Солидарно-либеральная модель советского общества (Сталинский период).
Систему "двух обществ"(***), сложившуюся в постреволюционной России периода "военного коммунизма" можно считать той самой исходной СЛМ-конфигурацией, закономерные трансформации которой последовательно привели: сначала к "советской" общественной модели, а потом и к ныне действующей "постсоветской". В ранее опубликованном анализе Октябрьского переворота(***) уже рассматривалась схема предреволюционного российского общества и её закономерные изменения в ходе революции и гражданской войны. Было показано как к окончанию "классовых битв" в России сформировались два слабосвязанных подмножества граждан, сосуществующих на общей территории, пребывающих в разных формациях и взаимодействующих по традиционной ещё для Российской империи схеме "метрополия-колония".
Первое "полуобщество", населявшее города, пребывало в остром социальном кризисе и потому содержало аномально высокий процент солидаристов. Сразу после октября 1917г. спектр последних был весьма широк, но гражданская война выявила единственного победителя - большевиков, что сделало "солидарный город" формационно-определённым. Его общественное устройство приняло форму близкую к СЛМ-КОММУНИЗМУ (централизованные и монопольные - государство и экономика - в солидарной собственности общества). Главные отличия российского "военного коммунизма" от теоретической модели были - в ограниченной зоне действия сей бесклассовой формации, распространявшейся только на часть городского общества (на новую революционную элиту и занятых на госпредприятиях), а кроме того - в её "слоистости" (заметной дифференциации политического и потребительского статуса по уровням служебной иерархии). Прочие же горожане, занесённые новой властью в разряд "классово чуждых", даже относительно рядовых "коммунаров" были весьма существенно поражёны в правах.
(Подобное "локально-коммунистическое" устройство социума не оригинально и весьма близко к одной из традиционных форм криминального сообщества - "разбойничьей вольнице". В ней нет господ, частной собственности и имущественного расслоения,а все члены - равноправные товарищи и братья, управляемые выборным предводителем. Прочее же население, имеющее несчастье проживать на территории, контролируемой этим "братством-равенством", ходит в людях последнего сорта - в "лохах".)
Второе "полуобщество" России было деревенским. Несмотря на своё подавляющее численно-территориальное преимущество и активное участие сельского "людского ресурса" в революции и Гражданской войне, оно продолжало оставаться анархической полуколонией, играя по отношению к теперь уже "коммунистической" метрополии сугубо подчинённую роль.
Каждая из двух вышеупомянутых составляющих жила и действовала в соответствии с логикой своей формации. Большевистская "горкоммуна" преследовала солидарную цель - построение нового коммунистического общества по проекту К.Маркса (монопольная солидарная экономика и либеральное децентрализованное государство). А ультралиберальная деревня, независимо в каждом своём элементе (как и полагается при АНАРХИИ), стремилось к благоустроенной жизни имея для этого всё необходимое (землю и рабочие руки). Мотивов для внутреннего кризиса у села не было (земли было в избытке) потому на самостоятельные формационные подвижки оно было не способно. В городе же продолжался острейший кризис, инициирующий быстрые системные изменения. А поскольку солидарный город в этой связке являлся "ведомым", он-то и задавал вектор же развития всей страны в целом.
Суть функционирования и мутаций сей "двуобщественной" модели нагляднее всего проявляются в ряде феноменов, первым из которых можно считать НЭП, самым громким - распад СССР, самыми свежими - "чудеса постсоветские" (переживаемые нами сегодня). Феномены же грядущие будут относится к тем самым пресловутым прогнозам, коими нас должна осчастливить СЛМ в случае её истинности. А этапами развития всей страны, в целом, будут искомые общественные модели (начиная с "советской) и их промежуточные (переходные) СЛМ-состояния.
По идее, первым должен был бы рассматриваться НЭП - как самый ранний по совокупности проявлений. Но, поскольку, многое в его хакактере определяется более фундаментальным процессом либерализации элиты, связанным у нас с именем Сталина, прежде имеет смысл разобрать "сталинизм" (хотя апофеоз последнего вызрел уже после окончания нэповской эпопеи).
"ПОЕДАНИЕ ДЕТЕЙ" - ИЗ ОБЩИХ СООБРАЖЕНИЙ.
В солидарно-либеральной модели общества(*) используется понятие "предприятия", обозначающее средство организации и исполнения массовых действий (включающее и сам коллектив). С точки зрения элиты такое "предприятие" является инструментом реализации её управленческих решений ("усилителем" руководящих действий). Чем последнее масштабнее тем больший эффект даёт солидаризация его персонала (в противном случае требуется сложная система либерального принуждения и контроля). Поэтому монопольные "сверхредприятия" СЛМ-КОММУНИЗМА (государство и экономика) не могут устойчиво функционировать без достаточного уровня солидаризма персонала, особенно, в кризисные периоды когда этот уровень становится вопросом их жизни и смерти.
