Петров. Наследование культуры. Или как марксисты великого ученого съели.
М.К. ПЕТРОВ ИЛИ РЕШЕНИЕ ВЕЛИКИМ РУССКИМ УЧЕНЫМ ПРОБЛЕМЫ НАСЛЕДОВАНИЯ КУЛЬТУРЫ (навстречу 84–летию со дня рождения и 20–летию со дня смерти).
Миронин С.
ВВЕДЕНИЕ
В последние годы стало ясно, какое огромное значение для обществоведения имеет знание механизмов наследования культуры. Зная механизмы наследования культуры, гораздо легче решить, как ее зашитить от агресивного американизма, как ее развивать, чтобы сохранить неповторимость русской цивилизации. Ведь именно культурологическая агрессия со стороны Запада сокрушила экономически совершенно здоровый социальный организм, каковым был в 1987 году Советский Союз. Не зная механизмов наследования культуры, нельзя рассуждать о механизмах формирования этносов. Все эти рассуждизмы о примордиализме и конструктивизме не более чем эмпирика.
Ныне в США наблюдается настоящий бум в исследованиях этого вопроса. Публикуются сотни статей, монографий, проводятся научные конференции, идут споры, рождаются и отвергаются модели, гипотезы, теории... Однако высокомерным американцам и невдомек, что этот фундаментальный вопрос современного обществоведения уже решен в 1974 году выдающимся советским ученым Михаилом Константиновичем Петровым в его книге "Язык, знак, культура", которая под заглавием "Социологический анализ проблем культуры" готовилась к печати в издательстве "Прогресс". В 1975 г. книга, однако, выпала из издательских планов в результате бдения марксистских идеологических жандармов (см. ниже) и была опубликована только в 1991 г.
8 апреля 2006 года, исполнилось 83 года со дня рождения а 11 апреля 2007 года 20 лет со дня смерти этого великого русского ученого. Данная статья посвящена описанию открытия М.К.Петрова, показу значения этого открытия для современной науки и обсуждению роли марксизма в разрушении научного обществоведения в СССР.
ЕРЕТИК
Кто же такой этот М.К.Петров, сумевший за 32 года до американцев расшифровать механизмы наследования культуры? Михаил Константинович Петров (08.04.1923 – 11.04.1987) родился На Дальном Востоке, в Благовещенске, в семье учителей. В 1940 году семнадцатилетний юноша поступил в Ленинградский кораблестроительный институт. В 1941–1944 годах Петров находился в рядах действующей армии на Ленинградском фронте, где служил разведчиком. В 1944 году он был командирован на учебу в Военный институт иностранных языков, который с отличием окончил в 1949 году. Вначале Петров работал преподавателем этого же института, а с 1952 года – начальником кафедры иностранных языков Ростовского артиллерийского училища. В 1956 году уволился в запас и поступил в аспирантуру Института философии АН СССР. В 1959 году завершил кандидатскую диссертацию «Проблемы детерминизма в древнегреческой философии классического периода». Однако защита ее не состоялась из-за принципиальных расхождений с научным руководителем, членом-корреспондентом АН СССР М.А.Дынником.
В конце 1959 года М.К.Петров написал публицистическую повесть «Экзамен не состоялся» (Дон, 1989, № 6-7) и отправил ее в июне 1960 года Н.С.Хрущеву с сопроводительным письмом, полагая, что она может послужить началом дискуссии о внутрипартийной демократии перед XXII съездом партии. В итоге М.К.Петров был исключен из партии «за недостойное поведение, выразившееся в написании и посылке в ЦК КПСС повести антипартийного содержания», и уволен с должности заведующего кафедрой иностранных языков Ейского летного училища морской авиации (1961 г.). С сентября 1962 года работал преподавателем кафедры иностранных языков Ростовского госуниверситета (РГУ), где был восстановлен в партии. С 1965 года читал историко-философские курсы на экономико-философском факультете РГУ. В феврале 1967 года защитил кандидатскую диссертацию «Философские проблемы науки о науке» (Неретина, 1999, 2004).
В 1969 году М.К.Петров опубликовал статью «Предмет и цели изучения истории философии» (Вопросы философии, 1969, № 2). В этой статье Петров писал, что тогдашние основы построения истории философии и курса ее преподавания нуждались в тотальной перестройке, поскольку выявилась группа новых проблем. Они были связаны с возрастанием роли науки в жизни общества и с локальным характером научно-технической революции. Через 2 месяца после выхода в свет статьи М.К.Петрова в Институте философии АН СССР состоялось заседание объединенного Ученого совета по проблемам истории философии с участием сотрудников ряда секторов института и представителей журнала «Вопросы философии» (см.: Вопросы философии, 1969, № 9). Статья Петрова подверглась разгрому в отсутствии автора – М.К.Петров не только не был приглашен на заседание данного Совета, но и узнал о нем лишь некоторое время спустя. Летом 1969 года по инициативе парткома университета и усилиями заведующих трех философских кафедр в РГУ было организовано обсуждение статьи. Через несколько дней состоялось заседание парткома, где рассматривались итоги прошедшего обсуждения. В редакционной статье журнала «Коммунист» за февраль 1970 года эта статья М.К.Петрова была упомянута в негативном плане. Летом 1970 года партком РГУ принял решение о невозможности использовать его для преподавания философии – он был отстранен от преподавания философии и уволен с должности старшего преподавателя философского факультета Ростовского университета. С этих пор публикация его работ по философии и кукльтуре была практически запрещена, о чем свидетельствует и судьба книги о языке знаке и культуре (Дубровин и Тищенко, 1996).
После увольнения и РГУ Петрова взяли инженером в Высший Северокавказский научный центр и разрешали печатать только науковедческие статьи, не затрагивающие основы марксистского режима. Петров стал писать в стол. После его смерти осталось 12 тыс. листов рукописей, которые сейчас постепенно публикуются и становятся доступными научной общественности (Неретина, 2004).
Итак, М.К.Петров вышел за пределы круга, которым марксистский режим очерчивал возможную для каждого сферу деятельности, и пренебрег важнейшим правилом системы — говорить только приятное для руководства. Судьба Петрова является вопиющим примером разрушительного влияния марксизма на судьбу СССР. Запрет изучения общества, в котором жили советские люди, привел к тому, что уже само советское общество оказалось беззащитным перед агрессивной американской попкультурой. Это и привело, по большому счету, к краху СССР.
Но и сейчас идеи Петрова пробивают себе дорогу очень медленно, хотя Петровские чтения в Ростовском–на–Дону госуниверситете (РГУ) и стали регулярными, например, 9–11 апреля 2003 года в РГУ состоялась конференция "Философия, наука, культура (К 80-летию М.К. Петрова)". Однако и до сих пор его блестящие книги обязательны для изучения только в РГУ. Московская же научная элита не уделяет достаточного внимания работам этого великого русского ученого с периферии, по–видимому, просто потому, что просто не понимает, что же такого важного сделал Петров. Между тем я бы не колеблясь поставил его в один ряд со Спинозой, Кантом, Гегелем, Фейербахом, Куном... Огромную работу по публикации наследия этого великого русского ученого проводила Гали Дмитриевну Петрову, хранительница архива М.К.Петрова. Несмотря на его неприятие московской элитой, Петров становится все более известен. Если при жизни о М.К. Петрове и его концепции опубликовано 10 материалов (5 содержат информацию, 4 — идеологический разнос его концепции), то после смерти о М.К. Петрове к 2004 году опубликовано уже 75 материалов. Основной массив публикаций — реабилитационно-информационный и содержит позитивную оценку его работ (статьи в газетах, журналах, энциклопедиях, предисловия к публикации трудов, рецензии на труды, тезисы, ссылки в книгах и статьях). Непосредственно М.К. Петрову посвящена одна кандидатская диссертация и брошюра С.С. Неретиной (Макаренко, 2004).
ПРОБЛЕМА НАСЛЕДОВАНИЯ КУЛЬТУРЫ
Перед тем, как рассказать о сути открытий Михаила Константиновича, я должен сделать небопьшое введение в проблему наследования культуры. Сначала несколько слов о культуре. Известно, что человек представляет собой совокупность двух информационных систем, двух информационных потоков. Первый поток есть генетическая информация, записанная в молекулах ДНК, которые содержатся в ядрах клеток. Записана она особым образом с помошью нуклеотидов. Есть специальные механизмы, обеспечивающие ее считывание и превращение информации в физические объекты типа последовательностей аминокислот, грубо говоря, перевод виртуальной информации в реальные белки, белковые структуры, органеллы, клетки, ткани и органы.
Второй поток информации есть информация о накопленном в поколениях знании и об опыте поведения в разных ситуациях, свойствах мира и моделях, помогающих прогнозировать будущее, выработанных за время эволюции правилах поведения в обществе. Человек должен соблюдать массу правил – правила игры в собственность, правила игры в сосушествование государств, правила дорожного движения, правила игры в футбол, в институт брака, правил игры в престиж, в рынок... По сути весь человек есть набор правил поведения, которые он должен постоянно выполнять, чтобы не нарушить каких–нибудь правил общественной игры. Правила игры разнятся в разных странах и поэтому любой человек является носителем вполне определенной культуры. Развитие человеческой жизнедеятельности представлено в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношений людей к природе, между собой и к самим себе. Суть культуры в том, чтобы люди соблюдали правила и система работает эффективнее (требуется гораздо меньше контролеров), если эти правила становятся внутренними убеждениями человека.
Эта информация и есть культура в широком понимании этого слова. Знание, вера, ценности, опыт и отношения – все это культура. Культура – это система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой деятельности, поведении, общения и оценки событий, выступающих условием воспроизводства и изменения социально жизни во всех ее основных проявлениях. Культура - передающаяся из поколения в поколение система знаний, навыков, убеждений, традиций, с помощью которой человек извлекает смысл из своих обьективных восприятий. Культура - система смыслов (представлений), передаваемая из поколения в поколение через воспитание и обучение. Культура - это такая информация, точнее даже набор программ поведения, согласно которым человек не только действует, но и воспринимает окружающий мир. Культурная информация не обязательно может осознаваться, она может быть вне сознания. Итак, культура - этo совокупность накопленной внегенетическим путем информации, записанной в мозге с помощью синапсов - особых выростов оболочки нервных клеток, которые передают нервный импульс от одной клетки к другой, или на внемозговых носителях, но доступной для перевода в мозговое кодирование.
В обыденном языке слово «культура» имеет два значения. Один смысл этого слова — общезначимый опыт жизнедеятельности людей. Другой — совокупность всех явлений, в которых воплощен и закреплен этот социально значимый опыт. Первое понятие выражает сущность культуры, второе —ее внешнее проявление. Эти два понятия культуры вообще неразрывно связаны, но никогда полностью не совпадают.
