От Дмитрий Кропотов Ответить на сообщение
К Дмитрий Кропотов Ответить по почте
Дата 28.10.2004 17:53:25 Найти в дереве
Рубрики Россия-СССР; История; Версия для печати

часть 2. Об способах производства и эстафетно-стадиальной концепции истории

Привет!

Участники встречи с Ю.И.Семеновым, 16.10.04, 16.10-20.30 :
Ю.И.Семенов – С.
Д.Кропотов – Д
Фриц – Ф
Pout – P
Almar – A

Часть 2
С. – “Вы выделяете в качестве движущей силы истории саморазвитие производственных сил” – нет, саморазвитие производства. Саморазвитие производства, а именно, единства производственных отношений и производительных сил. Причем движущей силой являются производственные отношения, которые стимулируют развитие производительных сил. Ну а дальше, рано или поздно, эти отношения перестают стимулировать развитие. Наступает их кризис. И поэтому неизбежно возникновение новых отношений, которые стали бы вновь стимулировать развитие производительных сил. Они возникают и начинают стимулировать – до поры до времени. Вот такова моя точка зрения.
Д. – Нельзя ли выделить первичный какой-то фактор?
C.- Вы знаете, о том, что отношения производственные стимулируют производство – это видно на примере капитализма. При капитализме возникает такой стимул как жажда прибавочной стоимости. Причем она возникает не потому что люди жадные стали, а просто потому, что в условиях рынка выдержать конкуренцию можно только таким способом. Другого-то нет. Поэтому-то никто и не спорит, что при капитализме сами капиталистические производственные отношения являются мощным стимулом развития производства. Но обычно это не распространяли на другие общества. Недаром же есть немало концепций, согласно которым марксизм верен по отношению к капитализму, но не верен по отношению к другим обществам. Ну я вам просто приведу пример… Вот, если скажем взять развитие первобытного общества, первобытной экономики, то на первых порах у людей были отношения коммунистические.
Д. – А что нам позволяет заявить, что весь продукт в то время был жизнеобеспечивающим? Есть же концепция Салинса с его первобытным обществом изобилия, что наши предки не были поглощены полностью борьбой за существование…
С. – Дело просто в том, что Салинс просто показал, что на определенном этапе возникает избыточный продукт. Если взять современных охотников-собирателей, то у них почти у всех есть избыточный продукт.
Д.- Два часа они могут уделять в день добыванию пищи.
С.- Ну, не два часа, примерно пять-шесть часов. Но все-таки, пятичасовой рабочий день и восьмичасовой рабочий день, который у нас – разница есть, да. Рабочие помните, сколько добивались восьмичасового рабочего дня – добились в конце концов. Все-таки пять-шесть часов, потому что нужно учитывать время на строительство жилищ, приготовление пищи, там помните, и прочее, потом, нужно орудия изготовлять. А на пищу – да, два-три часа хватало. А в целом получался пятичасовой рабочий день. И это верно. То есть они способны произвести больше, только не производили – а зачем? Дело же в том, что если взять такие ранние общества, то там господствовал у многих, не у всех – принцип распределения по потребностям. Все что добыл я – каждый имеет право на долю добытого мною продукта. А я имею право на долю продукта любого другого человека. Вот так, грубо говоря. И конечно, такой принцип когда возникает? Ну, конечно, когда существует только один жизнеобеспечивающий продукт, в то время вероятно, был один жизнеобеспечивающий продукт.
Д. – Кто-то распространяет доводы Салинса и на первобытное общество.
С.- А он этого не говорил. Он просто указал, что так есть у современных охотников-собирателей. Больше ничего. Никаких теоретических обоснований он не приводит. Он просто констатирует факт. Правда, доводит до абсурда, мол, это было царство изобилия – ничего подобного. Вернее, ведь изобилие-то можно понимать по-разному. Что значит изобилие? Изобилие – это когда всего хватает. Но когда потребности необычайно малы, то, для того чтобы возникло изобилие – нужно не слишком много продукта. Вот и все.