Казалось бы, любая элита (а в первую очередь - комунистическая) должна быть крайне заинтересована в обладании именно "солидарным предприятием" (персонал - солидаристы) в силу его высочайшего КПД. Но труженик-солидарист является таковых вовсе не от того, что он "поставлен в строй" и направляем вышестоящим начальником, а - по причине видения конечной солидарной цели и готовности действовать ради её достижения. Подчинение же "прорабу солидарных работ" есть результат осознания необходимости согласованных и централизованно управляемых массовых усилий - как единственного способа достижения желанного для всех результата.
Если же начальник начинает использовать такой "инструмент" не по назначению, нанося тем самым ущерб решению общей задачи, то - естественная реакция солидарного персонала - немедленное устранение вождя-либерала как несомненного препятствия на пути коллектива. (Нельзя забывать, что речь идёт о "предприятии", организуемым самим персоналом, с демократически избираемым начальством, не имеющим вышестоящих органов - выше только Бог. Что в корне отличается от ситуации частнокапиталистической фирмы или - монархии, где полномочия верхушки поддерживаются дополнительными "институтами", давая последней большую устойчивость и, соответственно, большую свободу).
Таким образом, если руководитель коллектива является солидаристом (с точки зрения целей этого коллектива), то его кадровая политика будет направлена на всемерное увеличение подначальной солидарной компоненты, в первую очередь - за счёт наиболее опытных, умных и квалифицированных (как способных внести наибольший вклад в конечный результат). Пропаганда же "солидарных целей" будет ориентирована на осмысленный солидаризм - как наиболее стойкий и эффективный.
Если же руководитель является либералом (преследует иные цели, нежели солидарные данного предприятия, или - просто не соответствует высокому посту) то солидаристы становятся его злейшими врагами, способными отнять главные либеральные удовольствия - "высокое кресло" и другие "атрибуты". Тем более, что они имеют на это веские основания и полное право (коллектив-то, если кто забыл, создавался именно под солидарную цель, а не как подставка для трона).
Приближённая либеральная "челядь", теоретически, тоже способна "копать" под вождя, но поскольку для этой породы людей главное - баланс действий/удовольствий, а не конкретная цель (исключения крайне редки), то с ними всегда можно "договориться", купив их лояльность соответствующим объёмом либеральных благ. А безвредность либералов-карьеристов нижних уровней гарантируется ничтожности их разобщённых усилий.
Есть ещё одна "подкатегория" людей, которых можно определить как "глупых солидаристов". Они воспринимают солидарные цели весьма приблизительно и механически - на уровне популярных лозунгов и агиток, вбиваемым им в мозги вместе с "кодом" подсознательного влечения к знаковым понятиям. К этому сорту, кстати, относится и подавляющее большинство "узких специалистов" - людей сообразительных, но не имеющих в силу своей занятости "машинного времени" на самостоятельный анализ происходящего. Они некритично, "боковым зрением" глотают то же казённое средство для "промывания мозгов", что и "слабоголовые", получая на выходе аналогичный эффект СМИ-гипноза - подсознательную "любовь сердцем".
Обобщая вышеизложенное - если начальник рассматриваемого "суперпредприятия", имеющего серьёзные солидарные цели, является либералом, то первейшей кадровой задачей последнего будет зачистка коллектива от сознательных умников - пусть даже с явным ущербом для его работоспособности. А вот либералов, убогих и "юных техников" можно оставить, как вполне безопасных, обрабатывая их трескучей и нелогичной пропагандистской кашей, изначально не пригодной для осмысленного восприятия, но дающей определённый солидаризирующий эффект.
Чем шире полномочия элиты и чем слабее ограничивающая её демократия, тем проще (бесцеремоннее) можно производить чистку солидаристов. Поскольку характерная особенность успешных революционных элит состоит именно в максимальной концентрации и узурпации власти (как в любой сражающейся армии) - следует ожидать, что в них проявления либерального начальствования уже будут вопиющими до абсурда. Что, естественно, и происходит в реале, приняв уже форму закона - "Революция поедает своих детей". Правда, общепринятая точка зрения на "постреволюционный каннибализм" не делает различий между палачами и жертвами, придерживаясь модели "пауков в банке". Сия поверхностность объясняется нежелания врагов революции разбираться в подробностях (гораздо удобнее мазать чёрной краской всех бунтарей скопом), а "великим народным вождям" тем более нет никакого резона распространяться о подробностях своих "кадровых" побед над соратниками. СЛМ же устанавливает чёткую границу между теми, кто творит революцию, и кто потом "кушает детей", что куда более логично нежели распространённое мнение о хроническом "самоедстве" борцов за новый мир.
