Критика книги «Советская цивилизация»: ответ на общие замечания Дмитрия Ниткина.
В начале февраля Дмитрий Ниткин написал большие сообщения, посвященные критике ряда положений первых глав книги «Советская цивилизация» - https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/45307.htm, https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/45884.htm.
Им проделан большой труд, за который я благодарен, поскольку он позволяет устранить некоторые ошибки и заставляет тщательнее, «с другой стороны», изложить кое-какие тезисы. Многие вещи, которые Ниткин не понял, рассматриваются в других главах книги. Лучше не раздражать читателя и снять сомнения людей с «мышлением Ниткина» сразу же - а то не дочитают до «других глав». Конечно, будь у книги, как раньше в издательстве «Наука», редактор, многие вопросы были бы сняты на стадии подготовки. Теперь редакторов и даже корректоров нет, так что спасибо Ниткину за помощь.
В феврале не было возможности ответить на критику Ниткина, за что приношу извинения. Делаю это сейчас. В первом сообщении - самые общие вопросы. Во-первых, о типе спора, который предложил Ниткин. Он пишет:
>Мне представляется мягко говоря, странным настойчивое желание многих участников и самого С.Г.Кара-Мурзы увидеть “мою платформу”, “внятную позицию” по тому или иному вопросу. Что касается моей критики отдельных тезисов уважаемого Сергея Георгиевича, то в научной дискуссии опровержение тезиса вовсе не означает обязательности выдвижения контртезиса. Я думаю, что достаточно четко обозначил те тезисы автора, с которыми я не согласен, и показал, почему аргументы в их обоснование являются, на мой взгляд, слабыми. Я не понимаю, почему использование мною хоть экономических, хоть хрематистических терминов и категорий делает невозможным дискуссию, тем более что в последнем сообщении я опирался в основном на критерии исследовательской добросовестности и научной этики.
Итак, по мнению Ниткина, «в научной дискуссии опровержение тезиса вовсе не означает обязательности выдвижения контртезиса». Это утверждение неверно. Во-первых, такая установка - свойство спора-конфронтации, в отличие от спора-сотрудничества. В науке вообще спор-конфронтация, инструмент конкуренции, есть вещь весьма трудоемкая и применяется в виде публикаций, с одновременной «продажей товара». Если бы кто-нибудь вылез с такой установкой внутри лаборатории, ему бы сразу дали под зад коленом. Если в лаборатории в ходе дискуссии ты не выдвигаешь альтернативного тезиса (гипотезы), то это значит, что ты ограничиваешь свои рассуждения лишь аргументами твоего коллеги, предполагая, что его тезис верен. Ниткин же явно отвергает тезисы, порой придираясь даже не к аргументам, а к качеству или полноте их изложения, но не желает брать на себя ответственность за контртезис.
Наш форум - не публикация, а именно лаборатория. И мы с самого начала договорились вести споры-сотрудничество, к взаимной выгоде даже принципиальных противников. Конечно, этого правила трудно придерживаться, часто возникают стычки из-за подковырок или прямых провокаций, но все же именно установка на сотрудничество стала, думаю, условием устойчивости форума. Однако, раз уж Ниткин так потрудился, будем отвечать.
Ниткин ошибается, считая, что в «научной» дискуссии можно избежать выдвижения своей платформы (набора контртезисов). Ему это и не удается, но лучше бы излагать платформу яснее. Дело в том, что платформа выражается в той когнитивной (т.е. познавательной) структуре, в рамках которой ты трактуешь проблему. Эта структура, как отпечаток твоего пальца, предъявляет твое кредо, смысл используемых тобой понятий, индикаторов и критериев, а также твои ценностные установки (они тут неизбежны, поскольку речь идет о проблемах человеческого общества). Вести научную дискуссию, маскируя свою когнитивную структуру, запрещено, и правила ее предъявления установили уже схоласты.