J. – Ну, он, в общем-то, так и говорит – потребности небольшие, и они удовлетворяются.
С.- В том-то и дело. Для изобилия нужно либо слишком много продукта, или очень скромные потребности. Когда есть эти скромные потребности, и они удовлетворены. Но есть где-то и предел, ниже которого опуститься не можем. Кстати, это довольно четкий водораздел – между избыточным продуктом и жизнеобеспечивающим. И, кстати, мы видим на примере разных народов, как иногда происходит возвращение к самым ранним формам коммунистического распределения. Когда наступает нехватка продукта. Казалось бы, если взять цивилизованных людей, и если продукта нет – это означает хватать, рвать, каждый прячет для себя. А происходит совсем наоборот. Вот скажем, у тех же эксимосов… Кстати, ведь эскимосы эскимосам рознь. Есть такие группы эскимосов, как полярные эскимосы, где продукт был жизнеобеспечивающим. Ну, чуть-чуть может был какой-то избыточный продукт. А были ведь и эскимосы Аляски, у которых было рабство, эскплуатация, вожди… Понимаете, у них совершенно разные структуры, на разных стадиях находились. Вот этого между прочим, не замечают. Кстати, даже австралийские аборигены – находятся на разных стадиях развития. Одни, скажем, аборигены пустыни, другие – аборигены южного побережья, там у них – даже эксплуатация человека человеком, зачатки частной собственности. Так вот, избыточный продукт, вероятно всегда был, но он возникал время от времени – не было постоянного, прочного избыточного продукта. А в этих условиях какой может быть принцип распределения – только по потребности. Потому что если кому-то дать больше – значит, кто-то недополучит. Погибнет, развалится коллектив. В этом-то и дело. Так что принцип этот самый коммунистического распределения возникает, когда продукт весь жизнеобеспечивающий, но действует и тогда, когда возникает избыточный продукт, но он невелик. Так вот, когда продукт был жизнеобеспечивающим – принцип распределения по потребности был стимулом к развитию производства. Допустим, охотник – а они могли ходить охотиться и в одиночку, двое, трое – случаи коллективной охоты не так уж частая вещь – у аборигенов его почти никогда и не было – ну, иногда, а в основном – группы, один-два охотника. Ну, допустим, я добыл, мне хватило бы на две недели. Но я прихожу в лагерь и добыча идет в общее распределение. И если остальные охотники явились с пустыми руками, то мою добычу поглощают за один-два дня всю. Видите как? И поэтому, чтобы обеспечить себя побольше, я должен что – как можно больше добыть. Другого пути-то нет. Поэтому всегда стремление добыть больше. На этой стадии. Ну а теперь, когда возникает избыточный продукт - вначале мало, а потом становиться больше и больше. Что возникает? Возникает простая возможность – чтобы кто-то мог работать, ну, с не слишком большой отдачей сил. Так ведь, да? Потому что хватает на всех. То есть возникает возможность социального паразитизма. Так это называется. Паразитизм. Такие случаи описывали этнографы, один из них относится к эскимосам, причем которые давно уже вошли в контакт с европейцами, как рассказывает, я уж не помню кто, Расмуссен, по-моему, о том, что один эскимос проиграл в карты – как видите – это цивилизация уже – ружье проиграл, сани проиграл, тесть забрал у него жену – дочь свою, он остался один. Вы думаете, он погиб? Ничего подобного. Он ездил по стойбищам, где есть родственники, садился со всеми к столу, ел наряду со всеми. Пожив в тундре неделю – ехал к следующему стойбищу, потом к следующему – так весь остаток жизни путешествовал. На него смотрели крайне неодобрительно, над ним подсмеивались, даже зло вышучивали – все было, только одного не было – не могли отказать ему в куске мяса. Это было исключено. Ну случаи такого паразитизма, полного, были возможны только в таких условиях, а частичный – мы встречаем. Вот я помню у туземцев Малаги обнаружил один автор – он обнаружил, что в одной группе есть два молодых парня крепких, которые работают кое-как. Все, так сказать, стараются, а они кое-как работают. Ну, а едят со всеми. Получают полную долю, по потребностям. И потребности неплохие у них были. И он спросил остальных – почему вы их кормите? Почему вы их не выгоните? Почему не откажете? На него смотрели дикими глазам - как это? Ну как можно-то? Так вот возникает этот частичный социальный паразитизм, исчезает стимул к труду и замедляется, прекращается развитие. И какой же выход из положения? Только один – происходит переход к другим принципам распределения – по труду. Возникает принцип распределения по труду, причем в очень своеобразной форме, возникает престижная экономика, потому что прямо это невозможно – слишком традиции уравнительного распределения сильны и прочее. Возникает этот принцип и начинается бурное развитие. Престижная экономика так называемая – это дает мощный стимул для развития и идет бурное развитие производительных сил. То есть, то же самое. Одни производственные отношения перестают работать, возникают новые и все вот таким образом идет развитие. Рано или поздно эти отношения перестают стимулировать развитие производства и нужны новые отношения. Если новые не возникают, начинается застой, загнивание этого общества, потому что общество не может топтаться на месте. А новые стимулы могут возникнуть в другом обществе, также как и другие отношения – тут не так все просто.
