спасут. А потом стали довольно быстро тормозить. Понимаете, они могли обеспечить развитие экстенсивное. Один тракторный завод, второй тракторный завод, третий тракторный завод – это можно было. А когда началась научно-техническая революция, развиваться стало необходимо за счет интенсификации. А на это политарные отношения были неспособны. От этого – сначала кризис нашего общества…
Д.-Стимулов не было?
С.-Да,да стимулов не было. Там нужно было колотить, выколачивать. Нужен же был стимул производства. Ну один стимул был – всеобщий энтузиазм. Что было –то было. Ну, может, не всеобщий, но был. Но ведь нужно было еще втянуть этих политаристов, членов класса, чтобы они были заинтересованы. А как это сделать? Есть поощрения. Ну, продвижение по служебной лестнице, но, заметьте, что пирамида суживается, поэтому оно возможно не для всех – число должностей ограничено. Поэтому важнейший стимул был простой – если не обеспечишь – будешь уничтожен. Убран, совсем. Поэтому политарх должен был иметь право на жизнь и смерть членов господствующего класса. 35-38 годы – это как раз утверждение права политарха, то есть Сталина на жизнь и смерть членов господствующего класса. И они всегда жили под этим топором. И это заставляло их крутиться, вертеться и прочее. А кстати, когда прошел 20й съезд партии, топор убрали – началось всеобщее разложение – потому что заинтересованности-то не было. В результате – кризис общества и неизбежность революции. А вместо революции произошла контрреволюция. И восстановилось то, что было до 1917 года, даже еще ухудшилось.
P.-А была возможность другого выбора?
С.- По идее, должна была бы быть революция. Переход на высшую стадию развития. Но в силу многих причин. Одна из причин – отучили народ за годы политаризма быть, поступать самостоятельно – голосование, помните, единодушное. В любом политарном обществе существует какая структура? Во главе стоит политарх. Вокруг него аппарат, который он подкармливает. Дальше – я буду пользоваться терминами несовременными – дальше губернии, во главе стоит губернатор – субполитарх. Губернии делятся на уезды – во главе уезда стоит субсубполитарх, ну, и, наконец, деревня, где стоит староста. В принуципе, эта система как должна работать? Весь продукт прибавочный должен поступать политарху, а тот уже распределяет между всеми. Он должен “разливаться” сверху, понимаете? Политарх – это высший распорядитель общеклассовой частной собственности. Правда, на самом деле происходит сложнее, на самом деле налоги шли снизу вверх. Социально они должны так – от политарха разливаться вниз, а реально, физически – так налог собирал уездный начальник, оставлял себе часть, которая ему полагалась, передавал губернатору, губернатор, соединив налоги со всех уездов оставлял часть, которая ему полагалась и передавал остальное политарху. Вот так шло. Причем опять, таки, формально кто назначал губернатора? Политарх, так что он решал – кому что получать. И в этих условиях возникало какое стремление у субполитархов? Вот возьмем такую формирующуюся политархию как Буганда. Там назначался губернатор провинции. Причем этот губернатор имел только поступления этой части налогов – и все. Дом и все прочее – было казенное. Причем долго он не задерживался – переходил на другое место. Тут он все бросал, а на новом месте вселялся в дом бывшего губернатора. У него никакой собственности не было, и детям ее передать он тем более не мог. Отсюда у них стремление какое – получить побольше а для этого что нужно? Превратить эту субполитархию в политархию. Стать политархом вместо субполитарха. А другое стремление – что сделать? Собственность-то у них была общая – персонализация собственности – получить собственность персональную, ну, хотя бы частичку, в персональную собственность превратить. Отделить. Одно дело общеклассовая собственность, а другое дело – персональная собственность. И общая тенденция – отделение от общеклассовой собственности части, превращение ее в свою персональную собственность. Когда эта тенденция развивалась – политархия рушилась. Кстати, тут и магнарные отношения – он обрастал зависимыми людьми, отрабатывавшими свое положение и так далее, но обычно, когда это все начиналось – либо ликвидировались все эти отношения, либо рушилось все. Так вот у нас тоже, точно такая же тенденция была. Во-первых, тенденция к стабилизации – чтобы остаться здесь навсегда. Вы заметили, что при Сталине секретари первые менялись чуть не каждые два-три года. А после хрущевского съезда, помните, впервые они чуть не пожизненными становились. По двадцать-тридцать лет. Обрастали своими зависимыми людьми и так далее и так далее. Сталин без конца их перебрасывал, чтобы они нигде не закреплялись. А другая тенденция какая? Тенденция к тому, чтобы наследовать свое положение, а еще лучше – персонализировать собственность. И вот здесь возникло