|
|
От
|
Георгий
|
|
|
К
|
Добрыня
|
|
|
Дата
|
13.01.2003 23:03:56
|
|
|
Рубрики
|
Россия-СССР;
|
|
За что расстреливали попов. "Человек на часах".
Когда я стал читать Лескова, Писемского, Мельникова-Печерского - т. е. писателей отнюдь не "революционного" направления, - я заметил, что в их произведениях порой приводятся такие факты, что у "прогрессистов" и не найдешь.
==========
"Человек на часах" . Впервые, под заглавием "Спасение погибавшего" - журнал "Русская мысль", 1887, № 4.
Время действия - 1839 г.
"Глава первая.
Событие, рассказ о котором ниже сего предлагается вниманию читателей, трогательно и ужасно по своему значению для главного героического лица пьесы, а развязка дела так оригинальна, что подобное ей даже едва ли возможно где-нибудь, кроме России.
Это составляет отчасти придворный, отчасти исторический анекдот, недурно характеризующий нравы и направление очень любопытной, но крайне бедно отмеченной эпохи 30-х гг. совершающегося 19-го столетия.
Вымысла в наступающем рассказе нет нисколько"
==========
Сюжет повести таков. Зимней ночью солдат Измайловского полка, по фамилии Постиников, стоя на часах, услыхал, что в полынье в Неве тонет человек и отчаянно молит о помощи. Постников колебался, спасать или не спасать (ведь он на часах и не имеет права покидать будки!), но потом спас утопавшего.
Тут рядом случился офицер инвалидной команды, который захотел сам получить награду за спасение утопающих (Постников тем временем уже стал в будку), привез спасенного в часть и заявил, что спас он. Утопавший был перепуган и не опроверг слов офицера.
В Измайловском же полку узнали, что рядовой Постников покинул пост и за это должен быть подвергнут палкам. Ротой, в которой служил Постников, командовал капитан Н. И. Миллер, "либеральный и мягкосердечный". Он доложил батальонному командиру подполковнику Свиньину. Ну, тот был не столь либерален.
Дело дошло до обер-полицмейстера Кокошкина. Тот разобрал дело, но решил скрыть происшествие (им всем могло крепко попасть - часовой пост оставил!!) от государя и наградить медалью того нахального офицера инвалидной команды.
Можно было бы и закончить на этом. Но "Свиньин чувствовал в деле какую-то незаконченность и почитал себя призванным поставить point sur les i (поставить точки над i).
"...Есть еще одно лицо, которого положение не оформлено. Я говорю про рядового Постникова. Он до сих пор в карцере под арестом, и его, без сомнения, томит ожидание, что с ним будет. Надо прекратить и его мучительное томление... накажите его перед строем двумя стами розог.
Миллер изумился и сделал попытку склонить Свиньина к тому, чтобы на общей радости совсем пощадить и простить рядового Постникова... но Свиньин вспыхнул и даже не дал Миллеру продолжать: "... я вам только что говорил о такте, а вы сейчас же начинаете бестактностью!.. Я заеду сам и сам посмотрю, как виноватый будет сделан".
И Постников был "сделан" как следует "при усердном содействии новоприбывших из армии молодых товарищей. Эти неиспорченные гвардейским либерализмом люди в совершенстве выставили на нем все point sur les i".
Потом "сердобольный и нервный" Постников отлеживался в лазарете. Свиньин распорядился выдать ему фунт сахару и четверть фунта чаю. Постников отвечал: "Много доволен, ваше высокородие, благодарю за отеческую милость".
"И он в самом деле был доволен, потому что, сидя три дня в карцере, он ожидал гораздо худшего. 200 розог, по тогдашнему сильному времени, очень мало значили в сравнении с теми наказаниями, какие люди переносили по приговорам военного суда; а такое именно накаание и досталось бы Постникову, если бы, к счастию его, не произошло всех тех смелых и тактических эволюций, о которых выше рассказано".
------------------------
Но дело ОТНЮДЬ не в армейских жестокостях. Я это все рассказываю вот для чего.
Конец повести таков:
"Однажды, когда Свиньин случился у владыки, чтобы принять от него благословенье, высокочтимый хозяин заговорил с ним "кстати о выстреле" (до владыки дошли кое-какие слухи - Г.). Свиньин рассказал всю правду, в которой, как мы знаем, не было ничего похожего на то, о чем повествовали "кстати о выстреле".
Владыко выслушал настоящий рассказ в молчании, слегка шевеля своими беленькими четками и не сводя своих глаз с рассказчика. Когда же Свиньин кончил, владыко тихо журчащею речью произнёс:
- Посему надлежит заключить, что в сем деле не все и не везде излагалось согласно с полною истиной?
Свиньин замялся и потом отвечал с уклоном, что докладывал не он, а генерал Кокошкин.
Владыко в молчании перепустил несколько раз четки сквозь свои восковые персты и потом молвил:
- Должно различать, что есть ложь и что неполная истина.
Опять четки, опять молчание и, наконец, тихоструйная речь:
- Неполная истина не есть ложь. Но о сём наименьше.
- Это действительно так, - заговорил поощрённый Свиньин. - Меня, конечно, больше всего смущает, что я должен был подвергнуть наказанию этого солдата, который хотя нарушил свой долг...
Четки и тихоструйный перебив:
- Долг службы никогда не должен быть нарушен.
- Да, но это им было сделано по великодушию, по состраданию, и притом с такой борьбой и с опасностью: он понимал, что, спасая жизнь другому человеку, он губит самого себя... Это высокое, святое чувство!
- Святое известно Богу, наказание же на теле простолюдину не бывает губительно и не противоречит ни обычаю народов, ни духу Писания. Лозу гораздо легче перенесть на грубом теле, чем тонкое страдание в духе. В сем справедливость от вас нимало не пострадала.
- Но он лишен и награды за спасение погибавших.
- Спасение погибающих не есть заслуга, но есть долг. Кто мог спасти и не спас - подлежит каре законов, а кто спас, тот исполнил свой долг.
Пауза, четки и тихоструй:
- Воину претерпеть за свой подвиг унижение и раны может быть гораздо полезнее, чем превозноситься знаком. Но что во всем сем наибольшее - это то, чтобы хранить о всем деле сём осторожность и отнюдь нигде не упоминать о том, кому по какому-нибудь случаю о сём было сказывано.
Очевидно, и владыко был доволен."
================
(см. заголовок.)