Рассмотрим СЛМ-закономерные взаимоотношения вождя и солидаристов на конкретных примерах, два из которых имеют непосредственное отношение к формированию "советской модели".
ЛЕНИН, СТАЛИН, ГИТЛЕР.
Советская элита последовательно прошла все стадии развития - от солидарного кружка подпольщиков - до либеральной хунты политбюро, дав массу примеров вышеуказанных форм взаимоотношений - как внутриэлитных, так и - с подначальным ей народом. Что, в разрезе меняющегося положения солидаристов, выглядело примерно так.
Сначала, сложная и опасная для непосредственных участников, быстро нарастающая революционная ситуация выносит в лидеры наиболее способных и беззаветных (квалифицированных солидаристов) чему, в первую очередь, способствует сама солидарная масса, желающая видеть во главе общего дела наиболее состоятельных руководителей. Так и происходило в предреволюционный период, и позднее - вплоть до окончания гражданской войны.
Ленина вполне можно считать именно таким лидером-солидаристом, что подтверждается его отношениями с другими видными революционерами, в достаточной степени разделяющими его политическую линию. Без всякого сомнения - с врагами последней, истинными и мнимыми, Владимир Ильич был бесконечно жесток и чужую жизнь не ставил ни в грош. С точки зрения христианских заповедей он был бесспорным злодеем, да и плодотворность преследуемой им солидарной цели - под большим вопросом. Но в чём его точно нельзя заподозрить, так это в сознательном истреблении солидаристов марксистско-ленинской идеологии/цели (Хотя, солидаристов других идейных направлений - от эсеров до православных и монархистов, под чутким ленинским руководством наколотили немеряно).
После победы в гражданской войне баланс благ/издержек высоких партийных постов резко улучшается, а требования к занимающим их смягчаются и теряют конкретность. В следствии чего, перед искателями персональных благ открывается широкое поле карьерных возможностей.
По отношению к солидаристам либералы имеют два существенных "служебных" преимущества. Во-первых, они проявляют куда большее карьерное рвение, а во-вторых - идеологически беспринципны. Последнее помогает играть на противоречиях солидарной среды, связанных с нюансами способов достижения и трактовок конечной цели. Умело стравливая и группируясь с теми или иными политическими течениями, стремящийся на вершину власти ловкач имеет гораздо больше шансов победить, нежели - принципиальный солидарист. (Кстати, приоритет собственной шкуры и безыдейность - закономерно приводят революционеров-либералов к сотрудничеству с "охранкой" ненавистного режима - когда перспектива революции ещё не очевидна, а вот издержки соучастия - уже на лице.)
После достижения заветной вершины основной задачей вождя-либерала становится удержание власти любой ценой. Тут-то и разворачивается ставший уже традиционным постреволюционный "каннибализм" - целенаправленное истребление революционеров, не отвечающих критерию холуйствующей посредственности. Параллельно, таким вождём искореняется всякий намёк на демократию, пусть даже - внутрипартийную.
Если В.И.Ленин - характерный пример вождя-солидариста, то И.В.Сталин - стопроцентный вождь-либерал, сотрудничавший с охранкой, проспавший октябрьское восстание, поочерёдно группировавшийся со всеми партийными "платформами", а главное - планомерно истреблявший солидаристов руководимого им же политэкономического направления. Причём, в лагерную мясорубку шли не только "старые" большевики ленинской гвардии, находившихся со Сталиным в близкой иерархической категории и хорошо знавшие детали его прошлого. Хватали всех, вплоть до совершенно не разбиравшихся во внутрипартийных интригах офицеров-фронтовиков ("загремевших" в лагеря сразу после победы в Великой Отечественной) или иностранцев-интернационалистов (вроде немецких коммунистов, передаваемых Сталину из фашистских концлагерей).
С точки зрения идейных марксистов и просто - советских патриотов, побиваемых в 30-х, 40-х, 50-х, под их же лозунгами, происходящее с ними было абсурдно и необъяснимо, что нашло отражение в наивных письмах репрессируемых "любимому вождю", полных клятв верности, перечислений заслуг перед партией и покаяний в несовершённых грехах. "Чудовищная ошибка органов" и "наветы врагов" - вот главные гипотезы, которыми несчастные солидаристы пытались как-то объяснить свой арест.
Фигура Сталина не является чем-то уникальным - близкие по размаху и сути репрессии против своих солидаристов проводились в Китае, Болгарии, Албании - что, в частности, подтверждает корректность СЛМ-обоснование этого феномена, совершенно не зависящее от места и времени.