Я в «Советской цивилизации» обозначил свою когнитивную структуру довольно четко набором авторов, задающих методологические рамки рассуждений. Это марксизм-ленинизм в динамике представлений Маркса и Ленина о русском крестьянстве; это история в духе школы «Анналов» (Бродель, а у нас Энгельгардт, школа Ковальченко и Милова); это антропологи и культурологи, противники евроцентризма (Лоренц и Леви-Стросс, Салинс и Кожинов), это экономисты, работавшие над созданием теории некапиталистических форм хозяйства и вообще общества (Вебер и Чаянов, современные марксисты типа Самира Амина, экономисты-экологи, историки экономики рабского труда в США).
Многие положения основополагающих авторов я привожу в тексте, не останавливаясь на их источнике, поскольку они уже вошли как канонические в тот корпус знания, на который я опираюсь. Ниткин не раз над такими местами искренне издевается, они кажутся ему смешными и нелепыми. Он их не знает и знать не хочет. Это и указывает на то, что он рассуждает в совсем иной когнитивной структуре. Если бы он действительно хотел вести научную, а не идеологическую дискуссию, то очертил бы тот круг понятий, где наши структуры совпадают - и высказывался бы именно в рамках этой зоны, осторожно нащупывая границу. А уж «на неведомых тропинках» вел бы себя более миролюбиво.
Ниткин этой известной в науке методологической проблемы не знает и не чувствует, он уверен, что его «политэкономические понятия» являются общезначимыми и применимыми, без всяких оговорок, к любому объекту. Это принципиальная ошибка. В книге я об этом предупреждаю, но он не обращает внимания (похоже, ему и эти предупреждения кажутся смешными). Вот приведенные в тексте предупреждения Чаянова о когнитивных нестыковках экономической теории с реальным объектом (крестьянское хозяйство):
«Обобщения, котоpые делают совpеменные автоpы совpеменных политэкономических теоpий, поpождают лишь фикцию и затемняют понимание сущности некапиталистических фоpмиpований как пpошлой, так и совpеменной экономической жизни». И далее: «Экономическая теоpия совpеменного капиталистического общества пpедставляет собой сложную систему неpазpывно связанных между собой категоpий (цена, капитал, заpаботная плата, пpоцент на капитал, земельная pента), котоpые взаимно детеpминиpуются и находятся в функциональной зависимости дpуг от дpуга. И если какое либо звено из этой системы выпадает, то pушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категоpий все пpочие теpяют пpисущий им смысл и содеpжание и не поддаются более даже количественному опpеделению».
Вдумаемся в то, насколько фундаментально методологическое заявление Чаянова: по отношению к крестьянству выпадает экономическая категория зарплаты - и «все пpочие [экономические категории] теpяют пpисущий им смысл и содеpжание и не поддаются более даже количественному опpеделению».
Хаpактеpна аналогия, выбpанная А.В.Чаяновым для такой политэкономической модели, в которой субъектом хозяйства является не предприниматель, а организатор трудового хозяйства: «Для нас такая система имела бы немалое аналитическое значение и пpедставляла бы в отно-шении к тепеpешней теоpетической экономии то же, что геометpия Лобачевского к геометpии Евклида. У Лобачевского выпадала аксиома паpаллельных линий, у нас - категоpия заpаботной платы».
В том контексте, в каком Ниткин использует свои категории, они именно «теpяют пpисущий им смысл и содеpжание». И «не поддаются более даже количественному опpеделению!» Все эти предупреждения Ниткин игнорирует, не только не объясняя своего пренебрежения, но даже и не фиксируя его. В принципе, это делает конкретные замечания Ниткина почти бессодержательными - ты ему про Фому, а он тебе про Ерему. Чтобы о чем-то договориться, придется самим реконструировать его кредо из бессвязных частных утверждений.
Но сначала о главных выводах Ниткина относительно той когнитивной платформы, на которой построена книга. Он пишет:
>Представляемое С.Г.Кара-Мурзой направление характеризуется, на мой взгляд:
- окончательным отходом от марксизма как идейно-теоретической базы;
- отказом почти от всех форм интернационализма, стремлением к фиксации мировоззренческой, культурной и экономической обособленности отдельных этносов или суперэтнических общностей;
- принципиальным противостоянием капитализму, но уже не с позиций сторонников “более прогрессивного” строя, а с позиций суперконсервативных, феодальных и общинно-родовых.