стремление к персонализации собственности. Когда началась борьба за демократию, то, ведь если бы демократия на самом деле победила бы, что произошло? Ведь у нас что было главное – то, что называлось общенародной собственностью – это была собственность общеклассовая. Общеклассовая собственность политаристов. А спрашивается, государство может быть общенародным? В принципе, да. При каком случае? Если будет демократия, если чиновники будут под контролем народа, их можно будет в любое время сменять. В таком случае собственность государства может стать общенародной, а не общеклассовой. Так вот у них возникла такая вещь – если будет демократия, при создавшихся отношениях, то собственность общеклассовая из их рук утечет, станет общенародной. А движение к демократии было неодолимо. Значит, один способ был оставить ее в руках политархов – персонализация собственности. Раздел общеклассовой собственности между всеми этими кланами чиновников. И поэтому они были главной движущей силой революции. Шум о демократии, а под этим шумком они ликвидировали общеклассовую собственность и стали персональными собственниками. Почему она прошла так безболезненно революция? Ведь среди политаристов тоже была борьба – часть из них хотела сохранить политарные отношения, а другая часть – стихийно тянулась к персонализации собственности. Последние пересилили. Ельцин – прекрасный представитель вот этой вот группы. Правда, он не сознательно, помните – после того как там его выкинули, он возглавил недовольных и так далее. А вот, скажем, тот же ГКЧП – это попытка сохранить старые порядки. Ну, конечно, что-то обновить, но в основном сохранить. И, кстати, вы заметили, этот класс стал настолько никудышным, что они оказались ни на что не способны. Даже переворота совершить не могли. Имея на руках все козыри. Ни на что не решились – сидели и дрожали. Пока, в конце концов, не поехали сдаваться. В этом отношении я вспоминаю книгу Лебедя, он принимал участие, он говорит – что за идиоты, вот бы я на их месте… Да что я – любой генерал латиноамериканский, а эти идиоты оказались ни на что не способны. Ни на что не решились, приказы отдать побоялись. Хотя говорят – вот мол, Альфа отказалась штурмовать Белый дом. Спрашивают командира Альфы, бывшего, вы отказались? Нет, мы не отказывались. А в чем дело? Мы советовали не штурмовать. А если б вам приказ дали? Ну, конечно, мы бы штурмовали. Еще в то время. А позднее – уже нет, потому что уже развалилась власть – вот какая вещь. Наш господствующий класс стал растаскивать собственность. С помощью этих вот частных лиц, часть из них потом стала олигархами. Собственность политарная у нас исчезла, но на смену ей пришла вот какая вещь: собственность, форма, которую я называю нобиларной. Это очень своеобразная форма, непонятная и так далее. Короче говоря, это то, что на Руси называлось когда-то кормлениями. Помните, выделяли человеку область для кормления. Он там кормился, и, заодно, управлял. И пока его не снимали, он там был полным хозяином. Так вот у нас-то теперь эти губернии все – это кормление. И вот теперь у нас два класса господствующих, один класс этих самых нобиларистов, назовем их так, которые пользуются правом верховной собственности и обирают и капиталистов и всех прочих – и класс олигархов, которые чистые капиталисты, и, ну, не хотят с этим мириться. Отсюда идет и борьба. И арест Ходорковского – это один из эпизодов борьбы этих двух правящих классов, которые иногда сливаются, иногда разливаются. Кстати, надо сказать, что сходное положение было в гитлеровской Германии. Знаете, что произошло? Капиталистическая Германия, а сверху стал накладываться политарный каркас. Короче говоря, возникла верховная собственность государства на все. И капиталисты, которые были полными частными собственниками, стали подчиненными частными собственниками. Как у них было на предприятии? Был хозяин предприятия, кроме того, был секретарь парткома и был председатель профкома – тройка. И он без согласия этих двух остальных ничего не мог. Ему спускали планы – куда, что, как. А возьмите крестьянские хозяйства? Каждому крестьянину говорили – сколько посеять, когда сдать и по какой цене. И, кстати, было два класса – класс чинов нацистской партии, и класс капиталистов. Причем эти классы зачастую перетекали друг в друга – капиталисты становились партийными чиновниками, а те же самые нацисты приобретали в собственность предприятия, захватывали их. Ведь возник же концерн Германа Геринга? Это была уже не общеклассовая собственность, а это была его персональная собственность, обособленная. Поэтому у них было так – были чистые капиталисты, чистые политаристы, и, наконец, те, которые те и другие. Примерно такая же структура и у нас. Есть чистые олигархи, которые не у власти, есть чистые управители, и есть те, которые то и другое. Вот такая структура.