Как видно, есть множество других определений слова культуры, но мы здесь их рассматривать не будем, а остановимся на определении, данном Петровым. Сам Петров понимает под словом культура информацию "накопленную предшественниками и закрепленную в социальных институтах опыта совместной жизни, разделения труда, обмена, познания, обогащения социальных структур и трудовых навыков новым знанием" (Петров, 1991, введение). Однaко, чтобы не спорить с любителями чистоты терминологии, Петров вместо слова культура использует слово социальный код. Вот и я постепенно заменю в ходе своего изложения слово культура на слово социокод.
НЕЗАВИСИМОСТЬ ГЕНОКОДА И СОЦИОКОДА
Если использовать аналогию с компьютером, то мозг может быть представлен как компьютер, в который записывается набор программ поведения. Инструкции загружаются в мозг ребенка во время его воспитания. Сам по себе, в отсутствии других людей, деткий мозг (наш компьютер) не загрузится, для этого нужен человек. Если ребёнка сразу же после рождения лишить на несколько лет звука человеческой речи и общения с другими людьми, то он никогда уже не научится говорить. Он не получит того необходимого набора программ поведения, которое делает его человеком. Всем известны примеры, когда человеческий детеныш попадал в волчью или обезьянью стаю и после того, как его возвращали в человеческое общество, он так и не мог стать человеком. Выращенный без общения с другими людьми, без человеческого сообщества (пусть представленного только отцом, матерью или любым другим человеком), ребёнок не станет человеком, если понимать под этим словом нечто большее, чем чисто биологическое существо.
В мире известны 53 случая превращения людей в животных (зверей). Были случаи воспитания детёнышей в стаях волков, обезьян или других видов животных. Восточные деспоты заключали малышей в изолированные клетки. Волей судьбы брошенные родителями дети оказывались среди животных (собак, кошек, волков, обезьян) и при их помощи и поддержке выживали, приобретали звериные качества (лаяли, шипели, мяукали, выли, прыгали на четвереньках, лазили по деревьям, теряли речь, человеческие навыки), затем, когда их возвращали к людям, они, живя среди детей в детских домах, приютах, в семьях, обучались речи, прямохождению, человеческим навыкам (еде, одежде, играм, чтению, пению, стихам...), но, как правило, за редким исключением, жили недолго, не доживая и до сорока лет, испытывая влечение вернуться в привычную среду, так и не становясь полноценными людьми, считая себя теми животными, с которыми они были.
Только немногие из "диких детей" были способны выучить несколько десятков слов. А после 13-летнего возраста такой ребёнок способен усвоить максимум 100 слов (Палмер и Палмер, 2003). Интересно, что если обезьяна развивается в человеческой семье, то она тоже может активно использовать и понимать не более 100 слов.
Информация о развитии детей, попавших в самом раннем возрасте в больницу и лишившихся общения с родителями, но, однако, имевших доступ к телевизору и радио, также свидетельствует, что в раннем возрасте общение с родителями (или людьми, их заменяющими) незаменимо. Описан так называемый синдром больницы, возникающий, когда ребёнок в возрасте до года находится в больнице более трёх месяцев без матери или её заменителя. Такие дети резко отстают в умственном развитии и часто впоследствии не понимают абстрактный смысл речи. Итак, если физическое строительство мозга в раннем детстве заканчивается без присутствия другого человека, то полноценным человеком стать невозможно (Палмер и Палмер, 2003).
Можно даже утверждать, что человек полностью не жизнеспособен без обучения. Хоть волки, но его должен кто-то да обучить. Это обусловлено тем, что создание человека как социального существа происходит одновременно с построением в раннем детстве нейронной сети и ростом нейронов. Кроме немногих инстинктов, после рождения у человека нет своих программ поведения. Человек имеет удлинённый период детства – период воспитания и обучения ребёнка, что позволяет загружать в него ту информацию, которая будучи загружена изменяет структуру самого мозга. Во взрослом состоянии изменить структуру внутримозговых связей гораздо труднее. В этом принципиальное отличие человека от компьютера. Запись культуры (социокода, см. ниже) основана на структурах, образуемых через реализацию генетического кода, но сама с этим кодом не связана и требует наличия носителя инструкций (другого человека), который используется ребенком в качестве источника информации. После рождения мозг получает путём имитирования у взрослых специализированные программы поведения и культурные установки. Однако за все приходится платить – наши недостатки, зачастую, продолжение наших достоинств. Создавая сверхнастраиваемую систему, природа сделала многие инстинкты столь пластичными, что без настройки они ничто.
Повторюсь еще раз, если физическое строительство мозга в раннем детстве заканчивается без присутствия другого человека, то запись социокода у взрослого человека практически невозможна. Однако при этом люди воспринимают тот или иной тип поведения независимо от строения и химического состава мозга. Дети, выросшие в другой культуре, полностью перенимают её, а не культуру своих биологических родителей. Об этом свидетельствует опыт воспитание корейских и японских детей в семьях американцев и задокументированные случаи воспитания детей белых поселенцев в индейских семьях. Даже после возвращения в среду белых поселенцев, эти дети, сохраняли индейские обычаи и хотели вернуться в их среду. Корейские дети, выросшие в американских семьях, полностью перенимают американскую культуру, а не воспроизводят корейскую, хотя их физические отличия (из-за глаз и цвета кожи) могут оказывать влияние на адаптацию к новому обществу – эти физические особенности часто дают неполное удовлетворение их носителям. Ричерсон и Бойд приводят многочисленные примеры этих случаев (Richerson and Boyd, 2005).
В книге Петрова (1991) приводится свой пример. Он пишет о случае, когда во время Второй мировой войны американцы использовали в качестве радистов членов индейских племен с очень редкими и почти неизвестными мировой науке языками. Эти радисты–индейцы свободно говорили между собой по радио и японцы не могли их понять, а тем более провести математическую расшифровку сообщений, как это делалось, если бы использовался искусственный шифровапьный код. Причем, сменив пару радистов, американцы по сути начинали использование нового кода. Но это не суть важно. Важно, что дети этих индейцев воспитывались в американском обшестве и уже в первом поколении стали ничем не отличимыми членами американского общества западного типа.
Итак, подводя краткие итоги, повторюсь еще раз. Культура в широком смысле слова суть передаваемые внегенетическим путем инструкции, содержащие опыт деятельности людей, транслируемый из поколения в поколение в виде программ поведения и оценки поведения самих себя и других людей. Причем, культура определяет поведение человека в гораздо большей степени, чем опыт, накопленный самим человеков в течение его жизни, и генетическая информация. Человек не является чисто биологическим продуктом. Он – продукт развития человеческого общества и, если физическое строительство мозга в раннем детстве заканчивается без присутствия другого человека, то полноценным человеком стать невозможно, однако создание человека во время возпитания никак не связано с его национально–расовым происхождением. Однако все же подчеркну, что следование правилам поведения происходит только тогда, когда основные биологические потребности выполняются. Если же биологические потребности не удовлетворены, то возникает конфликт между культурой и биологией и возможен срыв социальных правил.
НАСЛЕДОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ (СОЦИОКОДА). МОДЕЛИ ПЕРЕДАЧИ КУЛЬТУРЫ
Итак, социокод передается и устойчиво воспроизводится от индивида к индивиду по мере развития общества и практически не подвержен изменениям. Вопрос состоит в том, каков механизм этой передачи, как происходит приспособление социокода к новым условоям существования, как внедряются в него новшества и исключаются архаизмы. Как же передаются элементы культуры из поколение в поколение? Понимание данных механизмов содержит ключ к проблемам этногенеза, истории, экономики и большинства других общественных дисциплин.
Чтобы понять как наследуется культура, надо учитывать 3 установленных факта. 1. Имеются передаюшися из поколения в поколение культурные вариации среди человеческих групп. Культура наследуется на уровне группы. 2. Социокод записан в человеческом мозге. 3. Культура основана на биологических особенностях человека и физиологических механизмах, которые возникли в процессе эволюции. Именно эти физиологические механизмы позволяют социокоду наследоваться.
В наследовании сложных сообществ животных организмов можно выделить следующие процессы. 1. Популяционную генетику процессов биологической эволюции. 2. Онтогенетические процессы такие, как научение чему–то, иммунная система. Эти процессы основаны на прогнозировании будущего на основе накопления "страхового" опыта. 3. Культура или протокультура, когда информация о "страховом" (индивидуальном) опыте передается внегенетическим путем через прямую коммуникацию (сообщение) или наблюдение друг за другом. Культурная эволюция подвержена отбору, но на основе искусственного отбора полезных мутаций и удаления вредных. Это дарвиновский принцип, но не естественный отбор.
Протокультура есть и у животных. У некоторых животных (крысы, голуби...) часто используется стратегия – делай так, как делает большинство (Laland и др. 1996b, цит. по стр. 135, Laland K.N. and Odling-Smee J. 2000.). Например, летучие мыши, которые не смогли достигнуть успеха в нахождении пищи в данный свой вылет, следуют потом за теми особями, которые были успешными (Wilkinson и др. 1992, цит. по стр. 135, Laland and Odling-Smee, 2000.). Levebre and Palameta (1988, цит. по стр. 151, Boyd and Richerson, 2000) приводят 97 примеров протокультурных вариаций у животных.
Существуют две основные группы гипотез, объясняющих наследование социокода. 1. Социокод передается по тем же принципам, что и генокод. Другими словами существуют некие блоки,единицы, социокода, которые, как гены, рекомбинируют и могут быть представлены моделью естественного отбора Дарвина. Эти единицы социокода копируются путем имитации и затем как и эгоистичные гены борются за место в мозге человека. Наиболее последовательно отстаивают данную модель сторонники миметики (Blackmore, 1999). Близкой концепцией является гипотеза горизонтального наследования культуры (см. ниже). 2. Социокод передается путем вертикального или косого наследования без его разделения на отдельные блоки. Замечу, что до написания книги Петрова, более или менее рациональные гипотезы вообще отсуствовали, например, гипотеза мимов еще не была даже сформулирована.
