СЕМИНАР: зона согласия при обсуждении конфликта интересов - как очертить?
В суматохе "спора о Сионе" пропустили методологически важное рассуждение - по-моему, Фрица. Хочу к нему вернуться (хотя не смог найти). Их этого рассуждения вытекает вопрос: до какой степени оппоненты, занявшие разные позиции в конфликте интересов, способны договориться о структуре и «весе» тех или иных факторов. Ведь только в этой «зоне согласия» они могут вести рациональный спор. Мы этих границ не определяем, навыка такого не вырабатываем, потому и споры наши очень часто нерациональны. Мы всего-навсего заявляем свое кредо, «метим территорию». Но вкладываем в это слишком много сил. Собаки «метят территорию» более экономно.
Фриц в «экспериментальном» режиме представил конфликт во время столыпинской реформы между крестьянами, которые сопротивлялись приватизации земли и разгону общины, и правительством. Фриц взял «острую» компоненту конфликта – насильственные действия крестьян против «новых собственников» и ответные казни по приговорам военно-полевых судов. Крестьян он представил убийцами, против которых правительство обязано было применять легитимное насилие. Лев Толстой, который в ответ на повешение 20 крестьян Херсонской губернии написал статью «Не могу молчать», представлен аналогом «правозащитника» С.А.Ковалева, защищающим чеченских бандитов.
Фриц развил это рассуждение на базе материала из «Сов. цивилизации», в котором предложена четкая структура конфликта, которую он не оспаривает. Она такова. В условиях секторного разрыва, возникшего при развитии периферийного капитализма, крестьянство стало терпеть бедствие. Оно укрепило общину и превратило ее в оргбазу борьбы. В ходе революции 1905-1907 гг. крестьяне добились многого – отмены выкупных платежей и распродажи помещиками трети их земель. В качестве контрмеры правительство обязало приватизировать общинную землю – разделить ее на паи с правом выхода и продажи, а затем и обязало разделить землю и распустить общину. Землю скупала в основном городская мелкая буржуазия, ограничения при этом не действовали. Новые собственники по большей части не вели капиталистическое хозяйство, а сдавали землю в аренду крестьянам. Причина известна: капиталистическая рента была 3 руб. с десятины, а аренда давала 15 руб.
Итак, крестьяне, в виду кардинального навязанного правительством изменения их жизнеустройства, грозящего им катастрофой, стали сопротивляться доступными им методами – шли громить хутора и поместья. Как правило, после 1907 г. дело кончалось стычкой с охранниками. В ответ – военно-полевой суд, институт чрезвычайного, военного права. Иными словами, само правительство трактовало ситуацию как военную. Суд этот имел целью не наказание, а устрашение. Не выяснялась часто даже личность арестованных крестьян, их казнили и хоронили как «бесфамильных». Мы знаем, что в тот момент крестьяне бороться не могли и отыгрались лишь после Февраля 1917 г., когда вернулись с войны с оружием.
Называя казненных крестьян убийцами, Фриц, очевидно, в изложенной структуре конфликта придает интересам крестьян исключительно малый, почти нулевой вес. Мало ли, что реформа разрушала глвную опору крестьян и делала их беззащитными перед собственниками земли – помимо прибавочной стоимости плати им еще в четыре раза больше из необходимого продукта! Не нравится – не арендуй, на то и свобода. Таким образом, Фриц в принципе отрицает за большими социальными группами право на сопротивление власти (и стоящим за нею группам), вносящей в общественный строй такие изменения, которые грозят ей уничтожением – в данном случае раскрестьяниванием, что в реальных условиях периферийного капитализма означало пауперизацию огромных масс населения.
В чем методологическая проблема? В том, что структура конфликта прозрачна, и Фриц определенно занял в нем сторону Столыпина и частных собственников земли. Но сказать этого он не хочет, ибо в таком случае не было бы рамок для спора, а он хочет именно спорить. Для нас здесь неважно, какова позиция Фрица лично – он «проигрывает» ситуацию. Как же надо подобные ситуации разрешать? Выкладывать структуру противоречия и требовать от оппонента ее признания или коррекции? Или надо сразу требовать определения им своей идентичности в отношении сторон? Думаю, надо бы выработать какой-то упрощенный алгоритм вхождения в контакт.