Ф.-А дальше что будет?
С.-Что дальше будет? Мы можем погибнуть просто – и это бывает.
Ф.-Но это очень мрачно.
С.-Я бы рад увидеть другое, но... Кстати, теперь есть тенденция перехода от нобиларизма к политаризму, но, уже не на той основе, которая была – раньше ведь вся была собственность только общеклассовая, частной персональной не было. А сейчас возникает и верховная частная собственность, а остальные становятся подчиненными, но тоже частными собственниками, вот какая тенденция – то есть сходная с той, что была в гитлеровской Германии. Там ведь был какой строй? Политарно-капиталистический. Капитализм, который был окружен со всех сторон политаризмом. Поэтому сохранялся и рынок и прочее, прочее. Вот такая вещь.
Ф.-Ну, гитлеровская Германия существовала всего несколько лет, а если это нас так напрямую касается, хотелось бы узнать поподробнее.
С.- Сейчас, как видите, вот это столкновение начинается. Борьба идет внутри господствующих слоев, вернее, двух классов, которые так, друг в друга перерастают, и все-таки, не совпадают. Так что видите, два класса, куда денешься от этого. Я их условно называю нобиларистами, хотя это не совсем точно – нобиларии – это знать, а тут никакой знати нет, хотя как сказать – есть целые кланы – помните – петербуржский клан, московский – лужковский, клан Путина, но многие из них хотят стать еще и персональными собственниками, потому что уж очень общеклассовая собственность ненадежная – выгонят, останешься ни с чем. А так неплохо иметь заводишко свой, предприятие, выгонят с работы – а у тебя все же что-то есть. Так вот политаристы всегда, во все эпохи стремились к персонализации. Не всегда получалось, но стремление всегда было. Вот то, что называют приватизацией. На самом-то деле, общеклассовая собственность – тоже приватная – частная.