Короче говоря, саморазвивающейся силой является не производственные отношения, и не производительные силы – а единство тех и других.
Д. – Вот вы сейчас упомянули, что одно общество может остановиться и тысячи лет не развиваться, а другое – наоборот. Чем это может объясняться? Высказывается аргумент, что это может зависеть от культуры этого общества.
С.- А откуда особенности культуры? В том-то и дело. Это же заметили везде, еще в 19м веке – помните, все общества были на стадии первобытного общества. Были общества на стадии Древнего Востока, были античные общества. И все эти организмы разрушились, остались остатки. А потом возникали различного рода другие общества, которые не относились ни к какому основному типу. Такая вещь. Нет автоматического действия –то. Происходит своеобразный отбор – кто-то рвется вперед, а кто-то так и не в состоянии преодолеть этот барьер, застревает на месте. Нет автоматизма. Но кто-то, рано или поздно, вырывается. Так обычно происходит. То что называется эстафетным развитием, когда его подхватывает кто-то и прочее. Ну, в первобытности его не было конечно, но неравномерность в развитии всегда была. Вскоре обнаружилась – где-то оставалось распределение по потребностям, а где-то уже – по труду. Престижная экономика. А потому тут можно было застрять, потому что нужна была ликвидация престижной экономики, когда она стала тормозом на пути развития, слишком значительно начинала мешать развитию производительных сил – и она отмерла. Возникает предклассовое общество, а потом развертывается целое множество вариантов. Причем одни варианты способны к развитию, а некоторые – неспособны. Мне пришлось выделить на этой стадии шесть типов предклассового общества. Причем все они примерно равноправны, но только один из них способен был породить более высокую форму, остальные не могли. Кстати, переход к обществу классовому был весьма сложным процессом. Было много попыток вырваться в классовое общество, а потом – деградация и исчезновение, обратно в предклассовое. Потом снова. И так много раз, прежде чем попытка увенчалась удачей. Удачей - ну это в каком смысле удачей. Нет автоматического действия. Закономерность пробивает себе дорогу через случайности. Но где-то рано или поздно пробивает дорогу.
Ф. – Получается, есть такая глобальная проблема – взаимоотношения обществ на разной стадии. И в частности, для России, которая жила очень долго рядом с Европой, и многие другие общества жили рядом с Европой. Получается такое взаимодействие иногда происходит – умирает слабое общество, а иногда даже обгоняет.
С.-Разные формы бывают, конечно.
Ф.-Вот проблема – теории, получается, нет, взаимоотношений таких обществ?
C.-Посмотрите, в моей книге – там как раз детально – формы взаимодействия, из результаты, все прочее. И как раз пример – что случилось с Россией и Восточной Европой. Россия, между прочим, не была исключением. Вся Восточная Европа, она развивается иначе, чем Западная Европа.
Ф.-Так это какую вы работу рекомендуете?
С.-Философию истории. Там я и касаюсь вопроса – важнейшая вещь, взаимодействие социально-исторических организмов. У нас что делали – этим пренебрегали. Вот скажем, в марксистской концепции формаций, часто как понималось – вот есть несколько обществ, и все они поднимаются по ступенькам, с первобытного строя и прочее, прочее. А потом удивлялись – почему тот-то перескочил, почему германцы пришли прямо к феодализму, минуя античность, почему славяне перешли к феодализму, минуя все прочие стадии и так далее. То есть получалось – в принципе вроде должны были все пройти, но почему-то не получалось.