Вообще-то, для вождя-либерала, пытающегося солидаризировать персонал "суперпредприятия" (всей страны) средствами изначально неисполнимого солидарного плана (например - марксистско-коммунистического), представляет опасность любой свободно мыслящий человек. В истории уже был прецедент, когда эта опасность была почти ликвидирована пол-потовским режимом, рассчитывавшим отсидеться под крылом сильного и благосклонного Китая, и потому - осуществившим на практике идею полного истребления всех граждан, превышавших по своему развитию уровень средневекового крестьянина (похоже, в своё время это была любимая идея Мао, по каким-то причинам не реализованная им на родине).
Непосредственной опорой правящей в Камбодже революционной хунты стали вооружённые отряды невежественной молодёжи, выращенной в партизанских отрядах (аналог китайских хунвейбинов). Города были ликвидированы, а их население распределено по деревням-коммунам, где вместе с коренными крестьянами занималось примитивным земледелием, политзанятиями и забиванием мотыгами очередных несчастных, назначенных в "обнаруженные внутренние враги". Таким образом, коммунарам и рекрутируемых из них солдатам гарантировались поголовная молодость, здоровье и полное невежество.
К счастью для камбоджийцев, этот "успешный" эксперимент прекратило своевременное вторжение вьетнамской армии (когда счёт забитых шёл уже на миллионы), оставив открытым вопрос логической концовки подобного режима, но лишний раз подтвердив известную истину - условия индустриальной эпохи не позволяют стране существовать без интеллектуалов. Технически и социально более развитые соседи обязательно поглотят такую "страну дураков" или же - поставят там своих марионеток.
Поэтому Сталину приходилось балансировать между необходимостью терпеть учёных, инженеров, художников, учителей и прочих интеллектуалов, и - стремлением к их полному истреблению. Это "диалектическое противоречие" породило уникальный симбиоз высокоэффективной системы массового образования и такой же высокопроизводительной индустрии массовых репрессий (чем лучше работала одно "производство", тем напряжённее спускался план для другого - настоящее "социалистическое соревнование"). В таких условиях молодым специалистам было весьма сложно стать "слишком умными" - учёба и работа были крайне напряжёнными, карьерный рост - быстрым, задачи - сверхсложными, посторонние мысли и разговоры - страшными до икоты, а "общественные науки" - абсурдными до полного отвращения.
Эта же "обучающе-исребляющая" связка, исполняла и другую системную функцию - поддерживала в народе строго фиксированный уровень солидаризма. Советская экономика была единым сверхпредприятием и на одной только либеральной мотивации к труду быстро бы сошла на нет. Поэтому система образования, начиная с детского сада вбивала в головы суррогат солидарного мировоззрения, а "органы" выявляли излишне солидарных и сажали их вместе с "умниками". Таким образом советский народ был массово, но в меру - образован и солидарен, чем и достигалось приемлемое сочетание трудового усердия, лояльности и профессионализма.
Недостаток же сей системы был в её инерционности - соблюдаемый уровень безопасных "добродетелей" рассчитан только на статичную ситуацию. В случае же быстрых кризисных изменений возникало системное рассогласование, порождавшее экстраординарные события, не вписывающиеся в установленный миропорядок сталинского СССР. Самых заметных "скачков" было два. Первый - начало больших серьёзных войны, потребовавших качественно иного офицерского состава, нежели скороспелый молодняк и подобострастные "рубаки". В результате - сокрушительные поражения от финнов и немцев. Второй - приход эры НТР, требующей той же основательности от научно-производственных кадров и вынудивший срочно возвращать из лагерей образованный люд, уже списанный в расход.
В отличие от Сталина, Гитлер сторонников своей солидарной идеи "тысячелетнего Рейха" не истреблял (излишне осведомлённая верхушка штурмовиков - не в счёт), поэтому, также как и Ленин, он относится к вождям-солидаристам. Почему же в фашистской Германии и Италии не наблюдалось таких же резких проявлений "либерализации элиты" как в коммунистическом лагере? Ведь там пришли к власти похожие солидарные элиты, собравшие в кулак власть, свернувшие демократию и мобилизовавшие общество для достижения общих целей, то есть, создавшие все условия для своей скорейшей деградации.
Вероятно, всё дело в слишком короткой и напряжённой жизни фашистских лидеров - они просто не успели достичь стабильного состояния своих режимов при котором пребывание на высшем государственном посту не было бы связано со неприемлемым для либерала риском. Можно считать, что фашисты до самого конца своей недолгой истории находились в подвешенном состоянии, вроде наших большевиков в гражданскую - когда требовалось полное напряжение сил и без квалифицированных и опытных солидаристов было просто не обойтись. Просуществуй эти режимы после европейских побед конца 30-х еще лет десять, возможно и в них завелись бы фюреры, истребляющие нацистов по обвинению в антифашистской деятельности и шпионаже в пользу США. Но - Бог миловал. У Сталина же эти спокойные годы были, поэтому ко второй мировой, именно с нашей стороны, а не с немецкой, были уничтожены почти все достойные командиры с боевым опытом первой империалистической и гражданской.