- идеализацией советского периода российской истории, интерпретируемой так же не как утверждение “нового строя”, призванного победить во всем мире, а как строительство неприступной крепости, призванной сохранить уникальные русские порядки, происходящие от общинного уклада.
- неприятием и недостаточным пониманием реальностей современного мира, что толкает автора к фактическому согласию с концепцией “мирового заговора”, без которой он не может объяснить произошедшие за последние несколько десятков лет события.
Насчет «отхода от марксизма» - это обычная демагогия идеологического цербера, каких раньше держали за небольшие деньги в советском обществоведении. Думаю, в каждом учреждении была такая негласная штатная должность, и порядочно вреда они нанесли и марксизму, и обществу. Утверждение Ниткина, сделанное явно как обвинение, бессодержательно в силу чрезвычайной широты и размытости «марксизма как идейно-теоретической базы». Столь же размыто обвинение в «отказе почти от всех форм интернационализма». Что это такое? Почему? Считает ли Ниткин, что в книге слишком заострено внимание на проблемах России как «суперэтнической общности»? Так бы прямо и сказал. Так ведь о том и книга. Тут у Ниткина просвечивает именно кредо, которое он не желает прямо высказать - вера в «столбовую дорогу цивилизации и общечеловеческие ценности». Это - кредо самого примитивного евроцентризма, отрицание особенностей «суперэтнических общностей».
Следующая характеристика-обвинение состоит в «идеализации советского строя», но идеализации неправильной. Ниткин бы согласился, если бы это было «утверждение “нового строя”, призванного победить во всем мире», а поскольку советский проект одобряют «как строительство неприступной крепости, призванной сохранить русские порядки», то это мракобесие. Конечно, Ниткин может отказаться от таких «контртезисов», но они высказаны довольно прозрачно - иначе к чему это противопоставление. Скажу об отношении к этим тезисам, пусть даже Ниткин вбросил их в качестве провокации.
Во-первых, я исхожу из положения, которое разделяется очень многими умными людьми, даже различных идеологических позиций, - что Россия в ХХ веке вынуждена была жить «бытом военного времени». Стремясь вырваться из исторической ловушки периферийного капитализма, она имела перед собой вызовы и угрозы, которые могли стать фатальными, и очень мало времени для выстраивания защиты в спокойном режиме. Поэтому придание ее общественному и государственному строю свойств «неприступной крепости» мне кажется задачей не просто оправданной, но именно приоритетной. Ниткин-провокатор же этим явно недоволен, что мы должны зафиксировать.
Недоволен он и тем, что советский строй в качестве крепости был призван «сохранить русские порядки». Иными словами негодным он признает то цивилизационное ядро, что положено в основание советского строя и является объектом защиты «крепости». Впрочем, его недовольство, возможно вызвало бы наличие любого цивилизационного ядра (другого, кроме русского, и не могло появиться - этой проблеме посвящена первая часть книги, и с этой частью Ниткин не спорит). Весь этот пункт обвинения выражает классическую легко обращаемую троцкистско-либеральную антисоветскую концепцию. Я называю Ниткина провокатором в хорошем смысле слова - допуская, что сам он не разделяет этой концепции и ею просто маскирует свое истинное кредо.
Упреком звучит у Ниткина и констатация того факта, что советский строй в книге приветствуется не как «утверждение “нового строя”, призванного победить во всем мире». Это тоже провокация, ибо для всей когнитивной структуры книги неприемлема мысль, что одна довольно специфическая цивилизация (советская) должна или может задать всему человечеству модель жизнеустройства, «призванную победить во всем мире». Идеология «советоцентризма» столь же примитивна и разрушительна, что и «евроцентризм». Похоже, Ниткин (и не только в качестве провокатора) этого не видит.
Другое дело, что советский проект и практика СССР сильно повлияли на цивилизационные процессы во всем мире, в том числе на Западе (как впрочем, и Запад - на становление советского строя), и это в книге отмечено.