МИМЫ И НАСЛЕДОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ
Формулирование гипотезы мимов не было основано на пустом месте. В 60 годы XX века американский психолог Donald Cambell (1960, 1965, цит. по Blackmore, 1999) доказал, что органическая эволюция, креативное мышление и культурная эволюция подчиняются сходным законам развития и передачи информации. Выдаюшийся философ К. Поппер (Popper, 1972, цит по Blackmore, 1999) первым показал, что эволюционный принцип применим к развитию научных идей и что наука есть конкурентная борьба между противостояшими, часто враждебными гипотезами. В 1975 году антрополог F. Cloak (см. Blackmore, 1999) изучил законы развития культуры и сформулировал понятие культурных инструкций. Он продемонстрировал, что в отличии от животных человек может перенимать культурные инструкции путем имитирования. Культура передается путем имитации небольших порций инструкций. Инструкции, записанные в мозге он назвал и-культурой, тогда как запись инструкций в мозгах нескольких человек, группы, что находит свое отражение в поведении группы, развитии технологии или социальной организации он назвал м-культурой. Он сделал вывод, что наши культурные инструкции работают не на нас, а мы работаем на них. В 1981 году американские генетики L. Cavalli-Sforza и M. Feldman (цит. по Blackmore, 1999, 2003) разработали детальную математическую модель эволюции культурных традиций. Они показали, что эволюция культур подчинается Дарвиновскому закону естественного отбора. В 1982 году D. Hull (см. Blackmore, 1999) предположил, что научные идеи являются копируюшимися блоками информации, а ученые лишь субьектами взаимодействия. В 1982 году Нельсон и Уинтер обратили внимание и путем математического моделирования доказали, что выживание конкурируюших фирм фирм также подчинается действию закона естественного отбора (Nelson and Winter, 1982). Наконец, в 1988 году G. Basalla (см. Blackmore, 1999), изучая законы развития и распространения технологии, нашел множество свидетельств эволюционного принципа в развитии технологии. Хороший пример культурной эволюции дают развивающиеся языки разных народов (Richerson and Boyd, 2005). Идеи эволюции успешно использованы в антропологии (Brown, 1991; Symons, 1979), социологии (Dietz et al., 1990), психологии (Buss et al., 1998), и экономике (Bowles and Gintic, 1998, Hoffman et al., 1998, цит. по Shennan S. 2002; Richerson and Boyd, 2005). S. Shennan (2002), анализируя литературу по археологии и этнографии, убедительно доказывает, что культура наследуется на основе естественного отбора. Итак, в последние годы установлено, что культура, символы, ценности, отношения, ментальность и другие программы поведения, а точнее наборы стереотипов поведения и оценки событий, имеют четкую четкую закономерность в своем развитии. Они подчиняются Дарвинистскому закону естественного отбора. Следовательно, практически все стороны деятельности человека оказались подверженными закону естественного отбора. Другими словами, развитие общества можно представить как развитие культуры через наследование и естественный отбор культурных инструкций.
Термин "мим" ("мэм", "мем", mem) ввёл выдающийся британский биолог Ричард Докинс (1976). В 1976 году им была высказана идея, что кроме механизма воспроизведения генов в настоящее время на планете появился и всё больше проявляется второй репликатор, репликатор «единиц информации», которые проявляются в поведении живого существа и записаны в структуре связей между нейронами. Согласно воззрениям Р.Докинса, мимы сравнимы с информационными программами. Они, как вирусы мозга. По его мнению, мим – это идея, инструкция, определяющая поведение живого существа, другими словами, частичка информации, которая может быть скопирована и копируется (имитируется) для переноса информации о поведении.
Вот что он пишет: «Нам необходимо имя для нового репликатора, существительное, которое отражало бы идею о единице передачи культурного наследия или о единице имитации. От подходящего греческого корня получается слово "мимом", но мне хочется, чтобы слово было односложным, как и "ген". Я надеюсь, что мои получившие классическое образование друзья простят мне, если я сокращу "мимом" до слова мим. Примерами мимов служат мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлёбки или сооружения арок. Точно так же, как гены распространяются в генофонде, переходя из одного тела в другое с помощью сперматозоидов или яйцеклеток, мимы распространяются в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией. Если учёный услышал или прочитал об интересной идее, он сообщает о ней своим коллегам и студентам, упоминает о ней в своих статьях и лекциях. Если идея подхватывается, то говорят, что она распространяется, передаваясь от одного мозга другому. Как изящно сформулировал мой коллега Н.Хамфри (N.K.Humphrey) смысл раннего наброска этой главы, "мимы следует рассматривать как живые структуры не только в метафорическом, но и в техническом смысле”. Посадив в мой разум плодовитый мим, вы буквально поселили в нём паразита, превратив тем самым разум в носителя, где происходит размножение этого мима, точно так же, как размножается какой-нибудь вирус, ведущий паразитическое существование в генетическом аппарате клетки-хозяина. Мим, скажем, веры в "загробную жизнь" реализуется физически миллионы раз как некая структура в нервной системе отдельных людей по всему земному шару» (Докинс, 1976).
Мим – это блок (один из многих) записываемой в мозге информации, который неоднократно используется человеком при мышлении и при физических действиях. Она может быть скопирована человеком или другим сходным копировщиком путём имитации. Надо различать индивидуальные мимы и мимы, записанные на искусственных носителях, например, в книгах. Согласно гипотезе мимов, человек – это носитель мимов. С этой позиции, главное отличие человека от животных состоит в том, что способность человека имитировать поведение и создавать новые формы поведения значительно превышает соответствующую способность у животных. По мнению Докинса, мозг человека представляет как бы компьютер без программ. (Здесь выводятся за скобки те программы, которые и так биологически обусловлены, поскольку нас интересуют культурно обусловленные программы поведения и мышления.) Нейронные сети "заселяются" мимами, программами поведения, главной из которых является самосознание. Мимы передаются от другого человека путём имитирования поведения этого другого человека или с помощью языка. Часто передача мимов опосредована современными техническими средствами копирования информации. Однако многие мимы формируются без непосредственной имитации данного мима, в результате сложного взаимодействия между собой других, уже записанных в мозге мимов. Можно разделить мимы на мимы прямого действия и мимы совокупного действия. Мимы прямого действия – те, которые содержат непосредственную программу поведения, в частности, традиционный ритуал, способ охоты. Мимы совокупного действия, такие как идеологические представления, тоже, в конечном счёте, сказываются на поведении человека, но не непосредственно, а в совокупности с другими мимами, т.е. способствуют появлению других мимов или принятию человеком решения об исполнении программы, заложенной в другом миме.
ВЕРТИКАЛЬНОЕ НАСЛЕДОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ
Вторая группа гипотез отрицает наличие мимов и дробление социокода. Некоторые исследователи считают, что социокод передается через изменение окружающей среды. Поскольку одна генетика не может обьяснить наследование социокода, наследование может идти через взаимодействие с внешней средой (стр.126, Laland and Odling-Smee, 2000). Существует идея о том, что культура передается через драматическое изменение свойст среды, в котором живет животное или человек. Это так называемая гипотеза создания ниши. Она в чем–то перекликается с гипотезой Маркса и Энгельса (см. примеры в Richerson and Boyd, 2005) о роли орудий труда в наследовании социокода (Laland K.N. and Odling-Smee J. 2000). Guglielmino с соавторами (1995, цит. по стр. 131, Laland and Odling-Smee, 2000) при исследовании 277 сообществ, одновременно проживавших во время исследования в Африке, показали, что поведение общества соответствует (коррелирует с) его культурной историей, а не с эколигическими особенностями местности проживания. их обычаи определялись историей, а не окружающей средой. Так, каменные орудия труда передавались в течение миллионов лет практически неизменными (Lewin, 1998, цит. по стр. 133, Laland and Odling-Smee, 2000.). У животных гораздо большее значение имеет окружающая среда.
В последние годы стала популярной гипотеза о вертикальном и горизонтальном наследовании социокода (Richerson and Boyd, 2005). Передача программ поведения осуществляется через обучение и имитацию. Процесс обучения эквивалентен процессу передачи генетической информации от родителей к потомству. Ученые выделили две модели, или два альтернативных подхода, описывающие наследование культуры и культурных элементов. Принятие какой-либо из них зависит от масштаба рассмотрения культурного типа данного человека, или от того, какие именно составляющие его культурного типа нас интересуют. Первый подход ограничивается рассмотрением т.н. "целостного типа наследования". В наиболее чистом виде целостный (назовам его вертикальным) тип наследования проявляется при воспитании в семье с малым воздействием других людей на процесс передачи ценностей и мировоззрения. Считается, что психика, базовые ценности и стереотипы поведения уже в самом раннем возрасте формируются в неразделимую систему, не поддающуюся дальнейшим поэлементным изменениям (Richerson and Boyd, 2005). Наконец, третий подход (назовем его горизонтальным наследованием) рассматривает "поэлементный" тип наследования культуры - когда программа поведения человека конструируется как бы из маленьких "кирпичиков" - небольших блоков информации, мимов, подверженных возможной замене без коренной ломки основной конструкции. Другими словами, эта концепция по–сути, повторяет другими словами гипотезу мимов. Очевидно, что, например, обучение предметам в школе скорее описывается этой моделью: можно выучить отдельно только литературу или только математику, дополнить или исправить свои знания в каждом из этих предметов отдельными элементами и т.д. Этот тип наследования идёт, в основном, в отрыве от семьи и накладывается на передачу целостного мировоззрения.
Каждый из этих подходов имеет ограниченную область применения и может привести к неверным выводам вне её; мало того, в буквальном понимании каждый из них неточен. Так, очевидно, что передача и изменение отдельных образов поведения и восприятия действительности почти всегда затрагивает все остальные культурные блоки. Это относится даже к изучаемым предметам, которые, казалось бы, можно воспринять поэлементно, с минимальным воздействием на другие блоки информации. Например, овладение произношением иностранного языка часто приводит к появлению интерференции - небольших сдвигов в артикуляции фонем родного языка и тем более в артикуляции фонем второго изучаемого иностранного языка. Казалось бы, возможность поэлементного наследования культуры без затрагивания всей системы такими примерами опровергнута, но, на самом деле, во многих практических задачах влиянием изменения одних блоков информации на другие культурные блоки можно пренебречь. Представление о полной невозможности изменить базовые стереотипы поведения или психику тоже в буквальном смысле неверно: в какой-то мере повлиять на них можно даже в пределах одного поколения. Но возможный результат, которого удастся достигнуть на этом пути, пренебрежимо мал. Поэтому в практических задачах можно считать базовые стереотипы неизменяемыми.
По мнению приверженцев данной модели, в древности модель общества, основанная на вертикальном (от родителей к детям) наследовании культуры, была вполне работоспособной. По мере эволюции культуры идет процесс все большего сдвига в сторону ухода от целостного вертикального типа наследования в рамках семьи в сторону перехода на горизонтальное (от других членов сообшества) наследование элементов культуры. Так, Stephen Shennan и Jemes Steele (цит. по Shennan, 2002) опубликовали обзор этнографической литературы, посвяшенной тому, как передается (наследуется) искусство производственного ремесла в процессе ранней эволюции человека. Передача в основном вертикальная, а не горизонтальная. Если есть достаточная информация, в большинстве случаев передача опыта едет от родителей к их потомкам пого же пола. Опыт производства очень сложен и передается вместе с воспитанием в детстве. Иногда есть передача от матери по закону к дочери по закону (см. таблица стр. 50, Shennan, 2002). Точно также передается опыт выплавки меди.