"Спасибо тов. Сталину за детство счастливое наше".
Последний актуальный вопрос сталинской темы - о положительном вкладе Иосифа Виссарионовича в нашу державу и соответствующей мере благодарности.
По логике СЛМ, "сталины" это - паразитирующие на подначальном солидарном коллективе вожди-либералы. Всё, что создаётся под руководством таких начальников, служит исключительно укреплению их личной власти и удовлетворению прихотей (естественно, с учётом личного вкуса, кругозора, возможностей подначальной страны и характера внешней угрозы). А тот факт, что после сталинского правления в СССР остались заводы, институты, шахты, дороги, кадры и полные арсеналы, говорит лишь о том, что наш "великий вождь" видел их в числе "необходимых условий" своего пожизненного правления.
Допустим, что обвинение в либерализме ложно и что Сталин был своеобразным солидаристом, создающим сильную державу для грядущих поколений (за то, что счастье ковалось именно для потомков, а не для современников, говорит страшный перерасход последних, не оправданный никакими мыслимыми сметами и нормами). Но тогда, было бы логично, во-первых, приложить к "стране-подарку" инструкцию по её предполагаемой эксплуатации, а во-вторых, поставить у руля надёжных последователей, способных эту благодать активировать.
Использовать в качестве программы "счастливого будущего" сложившуюся при Сталине практику "социалистического строительства" было никак не возможно - для потомков это был бы не подарок, а продолжение прежнего геноцида. Предположим, что именно поэтому заботливый вождь и готовил к устранению весь последний набор своих ближайших соратников, так хорошо вписавшихся в истребительную систему.
Теоретический официоз, публиковавшийся при жизни Сталина, на роль такой "инструкции" тоже не подходит - не зря же всех тех, кто воспринимал его слишком буквально, бдительные органы пачками отправляли к праотцам (Допустим, Иосиф Виссарионович понимал что марксизм - погибель для России, и потому целенаправленно истреблял его адептов. Но, в интересах, дела продолжал использовать привычные и полюбившиеся всем лозунги, за которыми, надо полагать, и скрывался его истинный план - эффективный и глубоко патриотический).
А раз так, после смерти "великого вождя" к руководству СССР должны были придти специальные люди с новой, дотоле секретной программой благоденствия имени тов. Сталина на руках. В противном случае - гипотеза о солидаризме Иосифа Виссарионыча становится несостоятельной и всё говорит за то, что он беспокоился о потомках не более, чем египетские фараоны - о туриндустрии современного Египта (эксплуатирующей построенные ими колоссы).
Для примера, представим себе удачливого постсоветского бандюка, нажившего на чужом горе и крови кучу денег, отстроившего на них шикарную фазенду с многоэтажными хоромами, и - благополучно откинувшегося. По счастливой случайности ему успешно наследуют бедные родственники, о которых усопший при жизни - ни сном ни духом, а попадись они ему на узкой дорожке - порешил бы не моргнув.
Нынче же, разбогатевшие вдруг счастливчики возносят бандиту благодарственные молитвы, очень гордятся родством и грезят его реинкарнацией - раньше-то соседи фазенду "сильной руки" за версту обходили, а теперь они в огород по ночам лазают. Да и теремов не мешало бы поднастроить - орава-то понаехала большая и земли много свободной.
По СЛМ, это и есть ближайшая аналогия сегодняшнего почитания И.В.Сталина - типичный продукт плебейской психологии, сочетающий жлобство (оправдывающее чужие потери собственными приобретениями) и глупость (когда верят что тиран-либерал способен всерьёз заботиться о чьих-то солидарных проблемах).
СТАЛИН С НАМИ
Исходя из вышеизложенной СЛМ-версии сталинизма можно сделать вывод, что последний - не такое уж редкое явление. Он уникален до невозможности лишь в трактовке чудаков-халявщиков, которые представляют себе "великого вождя" неким всемогущим божеством, спускающимся с небес и спасающим их, несчастных, от окружающего бардака и позора. По СЛМ же, для появления реального живого сталинского клона достаточно исполнения двух условий - существование солидарной идеи и критической массы её адептов, достаточной для обеспечения сносного существования "управителя солидарным действием". При этом, благополучие последнего может формироваться двояко - или на "стрижке" самих солидаристов (как при Иосифе Виссарионыче), или же за счёт "спонсоров", платящих за удержание подконтрольной "сталину" массы в определённом состоянии, например - в смирении и прострации.