Но хуже всего – вот в чем дело. Сейчас проблемы внутри только одной страны не решаются. Ведь этот процесс глобализации, о котором так много шумят и толком не объясняют его – это какой процесс? Это процесс создания всемирного социально-исторического организма. То есть одного общества. Если вы читали мою книжку, там, помните, я выделяю значения термина общество - социально-исторический организм – это одно, систему социально-исторических организмов, и, наконец – человечество в целом. А здесь что происходит? Примерно с 16-го века возникла всемирная система социально-исторических организмов – из двух частей – центра и периферии. Это процесс, который называется интернационализацией. А теперь начался новый процесс - процесс глобализации – слияния этих обществ в один социально-исторический организм. Глобальный социально-исторический организм. Очень своеобразный, он похож на муравейник. Помните – муравейник, это организм, но состоит, в свою очередь, из организмов. Здесь тоже – глобальный социально-исторический организм, состоящий тоже из нескольких организмов. И это общество глобальное, каким является? Классовым. Страны центра – правящий класс, а страны периферии – угнетенный класс. Возникает такое глобальное классовое общество. Его создание еще не завершилось, оно только начинается. Но раз возникает глобальное классовое общество, из двух классов состоящее, то между этими классами разворачивается классовая борьба. То, что сейчас идет на международной арене – это глобальная классовая борьба. Причем, страны центра… Кстати, когда мы говорим о периферии – следует не забывать, что современная периферия делится на несколько частей. Первая часть – это старая периферия, которая была до краха СССР. Далее новая периферия – это те страны, которые образовались в результате распада СССР. И, наконец, еще сохранилась независимая периферия. Страны периферии, которые не зависят от центра. Их не очень много – это Китай, это Вьетнам, это Северная Корея, это Иран, это когда-то был Ирак, это была Югославия, и Белоруссия. Все остальные – зависимые страны, а эти – независимые. С чего начинается глобальная классовая борььба – с ликвидации независимых стран. Наступает-то центр. С ликвидацией независимой периферии – чтобы не было свободных стран. Свободных не в том смысле, что там демократия и прочее. Не в этом смысле. Независимых, не подчиненных, понимаете – вот в чем дело. И первый удар – по Югославии – кончился успехом. Не сразу, но получилось все. Следующий удар – по Ираку. Видите как? С Белоруссией сложнее – здесь поручили Путину ее задавить, превратить в страну периферии – помните, сколько раз пытались газ перекрыть. Не получается у него. Потому что, видите, есть еще интересы национальные России – служить не только Штатам нужно. Самое интересное – когда в Штатах выступают сенаторы, ругают Белоруссию – тут же начинается и у нас – газ отключают и прочее. Но не получилось пока. Иран. Недаром же об Иране такой шум. Это следующий должен был быть объект. Помните, когда американцы победоносным маршем вошли в Багдад – все рассуждали – куда дальше пойдет американская армия – у ней был выбор – Саудовская Аравия, чтобы окончательно взять нефть в свои руки, и, кстати, контролировать другие страны-члены центра, потому что они-то ведь, партнеры, младшие, но партнеры – с ними считаться приходиться, а если взять нефть Ближнего Востока в свои руки – будешь нефть отпускать им по карточкам. Франция сопротивляется? Оставим без нефти – потому что своей у ней нет. И с Германией также. Это и есть попытка превратить союзников в партнеров, младших партнеров, в американских холуев. Так вот гадали – удар будет по Саудовской Аравии, или по Сирии, или по Ираку. Потом гадания кончились – американцы попали в Ираке в капкан, из которого сами не знают, как выкарабкаться. Вот говорят – планируют он по Ирану, Сирии что-то… Рады бы – да не выйдет ничего, завязли в Ираке. Помню, мне пришлось выступать в мае, когда американцы все ждали победы и прочее и вот примерно на эту тему с докладом - мне задали вопрос – ну, хорошо, вот вы говорите, борьба развертывается, обернется для Америки не лучшим образом в конце концов – а смотрите, как хорошо у них получилось с Ираком-то? Я ответил – понимаете, то, что происходит в Ираке мне напоминает то, что обрисовано в одной русской фольклорной картинке: один охотник кричит другому – медведя поймал, тот – веди его сюда – да