Чтобы понять, как работает вертикальный тип наследования культуры предположим (условно), что мы имеем религиозное мировоззрение и мировозрение атеистическое. Эти мировоззрения закладываются в мозг ребенка во время воспитания в семье и передаются целостно, практически без искажений. При возникновении семей из носителей религиозного и атеистического мировоззрения возможны три варианта комбинаций. 1. Оба родителя придерживаются религиозных ценностей. 2. Оба родителя придерживаются атеистических ценностей. 3. Один родитель придерживается религиозных, а другой атеистических ценностей. Дети от родителей, исповедуюших религизоные ценности, воспринимают во время воспитания мировоззрение в своей основе религиозное. Дети от родителей с атеистическими ценностями воспринимают атеистическое мировоззрение. Дети же в семьях со смешанным культурным стереотипом воспримут или религиозное или атеистическое мировоззрение (для простоты примем, что это соотношение 50% на 50%). Исследование данной модели в религиозной социалистической Польше показало, что если мать принадлежала к глубоковерующим, вероятность того, что ребенок тоже будет верить в бога составила 80%. Если же она была решительно неверующей, то вероятность падала до 5% (Koralewicz-Zebik J, 1979, цит по Коровицина, 2003, стр. 102). В таком случае, если исключить воздействие других взрослых людей на повзрослевших детей и исключить наличие других культурных стереотипов, распространенность того или иного типа ценностей будет зависеть от уровня рождаемости. Пусть он выше в семьях с религиозными ценностями. Поэтому, по идее должно идти постепенное вытеснение атеистических ценностей.
На самом деле имеет значение еше один фактор – воздействие на повзрослевших детей других людей сообшества. Если во время этого взаимодействия религиозные ценности имеют преимушество (например, за счет того, что государство не поошряет их), то часть повзрослевших детей от религиозных родителей приобретут атеистические ценности и тогда на новое поколение, при новом витке создание семей и рождении детей будет приходится уже больше атеистов, чем веруюших. Если число веруюших, изменивших свои ценности на атеистическое мировоззрение равно половине разницы в рождаемости, то соотношение ценностных стереотипов в популяции людей будет неизменным. Если больше, то будет происходить нарастание числа атеистов. По сути воздействие других людей представляют собой мутационные воздействия на культурные стереотипы, а воспитание есть копирование информации. В данную схему можно ввести возникновение (как мутация) третьего, например совершенно другого религиозного мировоззренния. Его наследование будет определяться естественным отбором во время взаимодействия людей и его копированием при воспитании.
В отличие от традиционного обшества современное обшество, после повсеместного введения школы получает сушественную часть элементов культуры от неродителей (через горизонтальное наследование).
Кроме указанных выше школ имеется школа диффузионистов, считающих, что дарвиновский принцип неприменим для объяснения механизмов передачи социокода, идет простая диффузия культуры. Британские антгропологи считают, что культура существует на нескольких уровнях. Это не просто совокупность генов. Они также выступают и против диффузионистов (Bloch M. 2000.
НАСЛЕДОВАНИЕ СОЦИОКОДА ПО ПЕТРОВУ
Казалось бы, механизмы наследования культуры хорошо укладываются в рамки данных двух основных гипотез. Однако это совсем не так, не выделены пока ни блоки культуры, не доказаны ни вертикальный, ни горизонтальный механизм наследования социокода. Ну, а что же нового во все эти модели внес Петров, что нового вообше можно внести в эту область исследований? Оказалось, что внести можно очень много – Петров еще в 1974 году (!!!) разработал совершенное новую модель наследования, основанную на модели наследования языка. Думаю, что она до сих пор не оценена и генетиками, поскольку может быть применена и для описания наследования в системе тканей. Понять, что же нового внес Петров в культурологию оказалось не таким простым делом. До сих пор отечественные философы не разобрались с наследием Петрова. Справедливости ради, отмечу, что Boyd R. и Richerson P.J. (2000, стр. 157) близко подошли к определению наследования по языковому принципу. Хотя считают, что фонетическая система наследуется по дарвиновскому типу.
ЯЗЫК
Чтобы понять, как функционирует лингвистическая модель наследования культуры необходимо сделать краткий экскурс в лингвистику. Известно, что язык сохраняет свою идентичность в течение многих поколений. Значения слов остаются теми же самыми очень долгое время, произношение менятеся довольно мало и мы ныне так же прекрасно понимаем Пушкина, как и русские люди в начале XIX века. Сохраняются не только значения слов и их произношение, но и граммотические конструкции, синтаксис. Как удается сохранять столь эффективно и передавать по наследству такую хрупкую и в основном вероятностную конструкцию, как язык?
Что такое язык? Язык это способ упаковки информации для ее передачи. С помошью сочетания звуков мы обозначаем большую группу предметов или явлений. Слово – это классификация признаков обьекта. Слово позволяет интенсифицировать информационные потоки. Без слова, без термина, знака, нам бы каждый раз пришлось использовать огромные пространства текста для обозначения явления.
В языке имеется несколько уровней классификации. На начальном уровне границы между понятиями достаточно размыты. Уровни обобшения тоже могут быть разными. В качестве примера проведем опыт со стулом. Вариаций стульев миллионы, но все понимают, что это стул, а это табуретка. Что такое табуретка? Они все разные, но люди легко их идентифицируют. Начинаем помаленьку отпиливать его спинку. Вопрос – на каком уровне отпила стул превратится в табуретку? Абстрагирование есть по сути классификация с поиском наиболее обших признаков характеризуюших абстрагируемое явление.
Размытость описания - основное проявление вероятностного языка. Безграничная делимость смысла слов как показатель непрерывности мышления. Естественный язык именно в силу его полиморфизма богаче всякого искусственно создаваемого языка. функция p(y/m), возникающая при чтении фразы, действует как своеобразный остронастроенный избирательный фильтр.
Смыслы - это то, из чего создаются тексты с помощью языка. Тексты - это то, что создано из смыслов с помощью языка. Язык - это средство, с помощью которого из смыслов рождаются тексты. Желая серьезно понять дискретно написанные тексты, мы обращаемся к скрытой размытости. Понимание становится целостным за счет учета дискретности смысла слова. Однако, понимание всегда ситуационно и личностно.
РОЛЬ СИМВОЛОВ КУЛЬТУРЫ В ПОЗНАНИИ ОКРУЖАЮШЕГО МИРА
Не только слова разговорного языка выполняют роль символов. Восприятие и поведение человека тоже построено на знаках и символах, только это символы социального уровня. Однако человек воспринимает мир не как хаотический поток образов, символов и понятий. Поступающая в мозг информация об объектах окружающей среды анализируется и «узнаётся» в интеллекте путём сравнения её с моделями подобных объектов из «Базы знаний» интеллекта, где записаны признаки классификации. Тем самым обьект или действие классифицируется. Потом из «Базы программ действий», имеющихся в интеллекте целесообразных алгоритмов поведения, программ действий, формируется текущая программа действий, соответствующая достижению цели, которая запускается и выполняется организмом. Достигнутый результат анализируется, и в зависимости от «выводов» анализа совершенствуется содержимое (файлы) «Базы знаний» и «Базы программ действий».
«Вся информация из внешнего мира проходит через картину мира, представляющую собой систему понятий и символов, достаточно жестко зафиксированную в нашем сознании. Эта схема-картина пропускает только ту информацию, которая предусмотрена ею. Ту информацию, о которой у нас нет представления, для которой нет соответствующего термина (названия), мы просто не замечаем. Весь остальной поток информации структурируется картиной мира: отбрасывается незначительное с ее точки зрения, фиксируется внимание на важном. Основу картины мира составляют этнические ценности, поэтому важность информации оценивается с этнических позиций. Таким образом, этничность выступает в роли информационного фильтра, сужая спектр допустимых и желаемых реакций человека на ту или иную жизненную ситуацию» (Уваров).
По мению Налимова (1974), не только смысл, но и связи слов естественного языка между собой имеют вероятностный, нечёткий характер. Поэтому можно предположить, что взаимодействия между собой слов языка в процессе мышления человека обладают свойствами аналогичными свойствам системы взаимодействующих квантовых частиц. Это наводит на мысль об общности математических структур, необходимых для моделирования взаимодействий а) квантовых частиц, б) слов языка. Вероятность взаимодействия частиц определяется константой связи. В языке константы связи переменные. Они зависят от состояния мозга, обусловленного его предисторией. Невозбуждённый мозг как бы играет во взаимодействии слов роль, аналогичную роли основного состояния – вакуума во взаимодействии квантовых частиц. Рождение частицы можно трактовать как возбуждение вакуума, “рождение” слова, как возбуждение мозга.
Нам известно слово - кодовое обозначение смыслового поля и некое неясное описание этого поля, данное через другие, такие же кодовые обозначения. Все многообразие смыслового содержания остается скрытым - оно выявляется только через потенциальную возможность построения безграничного набора фраз. Континуальное смысловое содержание, стоящее за дискретными символами языка, оказывается принципиально неизмеримым. Нам доступны отдельные фрагменты, возникающие у нас при интерпретации тех или иных фраз.
ЗНАКОВЫЕ СИСТЕМЫ
ДНК, язык и символическая структура повседневности имеют очень много общего между собой: и та, и другая являются дискретными комбинаторными системами. Дискретная комбинаторная система – это система, состоящая из конечного числа дискретных элементов, которые могут комбинироваться между собой различным образом, образуя при этом новое качество (новый элемент), свойства которого сильно отличаются от свойств образующих его элементов. Большинство же систем в природе являются контаминирующими: в таких системах свойства элементов, образующихся при смешении других элементов системы, лежат между свойствами родительских элементов (например, цвет, звук и т.п.). Преимущества дискретной комбинаторной системы состоят в ее бесконечном многообразии: действительно, вариативность цепочек ДНК огромна – это подтверждает неповторимость живых организмов.
То, что система смыслов (понятий) является дискретной комбинаторной (а не контаминирующей) системой – очевидно: понятия – это дискретные элементы (одно понятие может сильно отличаться от другого), при комбинации понятий (например, желтое, шарообразное) образуется новое понятие (Луна), которое существенным образом может отличаться от составляющих ее элементов. Система смыслов (понятий) действительно безгранична: сапоги и числа, дома и электроны – это все примеры образованных человеком понятий.
Инстинктивные врожденные классификации, когда можно говорить о передаче информации непосредственно предметом, очень примитивны по сравнению с символическими, усваиваемыми через обучение и потому различными в разных культурах. Даже комбинация знакомых символов может иметь разный смысл в разных культурах. "Поземка" - ясно что это что-то стеляшееся по земле, но у нас это снег, несомый ветром по поверхности земли, а у поляков земляника (по Александру).
