КОРРУПЦИЯ КАК ОНА ЕСТЬ.
СЕРГЕЙ КАРА-МУРЗА, АНТОН КАМЕНСКИЙ
Некоторое время назад президент Владимир Путин на заседании совета по противодействию коррупции привел данные статистики коррупционных преступлений — 30 тысяч случаев, зарегистрированных органами внутренних дел в первом полугодии 2013 года. Однако это не совсем точно, точнее, совсем не точно отражает масштабы явления в нашей стране. Согласно современным исследованиям, в России соотношение зарегистрированных и латентных коррупционных преступлений — порядка 1:25. Государство борется не с коррупцией, а с мифическим явлением, отраженным в статистике. Каковы особенности российской коррупции? Почему она стала нашей национальной проблемой? И каков ущерб (отнюдь не только материальный), который она наносит каждому человеку, всему обществу, государству? Эти вопросы обсуждают гендиректор Центра проблемного анализа Сергей Кара-Мурза и научный сотрудник Центра Антон Каменский. Смотрите запись беседы в «Видеоблоге». http://www.youtube.com/watch?v=os7L4IfGoK8
Некоторые тезисы участников беседы.
Сергей Кара-Мурза: Не говорит ли такая степень латентности о том, что и население коррумпировано, «закрывает» собой эти факты? Коррупция — это всегда сделка чиновника с кем-то (из разных слоев общества). Если сделка не «вылезает», значит, она скрывается обеими сторонами. То есть это не проблема чиновников, а проблема национальная, проблема всего населения.
Под словом коррупция понимается очень большое число правовых нарушений совершенно разного типа, масштаба, с разными субъектами и последствиями. Есть ли это разграничение в юридической науке?
Антон Каменский: Вы правы: кажется, что коррупция — явление единое, но на самом деле ее нужно рассматривать дифференцированно. Однако четкая дифференциация затруднена тем, что коррупция очень латентна. Коррупция — это действительно сделка, которая выгодна обеим сторонам. Ущерб от нее трудно оценить: ведь это не кража, где можно посчитать, сколько стоит украденное. «Реального» ущерба порой нет, но в то же время он просто колоссален, даже в бытовой коррупции: ведь ущерб этот не только и не столько финансовый, сколько культурный, ценностный.
Говоря о структурированности коррупции, криминологи оценивают пропорции так: 60% приходится на бытовую коррупцию (низкий уровень коррупции, «благодарности» врачам и т.д.), 30% — на средний уровень, 10% — на высший уровень (10%). При этом реальный ущерб от этих 40% среднего и высшего уровня перекрывает ущерб от 60% бытовой коррупции в разы.
С.К-М.: Я предложил бы еще разделить коррупционные сделки на две категории.
Чиновник может требовать взятку, чтобы человек смог реализовать свои нормальные права, например, производственные, что-то построить (часто предприниматели страдают от этой коррупции).
Эта коррупция не разрушает, а затрудняет позитивное действие.
Другое — когда взятку дают, чтобы совершить действие разрушительное: хищение, сокрытие преступления. Внешне они похожи, но по сути совершенно разные.
А.К.: Да, и в Уголовном кодексе выделают получение взятки за законные действия и получение взятки за незаконные действия. Но попробуем даже абстрагироваться от закона (некоторые, например, говорят, что коррупция «ускоряет» работу госаппарата, позволяет ему работать хорошо, несмотря на различные препятствия). Коррупция, которая облегчает противоправные действия, не исчерпывается взятками: это еще и коррупционный протекционизм, лоббизм, это те действия, которые еще более опасны для государства.
С.К-М.: То есть они по другой статье идут?
А.К.: У нас, к сожалению, нет таких статей, в отличие от европейского или американского законодательства. Но надеюсь, что и мы когда-нибудь начнем различать и разделим эти преступления.
С.К-М.: В социологии есть представление о том, что коррупция подрывает легитимность государства. Однако имеет значение то, какого класса коррупция угнездилась в этом аппарате, потому что люди «прощают» коррупцию до того момента, когда коррумпированными оказываются судьи. Это порог, за который нельзя переходить.
А.К.: С древнейших времен подкуп судей являлся чудовищным поступком. Если правоохранительные органы и судьи, то есть те, кто должны очищать систему, тоже оказывается коррумпированными, возникает замкнутый круг, по которому ходит коррупция. Это порождает недоверие уголовной системе. Так, недавно в ходе одно из всероссийских опросов больше половины ответивших сказали, что за взятку можно решить любой вопрос. То есть практически любое решение можно выкупить.
С.К-М.: Это восприятие такое, навеянное, может быть, СМИ и слухами? Или в этом есть зерно истины?
А.К.: СМИ постоянно продуцируют мнение, что правоохранительные органы коррумпированы тотально. Но это не так. Однако, конечно, юстиция имеет символическое значение, и когда, например, наказание не несут высшие чины, этот негативный сигнал обществу уже очень сложно нивелировать. Это подрывает доверие к юстиции.
С.К-М.: Поставлю под сомнение суждение о том, что коррупция может затрагивать небольшую часть аппарата, который при этом может продолжать нормально существовать. Ведь если эта коррупционная группа сформировалась, она очень агрессивна, она не пассивна, она не может сосуществовать с другими: она либо их в себя втягивает, либо начинает изгонять, ведет подпольную борьбу с теми, кто к ней не присоединяется. Фактически это партизанская война против государства.
Так вот мой вопрос в том, какие защиты можно поставить честным людям, если они сосуществуют в коррумпированной группе?
А.К.: Коррупция — как опухоль в организме. Чаще коррупция воспринимается как атомизированный набор чиновников, которые разбросаны по структуре госаппарата, и если их оттуда «вынуть» и заменить честными, то все изменится. До определенного момента это так. Но в какой-то момент эти атомы начинают соединяться в сеть, вертикальную и горизонтальную. Идет формирование организованных коррупционных групп со своими отношениями субординации и пр. Эта система разрастается и начинает выдавливать порядочных людей. Это очень тяжело психологически — сосуществовать с коррупционными группами. Внешне вас начинают ассоциировать с коррупцией, просто потому что вы работаете в определенной организации.
Что касается защиты, то репрессивные меры, может, и хороши, но имеют очень ограниченный эффект. Ведь в ответе оказываются лишь отдельные люди из коррупционной сети, а вся сеть остается вне удара.
Государство борется не с коррупцией, а с мифическим явлением, с тем, что отражено в статистике. Оно не видит, не ощущает само это явление комплексно. Это ключевая ошибка. Я полагаю, нужны меры нерепрессивного характера. Необходимо изменить саму нормативную систему в госаппарате: чтобы взятки не брали не только потому, что боятся наказания, а и потому, что считают это недостойным.
С.К-М.: Это уже проблема всего общества, не только одной его части. Для многих дать взятку — просто немыслимо. Но при этом сужается сфера его деятельности, потому что отсекается все то, что без взятки решить невозможно.
Проблема гораздо важнее, чем просто денежные отношения. Коррупция подрывает культуру и веру в будущее.
А.К.: В следующей нашей беседе подойдем ближе к общим мерам и концепциям противодействия коррупции.