он не идет, ну хорошо, тогда иди сам – да медведь не пускает. Поэтому Иран пока пытаются при помощи дипломатии, МАГАТЭ прижать каким-то образом – и все. Ну а наша страна – это периферийная страна. Что делать России? Не Белоруссии, а России? Мы не можем объединиться с Белоруссией – Белоруссия свободная, а мы – периферийная страна. Правда, в последнее время Путин заговорил о национальных интересах – где он был раньше-то, когда сдавал, помните, Камрань, когда он ликвидировал станцию слежения на Кубе и прочее, когда он пустил американцев в Среднюю Азию. Говорят, что он мог бы сделать, когда эти среднеазиатские сатрапы сами этим управляли – нет-нет, без его согласия они не пошли бы на это. Он благословил, на время, конечно. Но, сами понимаете, нет ничего более постоянного, чем временное. Не говорю уж о Грузии, где американцы залезли окончательно. Вот так разворачивается борьба эта. Центр наступает, стремясь лишить страны периферии не только экономической независимости, но и политической, потому что их уже не устраивает это полуколониальное положение. Они стремятся везде навязать своих людей. Это называется – Зиновьев хорошо сказал – колониальная демократия. Когда сохраняется вроде независимость, парламент, суверенитет, а на деле все назначаются в США. Вот как Иран сейчас – там правительство теперь свое, и уже ООН признало и прочее – но правительство-то на самом деле – американское посольство. А правительство – холуи, их можно выгнать хоть завтра – у них ни силы, ни опоры, ничего. Вот таких марионеток хотят везде и посадить. Также как югославские правители – марионетки же. То есть, есть старая периферия, новая, независимая периферия, которую пытаются ликвидировать – но, видите, застряли на Ираке. А еще возникает среди периферии новой – холуйская периферия. То есть те, которые хотят помочь центру покорить все страны – за подачки. Это Польша, Чехия, Словакия, Румыния, Украина – это холуйская периферия. Вот те, которые послали солдат в Ирак и прочее и прочее – это холуйская периферия. Так вот, хотят, чтобы и Россия была не просто периферией, а холуйской периферией. Чтобы руками россиян оказывать давление на Китай и так далее. Их заветная мечта – стравить, в конце концов, Россию и Китай. Вот такая глобальная классовая борьба. Я, кстати, писал об этом еще в 1999 году, когда она еще не разворачивалась, а уже к осени наметилось глобалистское движение – вот одна форма классовой борьбы. Глобализм. Кстати, между прочим, интересная вещь – состав классов-то глобальных? Они состоят из стран, а страны из людей. Что получается – одно деление – по странам, а другое – по людям. Потому что в этих же странах центра – глобализация-то бъет по низам и бьет по среднему классу. Помните, когда-то Маркс выдал положение о том, что для капитализма характерно абсолютное обнищание – и относительное и абсолютное обнищание. Помните, этот прогноз не подтвердился. А в чем дело – почему не подтвердился? Потому что капитализм перестал быть стихийным рыночным. Возникло регулирование, государственное. То есть, возникло наряду с обычным распределением прибыли, под управлением государства – какое ? –распределение по потребностям. Вот это социальное обеспечение. Почему оно наметилось в конце 19-го века? Из-за возникновения массового рабочего движения. А после победы революции в России пришлось прибегать к нему срочно, потому что в СССР было такой уровень социального обеспечения, которого не было ни в одной самой передовой стране - там же не было никаких оплачиваемых отпусков, а у нас были уже в 20е годы. И их стали вводить только в 30е годы кое-где. Наконец, пришлось делиться. То есть государство что сделало – оно своих капиталистов, во имя их общих интересов – прижало каждого из них в отдельности. Стало выжимать, снимать часть прибыли, чтобы поделиться, чтобы сохранить существующий порядок. Это вы знаете. Об этом уже говорят – что образование СССР во многом обеспечило преобразование капитализма. Когда значительная часть рабочего класса стала обеспеченными людьми – не нищими, а обеспеченными людьми. А теперь что? СССР исчез, опасность исчезла – значит, можно. А главное даже не в этом. Главное в том, что возник мировой финансовый рынок, который не подотчетен ни одному государству. Негосударственный рынок. И этот рынок диктует свои условия – эти транснациональные монополии. Они теперь не под контролем государства, они диктуют государству, что