Так вот эта концепция, согласно которой теория формаций как реализуется – вот в этих отдельных организмах, в каждом из них – это чепуха. Нет ни одного организма, который прошел бы более двух формаций. А чаще всего они вообще не проходили их. Вот,скажем, древневосточные царства, Ассирия, Вавилония и прочие. Сколько формаций сменилось? Нисколько. Они были древневосточными. Потом рушились. Возникали новые, которые были такими же.
Ф.-Я хотел бы увидеть более подробную, все же у вас в Философии истории описана более общая теория
С.-Нет, по-моему, там как раз конкретно все описано. Я специально выявляю эти формы взаимодействия, взаимовлияния конкретных, отдельных обществ. И здесь надо сказать так – когда началась эта неравномерность развития, возникло то, что я называю – несколько исторических миров. Мир – это комплекс организмов одного типа. И они рядом существовали. И как они друг на друга влияли? Между ними было взаимодействие, различного рода – а результаты были какие? Ну, в одном случае просто исчезало общество. Ну а возьмем такой вариант, когда общество не исчезало. И какие из этого результаты могли быть? Один результат очень простой и явный – это подтягивание. Когда под влияние более высокоразвитого общества, более низкоразвитое становилось на ту же ступень развития. То есть, становилось обществом такого же типа, что и высшее общество.
Ф.- Ну а вот как понять, подтягивание возможно, или оно нереально?
C.- Но ведь подтягивание было, сколько раз. Если взять самое начало возникновения цивилизации – помните, возникло два общества, изолированных. Одно, это в Междуречье, Шумерская цивилизация, другое – это Нил, нижнее течение Нила – Египетская цивилизация – они возникли совершенно самостоятельно, независимо друг от друга, в силу внутренних причин. А потом, вот это огромное пространство Ближнего Востока – стало заполняться организмами того же типа. Причем явно в результате влияния Египта, и, особенно, Шумера. Скажем, Шумеру потребовалось создавать клинопись, а другие общества ее заимствовали. Но здесь что произошло? Они, конечно, шли к этому, но наличие таких соседей процесс ускорило. А иногда бывает и процесс просто подтягивания, да.
Ф.- А вот некоторые говорят, что для России подтягиваться к Европе – это путь гибельный, нужно что-то другое. Ну и как мы могли бы определить, гибельный это путь для России, или нет? Может быть, Россия неспособна подтянуться… Может она может только что-то более высокое создать, следующую ступень..
С.- Понимаете, ведь это все же процесс, который происходит независимо от воли и сознания людей. Когда говорят о выборе пути, сидят и размышляют – какой выбрать путь… Жизнь решает за людей. Ведь, кстати, концепция-то эстафетная – помните, организм на высшей стадии застревает, а те, которые сбоку – вырываются вперед, перехватывают эстафету у него. Вот интересный пример – если взять Европу. Ведь феодализм возник только в Западной Европе. То есть там, где произошел синтез.
Ф.- А в Японии не было его разве?
C.- Нет, все это выдумки. Дело-то в том, что у нас долгое время, и сейчас до сих пор считают, что существуют три основных формы эксплуатации человека человеком. Рабство, феодализм и капитализм. Так ведь, да? Ну, к ним иногда все же добавляют азиатский способ производства – и азиатский способ эксплуатации. И больше ничего. А все остальные формы подгоняют под одну из остальных форм. А на самом деле есть несколько форм эксплуатации, которые возникли еще в предклассовом обществе, которые ни феодальные, ни рабовладельческие. Ну простая вещь, например. Эти формы эксплуатации возникли тогда, кстати, они не были стадиальными. Азиатский, рабовладельческий, феодальный способы эксплуатации - это способы стадиальные. Это основные способы производства. А есть же еще неосновные способы производства. Есть такие способы производства – астадиальные. Они возникали в первобытности и могут возрождаться на любой стадии развития человеческого общества. И вот простая форма, скажем, много мучений доставляла… Есть такая