Вот, навскидку, две такие комбинации - коммунистическая и православная. На каждой сегодня сидит монополизировавшая её иерархическая система - КПРФ и РПЦ. Стереотип существования элиты этих организаций - строго по СЛМ - держать под контролем свой электорат, извлекая из личного статуса конкретные либерально-материальные удовольствия. Последние поставляются многочисленными "спонсорами", которые наносят своей деятельностью прямой ущерб пастве обоих религий, и потому - вынуждены отстёгивать их пастырям.
Взрывоопасность любых экспроприаторских идей в нашей стране очевидна, поэтому зюгановское руководство строго следует сталинским принципам удержания власти, опираясь на проверенные либеральные кадры бывшей номенклатуры (хронически чуждые всякому солидаризму) и недалёких забитых пенсионеров. В идеологическом же продукте КПРФ (для массового употребления), как и положено, царит полный абсурд.
Физически уничтожать "красных солидаристов" (клонов Ленина), способных взбаламутить коммунистические низы, верхушке КПРФ без надобности - для этого существует "преступный режим", который-то и вяжет опасных типов вроде нацбольшевика Лимонова. А что бы почувствовать, как сильно Зюганов превзошёл Сталина в либеральном КПД "генсекства", достаточно сопоставить баланс трудов/удовольствий обоих, а так же сравнить имущество, которое покойный вождь смог оставить своим детям, с тем, что останется родне после ныне действующего "парламентского вождя коммунистов".
Русская православная церковь исполняет вышеописанную миссию уже столетия, поэтому сейчас довольно сложно оценить потенциальный солидарный эффект истинной Веры. Можно, конечно, попытаться вспомнить о её роли в период становления российского государства, но это было так давно. Скорее всего, внести некоторую ясность в этот вопрос может пример течений радикального ислама, активно и успешно разрабатывающего социально-солидарное направление (как в своё время - Ленин или Гитлер). О солидарных же православных пастырях, вроде отца Меня, у нас и без инквизиции есть кому позаботиться.
Если же кому-то сегодня требуется живой "сталин" на высшем государственном посту, то пожалуйте, например, в Туркмению. Тамошний "отец всех туркмен" - и каналы роет, и моря разливает, и дома мрамором кроет, и пальмы сажает, и заговоры врагов раскрывает. Всё как в старое доброе время. Берёшь визу и вперёд - как и положено настоящему сталинисту-интернационалисту.
НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА (НЭП)
Понимание тенденций, зарождавшихся в среде нашей революционной элиты, резко упрощает анализ НЕПа - первого яркого феномена быстро развивающейся советской модели, который был весьма показателен как своим началом (несмотря на очевидный конфликт с установками солидарной коммунистической идеологии), так и концом (несмотря на такие же очевидные достижения).
Поскольку российские марксисты-солидаристы образца 1917 г. строго придерживались теоретических канонов, все главные ошибки К.Маркса им следовало проверить на практике, пройдя по соответствующим "граблям" (откликам реального мира на "теоретически верные" действия коммунаров). В двух предыдущих статьях (СЛМ-анализе ряда вопросов марксизма** и причин Великого Октября***) уже рассматривалась некорректность марксистской "линейной" аппроксимации изъянов "доиндустриального" капитализма на его "индустриальное" продолжение, ставящая крест на планах "исторически неизбежной мировой коммунистической революции". "Первым звонком" для большевиков стало наступление на "страну советов" германских войск (братьев-пролетариев в солдатских шинелях), а полная ясность пришла с крахом польского похода Красной Армии.
Следствием первого "откровения" стали планы построения коммунизма в "отдельно взятой стране" и мирного сосуществования с империалистами (рождавшиеся, кстати, в бурной дискуссии с "левой оппозицией", настаивавшей на продолжении "раздувания мирового пожара"). В дореволюционный период большевики-теоретики не особо вдавались в тонкости мирного социалистического хозяйствования, целиком и полностью полагаясь на идеи Маркса о мировой революции и передовых экономиках стран-лидеров в качестве локомотива коммунистических преобразований для менее развитых стран (включая и Россию). Теперь же, нашей революционной элите пришлось вплотную заняться самостоятельным строительством работоспособного "народного хозяйства", где её ждало второе "антимарксистское" открытие, связанное с ошибочными представлениями классиков относительно природы человеческой натуры и как следствие - с их глубокими заблуждениями в части допускаемых этой природой форм организации человеческих сообществ.