делать, угрожая, что, если не будет того-то – выведем производство в другую страну. Выведем его куда угодно – в Азию и прочее и прочее. В результате началось всеобщее обнищание. Обнищания-то потому не было, что было перераспределение государственное. Как только оно началось сокращаться, началось действие рыночных механизмов, началось абсолютное обнищание. И сейчас, по всем странам Запада идет абсолютное обнищание. На 5-6 % в год сокращаются доходы среднего класса, не говоря уж о низших слоях. Это не я придумал – это пишут американские экономисты, у них есть расчеты, они показывают, как это постепенно действует. Это вызвало и волну антиглобализма в странах Западной Европы. Получается так, что низы Западной Европы выступают на стороне угнетенных, а, кстати, правящие слои стран периферии – заинтересованы в чем – в сохранении Запада, потому что деньги свои держат там, детей учат там. Короче говоря, они составная часть правящего класса. Вот такое пересечение. Ведь террористы – это не бедняки, люди богатые, тот же Бен Ладен – в том-то и дело, что есть несовпадение между тем и другим составом. И, кстати, эта борьба развертывается в каждой стране, потому что там, где у власти стоят ставленники Центра – против них поднимается борьба – без этого не добиться независимости. Эта борьба классовая требует оформления – идеологического, осознания ее. Если взять, скажем, антиглобалистское движение – они более-менее адекватно осознают смысл своей борьбы, хотя и не полностью. А если взять страны Востока – там осознание необходимости сопротивляться Западу, дать ему отпор выражается в этой форме – исламского фундаментализма. Короче говоря, это нападение Запада, наступление Запада – оно начинает осознаваться как наступление на традиционные ценности. А отпор – как защита традиционных ценностей. Отсюда эта болтовня о борьбе цивилизаций, дескать, потому что у них разные религии и прочее. Да это же просто идеологическое оформление реальной борьбы. Нелепое, дикое, более того, но понять-то их можно. Просто в этой форме осознается. Так что глобальный терроризм – это одно из проявлений классовой борьбы. И от этого никуда не денешься. И пока единственный способ ликвидировать этот терроризм – это развертывание иных форм борьбы, более эффективных. Тогда он пойдет на спад. А для этого нужно что – нужно объединение периферии. Она же не сила – понимаете, в чем дело. Вот говорят – сейчас нет двух лагерей, а тогда был лагерь социализма и капитализма. Ну, конечно, не социализма, а политаризма, но не в этом дело. Да нет. Есть раскол мира. А сила пока только одна – Центр. То есть Америка. Потому что там, на периферии – не сила. Они разрозненны, да еще и грызутся между собой. И поэтому единственный выход из положения какой – объединение стран периферии. Где они должны объединяться? Об этом идея уже высказывалась – объединение должно быть по линии Китай, Индия, Россия. Прежде всего. Создание союза оборонительного, который возьмет на себя обязательство оборонять себя и другие страны периферии от Запада. Сейчас, между прочим, об этом заговорили в прессе бразильской. Был скандал – мол, нам нужно примкнуть к Китаю, Индии и России, с тем, чтобы дать отпор американскому империализму. А к этому союзу примкнут многие – Южно Африканска республика, где, помните, коммунисты в правительстве, 11 по-моему, это Намибия, где у власти стоят люди очень левых, даже радикальных взглядов – но они же одиноки. Надо сказать, даже в Саудовской Аравии несколько раз уже зондировали почву – нельзя ли объединиться для борьбы с Америкой – в таком случае они подавят все источники снабжения чеченских террористов и прочее и прочее. Но мы на это не идем – мы же вошли в коалицию антитеррористическую! Ведь создание этой коалиции – что такое? Это попытка расколоть периферийный мир и часть перетащить к себе. В этом вся суть-то. Попытка под эгидой антитеррористической борьбы втянуть эти страны периферии в борьбу против других стран периферии в своих интересах, интересах Центра. Россия застряла на полдороге – она не решается ни на то, ни на другое. Но в целом она еще периферийная страна. Есть еще такая вещь, как интересы национальные, они объективны и интересы Америки – это все-таки разные интересы. А у нас еще пока наше руководство служит американским, а не нашим национальным интересам. Сейчас шумят, вот, мол Путин первый понял – да ни черта он не понял, по-моему. А есть