Табу сигхиов бессмысленны вне их культуры и вне их общества. Надо контактировать с сигхом и на месте, где культура действует, а не в другом обществе. Существенная часть классификация образов выполняется без ознакомления сознания. Отличение живого от неживого, например. Или, скажем, цыплята убегают от "коршуна" и не боятся "гуся" - одного и того же птичего профиля движушегося вперед короким выступом (голова коршуна) или длинным (шея гуся) и инстинктивно знают что делать с профилем.
Человеческое сознание подобно компьютеру, который изредка знакомится с деятельностью массы других компьютеров, обрабатывающих информацию на основе стереотипных инструкций, программ, сознание, если все идет нормально почти не участвует в деятельности низших систем, давая разрешения в некоторых сложных случаях. В остальном сознание скачет от одной активности к другой, а их у человека одновременно выполняются сотни. И только, если компьютер низшего уровня сталкивается с трудностью при выполнении возложенной на него задачи, то подключается сознание и решает, что делать, какую новую программу применить. Именно такой механизм позволяет совершать сложнейшие деятрельность по вождению машины без ее осознания (Koch, 2004).
ЯЗЫК И СОЦИОКОД
Петров (1991) пишет, что "будь она хоть трижды социальной, наследственность остается наследственностью - преемственным воспроизведением в смене краткоживущих поколений определенных характеристик, навыков, умений, ориентиров, установок, ролей, ролевых наборов, институтов, т.е. всего того, что составляет социальность как таковую и без чего, если социальная наследственность исчезнет и преемственность прервется, человечеству незамедлительно придется вернуться в животное царство неорганизованных и некооперированных особей с обычными, основанными на биологическом кодировании шансами на выживание. Социальной наследственности, если она существует как нечто отличное от биологической наследственности и несводимое к ней, необходимо указать свои особые средства и механизмы, способные выполнять, по сути дела, те же функции уподобления поколений по типу и способам извлечения из окружения средств к жизни, которые несут ген и биокод в биологической наследственности. Более того, поскольку ни общество, ни живущее в структуре этого общества поколение людей не избавлены от необходимости приспособления к меняющимся или меняемым условиям среды, в чем бы эта среда ни состояла, социальной наследственности должны быть указаны средства и механизмы изменчивости, сравнимые хотя бы с биологическим мутационным разбросом... Есть лишь один возможный претендент на роль, социального гена, социальной наследственной сущности - знак в его способности фиксировать и неопределенно долго хранить значение. Знак и язык совечны обществу, но если язык в основном наборе функциональных нагрузок выступает как средство общения, то знак, как правило, оказывается носителем смысла и основанием его преемственного изменения, результатом, адресом и поводом общения. Если социальное наследование определено через внебиологическое кодирование наличной суммы обстоятельств и передачу программирующей информации средствами общения, то контакт поколений, уподобление последующего поколения предшествующему возможны лишь при опоcредовании этого контакта знаком."
Как достигается столь эффективное сохранение основных информационных параметров языка? Петров пишет, что хотя значения слов имеют вероятностный характер и часто перекрываются, но, если они включены в смысловой контекст, то их значения становятся более отчетливыми и определения их значений в составе текста приближаются к 100% надежности. Если общество стабильно воспроизводится, то стабильно воспроизводится и среднее значение слов социокода.
ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ НАСЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКА
Сейчас проблема наследования и передачи информации в процессе развития эмбриона, онтогенетического развития тканей, а также языка и культуры вышли на первый план. Классическая менделева генетика зашла в тупик при работе с животными объектами и пока не может справиться с этой задачей. Хотя там и много верного. Но дело в том, что нет ни одного гена, который бы у животных давал гибель клеток при его удалении из генома и нет ни одного признака, который бы определялся только одним геном, белком. Все развитие животного основано на разговоре генов через пространство и время и через активацию дезактивацию генов. Очень похоже на наследоцвание языка.
Поэтому нужны новые математические подходы и идеи. Саму по себе идею наследования языка через систему вероятностных смыслов, (математически это может быть выражено с помошью нечетких множеств и методов нечеткой логики) я взял у двух выдающихся советских ученых–науковедов, В. Налимова (1989) и М. Петрова (1991). Оба они до сих пор не получили должного признания в России. Для описания механизма наследования информации с помошью языка можно использовать математический аппарат нечетких множеств в Блане формирования т.н. лингвистической переменной (Круглов и др. 2001). Если бы удалось формализовать наследование на основе вероятностной математики или нечетких множеств и на основе нечеткой логики, то это был бы рывок в биологии и социологии. Самые большие специалисты по наследованию культуры это Бойд и Ричарсон (Boyd R. and Richerson P.J. 2005). Но они еще не дошли до математического моделирования на основе нечетких множеств и нечеткой логики.
Чтобы понять, как работает модель наследования языка, нужно сначала очертить основные черты этой модели, которая основана на вероятностных представляниях о языке В.В. Налимова (1989). Сначала несколько слов о самом языке. Язык условно можно разделить на две большие части. Первая часть это слова, то есть последовательность звуков, которые обозначают какое–то явления внешнего или внутреннего мира человека. Второй частью языка являются правила, с помошью которых слова связыватся между собой для того, чтобы лучше донмести информацию от человека ее передающего к человеку ее воспринимаюшему.
Слова являются результатом многовековой работы общества по классификации явлений природы и самого общества (кстати, то же можно сказать и о грамматике языка, которая также отбиралась людьми данного общества для того, чтобы сделать пользование языком наиболее убодным и привычным). Обшие черты какого–то явления природы выделяются и это общее явление обозначается символом из нескольких звуков. Слова, кроме названий, не обозначают единичные явления, они обозначают целые группы явлений, которые имеют общие признаки. После того как последовательность звуков оказывается записана (информация записывается в мозге человека с помощью синапсов) в мозгах всех людей данного общества, рождается знак–символ языка. Смыслы образуют многомерное непрерывное пространство, пересекаясь друг с другом, оказываясь заключенными в другие смыслы. Например, табуретка одновременно является мебелью и деревянным предметом. Быстрое передвижение на ногах можно обозначить словами бег и гонка и. т.д.
Значение каждого слова можно сравнить с электронным облаком вокруг ядра. Известно (предельно упрошая), что локализовать электрон невозможно, но можно вычислить вероятность его присутствия в точках пространства и даже найти точки пространства, где вероятность его присутствия самая высокая. В других точках пространства вероятность встретить электрон ниже. Тем самым формируется как бы облако. Похожую аналогию можно применить и к значениям слов. Значение слова не имеет 100% точкого определения. Причина в том, что классификация, лежащая в основе значения не может быть точной, иначе она оказывается привязанной только к одному объекту. Какая то сущность наиболее точно описывается словом, другие имеют менее точное или косвенное значение. Это ядро значения слова. Некоторые слова имеют два ядра связанные одинаковым звучанием. Эти значения могут быть разными. Если учесть, что значения слов записаны с мозгах людей, которые пользуются языком, и даже значения слов, записанные на внемозговых носителях, преломляются через запись в мозге. Далее. Если провести круг (а лучше ограничить сферу) на смысловой пространственной непрерывности и ограничить значение слова, записанное в одном мозге, затем в другом, затем в третьем, то плотность попадания значений на ту или иную точку как раз и образует облако вероятностных смыслов.
Когда слово произносится, то человек, его услышавший, не знает точно, в каком значении слово используется говорившим. Чтобы более точно ограничить значение слова требуется контекст, предложение. Возьмем предложение – Замок окружен стенами. Начав читать предложение со слова замок, мы встаем перед вопросом это замОк или зАмок. Далее идет слово окружен. Оно нам пока ничего не говорит. Далее идет слово стенами. Сразу же первое значение слова замОк становится мало вероятным. Но ве равно сохраняется определенная вероятность, что это именно замОк окружен стенами. И только следующее предложение делает вероятность этого значения близкой к нулю.
Итак, хотя значения слов имеют вероятностный характер и часто перекрываются, но, если они включены в смысловой контекст, то их значения становятся более отчетливыми и определения их значений в составе текста приближаются к 100% надежности.
Если это так, то сразу возникает проблема о механизме наследования значений слов, их смыслов. Как достигается столь эффективное сохранение основных информационных параметров языка? Как известно, язык очень устойчивая система и мы и через 200 лет прекрасно понимаем тексты Пушкина. Хотя проблема эта не однозначная – дело в том, изменение смыслов символов идет по разному, приводились пример некорректности восприятия текстов Тургенева на примере «Отцов и детей», где многие смыслы для нас непонятны, т.к. и подтекст и контекст изменился. Так и с Пушкиным, не все мы воспринимаем так же как это воспринималось во времена самого Пушкина. Правда тут есть еще одна проблема, а именно влияние избыточности текста (русский язык избыточен на 70%, правда такая оценка ни о чем не говорит, без конкретики, но тем не мене наводит на мысль от том, что есть такой аспект влияния и ставит задачу о его оценке).
Язык, имея очень нечеткие определения в основе значений слов, передает их почти без изменений из поколения в поколения за счет грамматики и объединенного понимания группой людей при использовании текста. Отклонения значений компенсируются средним пониманием среднего члена общества. Если общество стабильно воспроизводится, то стабильно воспроизводится и среднее значение слов социокода.
Наследование значений слов в пределах языка реализуется через создание смысла в мозге ребенка. После рождения ребенок не знает ни одного языка. Можно, конечно, как Чомский, рассуждать, что ребенок имеет генетическую информацию о некой универсамьной грамматике, которая в процессе изучения любого языка позволяет быстро научиться связывать смыслы слов в предложения. Но это предположения Чомского не имеет пока никаких экспериментальных подтверждений. Более того, представители наций, используюших фектические языки с совершенно другим грамматическим стилем, попяв в детском возрасте в окруюжение, где используются аналитические языки, типа, английского и в меньшей степени немецкого, без всяких трудностей эти языки осваивают.
Гораздо проще считать, что ребенок слыша речь другого человека начинает ее связывать с какой то реальностью. Он учится классифицировать и наконец, начинает осознавать, что предметы для сидения человека, не имеюшие спинки, надо обозначать звукосочетанием табуретка. Поэтому после многочисленных повторений сочетающихся с демонтрацией другим человеком к чем,у относится данное звукосочетание ребенок усваивает принцип классификации и привязывает с своей программе поведения смысл слова к его фонетической основе. Точно также при научении чтению человек быстро начинает схватывать цепочку значков как символ определенной фонетической цепочки и определенного смысла. Человек не уникален в этом смысле. Собака может различать круг и овал (хотя это ей и трудно) и различные слова, произносимые человеком. Сказав гулятъ мы сообщаем собаке, что ее ждет прогулка. Она ищет в своей программе, с чем чаще всего ассоциировалось данное слово и быстро находит, что с выходом из дома. Осознав это собака начинает выражать свою "радость."