форма, когда человек, который лишен средств производства поселяется у другого и начинает помогать в хозяйстве, а за это тот его кормит, помните, дает ему кров, одежду и прочее. Он раб? Да никакой не раб, он может в любое время уйти. Вот так – что это такое? Ясно, что не рабство. Рабы, кстати, были. И таких форм можно найти несколько. Или вот, кто-то задолжал, долг не возвращает, человек забирает у него детей и они работают в его хозяйстве. Рабы они? Нет, не рабы, потому что если тот уплатит долг – их сразу отпустят. Надо сказать, что иногда такая зависимость оформлялась как брак. Ну, скажем, человеку нужны женские руки рабочие. Он женится, ну а она вообще работница – просто-напросто. Вот, скажем, в той же Гвинее Новой очень часто богач, который стремился к престижу, ему нужно иметь, по крайней мере, двадцать работающих женщин, он заводил двадцать жен. Они жили от него далеко, он с ними даже и не общался – они просто были работницами. Это было оформление. Еще – приживальчество, кабальничество, бракоприживальчество. К этому можно добавить наймитство. Ведь не думайте, что наймиты возникли при капитализме. Они были на стадии предклассового общества. Человек нанимался, отрабатывал, уходил. Вспомните, работники наемные в Риме организовывали даже союзы борьбы за права, за зарплату… - профсоюзы и даже бастовали - все было, понимаете ?(смеется). Отсюда же многие делают вывод, кстати, о капитализме на Древнем Востоке. Но, кстати, возьмите тот же древний Шумер. Архивы Шурупака. А там, оказывается, огромные списки людей, которые нанялись на работу, сколько отработали и сколько должны получить. Вот наймитство. Но не капиталистическое. Не наемные рабочие. А в чем отличие? А просто в том, что капиталист нанимает людей для извлечения прибавочной стоимости, а те – ради извлечения просто стоимости. Вот и все. А в Риме древнем? Нанимали рабочих. Так вот как раз эти формы – приживальчество, кабальничество, кстати, рабы тоже, ну и эти самые наймиты – и все были так перемешаны, что трудно друг от друга отличить. Вот вам пожалуйста – формы эксплуатации. Причем рабство как составная часть этих форм была. Это не то рабство, которое было в античном мире. Недаром же говорят – античное рабство. Это другое рабство, которое называли патриархальным, домашним рабством – другой способ эксплуатации. Вот такой способ производства. Другой способ производства – это когда человек имеет землю, но и кого-то из рабов сажает на землю – дает ему хижину, землю и прочее. Он обрабатывает и половину отдает. Это что – феодализм? Нет конечно. Дальше – может, скажем, сдать в аренду. Свободному работнику-арендатору. Ну, то что называют половниками – это известная вещь – издольники, половники. А может посадить человека, которому он дал в долг, а он не выплачивает. Более того, он все выплачивает из плодов хозяйства, а хозяйство- не его. Вот еще одна форма – ее то и за феодализм принимали. Первую подгоняют под рабство, а вторую подгоняют под феодализм. А таких форм – ну вспомните, скажем, Афины до революции Солона – были такие гектаморы – люди, которые обрабатывали кусочек земли, так называемые шестидольники – и никто до сих пор не может сказать, что это значит - то ли они пять шестых платили, а одну себе оставляли, то ли пять шестых себе оставляли, а одну шестую платили. Это не рабы – ну конечно, не рабы. А в Спарте – это что рабы что-ли? У нас полагалось их рабами считать – античное же общество. Но какие же они рабы? Так что видите – разные формы эксплуатации. Я их называю – первую форму доминарной, а вторую – магнарной. Кстати, когда в России прошла реформа знаменитая и возникли так называемые отработки – это же магнарные отношения, самые настоящие – возродились заново. Вот этого не заметили – решили, что в деревню проникает капитализм. А на самом деле в деревне возникли магнарные отношения – вот оно в чем дело-то. Так вот это нужно учитывать. И в Японии – был азиатский способ производства. Вместе с магнарным. Кстати, во всех странах Востока – что, между прочим, мешало