С точки зрения канонического марксизма, победа коммунаров должна была автоматически привести к быстрому развитию хозяйства (освобождённому от капиталистических пут), а народу следовало добросовестно трудится на свою рабоче-крестьянскую державу выдавая "на гора" растущий объём благ (вместо прежней унизительной повинности на буржуя-эксплуататора). В реальности же энтузиазм рабочих быстро иссякал, а неповоротливая централизованная госпромышленность, худо-бедно справлявшаяся с военными поставками фронтам гражданской войны, оказалась не способной к оперативному и гибкому удовлетворению потребительского спроса. Перейти же на эффективное материальное стимулирование трудящихся (как при треклятом капитализме) не позволяли пустые "закрома" новой власти. Всё имущество разгромленной буржуазии (недвижимость, земля и скарб) было уже роздано революционным массам, а новых поступлений не предвиделось.
Как следствие, у "коммуны" не нашлось товаров для равноценного обмена с деревней, которая ещё менее пролетариев жаждала работать "за идею", реагируя на проблемы голодающей "метрополии" (доходящие до неё в форме продотрядов) солидарно - локальными объединениями для вооружённого отпора (Антоновский мятеж, Кронштадтское восстание и т.д.), а также - либерально - сокращением посевных площадей. Что в совокупности привело к голодному 20-му году и существенно усугубило последствия засухи 21-го.
Налицо был экономический тупик, непреодолимый в рамках действовавшей системы и требовавший её немедленного преобразования. По логике СЛМ, страна для разрешения кризиса должна была совершить переход в одну из устойчивых формаций. Понятно, что революционная элита мыслила не категориями СЛМ, а решала конкретные задачи "в лоб" - по мере их поступления, методом проб и ошибок нащупывая "разрешённую траекторию" (в результате находя те же СЛМ-конфигурации общества, но только - "экспериментально").
Самый очевидный и испытанный способ заставить пролетариев работать - либеральным "кнутом и пряником", коими большевики не замедлили воспользоваться, быстро записав в основы социализма, наряду с сознательностью, "учёт и контроль", организовав трудармии и амнистиров материальное поощрение. Но результат оказался незначителен прежде всего потому, что ещё не было возможности организовать эффективное карательное принуждение к труду, идеологически и практически несовместимое с действовавшим в то время политическим режимом.
Если террор против остатков буржуазии ни сколько не противоречил взглядам многочисленной солидарной элиты образца 1920-го, то к массовым репрессии против рабочих и крестьян, в большинстве своём - вчерашних красногвардейцев, она была ещё не готова (Ведь речь идёт не о контрреволюционной деятельности, вроде "антоновщины", а о естественном нежелании работать даром - ради чего, в частности, и революцию делали). Не было тогда и инструмента для реализации перманентного принуждения - персонал скромных карательных органов был ещё из "октябрьских солидаристов" (помнивших, что впереди их ждёт коммунизм Маркса - ультрадемократический народный рай с 8-ми часовым рабочим днём, а - никак не концлагерь).
Кроме того, ещё функционировало некое подобие партийной демократии, передававшее эти "романтические" настроения на самый верх и заставлявшее учитывать мнение рядовых партийцев - в большинстве своём, тех самых рабочих, которых и требовалось "сечь" за потерю трудового энтузиазма. ( Хоть профсоюзы, составлявшие "рабочую оппозицию", большевики и не допустили к управлению советской экономикой, сославшись на незрелость пролетариев, но важен был сам факт их существования как самостоятельной политической силы.) Возможности же материального поощрения, как уже было отмечено выше, отсутствовали из-за разрушенного хозяйства и международной блокады - едва хватало на простое выживание.
Второй способ поднять производство самого необходимого заключается в разрешении частного промышленного сектора (деревня и без того была частной) и рыночного товарообмена, реабилитировав традиционные либеральные цели и действия с сфере экономики (срабатывающие даже в самых экстремальных условиях). Что и было исполнено в рамках "новой экономической политики" (НЭП).
КОНЕЦ НЭПа И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ.
Итак, новая экономическая политика была введёна по двум причинам, прямо следующим из законов СЛМ*. Первая причина - маневренность, изобретательность и энтузиазм либеральных производителей, способных оживить то, перед чем пасует монопольная госэкономика (2-й закон СЛМ). Вторая - нежелание подавляющей массы и дальше оставаться солидаристами без достаточных на то оснований (3-й закон СЛМ). Конфигурацию НЭПовской России можно определить как те же два общества, но только в процессе их вынужденного сближения, когда СЛМ-коммунистический город постепенно распространяет свое государственное влияние в село (уничтожая церковь, воспитывая "коммунистическую молодёжь", развивая органы местного управления и т.д.), а крестьянство занимает либеральную нишу на городском рынке.