простая вещь – есть такое, на что даже он пойти не может. Вот, скажем, с Ираном – помните, требуют прекратить с Ираном всякое общение. А нам во всех отношениях это нужно. И вот пока он не делает этого – а надолго ли? Могут не устоять. Мы уже сдали столько позиций – и с НАТО сдали и прочее и прочее, шаг за шагом сдаем позиции. Вот сегодня, между прочим было великолепное интервью Лукашенко – который говорит – мы же об этом, об отпоре НАТО говорим уже десять лет – а Россия непрерывно сдавала позицию за позицией. Теперь поздно уже. Ведь НАТО теперь стоит вплотную на границе нашей уже. Куда денешься. Мы здесь сейчас, говорит, создали службу электронной разведки и выяснили, что по всей Западной Европе работают электронные центры слежения за Россией и Белоруссией. Кстати, если бы Россия и Белоруссия резко заняли позицию антинатовскую – они бы не решились на это. Скажем, когда разговор начался, что в Польшу переместят эти натовские базы, и, в частности, одну в непосредственной близости от белорусской границы – для размещения американских бомбардировщиков. Лукашенко заявил, что если это будет сделано – он предпримет необходимые меры. И они решили, что нет, эту базу пока трогать не будут – будут подальше немножко. То есть даже угроза Лукашенко их смутила все-таки. Но мы сдаем позицию за позицией. Мы на грани превращения в холуйскую периферию – не просто в периферию, не просто в зависимую, а в холуйскую периферию. Поэтому я и вижу единственный выход – создание Организации объединенных периферийных наций. Если это возможно будет. Но без России это невозможно будет. Здесь звено связующее – Россия. А почему? Не в силу того, что, скажем, там, славянская душа – все это чушь собачья, извиняюсь за выражение. Просто дело в том, что Россия – единственная страна периферии, которая до сих пор обладает гигантским научным потенциалом. Ни в Китае такого нет, нигде нет. Его разрушают – читали, вероятно, какое-то решение, согласно которому у нас из трех тысяч НИИ останется только двести, по-моему. Науку ликвидируют, хотят окончательно ликвидировать, полностью. Россия – единственная страна, которая может обеспечить, при поддержке других, развитие науки не хуже, чем Америка со всеми остальными. Уберите ее – и союз нежизнеспособен будет. А Россия идет по линии сдачи позиций пока. От нее зависит. Так что тут два варианта. Один вариант – создается союз такого рода, причем такой, которому Центр противостоять не сможет. И начать на него, Центр, нажимать. То есть, цены назначать самим, на нефть и все прочее, ограничить потребление Запада, регулировать его – а без этого Запад выжить не может. Он живет за счет периферии. За счет ограбления периферии. Это тоже понятно. На свои собственные средства он прожить не может – тем более, заметили, производство у них переведено в периферию. Недаром говорят, что США – страна информационная, постиндустриальная, почему? Там семьдесят процентов – услуг, по-моему. Потому что делается многое, производится, за границей. Так что если ее отрезать – придется им преобразовывать свой образ жизни. Вот один вариант. А другой вариант – ничего не получится. То есть союз не состоится, и тогда будет развертываться глобальный терроризм, потому что другой силы нет. Когда будет объединение – с терроризмом будет покончено, остануться только мелкие случаи, а крупные будут ликвидированы. Ну как помните, народовольцы действовали террором, а как пришла другая партия, которая без него обходилась – так и террор прекратился. Эсеры уже помните, занимались пустяками. А пока не было – ну и здесь тоже самое.
А иначе – терроризм глобальный, а дальше происходит то, что происходило, когда потерпела крах Римская империя – ведь там варвары были не только извне, армия была из варваров, полководцы были из варваров. А сейчас заметили, что идет – и алжирцы, и турки, и кого только там нет. Обездоленные, бесправные и прочее. В конце концов там произойдет взрыв грандиозный, который может уничтожить цивилизацию. Человечество, кто выживет, останется на стадии первобытности. Все начнется заново. Так что два таких основных варианта. А еще один вариант – когда возникнет вот такая новая сила, учитывая, что есть атомное оружие – они могут просто мир уничтожить. Вот еще один вариант. Начнется конфликт, который повлечет за собой, ни одна сила не может уничтожить другую без того, чтобы не быть уничтоженной самой. Печально, но, к сожалению, это так.