Ниткин обвиняет «представляемое К-М направление» в неприятии и недостаточном понимании реальностей современного мира. Это просто ругань, никоим боком не подпадающая под категорию дискуссии. Да и не имел Ниткин права вообще об этом говорить на основании двух первых глав книги, там о реалиях современного мира ничего не сказано.
Самое существенное отрицательное утверждение Ниткина состоит в том, что в книге выражено «принципиальное противостояние капитализму, но уже не с позиций сторонников “более прогрессивного” строя, а с позиций суперконсервативных, феодальных и общинно-родовых».
Сам Ниткин, судя по многим его заявлениям, сторонник капитализма, но он в принципе принимает и уважает такого противника, который предложил бы “более прогрессивный строй”. Если бы в книге именно так трактовался советский строй, он такую книгу одобрил бы, но в два счета доказал бы, что советский строй, увы, более прогрессивным не оказался, однако как полезный эксперимент в «истмат Келле-Ковальзона-Ниткина» принимается.
Действительно, в книге советский строй рассматривается не как более прогрессивная формация, следующая за капитализмом, и понять это было нетрудно - само название книги говорит о том, что рассмотрение ведется в русле цивилизационного подхода. Неприязнь Ниткина касается сущности выбора, изложенного в книге, и свое отрицание он выражает в ругательном определении - «суперконсервативная» позиция. «Общинно-родовая» позиция приплетена так, для красного словца, родовые черты в русской общине были выражены слабо. Так что обсудить надо утверждение, что в книге капитализму противопоставлены феодальные и общинные структуры жизнеустройства. Это, конечно, упрощение, доведенное почти до абсурда, но суть схвачена Ниткиным верно и заострена.
Да, в книге предложена именно такая модель становления советского проекта и затем советского строя: превращение России в зону периферийного капитализма натолкнулось на сопротивление русской общины с ее «архаическим крестьянским коммунизмом». Когда либеральная революция отбросила ставшую беспомощной монархическую надстройку, следом «община» отбросила и западнические либерализм с социал-демократией. Вынужденная в ходе срочного «молекулярного» процесса восстанавливать государственность, победившая «община» не могла взять никакой иной матрицы, кроме как укорененной в исторической коллективной памяти матрицы «феодально-самодержавного» государства. Именно поэтому и удалось быстро создать сильное государство, вновь собрать «империю» и соорудить «неприступную крепость». Всякий иной проект означал бы разрыв непрерывности цивилизационного пути и ликвидацию России. Ничего необычного в этом нет, по этому пути прошли и Япония, и Китай.
То, что модернизация в таких «феодально-общинных» рамках представляет собой очень сложный и сопряженный с большими напряжениями процесс, очевидно, и этому посвящен почти весь второй том. Однако такие выборы не делаются по декрету исходя из теоретической доктрины. Да Ниткин об этом и не спорит. Разница в том, что он проклинает нашу судьбу, а я ее принимаю. Что же касается конфликта наших ценностных систем, то да, я считаю, что сделанный в 1917-1921 гг. выбор в пользу «феодально-общинного» советского строя с отрицанием капитализма был мудрым и исторически верным. Тот факт, что наше общество и государство не справилось с кризисом модернизации этого строя на том же цивилизационном пути - совсем иная проблема. Как известно, каждое поколение обязано решать ту главную задачу, которая вытекает из исторического вызова данного момента. То поколение свою задачу выполнило, а наше нет. Книга (во всяком случае, первая часть, которую и критикует Ниткин) - о выборе того поколения.
Читатель, воспитанный в духе истмата, возможно, скажет: отрицание капитализма с предпочтением феодально-общинного строя и есть «суперконсервативная» позиция, какое безобразие в начале XXI века! Это будет ошибкой, выходом за рамки возможности формационного подхода. Слом цивилизационного пути в реальном социальном организме России вовсе не привел бы к возникновению прогрессивного капитализма, а затем и социализма. Именно к этому выводу, исходя из разных оснований, одновременно пришли и Макс Вебер, и Ленин. Ниткин этого раздела как будто не читал, а следовало бы его учесть.