После того как ребенок освоил значение слова, он начинает его употреблять. При изучении значений слов ребенком возможны ошибки, но эти пшибки после признесения слова в определенной ситуации замечаются взрослыми и исправляются. Тем самым даже более размытое значение слова у ребенка постепенно получает ту же достаточно очерченную облако–подобную форму, что и у взрослых. Именно из–за подобных механизмом значения слов и их произношение сохраняются (наследуются) очень долго. Таким образом во время воспитания ребенка значения слов получают нового носителя, были переданы как бы по наследству.
Искажения, возможные во время обучения, если они не корректируются другими людьми, начинают тоже передаваться по наследству, возникает языковая вариация. Если носители данной вариации оказываются изолированными от основной массы носителей языка, то начинается медленное изменение языка и она становится все больше отличным от своего родителя. Существенное значение для изменения языка имеет взаимодействие с другим языком. Идет заимствование слов или изменение их произношения или же меняются смыслы слов.
Язык постоянно меняется и одновременно очень стабилен. В нем идет постоянный процесс образования новых слов и забывания старых. «Новые слова, закрепляющиеся в языке, называются неологизмами», а те, что «созданы и живут лишь в определенном контексте и вне этого контекста не воспроизводятся», еще не вошли в язык, называются окказионализмами (Лопатин, 1973, стр. 63). Таковы, например, слова «громадье, паспортина» (Маяковский). Отличие таких слов от новых слов, вошедших в язык, ставших общеупотребительными (неологизмов), состоит в том, что они создаются в речи, а не воспроизводятся как готовые единицы языка» (Русская грамматика. Т. 1. М., 1980, с. 137). Новобразование слов резко усилилось после перехода к гражданскому обществу, по мере увеличения количества знаний по мере увеличения количества профессий.
Лингвистическая модель наследования может быть применена к более нижшему уровню организации живого, например, описанию наследования структуры кишечной ворсинки. Напомню, что кишечная ворсинка – это вырост стенки тонкой кишки, покрытый цилиндрическими клетками, специализированными на всасывании из просвета кишки питательных веществ. Клетки эти содержат набор ДНК, где записана вся информация о человеке. Однако ими используется только очень малая часть этой информации. Остальные гены заблокированы особыми белками, супрессорами (аналогично и с полипотентным малышом и ограничением его поведения с помощью социальных табу во время воспитания детей). В глубине бороздок между отдельными кишечными ворсиками идет постоянное деление цилиндрических клеток. Но они не могут всасывать питательные вещества и нуждаются в дифференцировке (эти клетки играют роль детей). Это происходит путем разговора клеток между собой через щелевые соединяния, через которые из одной клетки в другую могут проходить мелкие молекулы, но не белки. Путем такого сигналинга, который очень похож на петровскую (см. ниже) коммуникацию, клетки сообшают, есть ли пространство для новых всасывателей или нет. Если нет, то клетки подвергаются самоубийству (апоптозу), если есть, то они мигрируют на верхушку ворсинки и становятся активными всасывателями. Однако они в конце концов погибают (как старики в первобытном обществе, см. ниже, или как забываемые слова при наследовании языка), слущиваются и заменяются новыми клетками. Трансмутация, то есть, изменение кода (Петров, 1991), изменение количества и качества информации, которая используется в каждый данный момент, происходит путем адаптации числа клеток к пище через изменение (блокировки) генокода, который доступен для использования клетками. То есть высвобождается выключенный с помошью запретов потенциал возможных стереотипов поведения. Точно также новатор в человеческом обществе как бы высвобождает забитый социальными ограничениями потенциал общества (см. ниже).
Механизм наследования лингвистического типа может быть применен и на более высоких уровнях организации живого, например, для описания наследования культуры. М.К. Петров (1991) предположил, что социокод (культура) наследуется по тем же принципам, что и язык. Система правил поведения имеет вероятностный характер в своем описании и интерпретируется по разному разными членами сообщества. Однако эта система правил включена в текст жизни сообщества и кроме того смыслы правил записаны у разных людей, но в целом многомерность понимания смысла дает очень хорошую его воспроизводимость в среднем для среднего члена обшества. То, что не ясно решается на основе социального контекста, то есть в зависимости от ситуации и с помошью обобщения мнений разных членов коллектива. То есть значение слова социального кода вероятностно, но с помошью текста делает его смысл на почти 100% определенным. А что же выполняет функцию слова в тексте социокода? По Петрову, эту функцию выполняет отдельный человек, играюший свою социальную роль.
Как все это применить к передаче социокода, то есть культуры? Петров пишет, что для того, чтобы социокод передавался так же надежно как и язык, нужны при механизма. Первый он назвал коммуникацией. по русски это сообщение, передача информации, второй процесс–трансляцией, по русски, это тоже можно перевести как передача информации, наконец, третий процесс был назван Петровым как трансмутация. Что же понимал Петров под коммуникацией, трансляцией и трансмутацией? Первый процесс есть передача информации от одного индивида к другому в процессе их общения друг с другом. Это общение помогает решать значение слова социокода, сформированного после трансляции. По сути это общение напоминает работу нашего мозга по отфильтровыванию значений слов в процессе чтения текста. Когда поведение индивида, как слова начинает отклоняться от общепринятого понимания того, как он должен себя вести с помошью коммуникации.
В современном обществе западного типа значения слов, то есть, роли, которые выполняют люди на пользу общества, стали еще более размытыми. Для того, чтобы закрепить смыслы слов ролей от их полного размывания, человечество создало внемозговые носители и описало значения слов, это письменные инструкции о том, как делать то или иное дело. Постоянно создаются новые профессии и следовательно словарный запас ролей слов постоянно расширяется.
ПОДХОДЫ К МАТЕМАТИЧЕСКОМУ МОДЕЛИРОВАНИЮ
Язык может быть представлен в виде множества, которое хотя и меняется, но на данном временном отрезке стабильно. Следует заметить, что величина множества определяется совокупным объемом памяти данной группы. Если нет изменений окружающей среды, то язык меняется мало. Назовем такое языкомножество стабильным. Если группа людей попадает в новую обстановку, то появляются новые слова, а ненужные забываются. Поэтому языкомножество как гусеница танка, оставаясь постоянным в своем размере и в большей части слов–чисел, перемещается на новую область. Такие языкомножества можно назвать мигрирующими. Наконец, множество может расширяться, но для этого нужны новые способы запоминания или укрупнение группы. Эти языкомножества можно назвать растущими.
Основная идея заключается в том, что при анализе языка, логики и информации вообще (не только вербальной) необходимо учитывать три основных составляющих (параметров влияющих на процессы) информации, для удобства назовем ее текстом, он представляет собой тензор произвольной размерности, компоненты которого содержат в себе всю полноту информации (немного тавтологично, но здесь имеется в виду фраза информации об информации), как о символах текста, так и логике построения текста и т.п. (как его задавать в общем виде пока не понятно): итак есть во первых сам текст и во-вторых некая характеристика текста (скалярная) один мой знакомы криптограф назвал ее «эмоцией», т.е показывающее наше отношение к тексту, получается она путем свертывания тензора текста с тензором «деформаций текста» (т.е. с тензором нашего восприятия, компоненты которого являются функцией от всего множества текстов которыми мы владеем), от этой характеристики мы получаем (правда требуется учет еще двух потоковых (векторных) характеристик самого текста: вектора потока текста и вектора потока подтекста, как они получаются это отдельная тема и пока секрет), к этой «эмоции» добавим еще функции одни из которых характеризует подтекст данного текста, а другая вклад данного текста в общий контекст (на самом деле сам текст содержит эти характеристики в составе своих компонент, но в общем случае не явно). Все эти три характеристики одновременно и учитывают влияние данного текста по воздействием тензора «деформаций текста». Сумма этих трех составляющих дает «обобщенную эмоцию», которая и является характеристикой.
Что бы было понятней почему такой сложный учет идет приведу пример (немного грубоватый, но иллюстрирующий суть рассмотренного). Итак, у нас в сознание сформирован «тензор деформации» текста, т.е функционально зависимая величина от всех текстов которые мы воспринимали ранее наверно с этапа зачатия, он кстати ответственен и за формирование как наших подтекстов так и наших контекстов. Любой достигающий нас текст (а это что угодно рука над свечой, прочитанная книга, высказывание собеседника) воспринимается нами именно через это тензор «деформации». В результате мы получаем обобщенную «эмоцию» которая содержит вклады от самого текста его подтекста и контекста.
Условно говоря прочитав текст целиком мы судим о нем несколько однозначно в стили «истина» (Да) или «ложь» (Нет). В принципе если разбить текст на отдельные составляющие то можно вычислить обобщенную «эмоцию» каждой составляющей и суммарно мы получим общую «эмоцию». На основе такой «эмоции» мы можем провести обратную операцию по построению нашего текста- ответа на прочитанный текст, т.к. «эмоция» одна, а вот вариантов получения из нее текстов много (это кстати следствие того факта, что прочитав один и тот же текст мы по разному строим опровержения или поддержку данного теста, т.е. строим разные тексты-ответы).
Следующий момент это учет временного фактора, текст вчера влияет на текст сегодня, если сказать достаточно точно, т.е. тексты во времени могут представлять связанную систему. Пори чем сами тексты надо рассматривать не в реальном физическом пространстве, а в абстрактном информационном, где единственны физическим измерением является время, остальные координаты положения текста задаются как функции связи между физическими параметрами системы и координатами в информационном пространстве (такой подход позволяет рассмотреть информацию без конкретики физической системы что особенно важно в случае если у нас разные физические системы обмениваются информацией). Такой подход позволяет применять методы специальной теории относительности (СТО), т.е. учет пространства-времени (где пространство абстрактно, а время физическое, т.е. тождественно времени в рассматриваемой физической системе).
Рассматривая информацию в абстрактном 4-мерном пространстве и применяя методику континуальных интегралов Фейнмана можно вычислять вероятностные характеристики информации в зависимости от «обобщенной эмоции» и параметров взаимовлиянии текстов друг на друга. Боле того можно проводить анализ по влиянию на информации того или иного из рассматриваемых моментов.
Тут есть еще одна немало важна возможность а именно анализ «обобщенной эмоции» как суммы нескольких возможных эмоций и формирование тех или иных текстов на этой основе. Фактически задача предсказания с какой вероятностью на основе данного текста будет появляться тот или иной текст-ответ.
Итак, язык, имея очень нечеткие определения в основе значений слов, передает их почти без изменений из поколения в поколения за счет грамматики и обьединенного понимания группой людей при использовании текста. Отклонения значений компенсируются средним пониманием среднего члена общества.