По логике СЛМ, дальнейшее эволюционное преобразование такой системы ведёт к двум устойчивым общественным конфигурациям. Первая из них - БУРЖУАЗНАЯ МОНАРХИЯ (либеральная собственность на монопольное государство лица или группы, при демонополизированной экономике в либеральной собственности граждан), которая формируется в ходе дальнейшего углубление НЭПа до работоспособной капиталистической модели по современному китайскому образцу (с сохранением действовавшей на тот момент революционной элиты и весомого госсектора в системе производства, а так же - некого подобия исходной марксистской идеологии).
Вторая альтернатива - АБСОЛЮТИЗМ (когда та же персона или группа держит в своей либеральной собственности не только государство, но и монопольную госэкономику). Здёсь уже никаким НЭПом и не пахнет - либеральный сектор экономики выкорчёвывается под чистую, равно как и сопутствующий ему анархический деревенский уклад.
Видимое сходство двух альтернатив создаёт иллюзию их равноценной реализуемости (исторической развилки), порождая популярную дискуссию о возможности/невозможности средствами бескровной либеральной экономики поднять промышленность к началу Великой Отечественной войны до уровня, достаточного для победы (без репрессий, на одной лишь частной инициативе и естественном патриотизме). Или же, сие было возможно только при максимальной централизации всего и вся под карающей дланью абсолютной власти.
Приверженцы "рыночных идеалов" утверждают - смогла бы, а поклонники "сталинского гения" - что никогда (чем и оправдывают "допущенные перегибы"). При этом обе спорящие стороны замыкаются в экономическом аспекте проблемы, упуская такой важный фактор как "либерализации элиты", который-то и обеспечивает безусловное свёртывание НЭПа (вне зависимости от производственных способностей реанимированного капитализма).
По причинам изложенным выше (в разделе "сталинизма") весь период НЭПа продолжался процесс аппаратной концентрации власти, постепенной ликвидации слабеющей внутрипартийной демократии и укрепления карательных органов. К концу 20-х верхушка партийного руководства (прежде всего - сам Сталин) была уже чисто либеральной, ставящей личный статус и власть на первое место, а солидарные коммунистические цели - на последнее. Для развития системы террора, дававшей её хозяину абсолютную власть, требовались надёжное пропагандистское обоснование, совместимое с солидарной идеологией ("обострение классовой борьбы", диверсии, вредители, враги за рубежём и т.д.), что в корне противоречило даже простому продолжение НЭПа (не говоря уже о его расширении) ведущему к неизбежной реабилитации главного жупела - буржуазии, и чреватого ростом демократии. Следовательно, НЭП был изначально обречён.
Абсолютная власть обеспечивала партэлите надёжную защиту от внутренней оппозиции. Угроза же извне могла быть нейтрализована лишь сочетанием мощной современной промышленности, достаточной территории, богатой сырьевыми ресурсами, и сильной армии. Следовательно, предстояло большое индустриальное строительство, посильное лишь гармоничной и согласованно действующей экономике, к которой созданное в ходе НЭПа никак нельзя было отнести. Частно-промышленный и торговый сектора - действовавшие в рамках строгих ограничений, оставался убогим. Деревня достигла потолка примитивного хлебопашества, и без помощи городской индустрии не могла развиваться дальше - к крупному фермерству. Медленно развивалась и государственная промышленность - без нормального рынка и инвестиций. Надо было выбирать одну из работающих систем, либо максимально капиталистическую (как полноценное развитие нэповской альтернативы), либо - полностью монополизированную. А раз первое было исключено по элитно-политическим соображениям, покорение анархической деревни стало лишь делом времени.
Система мероприятий по национализации села (коллективизация), как любое изъятие свободы и собственности - сопровождалась массовым кровавым террором, ставшим возможным к 1930 году благодаря десятилетней целенаправленной подготовке "городской коммуны" (прежде всего - развитием её карательных и пропагандистских органов). Для солидаристов-марксистов избиение крестьян-либералов вполне вписывалось в идеальную модель коммунистического хозяйства имени К.Маркса (без частной собственности и при всеобщей пролетаризации) и потому было поддержано городским населением СССР. Следствием антикрестьянского террора стал, в частности, голод 1932-34 года. Впоследствии, благодаря поставкам в колхозное село современной техники и, фактически, бесплатному труду советских пейзан, валовый сбор сельхозпродукта превысил все ранее достигнутые показатели, при достаточно высокой рентабельности производства.
С включением сельского населения и его земли в монопольный госсектор, до сих пор относительно независимое российское село превращается в земледельческий цех городской индустрии - колхозы и совхозы. Исчезает либеральный сельский уклад и система "двух обществ", существовавшая на Руси с незапамятных времён. А вся страна (к тому времени уже - СССР) оказывается в едином формационном состоянии - АБСОЛЮТИЗМЕ. На этой общей СЛМ-характеристике "страны советов" образца 30-х годов, мы пока и остановимся.