Обращаю внимание публики, наблюдающей за нашей дискуссией, что Ниткин обходит молчанием тот факт, что и сам Маркс, говоря о России, отдавал предпочтение развитию ее не по пути капитализма, а с опорой на общину. А факт этот четко зафиксирован в первой же главе книги, и игнорировать его Ниткин был не должен. Вот суждения Маркса (в 1881 г.):
“Россия - единственная европейская страна, в которой “земледельческая община” сохранилась в национальном масштабе до наших дней. Она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя. В то же время она не живет изолированно от современного мира. С одной стороны, общая земельная собственность дает ей возможность непосредственно и постепенно превращать парцеллярное и индивидуалистическое земледелие в земледелие коллективное, и русские крестьяне уже осуществляют его на лугах, не подвергшихся разделу. Физическая конфигурация русской почвы благоприятствует применению машин в широком масштабе. Привычка крестьянина к артельным отношениям облегчает ему переход от парцеллярного хозяйства к хозяйству кооперативному... С другой стороны, одновременное существование западного производства, господствующего на мировом рынке, позволяет России ввести в общину все положительные достижения, добытые капиталистическим строем, не проходя сквозь его кавдинские ущелья”.
“Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция... Если революция произойдет в надлежащее время, если она сосредоточит все свои силы, чтобы обеспечить свободное развитие сельской общины, последняя вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя”.
Поэтому я без всяких виляний хвостом признаю, что для России начала ХХ века я отрицаю капитализм и предпочитаю траекторию к «феодально-общинному советскому строю». Строю, позволившему нам, по выражению Маркса, «не проходить сквозь кавдинские ущелья капитализма”. Ниткин же хотел бы, чтобы Россия была в эти ущелья загнана.
Выскажу здесь еще одну мысль, которая неявно звучит в трудах многих ученых - неявно, потому что не хотят люди вступать в конфликт с господствующей либерально-истматовской парадигмой. Мысль эта заключается в том, что длинные исторические волны, определившие развитие Запада и Евразии, принявшей Православие, различаются именно вследствие различия тех матриц, на которых они сформировались. Путь Запада был задан античным рабовладельческим обществом с его делением на два класса, римским правом и частной собственностью. На этом пути феодализм варваров был темным временем, Средневековьем, уклонением со столбовой дороги. Потому-то философски самая чистая буржуазная революция с такой необъяснимой ненавистью отнеслась и к феодалам, и к крестьянам. Капитализм был восстановлением «правильного» классового, гражданского, правового общества.
Восточнославянская и тюркская общины рабства не знали, они эволюционировали в сложно построенные сословные общества, и для них уклонением, страшным и непонятным жизнеустройством был бы как раз западный капитализм. Он и был отторгнут, а феодально-общинный строй превратился в советский. Так что главная наша «неправильность», о которой я не сожалею, заключается именно в том, что мы не прошли через длительный этап рабовладельческого строя и никак не воспримем классовый расизм рабов и рабовладельцев, пролетариев и пропьетариев.
Таким образом, вот первый вывод: книга «Советская цивилизация» и ее критика Ниткиным лежат в двух разных плоскостях. Резко различаются и их когнитивные структуры, и их ценностные основания. Потому я и писал, что при таких расхождениях продуктивная дискуссия невозможна.
Этот мой вывод подтверждается и мелочами. Я сказал вскользь, что книга написана в понятийном аппарате «экономии», а критику Ниткин ведет в понятийном аппарате «хрематистики». Ясно, что эти понятия отличаются сегодня от понятий Аристотеля примерно так же, как современное понятие «атом» от понятия Демокрита. Никому из физиков не придет в голову, услышав слово «атом», выдать оппоненту длинную тираду об ограниченности Демокрита. Ниткин же разводит бурную полемику на пустом месте:
>Итак, начнем с Аристотеля. Аристотель в своих произведениях...
И далее идет текст об Аристотеле объемом 3,8 тыс. знаков. Это называется не дискуссия, а обструкция: прицепившись к слову, зачитать оппоненту пару книг из Библии. Потом слудует текст на 2 страницах о нравственности и безнравственности экономической науки. Ни к селу, ни к городу, к тому же невысокого качества. Конечно, из него можно было бы нащипать утверждений, говорящих о влюбленности Ниткина в хрематистику, но к чему такая уклончивость.