НАСЛЕДОВАНИЕ СОЦИОКОДА
Как все это применить к передаче социокода, то есть культуры? Петров (1991) предположил, что социокод наследуется по тем же принципам, что и язык. Система правил поведения имеет вероятностный характер в своем описании и интерпретируется по разному разными членами сообщества. Однако эта система правил включена в текст жизни сообщества и кроме того смыслы правил записаны у разных людей, но в целом многомерность понимания смысла дает очень хорошую его воспроизводимость в среднем для среднего члена обшества. То, что не ясно решается на основе социального контекста, то есть в зависимости от ситуации и с помошью обобщения мнений разных членов коллектива. То есть значение слова социального кода вероятностно, но с помошью текста делает его смысл на почти 100% определенным. А что же выполняет функцию слова в тексте социокода? По Петрову, эту функцию выполняет отдельный человек, играюший свою социальную роль.
Петров пишет, что для того, чтобы социокод передавался так же надежно как и язык, нужны три механизма. Первый он назвал коммуникацией. по русски это сообщение, передача информации, второй процесс–трансляцией, по русски, это тоже можно перевести как передача информации, наконец, третий процесс был назван Петровым как трансмутация, измемение смысла единицы социокода. Что же понимал Петров под коммуникацией, трансляцией и трансмутацией? Первый процесс есть передача информации от одного индивида к другому в процессе их общения друг с другом. Это общение помогает решать значение слова социокода, сформированного после трансляции. По сути это общение напоминает работу нашего мозга по отфильтровыванию значений слов в процессе чтения текста. Трансляцией Петров назвал наполнение слова социокода обшепринятым смыслом. Этот процесс происходит во время воспитания индивида, а в первобытном обществе особенно в процессе ритуала получения взрослого имени. Но об этом чуть позже.
Наконец, трансмутация, в понимании Петрова есть изменение смысла слова, усваивающееся всем сообществом. В первобытном обществе это осуществляется с помошью ритуала, который как бы публикует новое, или чуть измененное значение слова–индивида. Например, после успешной находки, когда охотник своим криком отвлек внинание зверя, и того удалось убить быстрее, это новое поведение на охоте вводится в смысл слова–имени какого–то индивида через обряд танца, и теперь все знают, что именно этот охотник должен в следуюший раз использовать данный прием. Напротив, если охотник совершил ошибку, например, забыл что–то сделать во время охоты, то существовавший ранее (правильный) смысл его человека–имени напоминается ему обществом при помощи другого обряда, другими танцами и какими–то действиями против охотника, разработанными таким образом, чтобы он потом действовал в соответствии со смыслом своего слова–имени, то есть выполнял свою социальную роль правильно. Как говаривал герой современного российского фильма "24 часа", "веди себя правильно".
Итак, в понимании Петрова, культура (социокод) представляет собой огромный социальный текст, где роль слов выполняют взрослые индивиды, выполняющие важные для общества (социума) социальные роли.
ТИПЫ ОБЩЕСТВ
Петров прослеживает развитие человеческого общества и выделяет три типа человеческих обществ: а) лично-именной (охотничье, "первобытное" общество или общества собирателей); б) профессионально-именной (традиционное земледельческое общество, "развивающееся" общество); универсально- понятийный (общество европейской культурной традиции).
В первобытном обществе трансляция, присвоение имени взрослому члену обшества, является как бы наполнением его смыслом. Это происходит через обряд посвящения, но кроме того человек готовится играть свою роль в процессе воспитания, когда он наблюдает и имитирует поведение взрслых. В процессе наследования языка наполнение слова смыслом происходит во время воспитания при изучении ребенком языка. Смысл социослова определяется записью в памяти некоторых членах общества, чаще всего это старейшины или шаманы или старики, они знают как должен вести себя носитель того или иного имени.
Человеческий младенец генетически подготовлен к изучению любого языка, овладению любыми навыками, исполнению любой сексуальной роли; через очень короткий срок, однако, он (или она) начинает механически, роботически воспринимать ограничения своей социальной и культурной среды, следовать им и воспроизводить их. Поэтому задание смысла слова–человека заключается в том, что его поведение ограничивается различными запретами. Поэтому задание смыслов аналогично дифференцировке эмбриональных клеток в специализированные ткани. При этом тоже происходит блокирование множества генов и остаются открытыми для трансляции только те, которые необходимы для функционирования данной ткани.
Социальные роли, или смыслы социослов–имен определяются именами, которые даются взрослым мужчинам во время обряда посвящения. После достижениоя старости мужчине дается другое имя, а то прежнее передается другому повзрослевшему мужчине. Старик же, получив другое имя, уже имеет другую социальную роль, он учит молодое поколение в процессе предподготовки к наполнению социальным смыслом этого молодого мужчины во время обряда посвящения в имя. Итак, члены лично именного обшества имеют по жизни три имени, до посвящения, после посвящения и во время старости. Всзе эти имена иммеют свой социальный смысл, другими словами свои социальные роли. Количество имен для стабильного общества стабильно, если есть избыток взрослых мужчучин, то они либо уходят из племени, либо живут без имени пока не появится свободное. Все имена знают старейшимы, старики или шаманы. Именно они отвественны за поддержание правильного социального смысла имен–ролей. Каждое имя–роль имеет своего бога–покровителя, который и определяет успешность социальной роли. Для человека–слова нет необходимости искать причины успехов или неудач. Они определяются отношением божества.
Подрастающие дети готовятся к вступлению в имя–смысл стариками или женшинами, последние обычно отвественны за научение молодых языку. Подобное общество можно сравнить с гусеницей–трактора. Опускающиеся спереди траки будут представлять молодое поколение. лежашие на земле траки – взрослых индивидов, а поднимающиеся сзади траки будут символизировать уходящих в мир иной стариков, во время короткого подъема они должны передать свои знания молодым.
Пример утрированный и на пальцах: некоему племени стало нечего есть. Один говорит: будем ловить сетью рыбу. Другой говорит: будем ловить сетью мамонта, он больше и вкуснее. Третий говорит: будем ловить мамонта, но в яму. Племя отрабатывает все три решения. Дурак, гонявшийся за мамонтом с сетью, погибает сразу, прихватив с собой сколько-то братьев по разуму, которые не дожили до эпохи свободных выборов. Какая-то часть племени пробует наесться рыбой, какая-то - мамонтятиной, пойманной в яму. И вот тут наступает момент истины, который может зависеть от самой что ни на есть случайности: обвалился край ямы, и мамонт выбрался, или, скажем, сеть зацепилась за корягу... Но бОльшая по влиянию часть племени явно или неявно голосует за один из вариантов, который на данный момент(!) кажется(!) лучшим. И следующее поколение детей учат ловить только мамонтов. Или только рыбу. Заметьте, сколько тут тонких мест. Предложенное решение, которое работает "вообще", может не сработать "в период его тестирования". Ибо тенденция, а не закон. Точно так же в принципе неудачное решение может работать "здесь и сейчас", готовя в будущем большой капут. Каждое решение принимается субъективно, насколько хватает человеческих ресурсов по соображалке, а количество нейронов в башке ограничено. Выбор из субъективно равноценных решений может зависеть совсем уж от мелочей, которые невозможно ни предугадать, ни потом угадать историкам.
Разумеется, постоянное воспроизведение одних и тех же задач даёт шанс отфильтровать неудачные решения вовремя. Правда, когда речь идёт уже не о взаимодействии "природа-человек", а о взаимодействии разных народов, сюда примешивается фактор сосуществования, от симбиоза до корыстного и безвозмездного использования, которое "всегда" базируется на загаживании мозгов используемому.
Совсем по другому построена передача смысла слову–человеку в традиционном обществе семейного типа. Наполнение человека–слова (имени) смыслом происходит во время воспитания в семье при передаче профессии наследникам по мужской линии. Наследование профессий жестко определно внутрисемейным передачей смысла, или передачей професиональных навыков. Если смысл социальной роли во время семейного воспитания изложен неверно, то в процессе общения семейных ячеек во время коммуникации происходит корректировка смысла в соответствии с задачами общества, то есть в рамках языковых аналогий, в соответствии со смыслом социального текста. В этом смысле аналогия с движущейся гусеницей трактора должна быть заменена на множество автономных колесиков, обьединенных в группы.
Поскольку эти общества сформировались на основе земледелия, то по мере роста продуктивности, появляется около 20% избыточного продукта, который идет на создание других управляюших ролей–слов. Так создается административная власть в обществе и эти роли–профессии также передаются по наследству. В Индии профессии закреплены кастовым делением. В Китае, власть формировалась на основе конкурса из других семейных ячеек, но главное социо–слово, император, оставалось наследуемым.
Если возникает избыток мужчин, то лишние либо уходят, либо пытаются создать новые слова, выдумывая новые профессии (но для этого им нужно найти экономическое пространство для этого (надо увеличить производство пищи), либо общество подвергается кризису. Дело в том, что плошадь, с которой данное общество кормится, имеет определенную мощность по производству пиши и не может, как "Боливар, вынести двоих". Именно поэтому история Индии насыщена описаниями голода. Вместо персональных социо–имен в таких обществах поименованы более крупные ячейки, как, например, касты в Индии.
Снова предоставим слово Петрову (1991). " Как только индивид-новатор открывает или изобретает нечто в собственном интерьере, перед ним кроме задачи знакового оформления, объяснения и признания, без решения которой его вклад не будет принят для передачи-трансляции будущим поколениям, встает и дополнительная задача, скорее даже препятствие общесоциальной культурной природы - интеграционные отношения различения и целостности фрагментов знания. Можно с уверенностью сказать, что, если новация, в каком бы фрагменте она ни объявилась, задевает интеграционные отношения и угрожает им, ее шансы на признание невелики. Каждый тип по-своему ограничивает творчество, самодеятельность и изобретательность индивидов. В индийской общине, например, где интеграционные связи фрагментов знания подкреплены на уровне деятельности наследственными контактами семей различной кастово-профессиональной принадлежности и норма взаимных услуг исчислена в долях урожая, в количестве поставляемых ежегодно горшков и плошек, в исправном состоянии построек и сельскохозяйственного инвентаря, попытка, скажем, кузнеца-новатора изобрести стальной плуг или косилку резко нарушила бы социальное равновесие, вряд ли была бы признана. Рахман, к примеру, отмечает, что Дели после 20 лет независимости не обзавелся городской канализацией и другими санитарными службами просто потому, что есть касты неприкасаемых, социальное назначение которых - поддерживать санитарные стандарты (Rahman 1972, стр. 171)."
