ОБСУЖДАЕМ ФЦП «УКРЕПЛЕНИЕ ЕДИНСТВА РОССИЙСКОЙ НАЦИИ». БЕСЕДА ВТОРАЯ
08.10.2013
Продолжаем обсуждение федеральной целевой программы «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014–2020 годы)» (ФЦП). Напомним, в первой беседе гендиректор Центра Сергей Кара-Мурза и эксперт Оксана Куропаткина поставили под вопрос некоторые ключевые утверждения программы. В частности, сомнение вызвал главный тезис, из которого выводится смысл ФЦП: «Традиционные формы духовности и этнической культуры народов России являются основой общероссийской идентичности». Странным показалось, например, и то, что авторы программы не разъясняют краеугольные для ФЦП понятия: что такое «российский патриотизм» и «дружба народов», какая именно модель межэтнического общежития предлагается обществу. Итак, продолжим чтение программы.
В программе перечислены некоторые «негативные факторы, которые влияют на развитие межнациональных (межэтнических) отношений». Казалось бы, в первых разделах ФЦП должно было бы быть изложено представление о тех причинах, которые активизировали все эти негативные факторы и раскрутили их до критического уровня. В опубликованном тексте ФЦП нет ни результатов анализа, ни даже предварительных гипотез. Как же можно, не имея представления о «противнике», планировать операцию? Как, например, с помощью культурных мероприятий и фестивалей нейтрализовать такие факторы, как столкновение в светском обществе религиозной и секулярной парадигм; нерешенность проблем беженцев и вынужденных переселенцев, незаконная миграция; экспансия международного терроризма и религиозного экстремизма; международная организованная преступность?
Сергей Кара-Мурза: Выскажу два суждения.
1. В нескольких местах ФЦП подчеркивается такой тезис, из которого исходит доктрина: «Для эффективной реализации государственной национальной политики и обеспечения устойчивого этнокультурного развития необходимо применение программно-целевого метода. Программа предполагает переход от ситуативной и бессистемной поддержки отдельных мероприятий в субъектах Российской Федерации к проектно-целевому финансированию проектов и комплексов мероприятий».
Этот тезис задается как постулат, хотя его основания сомнительны. Почему достижение поставленной цели должно быть организовано по программно-целевому методу? Никаких аргументов в пользу этого решения не приведено, хотя программно-целевой метод — очень специфический способ организации, именно к этой программе совсем не подходящий. Он применяется для организации срочных, ударных усилий для получения конечного результата. Как правило, за ними стоят длительные «обеспечивающие» успех работы дисциплинарного типа. Чтобы реализовать атомную программу в 1940–1950-е годы, требовались исследования большого числа лабораторий в десятках дисциплинах, целенаправленно начатых в 1918 году. Программно-целевой метод не создает условий для таких усилий.
ФЦП как раз требует длительных каждодневных «фоновых» действий, это видно и из содержания самой программы.
Это необоснованное упование на программно-целевой метод — дань моде и разрыв связи между функцией и структурой. Функция ФЦП — качественно изменить систему связей, соединяющих людей в нацию. Для этого надо создать новую организационную структуру большого перечня работ. Но откуда видно, что программно-целевая структура будет адекватна этой функции? Для этого требовалось специальное исследование или хотя бы система логичных умозаключений. Ни того, ни другого в ФЦП не представлено.
2. Второе сомнение состоит в следующем. В программе перечислены некоторые «негативные факторы, которые влияют на развитие межнациональных (межэтнических) отношений». Все эти факторы до сравнительно недавнего времени (до середины 1980-х годов) удерживались в «допороговой» области и контролировались государством и обществом в штатном режиме. Казалось бы, в первых разделах ФЦП должно было бы быть изложено представление о тех причинах, которые активизировали все эти негативные факторы и раскрутили их до критического уровня. Ведь если эти причины не устранить, то мягкие гуманитарные воздействия, предполагаемые в программе, вряд ли смогут их пересилить. В таком анализе и вырабатывается доктрина подобных программ. В опубликованном тексте ФЦП нет ни результатов анализа, ни даже предварительных гипотез.
Как же можно, не имея представления о «противнике», планировать операцию? Как, например, с помощью культурных мероприятий и фестивалей нейтрализовать такие факторы, как:
— столкновение в светском обществе религиозной и секулярной парадигм,
— нерешенность проблем беженцев и вынужденных переселенцев,
— незаконная миграция,
— экспансия международного терроризма и религиозного экстремизма,
— международная организованная преступность?
Оксана Куропаткина: Столкновение религиозной и секулярной парадигм можно наблюдать на двух уровнях — в отношениях светского общества и верующих и в присутствии секулярной парадигмы внутри религиозного сообщества.