Из этих длинных отступлений Ниткин делает странные выводы, которые никоим образом из его текста не следуют, да и к книге отношения не имеют. Вот эти выводы:
>Противопоставление экономии и хрематистики, которое С.Г.Кара-Мурза пытается воскресить из античной древности, применительно к современности отнюдь не есть противопоставление между хозяйством эффективным и хозяйством расточительным, как он пытается это представить. Это противопоставление между хозяйством натуральным, не стремящимся к росту, замкнутом в своем циклическом воспроизводстве – и хозяйством, направленном на удовлетворение растущих потребностей все большего числа людей.
Критерии “экономии” - выражают стремление к застою, а может быть, даже и к упадку, а критерии “хрематистики” - к росту и развитию. В конечном счете вопрос опять-таки в людских предпочтениях – кому что больше нравится.
Отвечаю. Противопоставление экономии и хрематистики я вовсе не «пытаюсь воскресить из античной древности», оно абсолютно актуально сегодня, его фиксируют и Маркс и Вебер, и Литошенко. Я почти буквально повторяю тезис Маркса и Вебера, поминая имя Аристотеля, как бросают щепотку перца в борщ.
Используя эти термины, я вовсе не пытаюсь противопоставить «хозяйство эффективное и хозяйство расточительное». Странные идеи приходят на ум Ниткину. Читал ли он книгу или выбрал десяток мест наобум? Разные это хозяйства и разные у них критерии эффективности! Они в этом плане несоизмеримы.
Другое дело, что здесь Ниткин наконец-то ясно выражает свое кредо, свое отношение к хозяйству крестьянскому (и советскому) и хозяйству капиталистическому. Он отвергает хозяйство ради потребления всех и предпочитает хрематистику, которая, как он считает, будучи ориентирована на прибыль, объективно «направлена на удовлетворение растущих потребностей все большего числа людей». Это - известный миф капитализма, который в какой-то мере оправдался в ядре системы (метрополии). Но при этом никто и не отрицает, что «удовлетворение потребностей все большего числа людей» сочетается с жестоким снижением уровня удовлетворения потребностей несравненно большего числа людей - на периферии системы. Ибо в хрематистике носителем потребностей считается только тот, кто демонстрирует на рынке платежеспособный спрос. Сами по себе потребности, не выраженные в платежеспособном спросе, в хрематистике «не видны».
Как ни крути, весь пафос критики Ниткина ( а она местами приобретает страстный характер), вызван отрицанием советского строя - он и «неприступную крепость» создал, и потребности «всех» членов общины стремился удовлетворить. Этот ход мысли важен и интересен тем, что в нем органично и без видимых затруднений мессианизм троцкизма перетекает в мессианизм мальтузианства и неолиберализма.
Свою хвалу хрематистике (капитализму) Ниткин завершает вроде бы примиряющуй формулой: «В конечном счете вопрос опять-таки в людских предпочтениях – кому что больше нравится». Это неправда. Против большинства человечества, которое явно предпочитает жить в некапиталистических формах хозяйства и использовать ресурсы своих земель для скромного пропитания всех, метрополия (ядро хрематистики), ведет войну. Плевать она хотела на «предпочтения», на «кому что больше нравится».
Хочет Ниткин того или нет, он солидаризуется с честным и откровенным высказыванием помощника Маджлен Олбрайт Т.Фридмана: “То, в чем нуждается мир, сможет функционировать только в том случае, если США будут действовать всем своим силовым могуществом с позиции сверхдержавы… Невидимая рука рынка никогда не окажет своего влияния в отсутствие невидимого кулака. МакДональд не может быть прибыльным без МакДоннел Дугласа, производящего F-15. Невидимый кулак, который обеспечивает надежность мировой системы благодаря технологии Силиконовой долины, называется Вооруженные силы наземные, морские и воздушные, а также Корпус морской пехоты США”.
Можно, можно коллегу Ниткина упрекнуть в «неприятии и недостаточном понимании реальностей современного мира». Или же в том, что он сознательно голову нам морочит.