понять природу азиатского способа производства – политарного способа производства – мешало то, что там были магнарные отношения – они заслоняли. Например, в Китае – помещики, борьба с помещиками и прочее. А помещики –то были магнаристы – то есть те, которые в аренду сдавали землю. Крестьянам. Крестьяне-то были арендаторами. По всему Востоку это было, и это заслоняло главное – а именно – политарные отношения. Почему и проблему-то было решить невозможно, пока не нашли общества, где были практически только политарные отношения. Тут вот сразу стало ясно в чем дело, а так все запутано было, что никак не могли выявить-то этот азиатский способ производства и понять сущность азиатского способа производства. Теперь, возвращаясь к тому, с чего я начал – Западная Европа, Западная Римская империя. Там когда пришли варвары были полуразрушенные социально-экономические римские структуры. И на них наложилось что? Вот эти структуры первобытного строя германцев, магнарные, кстати, структуры, в основном. В ряде случаев были доминарные структуры. Произошел синтез и в результате возник феодализм. И поэтому феодализм возник только там, где был синтез. То есть там, где сохранялись старые отношения от римского владычества. Больше нигде феодализма не было. И кстати этот феодализм породил потом капитализм. Ну а остальные страны, где заново возникало классовое общество? Восточная Европа – там же его раньше не было. Оно стало возникать. И возникало оно где? В сфере необычайно мощного воздействия соседних цивилизованных стран. Воздействия, влияния сферы Западной Европы с ее феодализмом и Византии с ее тоже своеобразным строем. Итак, что произошло? Есть процесс, я называю его супериоризацией – то есть, когда подтягивается общество и становится такого же типа, как общество подтягивающее. А есть процесс какой? Возникает такая структура, которая выше, чем та структура, которая в этом обществе была, но которая не представляет собой стадии всемирного развития. То есть это шаг вперед и вбок.
Д.-Извините, пожалуйста, а вот как определяется – является стадия развития общества одновременно стадией всемирного развития, или не является? По достигнутому уровню развития общественного производства, или по каким-то иным критериям?
С.-Этот вопрос нужно каждый раз конкретно решать. Всякий случай уникальный и неповторимый. Это взаимодействие. Когда мы просто развитие отслеживаем, это одно, а тут взаимодействие, на стыке. Ну, когда например, предклассовое общество превращается в цивилизованное. А вот какое именно общество возникает? Это вопрос. Может быть движение вперед и вбок. Это я называю латерализацией. Так вот по всей Европе возникли такого рода формы.
Д.- А как сказать – вот это общество было низшей формой, а вот это стало – высшей?
C.-Но ведь было предклассовое общество, а возникло классовое – вот оно и было высшей формой.
Д.-Хорошо, а вот, допустим, феодализ и политарные общества.
С.-Политарные ниже конечно.
Д.-А вот говорят, в Китае была Великая китайская стена, а в Европе в это время никаких особых достижений не было.
С.-Вы знаете, в чем дело, ведь феодализм возникал в течение веков. Начался этот синтез где-то в шестом веке, а закончился только в десятом-одиннадцатом. И вот только здесь возник феодализм. И вполне понятно, что в переходный период Европа слишком большими достижениями не отличалась. А вот когда мы берем с вами десятый-одиннадцатый век – здесь, с одной стороны, возникает феодальная раздробленность, с другой стороны, возникают города. Причем такие города, которых никогда в мире не было. Города нового типа.
Д. – Торговые ?