Гражданское общество Европы Петров обозначил как универсально- понятийное. По его мнению, основой для создания гражданского общества стала мутация, поизошедшая за 10 веков до нашей эры в древней Греции, с народами, жившими в Эгейском море. Эта мутация – создание боевого 50–весельного корабля, которая позволила начать пиратские набеги на прибрежные поселения. Это в свою очередь привело к необходимости отказа от полной специализации профессии и создания народного ополчения, готового при появлении корабля–пирата бросить свое профессиональное занятие на вести оборону. Появление обшей для всех професии вело к созданию общих для всех законов, отличаюшихся от китайских тем, что они были обязательны и для правителя. Раз так то возникли равноправные граждане, поведение которых стало описываться писанным законом. Развитие гражданского общества было пресечено в Европе после падения Римской империи и наступления эпохи Темных веков. Долгие 10 веков Европа не могла достигнуть того уровня благосостояния, который был достигнут Римом. Европавернулась к традиционному профессионально-именному тгипу общества. Только в XV веку начался вырисовываться свет в конце тоннеля. Мутация гражданственности была возвращена в общество в связи с рядом других культурных мутаций. Среди них, отклоняясь от обсуждения книги Петрова, можно отметить создание науки основанной на публикациях. Этому способствовало изобретение бумаги и разборного шрифта, что привело к книгопечатанию. Изобретение каравелл и применение вина для океанских путешествий, специализация и создание высокотехнологических производств в Венеции. Все это вместе с нарушением равновесия в пользу Европы после открытия Америки американское золото хлынуло в Европу и привело в условиях уже существующих заокеанских путешествий к потоку товаров в Европу (они обменивались на золото), появлению в Европе крупных частных капиталов и как следствие разработки системы банковского процента на суду. После этого развитие пошло по экспоненте, так как требование отдачи процента диктовала каждому заемшику необходимость поиска способов повышения производительности труда. А раз так, то, как пишет Петров, немедленно была востребована наука и произошел переход на естественно–научную парадигму познания. Началась смена лидеров капиталистического развития – Венеция, Антверпен, Генуя, Амстердам, Англия (Бродель, 1992), но это уже не относится к книге Петрова.
Как же работает гражданское общество. Здесь тоже идет наполнение смыслом слов–индивидов, но делается это централизованно, через школы, адаптация числа разных профессий происходит путем конкуренции, тогда как конкуренции ни в традиционном, ни в семейном обществе нет. Единственным преимуществом гражданского общества является очень хорошо развитая трансмутация, направленная на поиск и выявление новой технологии.
Для языковой модели наследования социокода очень важно постоянны обмен информацией, сообщения – постоянная передача информации в контексте, чтобы поддерживать значение слов. Их постоянное употребление и коррекция. Можно привести пример Китая, где во время культурной революции, где забыли целые профессии–слова, например, разучились готовить изысканные блюда и после пришлось ехать учиться у китайцев, живших за рубежом.
Социокод оказывает существенное влияние на наследование генокода. Например, доказана корреляция между способностями взрослых людей усваивать лактазу молока (вследствие наличия гена лактазы) и историей данной популяции в том смысле, разводили ли люди этого общества коров для того, чтобы употреблять молоко в пищу. В обществах, где коровы выращивались с такой целью (Голландия) число людей, у которых имеется ген лактаза, достигает 90%. Напротив, в тех обществах, где коровы с таковой целью не разводились (Китай), число носителей гена лактазы не превышает 20% (Laland and Odling-Smee, 2000).
РОЛЬ СТАТУСА
Что же заставляет членов общества следовать правилам данного общества? Каким образом общество оказывается способным регулировать поведение своих члонов в соотевствии с самыми казалось бы идиотским правилами. Чтобы понять это попробуем ответить например, на вопрос, что общего можно найти в следуюших ситуациях? 1. Бигмен племени нюм–нюм одаривает своих соплеменников и те проедают дары во время пышных праздненств. 2. Охотник племени ням-ням собирает человеческие черепа и потом бахвалится перед соплеменниками числом черепов. 3. Вождь племени ним–ним поедает мозги убитых врагов в присутствии соплеменников и затем гордится числом съеденных мозгов. 4. Фарисей подолгу молится в храме (на глазах и всех, а если тайно, то обязательно сделает так, чтобы об этом узнали) и подает щедрую милостыню (опять-таки, прилюдно). 5. Андрей Болконский размышляет сам с собой, мечтая о власти. 6. Представитель общества потребления Смит каждый год меняет машину и обязательно делает так, чтобы это было известно его коллегам. 7. Образцовый стахановец перевыполняет план по добыче угля и делает все от него зависящее, чтобы об этом говорилось на партсобрании и писалось в газете. 8. Панк приходит на «тусовку» самым грязным из всех и прилюдно вкушает отбросы из помойки, ибо это считается «круто». И если не будет зрителей, то он и не будет вкушать. И прочее, прочее. Общее здесь – престиж, то есть восхищение (или зависть), с которым другие представители данного общества будут думать после всех этих событий о данных людях. В большинстве культур мира символы престижа закрепились эволюционно и стали жить самостоятельной жизнью. Это было связано с тем, что именно носители высокого статуса имели преимущество в производстве потомства (Shennan, 2002).
В настояшее время обшественная роль статуса и престижа сушественно изменилась. Выдающийся экономист начала XX века Торстен Веблен постулировал идею не общественных классов, что было модно тогда, а «основ достоинства». Под этим он понимал движущие мотивы людей, заставляющие их тратить заработанные деньги на тот или иной товар или услугу. После работ Веблена стало понятно, что людям во все времена было важно своими покупками "проецировать статус". Структура трат сходна с хвостом павлина, которому не надо сражаться за самку с другими павлинами, потому что «сражается» хвост, и самка достаётся павлину с самым красивым хвостом. Если больше привлекаешь внимания, будешь иметь больше шансов получить хорошую особь противоположного пола или хорошую должность.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Михаил Константинович Петров еще в 1974 году решил принципиальный вопрос, каков механизм наследования культуры, которую он назвал социокодом. Он применил свою модель на имеющемся историческом материале и показал, что она объяснет все проблемы. По сути, Петров, применил в своем анализе механизмов развития общества механизмы наследования, которые могут быть применены для объяснения механизмом, обеспечивающих поддержание одной и той же формы структурно–функцональных единиц органов (см. выше). К сожалению, в советское время марксистские жандармы на кафедрах философии и научного коммунизма не дали Петрову понять механизмы наследования культуры, существовавшие в советском обществе. В других своих фундаментальных монографиях М.К.Петров (1992, 2003) предложил иную, неевропейскую, модель онаучивания, которая была названа автором интенсивной моделью онаучивания общества. Она была сконструирована с учетом выявленных условий осуществимости глобального феномена науки и его нормального функционирования и опыта СССР. Может быть, если бы Петрову не мешали, его работы помогли бы предотвратить коллапс СССР.
Как известно, что массовые заблуждения связаны с неправильными моделями реальности или отсутствию таких моделей. В советское время в фильтр, стоящий между сознанием и системами автоматической обработки знаковых образов было вбито большое число положений марксизма. В время противостояния с Западом они «дремали», а потом в сознании массовой уже интеллигенции начали ломать всю конструкцию. Если бы Петров создал новый фильтр, то этого бы наверное не произошло. Если быть афористичным, то можно сказать, что СССР убила диалектика, но более подробно об этом в другой статье.
ССЫЛКИ
Бродель Ф. 1992. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. М.: Проресс.
Дубровин В.Н. и Тищенко Ю.Р. 1996. Судьба философа в интерьере эпохи // М.К.Петров. Историко-философские исследования. М.: РОССПЭН, 1996, с.3-15. Альманах Восток. Номер 1–2.
Коровицына Н.В. 2003. С Россией и без нее: восточноевропейский путь развития. М. ЭКСМО-Алгоритм. (избранные главы из книги, часть 3, см. Альманах Восток, N8, ноябрь 2003 г. сайт "Ситуация в России" http://www.situation.ru/app/aut_t_40.htm).
Круглов В.В., Дли М.И., Голунов Р.Ю. 2001. Нечеткая логика и искусственные нейронные сети. М. Издательство физико-математической литературы. 224 с.
Лопатин В.В. 1973. Рождение слова. Неологизмы и окказиональные образования. М.
Макаренко В.П. 2004. Социокультурный фон исследований М.К. Петрова: проблема освоения и разработки. Вызовы современности и философия: Материалы «Круглого стола», посвященного Дню философии ЮНЕСКО. Кыргызско-Российский Славянский университет / Под общ.ред. И.И. Ивановой. Бишкек, 2004. стр. 324-356.
Налимов В.В. 1974. Вероятностная модель языка” , Наука, М.
Налимов В.В. 1989. Спонтанность сознания. М. Прометей
Неретина С.С. 2004. Творчество как сущность (О концепции культуры М.К.Петрова). В книге: Петров М.К. 2004. Язык. Знак. Культура. М. Изд. 2–е. М. УРСС (328 стр.), стр. 3–18. http://www.philosophy.ru/library/petrovmk/).
Петров М.К. 1992. Самосознание и научное творчество. Ростов на Дону. Изд-во РГУ.
Петров М.К. 2003. История европейской культурной традиции и ее проблемы. М. Посспэн. ISBN: 5-8243-0486-6.
Русская грамматика. Т. 1. М., 1980.
Уваров П. 2005. Дети хаоса. Исторический феномен интеллигенции. М. Аиро-ХХ. 200 c.
Blackmore S. 1999. The meme machine. Oxford University Press.
Blackmore S. 2003. Consciousness. An introduction. London. Hodder and Stoughton.
Bloch M. 2000. A well-disposed social antropologist's problems with memes. In: Darwinizing culture: The status of memetics as a science. Aunger R. (Ed.). NY. Oxford University Press. pp. 189-203.
Boyd R. and Richerson P.J. 2005. The Origin And Evolution Of Cultures (Evolution and Cognition). Oxford University Press, 464 pp
Koch C. 2004. The quest for consciousness. An neurobiological approach. Englewood, Colorado. Roberts and Company Publishers.
Laland K.N. and Odling-Smee J. 2000. The evolution of the meme. In: In: Darwinizing culture: The status of memetics as a science. Aunger R. (Ed.). NY. Oxford University Press. pp. 121-141.
Nelson R. and Winter S. 1982. An Evolutionary Theory of Economic Change, Boston, The Belkalp Press of Harvard University.
Rahman A. Trimurti. 1972. Science, Technology and Society. New Delhi. стр. 171.
Richerson P.J. and Boyd R. 2005. Not genes alone. How culture transformed humen evolution. The University of Chicago Press. Chicago and London. 2005. 332 p. ISBN 0-225-71284-2.
Shennan S. 2002. Genes, memes and human history. Darwinian archeology and cultural evolution.