Что касается отношений религиозных общностей со светским обществом, то довольно часто наблюдается непонимание двумя этими акторами специфики друг друга и попытки вторгнуться в «чужое» поле. Во-первых, в некоторых случаях религиозные нормы стремятся заменить светские (например, в Дагестане). Во-вторых, ряд ожиданий светского общества показывает непонимание специфики религии как таковой, например, от священнослужителя ждут «услуг» психолога или выполнения только ритуально-бытовых действий, а не собственно духовного наставничества.
СК-М: Что касается трудовой миграции (очень часто — незаконной), беженцев и вынужденных переселенцев, то следует понимать, что
вторжение «иных» сверх критической массы всегда вызывает болезненную реакцию. Но она многократно усиливается, если и местная общность переживает кризис,
если сломана административная система, которая давала людям разных национальностей, рас и культурных ареалов общее гражданство (утраченное после распада СССР), регулировала перемещение больших масс людей по территории страны, не допуская внезапного и неорганизованного межэтнического смешения.
Пока что российское общество и государство не имеют ни экономических, ни культурных, ни политических ресурсов, чтобы быстро и эффективно разрешить эту созданную реформой проблему. Реформа к тому же породила информационную среду, которая многократно усиливает этническую солидарность с конфликтующими группами. Массы людей превращаются в «виртуальных» участников конфликта — вне зависимости от расстояния. Ксенофобия охватывает целые регионы и придает локальному конфликту, который без этого уже был бы разрешен, широкий характер.
ОК. Что касается экспансии международного терроризма и религиозного экстремизма, то следует отметить, что после войны в Афганистане страны, участвовавшие в ней на стороне США, стали в массовом порядке создавать и использовать для достижения внешних целей мусульманские экстремистско-террористические группировки, которых в настоящее время не менее полутысячи. Это дает возможность выводить международно-политическую активность в «темную зону», не регулируемую ни международным правом, ни международным обычаем.
В зону исламистов входят юг Ливана, районы Афганистана, Тавильдаринская зона (Таджикистан), южная часть Филиппин, северная часть острова Суматра, индонезийские Молуккские острова, Босния и Герцеговина, Косово, регионы Алжира, Судана, Нигерии, Сомали, Южной Африки, Панкийское ущелье в Грузии, плацдармы в Киргизии и Казахстане и пр.
Отметим, что террористические группировки начинают признаваться на официальном уровне: так, в августе 2008 года министр иностранных дел Швейцарии Мишлин Кальми-Рей заявила о готовности «сесть за стол переговоров с лидером «Аль-Каиды» Усамой бен Ладеном», став тем самым первой из глав дипломатических ведомств демократических стран, допустившей такую возможность; талибское государство Вазиристан было признано Объединенными Арабскими Эмиратами, Пакистаном и Саудовской Аравией.
Связана с фактором международного терроризма и религиозного экстремизма и международная организованная преступность. Целые регионы (в частности, Ближний Восток) становятся плацдармами незаконного рынка вооружений и базами для обучения террористов, а незащищенность государственных границ многих стран делает возможным широкий транзит оружия и экспансию вооруженных наемников.
Отметим, что терроризм из явления идеологического постепенно становится чисто коммерческим делом. Например, существуют частные военные компании (ЧВК) (англ. private military company) — коммерческие предприятия, предлагающие специализированные услуги, которые связаны с участием в военных конфликтах или боевых операциях, а так же со сбором разведывательной информации, стратегическим планированием, логистикой и консультированием. Наиболее крупные и известные компании такого рода базируются в США и в Великобритании. Из подобных организаций выходят многочисленные наемники, готовые за деньги участвовать в любом военном конфликте и на стороне любой военизированной организации.
СК-М: Таким образом, каждый из этих факторов, выпущенных на волю, как джинн из бутылки, требует принципиальных изменений в политике и даже в структуре государственных органов. Никаких действий, соизмеримых по масштабу и интенсивности с мощностью этих факторов, в ФЦП не предусмотрено – как же она может достигнуть поставленной цели?
Очевидно, все эти факторы вырвались на волю при разрушении советских структур, которые выполняли функцию подавлять или нейтрализовать их (обычно вместе с выполнением и других функций, создающих неблагоприятный для этих факторов «фон»). Вся система функций государства и общества оказалась деформированной и ущербной — это и стало причиной кризиса. Скорее всего, в этой сфере разработчики ФЦП действуют в зоне неопределенности — критические функции в какой-то степени берут на себя другие структуры или временные «шунтирующие» конструкции. Если так, то представляется необходимым предусмотреть в этой ФЦП в качестве одного из первых разделов провести структурно-функциональный анализ. С уверенностью можно сказать, что для выполнения обязательных для укрепления единства нации функций придется восстановить или построить заново целый ряд структур. Но об этом в тексте ФЦП нет и речи.