C.- Не просто торговые. Торговлей занимались и раньше. Иногда ведь говорят – ну, а что такого – города, города и на Древнем Востоке были – и какие грандиозные! Города были и в античном мире, более того, центрами были города. Кстати, поэтому некоторые патриоты говорят – смотрите, в Европе города стали возникать с 10-11 века, а у нас-то – Киев, Новгород – были еще раньше. Так что Россия была выше Западной Европы. Но забывают о том, что это другие города. В Западное Европе города были особого типа. Города-коммуны их называли, города-общины, которые имели вокруг себя эту рыночную площадь, которые поддерживали связи – возникал рынок – а вот этого нигде не было, такого. И вот когда возникли города – тут обнаружилось сразу преимущество этой новой стадии развития. Можно сказать так – феодальная формация – это формация симбиотическая – там феодальный уклад и вот этот бюргерский – городской уклад – развивались в единстве. Причем сам по себе феодализм – тупик. И все развитие дальнейшее было связано с развитием городов. А как только началось развитие городов – началась так называемая индустриальная революция двенадцатого века. Мы говорим – промышленная 18-го, а была еще одна раньше промышленная революция. Вся Европа покрылась, как пишут в работах, мельницами. Вы скажете – подумаешь, там – зерно мололи. Да нет, в том-то и дело, что термин “мельница” на английском языке означает совсем не то, что на русском. Мельница – это любое производство, которое основано на силе воды или ветра. Вот и все. Так вот использовали силу воды для чего – для того, чтобы, скажем, кожи обрабатывать, в кузнечном деле – и все это называлось мельницами. Скажем, с точки зрения вот этой – заводы Петра Первого на Урале – все были мельницами, потому что они работали на воде. Там везде была запруда – в Свердловске Верх-Исетский пруд, в Белорецке – везде были эти пруды и шла работа – работали машины, тогда еще. Это все мельницы. Это вся Европа покрылась мельницами. Возникли часы, и так далее – масса другого. Тут она, конечно, вперед вышла. До этого она была перспективной. То есть единственной, которая могла стать центром мирового развития. А тут уже явно она стала центром. Она поднялась выше всех остальных. А до этого- да, если взять чисто с технической стороны, разницы особой не было, Китай был даже выше в чем-то. Но дело-то в том, что Китай-то застрял, а эти дальше пошли. Короче говоря, общество политарное – оно тупиковое. И недаром, шаг-то вперед от политарного был сделан где – в античной Греции – в другом месте. Но с усвоением достижений Востока. Вот тут мы видим эту эстафету. Когда общество высокообразованное влияет на предклассовое, а то не только подтягивается, но перескакивает и возникает более высокая стадия развития. То же самое произошло – перескакивание, эстафета – с феодализмом. Так вот, там где не было образованных Римом структур, там феодализма возникнуть не могло. Но классовые общества продолжали возникать. И вот по всей Восточной Европе возникли общества классовые – двух типов. Одно – это Северная Европа – это норманы, а другое – вся остальная – Польша, Балканы, Русь. Так что тут удивительного ничего нет. Просто возникло латеральное общество в результате взаимодействия цивилизованных, более высоких обществ – с предклассовыми. И надо сказать, что общественный строй России, Польши, Чехии и так далее – они были примерно однотипными. Правда, потом произошла простая вещь. Северная Русь была монголами вырвана из Европы. И стала частью монгольской империи – потом Золотой Орды. И вот здесь началось влияние Золотой Орды. В результате возникли в России такие структуры, которых не было в Восточной Европе. И Россия отделилась – это особый тип общества возник, опять-таки, латеральный.
Д.- А вот у кочевников – тоже были политарные общества?
С.-Вы знаете, кочевники почти все были на стадии предклассового общества. Правда, на время они иногда выходили на арену – возникали грандиозные империи, которые подчиняли себе районы с оседлым населением, а дальше так – либо кочевники переходили к земледелию, либо империи рушились – а там снова – предклассовое общество. Ну, возьмите Монголию. Ну, Монгольская империя, что она представляла собой к началу 19го века? Почти то же самое, что было у Чингисхана. Видите, общество было монгольское больше предклассовое, чем классовое.
Д.-А как получалось, что кочевники были менее развиты, чем политарные общества на Востоке, но умудрялись покорять их?
C.-Понимаете, кочевники – это могучая сила, объединенная страстью к грабежу. Рядом богатые страны и прочее. И когда завоевывали, возникали империи – кочевые империи. Повторяю – если кочевники не переходили к земледелию – тогда возникало обычное общество. Кстати, империи это были политарные. Но это было до распада – и кочевники вновь возвращались к стадии предклассового общества. И так много раз. То есть это тоже тупиковый путь развития. Превращение общества политарного в более высокое невозможно. Это вечное топтание на одном месте. И поэтому они дожили все до 19-20 века. Восток как политарным был, так и остался. Ну, политарное, а внутри него – магнарные отношения развивались – и разъедали, а потом эта рушилась империя. Они разъедали ее структуры, она рушилась, потом снова возникала, потом снова рушилась – это много раз происходило. Так без конца – эти циклы. Откуда и теория – циклизм. Они берут за основу развитие политарных обществ. И действительно без конца были циклы. Гибель, возрождение, гибель. Да возните один Египет – помните, Древнее Царство, помните, распад, Среднее Царство Египта, распад, Новое царство Египта, распад. Это же закономерность. Цикл там – закономерность. Это неизбежно связано с этим способом производства. А главная причина такая – когда возникает мощная политарная машина – она начинает давить все больше и больше, все больше выдавливать из людей. Но давить-то людей нельзя без конца. Рано или поздно людям нужно спать, им нужно отдыхать. В результате происходит разрушение – либо эти работники разбегаются куда угодно, куда глаза глядят, либо они начинают вымирать. Рушится вся эта структура, потом переходный период, когда они восстанавливаются, обрастают жиром и прочее, и снова повторяется этот же процесс. Ну а в Китае так там другой был механизм – крестьянские войны. Даже бывали случаи, когда крестьянские армии побеждали. Иногда говорят, что крестьянские восстания никогда не кончаются победой. Военной победой – а почему нет? Такое редко, но бывает. Кстати, мы знаем две такие военные победы – в Индии и Китае. В Индии – это сикхи. Ну а после победы? Вождь крестьянского восстания становится богдыханом, командиры корпусов крестьянских становятся министрами и губернаторами – восстанавливается политарная структура. Ну, на первых порах с крестьян дерут две-три шкурки, потом аппетит увеличивается – дерут уже десять шкур – а потом взрыв опять. А если бы выхода не было – то просто вымерли бы все. Иногда говорят – зачем бастовать, мол ничего не изменится – нет, если бы крестьяне не восставали на Востоке – вымереть бы могли. Эти восстания заставляли драть меньше шкур с них, позволяло им выжить. Так что это было неизбежно и нужно. А победа военная могла быть – вот социальной – не могло быть. Возьмите последнее грандиозное восстание тайпинов. Возникло же тайпинское государство. В Китае в 19 веке (1850-1864 гг – Д.К.) годах возникло государство тайпинов, которое было создано крестьянами, у них была программа уравнительного коммунизма – земля – тем, кто обрабатывает, и даже более того – по ртам разделялась. Через какие –то пять лет возродилась та же структура, что на территории остального Китая. В результате оказалось, что хрен редьки не слаще, поддержка ослабла и тайпины рухнули – вот ведь как. Через пятнадцать лет все развалилось. То же самое – двор богдыхана, губернаторы, гаремы, короче говоря – крестьяне те же самые – с них драли семь шкур. Так что социальной победы не было, а военная на время была.
В Европе возникло два вида обществ цивилизованных, это феодальные общества, которые породили из себя капитализм и вот эти самые, ну, магнарные назовем, потому что там сложнее дело было, ну, можно сказать, парафеодальные, чтобы попроще сказать.
Похоже на феодализм, но не феодализм. Тупиковые, они ничего не способны были породить. Ну а дальше возник капитализм, и капитализм стал распространяться по всему миру, все охватывая, включая в себя, подчиняя себе, покоряя и так далее. Ведь капитализм-то возник только в одном месте. И больше нигде возникнуть в принципе не мог. Не было нигде почвы для него. Так что только один капитализм коренной – западной Европы. А везде он проник извне. А так как эти страны были зависимыми – там возник другой капитализм. Зависимый капитализм или периферийный капитализм. И весь мир к началу 20го века раскололся – на Западный центр, где был настоящий капитализм, и всю остальную периферию, где возник зависимый периферийный капитализм. Центром я называю систему социальных организмов высшего для данной эпохи типа.
Какие были типы? Первая система мировая, мировой центр - это ближневосточный центр, это Шумер и Египет, дальше пришел на это место средиземноморский античный центр, потом западноевропейский феодальный центр, потом капиталистическая мировая система, и наконец, окружность периферии, где возник зависимый капитализм. Я называю ортокапитализм, истинный капитализм и паракапитализм. И Россия в то время была втянута – стал возникать капитализм, причем, периферийный капитализм, недаром же с 20го века начался цикл революций – и революций где – в странах периферии. Их называют революциями буржуазными. То есть где-то был феодализм, так считали, принимали азиатский способ за феодальный, везде так сказать возникает капитализм, везде капитализму препятствуют феодальные отношения, поэтому везде якобы происходит буржуазная революция и пошло, пошло. Примерно так. Так рассуждали и либералы русские – капитализм, пора так сказать, и прочее. Так рассуждали и меньшевики – буржуазная революция, победит капитализм и так далее. И только Ленин и Троцкий поняли, что здесь что-то не так.

Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru