отрывочек
Китайская месть "богатеям", она же крсиво в цветистом стиле называемая демонстрация силы (или мощи) - саранчового типа. Налёт и ВСЁ сжирается дотла
(цитата из отличной книги "Чнловек и природа в Китае")
с. 188 "Демонстрация силы" - довольно специфическая ,своеобразная мера наказания политиечских и классовых врагов,угнетателей-мироедов.Она представляла собой массовое,организованное поедание продовольствия,принадлежащего последним. . " Крестяне в организованном порядке являются к этим людям и требуют угощения -пишет Мао Цзедун.- В этих случаях не обоходится без убоя своиней и перетряхивания азпасов. Недавно в деревне Мацзянь уезда Сяньгань толка численностью до 15 тыс. человек рассчиталась таким образом с 6 лешэнь. За четыре дня у них было зарезано болнн 160 свиней" (Мао, т.1, 1949, с.56-57)
"Демонстрация силы" не всегда проходила в форме относительно мирного прихода незваных гостей. "В дома тухао и лешэнь, выступаю-щих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут сви-ней, отбирают зерно. Подчас крестьяне приходят к тухао или лешэнь и разваливаются на тщательно убранных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням; крестьяне делают все что хотят". Однако, как видно хотя бы из приведенных материалов, "хотят" они вовсе не так уж много. Первое и основное желание бедняков, ведущих хронически полуголодное существование, - поесть досыта хоть раз: "Крестьяне уже достаточно излили свой гнев на угнетавших их тухао и лешэнь, об-ложив их тяжелыми сборами и штрафами и прирезав их свиней и овец".
Своеобразно проходила борьба крестьян против традиционных по-лурелигиозных и религиозных запретов. Например, обычай, согласно которому женщины и бедняки не имели право участвовать в трапезах в родовом храме, был де-факто уничтожен следующим образом: "В мест-ности Байго уезда Хэншань женщины толпой явились в храм, бесцере-монно расселись там и приняли участие в трапезе (организованной для старейшин. - Э. К.), а почтенным старейшинам рода не оставалось ни-чего другого, как предоставить им полную волю. В другом месте в виде протеста против того же запрета бедняки группой ворвались в храм и устроили там такое пиршество, что тухао и лешэнь - все степенные господа в длинных халатах - от страха разбежались". Показательно, что других примеров "антиклерикальной" деятельности крестьян Мао Цзэдун не приводит.
Про российские кризисы там тоже есть. Недавнюю его книжку- Китай: истоки перемен (Кульпин в соавторстве с О.А.Машкиной). М.: Моск. лицей. 2002 пока не нашёл и не вижу.
Это лекции Кульпина 2003г на основе книги 1990г (она у меня есть целиком). Очень рекомендую. Восток. (Курс лекций «Человек и природа на Дальнем Востоке»). М. Московский лицей. 1999, 272 с.
глава 7 Второй
социально-экологический
кризис
...
Страна вступила во второй социально-эко-логический кризис.
Среднее число засушливых лет и наводнений за столетие в эпохи Мин (1368-1643) и Цин (1644-1847, 1861-1900) возросло в несколь-ко раз:
Табл. 2. Стихийные бедствия в эпохи Мин и Цин
Число засушливых лет Число наводнений
Провинция эпоха Мин эпоха Цин эпоха Мин эпоха Цин
Хэнань 2,9 12,4 2,2 26,0
Чжили 5,1 26,9 1,8 43,7
Шэньси 7,3 9,5 2,2 11,6
Шаньси 13,8 7,3 7,3 12,3
Шаньдун 4,0 19,0 2,2 27,7
Ганьсу 0,7 7,0 - 8,3
Чжэцзян 16,7 13,9 4,0 22,7
Цзянсу 3,3 15,7 1,5 43,8
Хубэй 16,0 11,2 0,7 26,2
Сычуань 1,5 0,4 1,1 2,9
Аньхой 2,2 14,5 - 36,3
Цзянси 4,4 13,6 1,5 21,8
Хунань 5,1 8,7 1,1 20,6
Фуцзянь 7,6 3,7 3,3 6,5
Гуанси 4,7 2,1 0,7 1,6
Юньнань 6,5 0,3 6,9 2,5
Гуйчжоу 1,1 - - 2,5
Гуандун 2,9 0,8 1,5 7,0
Источник: [Виттфогель, 1931, с. 234, 254].
Восстание тайпинов и временное установление неустойчивого социально-экологического равновесия.
Рост населения, усиление демо-графического давления на землю, падение производства зерновых на душу населения и рост цен на них произошли в исторически короткие сроки. Быстрое и резкое ухудшение условий жизни породило глубокое недовольство народных масс. Едва успев восстановить производитель-ные силы, Цинская империя к концу XVIII в. вступила в стадию упадка. Началась полоса народных восстаний, длившаяся с перерывами с 1796-го по 1864 г. Помимо того, слабый средневековый Китай вел навя-занные ему войны с крупнейшими колониальными державами. В ходе жестокого подавления народных движений, в первую очередь крупней-шего в истории Китая восстания тайпинов, страна понесла страшный урон: были разрушены города, ирригационные системы, поля преврати-лись в "жуткие дебри". Очевидцы писали: "На протяжении нескольких десятков ли не встретишь человеческого жилья, а бывает и так, что пройдешь 30 ли и не увидишь живой души"
....
ЭКОНОМИКА, СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ НИЩЕТЫ
Зерновой минимум. Специфика продовольственной проблемы в Китае, как это убедительно показал Иван Наумов, заключается в том, что основным традиционным продуктом питания там являются зерно-вые. Его исследования касаются исключительно ХХ в., но, поскольку известно, что структура питания, которая в некоторых азиатских стра-нах (например, в Японии) претерпела существенные изменения, а в КНР подобных сдвигов не претерпела, результаты изучения продовольствен-ной проблемы И.Н. Наумовым вполне репрезентативны и для более ранних периодов.
"Основу питания китайской нации, - пишет он, - составляет растительная пища, на долю которой приходится 96,5% потребляемых калорий (на зерно и картофель-батат - 83,2%)". То, что растительная пище (точнее, зерновые) являются основой питания, вытекает из общего низкого уровня производства продовольствия на душу населения в стра-не. Известно, что "чем ниже душевое производство зерна, тем выше его доля в потреблении людей. И, наконец, оно является едва ли не единст-венной пищей народов, у которых душевое производство его падает ни-же минимальных потребностей. Низкий уровень душевого производства зерна определяет и способ его использования - непосредственное по-требление в пищу людей. Именно такая форма потребления зерновых позволяет Китаю при небольшом уровне производства продовольствия поддерживать существование колоссального населения. Если бы в Ки-тае решили значительную часть продовольствия скармливать скоту и птице для получения мяса, молока, яиц и т. п., то это завершилось бы еще одной не менее разрушительной катастрофой (подобной "большому скачку". - Э. К.). Специалисты подсчитали, что с молоком возвраща-ется 15% потребленных калорий, с яйцами - 7, с мясом - всего лишь 4%".
Будучи своеобразным критерием состояния общества (наряду с не-которыми другими сторонами жизни), производство зерновых на уров-не, близком к физиологическому минимуму потребления, является фак-тором, влияющим и даже определяющим не только уровень и качество жизни людей, но и их психологию, образ жизни, критерии и ценности, специфические интересы отдельных социальных слоев и групп общест-ва, среди которых продукты питания распределяются неравномерно. В подобной ситуации становится актуальной проблема определения ве-личины душевого производства зерна, при котором обеспечивается удовлетворение минимальных физиологических потребностей человека (в дальнейшем мы будем называть его физиологическим душевым ми-нимумом).
Для определения данного минимума мы обратимся к разным ис-следованиям и среди них к тем, что проводил Мао Цзэдун. Из его со-циологического обследования уезда Синго и волости Чанган явствует, что земля измерялась крестьянами не в единицах площади, а по уро-жаю, который она дает. Исчисление земли не по площади, а по весу снятого урожая имело место и в других провинциях Китая. Этот факт показателен уже сам по себе. В одном месте Мао Цзэдун пишет о по-требности на едока 7 даней земли (7 даней соответствуют 420 кг зерна), а в другом - о потребности на едока 5 даней земли (т. е. 300 кг зерна). Во втором случае речь, вполне возможно, идет о действительно физио-логическом минимуме, так как в тексте говорится о необходимости прожить месяц до следующего урожая, когда старый урожай уже до конца съеден. Мао Цзэдун неоднократно отмечал, что недостаток соб-ственного производства крестьянские семьи компенсировали покупкой зерна в таком объеме, который доводил потребление до 7 даней (420 кг) на человека в год.
По данным Мао Цзэдуна, в советских районах 20-30-х годов при распределении земли по едокам ее доставалось в разных деревнях в пе-ресчете на душу населения от 330 до 480 кг. Таким образом, в отдель-ных деревнях наличная земли не покрывала потребностей, определяе-мых крестьянами в 420 кг в год на душу. Мао Цзэ-дун пишет, что в "уезде Синго урожай снимается только один раз в год, поэтому полу-ченных наделов едва хватает для того, чтобы прокормиться", а в "деревне Чанцзяо... душевой надел составляет 5,5 даня земли (т. е. 330 кг. - Э. К.). С такого надела налог не взыскивается". Он взимался лишь с тех крестьян, которые владеют наделом, дающим не менее 6 даней (360 кг) на душу. Если считать, что налоговый минимум так или иначе должен согласовываться с условием оставления крестьянину ми-нимума средств для существования, то душевой минимум по налоговому признаку должен составлять величину, несколько меньшую 360 кг зерна в год. (Отметим, что 360 - это среднеарифметическая величина цифр 300 и 420. Иными словами, налоговый минимум определен точно посе-редине между предполагаемыми физиологическим и традиционными минимумами.)
В монографии Ивана Наумова содержатся расчеты количества зер-на, необходимого для семенного фонда и непосредственного потребле-ния, а также теряемого при хранении и транспортировке, при обработке зерна и т. п., но нет суммирующего итога. Тем не менее итоговую циф-ру он называет: "По подсчетам английского профессора Рида, относя-щимся еще к 20-м годам, в Китае минимальная потребность составляет 215 кг обработанного зерна и 20,7 кг растительного масла на человека в год. А если учесть расходы на семена, отходы при обработке, естест-венные потери, то она повышается приблизительно до 300 кг".
На основании изложенного в качестве основного критерия для анализа можно принять душевое производство зерна, необходимое для удовлетворения минимальных физиологических потребностей человека и для производственных нужд, в размере 300 кг.
Размер земельного "голода". Анализ доходов и расходов крестьян-ской семьи, зависимости ее размера от доходов, величины и соотноше-ния собственной и арендуемой земли от уровня производства зерновых был проведен нами по единой методике с использованием статистиче-ских данных, приведенных в работах Д.Л. Бака, Е.Е. Яшнова, Фэн Хэфа и Нумато Масадзи. Во всех случаях получены идентичные результаты. Приведем в качестве примера анализ наиболее полных данных Фэн Хэ-фа и Нумато Масадзи по провинциям Фуцзянь, Гуандун и Гуанси за 20-30-е годы.
Согласно этим материалам, в Гуандуне производилось около 280 кг в год на душу населения, в Фуцзяни - около 300 кг, причем в обеих провинциях более 90% всех посевных площадей было занято под зерновыми. Неравномерное распределение пахотных земель между кре-стьянскими семьями различных социальных слоев приводило к тому, что в "кулацких" семьях в трех провинциях на душу производилось в 2,5-3 раза больше зерна, чем в среднем на душу населения, в "середняцких" производство зерна колебалось около средних данных по провинции, а в "бедняцких" производилось в 4 раза меньше, чем в сред-нем по провинции. На человека в "кулацких" семьях в пересчете на день производилось обрушенного зерна от немногим более 1 кг до 1,5 кг. При таком уровне производства, если бы зерно было основным продуктом питания, в Европе и Америке оно или совсем не было бы пущено на рынок, или пошло туда в весьма ограниченных количествах. В подобных условиях европейская крестьянская семья вела бы преиму-щественно натуральное хозяйства. Китайская же вывозила зерно на продажу.
Лишь в среднем в провинциях в пересчете на душу населения зерно производилось примерно на уровне минимума, не существовало прину-дительного равномерного распределения продовольствия, не была и земля равномерно поделена по едокам. Казалось бы, в данных условиях часть населения должна была голодать. Тем не менее массовой смерт-ности от голода там не наблюдалось. Поэтому естественно предполо-жить, что действовали какие-то экономические и социальные регулято-ры перераспределения производимого продовольствия. На наш взгляд, одним из самых наглядных показателей земельного голода (а отсюда - и ограниченного производства продовольствия) в Китае является не са-ма по себе нехватка земли или отсутствие ее у отдельных слоев сельско-го населения, а в условиях специфических экономических отношений то количество земли, которое необходимо было приарендовывать се-редняку, бедняку и батраку для поддержания физического существова-ния семьи.
Если использовать в качестве душевой нормы земли тот ее размер, который необходим для получения урожая в 300 кг в год на члена се-мьи, то можно подсчитать количество земли, которое потребовалось бы дополнительно приарендовывать середнякам и беднякам. Наша задача облегчалась тем, что в среднем около 300 кг зерна в год на душу насе-ления фактически и производилось в трех южных провинциях. Следова-тельно, для грубого расчета достаточно разделить посевные площади провинций на численность населения, чтобы получить минимальную душевую норму земли. Она составляла в Фуцзяни 1,9 му, в Гуандуне - 1,2, в Гуанси - менее 2,4 му. В результате анализа выяснилось, что де-фицит земли бедняков и середняков в Гуандуне составлял 25,3 млн. му, а в Гуанси - 16,9 млн. му. Это, так сказать, "чистый" дефицит. Для ре-альных китайских условий по излагаемым ниже причинам его нужно как минимум удвоить. Следовательно, бедняки и середняки для удовле-творения потребностей в простом воспроизводстве своей рабочей силы должны были приарендовывать землю в среднем в удвоенном против реальных потребностей количестве: в Гуандуне - 50,3 млн. му, в Гуан-си - 31,8 млн. му. Однако это было физически невозможно, даже если бы бедняки и середняки двух провинций имели для данной цели сред-ства, поскольку в Гуандуне потребность только в аренде превышала фактические размеры пахотных земель (42 452 тыс. му), а в Гуанси - примерно равнялась им. Поскольку, не имея возможности произвести самим необходимое количество зерна, бедняки и середняки тем не ме-нее как-то существовали, то естественно предположить, что покупать зерно они могли за счет доходов, получаемых от незернового хозяйства, и что продажа зерна по повышенным ценам давала владельцам земли сверхприбыль.
Некоторые социально-экономические следствия земельного "голода". В условиях дефицита земли неизбежно образование социаль-ных групп, выброшенных частично или полностью из производственно-го процесса или лишившихся своего прежнего места в этом процессе: люмпенов, пауперов, батраков. В Европе и Америке массовое появле-ние люмпенов, пауперов и батраков неразрывно связано с развитием капитализма, когда происходило разложение феодального общества, дифференцировались землевладельцы, земля концентрировалась в ру-ках немногих, крестьян в массовых масштабах сгоняли с земли, некогда бывшей их собственностью. Возникал дефицит земли для большинства крестьян. Однако в Европе дефицит земли имел принципиально иную природу, нежели в Китае. В Европе физически земли хватало на всех. Она продолжала кормить расширенно воспроизводящееся население. В условиях роста производительности труда в сельском хозяйстве требо-валось относительно все меньше и меньше рабочих рук. Население, вы-тес-ненное из сельскохозяйственного производства, образовывало пере-ходные от крестьян к рабочим слои общества. В Китае же аналогичные слои не были переходными, их социальная эволюция была, по существу, тупиковой. Промышленность, развивающаяся главным образом в при-морских городах, не могла аккумулировать и малую часть избыточных рабочих рук деревни. В последней продолжали идти традиционные процессы. Батраки, люмпены и пауперы китайской деревни были по-рождены отнюдь не бурным развитием производительных сил город-ской промышленной цивилизации, как это было в Европе, а дефицитом пашни.
В других странах имеется достаточно примеров того, что дефицит природных ресурсов стимулировал интенсивное освоение новых терри-торий либо новых земель на старых территориях. В трех южных провин-ци-ях Китая освоение новых земель и территорий шло чрезвычайно за-медленно. Лишь резкое повышение цены земли влекло за собой незна-чительное расширение посевных площадей. При постепенном и незна-чительном росте цены земли посевные площади даже сокращались. В Фуцзяни они за 1873-1893 гг. уменьшились на 4%, а за 1873-1933 гг. - на 13, цена же одного му с 1912 по 1932 г. в среднем возросла на 4%. В Гуандуне посевные площади в 1873-1898 гг. оставались неизменными, а к 1933 г. возросли на 1%, цена же земли поднялась с 1912 по 1933 г. на 65-75%. В Гуанси посевные площади за 1873-1893 гг. возросли на 5%, затем до 1933 г. оставались неизменными, в то время как цена земли с 1912 по 1933 г. возросла на 61-74%.
Причина стагнации или даже сокращения посевных площадей при столь явной нехватке пашни, по-видимому, кроется в том, что бедней-шая часть деревни, для которой освоение новых земель было жизненной необходимостью, не имела для этой цели достаточных средств, а зажи-точная часть больше была заинтересована в монопольно высоких ценах на землю и продовольствие, чем в расширении производства.
Хотя масштабы разорения крестьян были чрезвычайно велики, процесс растягивался во времени на длительные сроки. "Выброс" кре-стьян из китайской деревни, например, в 30-х годах ХХ в. на Юге был не столь впечатляющим, как это можно было ожидать. Так, согласно обследованиям 1933 г., крестьянские семьи, из которых ушла молодежь, составили в Фуцзяни 7,8%, Гуандуне - 10,5, Гуанси - 5,8%. Число семей, в полном составе покинувших деревню, было еще меньшим: в Гуандуне - 3,4%, Гуанси - 1,4, Фуцзяни - 7,5%. В целом по стране в первой трети ХХ в. ежегодно полмиллиона китайцев покидало страну. Большая часть мигрировала в Юго-Восточную Азию. Но там общество было во многом аналогично китайскому и если не повсеместно и не в полном объеме, то в значительной степени стояло перед аналогичными проблемами. Не найдя себе места на чужбине, ежегодно 300-350 тыс. китайцев возвращались на родину, большая часть из них - став еще беднее, чем до эмиграции. Они пополняли ряды пауперов, люмпенов, батраков, ремесленников или в лучшем случае - арендаторов.
Дефицит земли способствовал развитию подсобных промыслов и вообще несельскохозяйственной деятельности в деревне. По данным, приводимым Чэнь Бода, доходы от кустарной промышленности и под-собных промыслов составляли у крестьян - собственников земли 29% всех доходов, у полуарендаторов - 9, у арендаторов - 6, у батраков - 19%. Иными словами, кустарной промышленностью и подсобными промыслами занимались прежде всего крестьяне - собственники зем-ли, имевшие сырье для производства и свободное время, а также батра-ки, располагавшие рабочими руками и временем; арендаторы же, выну-жденные для своего существования обрабатывать вдвое больше земли, нежели собственники, имели дефицит как времени, так и сырья.
Доходы и демографическое воспроизводство.
Отсутствие данных и о распределении доходов среди различных социальных слоев, и о средней численности составляющих их семей лишает возможности сде-лать строгие расчеты. Однако для получения картины в общем виде, для выявления тенденций можно сопоставить статистические данные по отдельным деревням и хозяйствам. Эти расчеты были нами произведе-ны и дали результаты не просто неожиданные, но сенсационные. Дохо-ды у полуарендаторов, арендаторов и батраков на душу в семьях в 1920-30 гг. были практически одинаковыми, расходы отличались не-значительно. Причем расходы на потребление у батраков всего лишь на 8% ниже, чем у крестьян - собственников земли. Все это наводит на мысль, что доходы на душу у всех групп населения были близки к мини-мальным, необходимым для поддержания физического существования и что численность членов семей или, иначе говоря, демографическое воспроизводство в крестьянских семьях различных социальных групп непосредственно зависит от уровня доходов.
Весьма показательна дифференциация расходов на потребление у различных социальных групп. Самая низкая она у полуарендаторов, т. е. у той социальной группы, которая занимает промежуточное положение: они уже (или еще) не владельцы собственной земли и не арендаторы. Полуарендаторы или их предки в большинстве случаев не смогли удер-жаться в группе собственников земли по ряду причин. Одна из глав-ных - превышение минимально допустимого количества членов семьи. Например, в Гуанси уменьшенная на одного человека семья гипотети-чески имела возможность из арендаторов стать крестьянами - собст-венниками земли за 8 лет.
Четко просматривается связь между размерами землевладения (землепользования) и демографическим воспроизводством. У крестьян-собственников на душу приходилось немного больше среднепровинци-альной "душевой нормы" земли. В этих семьях наблюдается расширен-ное демографическое воспроизводство - 5,4 души в семье (при двух родителях и возможном представителе старшего поколения). У аренда-торов - примерно вдвое меньше "душевой нормы". Здесь уже нет даже простого демографического воспроизводства: 4,61 человека в семье, т. е. число детей менее двух. У неземледельческого населения уровень демографического воспроизводства еще ниже; при наличии в семье представителей старшего поколения - менее одного ребенка в семье. На практике это означает наибольшее число холостых мужчин и неза-мужних женщин в данной социальной группе.
На основании изложенного была выдвинута гипотеза: на микро-уровне - в крестьянских семьях - доходы, непосредственно зависящие от количества произведенного зерна и опосредованно - от размера собственной и арендуемой земли, в 20-30-х гг. ХХ в. прямо определя-ли демографическое воспроизводство. Так, производство зерновых в 30-е гг. составляло в Гуандуне 280 кг на душу населения, т. е. было ниже минимума, определенного нами в 300 кг. Среднестатистическая семья в этой провинции в те же годы составляла 4,89 человека, т. е. там в целом не было простого демографического воспроизводства. В Фуцзяни про-изводилось в то же время 300 кг в год в пересчете на душу населения ("душевой минимум"), и среднестатистическая крестьянская семья со-ставляла 5,02 человека. В Гуанси душевое производство зерна составля-ло 360 кг (на 20% больше минимума), и среднестатистическая семья там насчитывала 5,56 человека, т.е. только в этой провинции имело ме-сто расширенное демографическое воспроизводство.
Зависимость между производством зерновых и ростом населения в исторической ретроспективе прослеживается опосредованно - через зависимость между масштабами пашни и ростом населения. В Гуандуне посевные площади за 1873-1893 гг. оставались неизменными, и рост населения за 1874-1894 гг. составил лишь 1%. За 1893-1933 гг. по-севные площади возросли на 1%, что стимулировало увеличение чис-ленности населения на 4%.
В Фуцзяни зависимость между производством зерновых и демо-графическим воспроизводством искажается "чайным бумом" - массо-вым производством чая на экспорт. Во время "бума" часть пашни была превращена в чайные плантации, а чаеводы и рабочие чайных фабрик жили за счет привозного зерна, приобретаемого на доходы от продажи чая. В чаеводческие районы Фуцзяни устремились переселенцы из Гу-андуна, Цзянси, Чжэцзяна и других провинций. "Чайный бум" привел к росту населения за 1874-1894 гг. на 25% при сокращении посевных площадей на 4%. Однако после окончания "бума" снова восстановилось соответствие между производством зерновых и численностью населе-ния. Поскольку чайные плантации не удалось вновь превратить в паш-ню, большая часть крестьян, выращивающих чай, вынуждена была бро-сать землю, ставшую бесплодной. В результате население провинции сократилось за 40 лет в 2 раза (!) за счет эмиграции.
Приведенные факты и соображения позволяют составить последо-вательную цепочку логических заключений. Анализ показал, что демо-графическое воспроизводство в трех южных провинциях Китая при тра-диционных способах хозяйствования и социально-экономических от-ношениях регулировалось либо непосредственно смертностью от голо-да, либо угрозой голодной смерти. Оно определялось уровнем произ-водства зерновых в каждой отдельной семье, который, в свою очередь, почти прямо зависел от размеров земли, находящейся в собственном владении крестьянина или арендуемой им. Следовательно, демографи-ческое воспроизводство на данном уровне развития производительных сил и сложившихся производственных отношений непосредственно за-висело от размеров пахотного клина. Подобная ситуация, как естест-венно предположить, возможна прежде всего при производстве основ-ного продукта питания на душу населения на уровне, близком к физио-логическому минимуму.
Поскольку же в условиях производства основного продукта пита-ния на уровне физиологического минимума и ниже его массовой смертности от голода все же не наблюдалось, мы обязаны предполо-жить не просто перераспределение продовольствия, но такое, которое близко к уравнительному или практически уравнительное. Следова-тельно, без регулирования со стороны государства, стихийно, т.е. опи-раясь на обычаи и традиции, на рыночные отношения, китайское обще-ство вело "пра-вильную" оборону против социально-экологического кризиса. Разумеется, она в социально-экономическом плане включала в себя усиление эксплуатации трудящихся, так как "голодный человек за хлеб готов отдать все".
Регуляторы уравнительного распределения продовольствия. Во время путешествия по Китаю в 1920-х гг. С.А. Далин выделил три типа деревни на Юге Китая: земледельческий, торговый и торгово-промышленный. В первых двух типах деревень "ремесло почти совер-шенно отсутствовало. Начиная с шапок и кончая туфлями - все поку-палось". О втором типе он писал: "Встречался и другой тип деревень, жители которых, казалось, не занимались земледелием, а содержали харчевни. Чуть ли не каждая семья здесь чем-то торговала". В деревнях третьего типа также велась "оживленная торговля". В них было "несколько улиц, много харчевен, но больше всего лавок и ремесленных мастерских... Ремесленники в деревнях изготовляли обувь, платье, тка-ни на деревянных станках, сами красили первобытным способом ткань. Все это предметы домашнего обихода. Ремесленник одновременно был и хозяином лавки, в которой продавались произведенные им товары. В ремесле была занята вся семья от мала до велика. Но были и наемные рабочие, главным образом, "ученики"".
Высокий уровень разделения труда и развитие товарно-денежных отношений в китайской деревне, слабо затронутой или почти не затро-нутой развитием отечественного и влиянием мирового капитализма, по-видимому, в известной мере могут быть объяснены большим удель-ным весом сельских тружеников, выброшенных из сферы земледелия. Согласно хрестоматийным положениям, возводящим в абсолют опыт Европы, вовлечение в товарно-денежные отношения широких народных масс происходит с ростом производительных сил и по мере того, как все более значительная часть деревни переходит от простого воспроиз-водства (натурального хозяйства) к расширенному. Чем большая часть общества занимается промышленной (в данном случае кустарно-промы-шленной) деятельностью, тем больше развивается специализация. Она также требует обмена, вовлекающего в товарно-денежные отношения широкие массы населения. В Китае сходные явления стимулировались дефицитом основных продуктов питания, изменявшим характер, суть простого воспроизводства.
Представители лишь двух социальных групп китайской деревни теоретически имели возможность самообеспечения продовольствием: крестьяне - собственники земли и помещики, ведущие хозяйство. Представители остальных групп должны были вступать между собой в отношения обмена для перераспределения основного продукта питания. Причем обмен должен быть достаточно значительным, отношения - развитыми, ибо неразвитые отношения практически никогда не имели места там, где распределению и перераспределению подлежали пред-меты первой необходимости и основные продукты питания, необходи-мые для поддержания физического существования человека. Посредни-ческие функции в обмене может взять на себя государство и упростить обмен путем внеэкономического принуждения, но если оно не берет на себя такие функции, товарно-денежные отношения быстро развиваются.
Итак, в условиях, когда уровень производства продовольствия едва обеспечивал удовлетворение собственных минимальных физиологиче-ских потребностей китайской деревни, она могла существовать как ста-бильная социальная общность лишь при уравнительном распределении продуктов питания, так как производство в отдельных семьях было не-равномерным. Причины, заставлявшие арендатора отдавать или прода-вать часть необходимого продукта, ясны: он должен был вносить арендную плату. Но что заставляло крестьян, имевших излишки сверх собственных минимальных потребностей, отдавать их? Ведь, по евро-пейским понятиям, богатые китайские крестьянские семьи нужно отне-сти к бедным и беднейшим, "излишки" сверх физиологического мини-мума потребления они проели бы сами. Что же двигало ими? Освящен-ная веками скромность в потреблении и конфуцианская мораль поме-щиков или большой барыш, получаемый от ростовщичества? В китай-ской деревне почти все "кулаки" и "помещики" занимались ростовщи-чеством. Не случайно в земельном законе Китайской Советской Рес-публики (1931 г.) в ст. 3 подчеркивается: "Особенность китайского ку-лака заключается в том, что он одновременно является помещиком или ростовщиком", т.е. сам ведет хозяйство, сдает землю арендаторам и да-ет ссуды крестьянам.
Олег Непомнин и Анатолий Мугрузин в своих фундаментальных исследованиях китайской экономики XIX-XX вв. вплотную подошли к изучению ростовщичества как особого регулятора, напоминающего го-меостатические регуляторы в природе. Так, Непомнин отмечал, что лишь часть зернового продукта реализовывалась на рынке, значитель-ная его часть оседала в деревне в качестве ростовщического фонда, ко-торый, добавим от себя, проедался самими крестьянами, это зерно про-изведшими, продавшими и снова купившими его, но за повышенную цену. Однако Непомнин нигде не связывает факт оседания большей части продовольствия в деревне с производством зерновых на душу на-селения на уровне, близком к физиологическому минимуму потребле-ния, и лишь упоминает о земельной тесноте и о "демографических осо-бенностях" Китая. Мугрузин подробно разбирает факты хронической задолженности крестьян, непроизводительного использования займов, анализирует механику ростовщичества, говорит об обнищании кресть-янских масс, о переплетении торговли и ростовщичества, рассматривает механизм действия земельной ренты и ростовщического процента как звенья одной цепи. Однако он также не связывает все эти явления с производством зерна на душу населения, близким к физиологическому минимуму потребления человека. Между тем именно эта особенность позволяет относительно просто объяснить многие явления китайской жизни. Например, тот факт, что китайский крестьянин упорно "цеплялся" за землю даже в случае убыточности хозяйства и уже факти-чески свершившегося - не только по европейским, но даже и по китай-ским понятиям - разорения. Подобные действия были бы лишены смысла с экономической точки зрения в любой стране, где на душу на-селения производится основных продуктов питания значительно боль-ше физиологического минимума. Там дилемма между ставшим уже экономически невыгодным трудом разорившегося земледельца и отно-сительно более выгодным в сложившейся ситуации, а то и в принципе, трудом ремесленника или рабочего однозначно решается не в пользу труда земледельца. Там ремесленники всегда в относительном дефици-те, а в традиционном Китае - в избытке. Там число ремесленников оп-ределялось потребностью в них общества, здесь - избытком рабочих рук в деревне.
В то же время наблюдались и на первый взгляд необъяснимые яв-ления: бедствующие крестьяне, получив денежную ссуду, зачастую, вместо того чтобы использовать заем на производственные нужды, "проедали" его. Непроизводительное использование займов, в принци-пе возможное при самых разнообразных ситуациях, в китайской дерев-не, видимо, было связано с таким уровнем обнищания, когда под угрозу ставится само физическое существование. "Проедание" займа грозило окончательной утратой земли, потерей традиционно престижного в Ки-тае социального статуса земледельца, противоречило вообще психоло-гически присущей крестьянам "прижимистости", стремлению эконо-мить средства на потреблении. Такой шаг был возможен лишь в экстре-мальных ситуациях, когда стояла дилемма жизни и смерти.
По-видимому, тесно связанное со многими сторонами жизни на-родных масс Китая ростовщичество играло двойственную роль в обще-стве. С одной стороны, высокий ростовщический процент разорял бед-ных крестьян, с другой - являлся той "плотиной" алчности, которая сдерживала неминуемое в других условиях проедание зерна немногими, что соответственно для многих означало бы смерть от голода.
Перераспределение продуктов питания в китайской деревне осу-ществлялось и в связи со своеобразным институтом двойного владения землей: "почвой" и "подпочвой". Арендатор снимал землю у владельца "почвы", но последний должен был делиться частью полученной арендной платы с владельцем "подпочвы". Хозяин земли при разорении продавал сначала право на владение "почвой", оставляя за собой право на "подпочву".
Таким образом, основными регуляторами распределения и пере-распределения произведенного в китайской деревне продукта, пришед-шими на смену угасающим распределительным функциям клана, были арендная плата, двойное владение землей, ростовщичество.
Социально-психологические последствия существования обще-ства на суженной природной базе. Характер распределения произве-денного продукта порождал в обществе специфические социальные ожидания, идеалы и методы их реализации. В данной связи интересно обратиться к некоторым работам Мао Цзэдуна как к источнику инфор-мации, поскольку они либо сами являются конкретными социологиче-скими обследованиями, либо базируются на таких обследованиях. Об-следование крестьянского движения в пров. Хунань, проведенное Мао Цзэдуном в 1927 г., позволяет, в частности, на конкретных примерах проследить характер поведения различных слоев китайского крестьян-ства, их психологию, зависимость последней от социального положения того или иного слоя. Больше всего внимания уделяется наиболее массо-вой части крестьянства - беднейшей.
В Хунани в целом, по-видимому, так же как и в Пограничном рай-оне Хунань-Цзянси, 60-70% всей земли, а следовательно, и произво-димого продовольствия было сконцентрировано в руках "помещиков"и "кулаков", составляющих около 10% сельских жителей. Как социально-производственный слой деревни, "кулаки" характеризовались большим трудолюбием и наличием капитала, поэтому в Пограничном районе они были против уравнительного распределения земли (по едокам или по трудоспособным), так как при таком распределении "их особое усердие и излишки капитала не принимались во внимание". "Середняки", на-считывающие около 20% всего сельского населения, характеризуются Мао Цзэдуном следующим образом: "В котлах у них всегда есть рис, никто не стучится к ним по ночам в дверь за долгами". "Бедняки" со-ставляли около 50% сельского населения - это ремесленные рабочие, крестьяне-арендаторы. За исключением богатых арендаторов и полу-арендаторов, они были обеспечены работой лишь частично. У них "над головой ни куска черепицы, а под ногами нет ни клочка земли, чтобы иголку воткнуть!" "Помещики" и "кулаки" называли их "босяками" (ис-пользуя это слово как синоним аморальности) и "лодырями". Мао Цзэ-дун признает: "Правда, среди крестьян-бедняков, занимающих руково-дящее положение в крестьянских союзах, действительно бывали люди с недостат-ками", но, например, в уезде Хэншань 85% крестьян-бедняков "стали (курсив наш. - Э. К.) весьма положительными людьми" и толь-ко 15% "еще не совсем избавились от некоторых дурных привычек". Самый низкий по доходам слой деревни - "голытьба": батраки и де-классированные элементы.
Крестьянское движение в Хунани объединяло главным образом "бедняков". В ряду мероприятий, направленных против мироедов (ту-хао и лешэнь), которыми обычно являлись "помещики" и "кула-ки", - среди ревизий отчетности за использование общественных (общинных) средств, штрафов за злоупотребления и нарушения законов, денежных обложений, допросов, "вождения в высоких колпаках", заключения в уездные тюрьмы, весьма редких расстрелов, выделяется "демонстрация силы". Она в отличие от всех остальных (кроме "вож-дения в высоких колпаках") осуществлялась не руководством крестьянских союзов, а массами бедняков по собственному почину.
"Демонстрация силы" не всегда проходила в форме относительно мирного прихода незваных гостей. "В дома тухао и лешэнь, выступаю-щих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут сви-ней, отбирают зерно. Подчас крестьяне приходят к тухао или лешэнь и разваливаются на тщательно убранных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням; крестьяне делают все что хотят". Однако, как видно хотя бы из приведенных материалов, "хотят" они вовсе не так уж много. Первое и основное желание бедняков, ведущих хронически полуголодное существование, - поесть досыта хоть раз: "Крестьяне уже достаточно излили свой гнев на угнетавших их тухао и лешэнь, об-ложив их тяжелыми сборами и штрафами и прирезав их свиней и овец".
Своеобразно проходила борьба крестьян против традиционных по-лурелигиозных и религиозных запретов. Например, обычай, согласно которому женщины и бедняки не имели право участвовать в трапезах в родовом храме, был де-факто уничтожен следующим образом: "В мест-ности Байго уезда Хэншань женщины толпой явились в храм, бесцере-монно расселись там и приняли участие в трапезе (организованной для старейшин. - Э. К.), а почтенным старейшинам рода не оставалось ни-чего другого, как предоставить им полную волю. В другом месте в виде протеста против того же запрета бедняки группой ворвались в храм и устроили там такое пиршество, что тухао и лешэнь - все степенные господа в длинных халатах - от страха разбежались". Показательно, что других примеров "антиклерикальной" деятельности крестьян Мао Цзэдун не приводит.
"Жалобы финансовых органов пров. Хунань на затруднения", ко-торые они испытывают в изыскании средств, вследствие того, что "крестьяне изгнали богачей из деревни", свидетельствуют не только "о том, что крестьяне не выносят пребывания тухао и лешэнь в деревне". В условиях, когда зерно и остальные продукты питания производятся на уровне, близком к физиологическому минимуму, благосостояние дере-венских "богатеев" было, по-видимому, столь хрупким, что "демонстрация силы" лишала их возможности уплаты налогов. Миро-еды бежали из деревни от разорения беднотой, с одной стороны, и фи-нансовых поборов властей - с другой.
Крестьянские союзы, взявшие власть в деревне, преследовали цель снизить бремя арендной платы и обеспечить продовольствием бедня-ков. Было запрещено повышать арендную плату и залог за землю, отни-мать арендованную землю у арендаторов, вывозить рис за пределы дан-ной местности, взвинчивать на него цены, скупать и укрывать его с це-лью спекуляции: "У бедняков своего риса недостаточно, они вынужде-ны прикупать его на рынке и потому не допускают взвинчивания цен на продовольствие"; с "развитием движения цены на рис резко снизи-лись... положение с питанием населения стало значительно легче".
Стремясь максимально экономить продовольственный фонд (пре-жде всего рис), крестьянские союзы повсеместно запрещали "бога-тые пиршества", "традиционные дорогие поминки", преподнесения в виде подарков "дорогих продуктов и сластей", кустарное производство водки из риса. Было ограничено число свиней в хозяйствах, так как "на корм их нужно расходовать зерно", не разрешалось разводить больше 3-5 кур, "во многих местах совершенно запрещено разводить уток, так как от них еще больше убытка, чем от кур: они не только поедают зерно, но и губят всходы риса". Был запрещен убой рабочего скота: "Буйвол или корова - сокровище крестьянина... Когда крестьянские союзы выросли, они взяли под свой контроль также и рабочий скот, запретив его убой и в городе". По-видимому, столь жесткие меры были связаны с повсеме-стным и быстрым проеданием части товарного зерна, сконцентриро-ванного в руках "помещиков" и "кулаков", а также с тем, что оставшее-ся у них зерно последние всячески укрывали, не желая продавать его по сниженным ценам, введенным крестьянскими союзами.
Чрезвычайно показательно, что ответная реакция, месть "богатеев" беднякам, временно взявшим власть, проявлялась в формах, в средневе-ковой Европе характерных для восставших крестьян: "Мелкие помещи-ки и кулаки и сами жгли дома (бедняков. - Э. К.) и хватали людей (участников крестьянского движения. - Э. К.), проявляя при этом не-заурядную храбрость". В Европе помещики обычно "законно", публич-но казнили главарей, секли розгами рядовых повстанцев, но крайне редко жгли дома и портили инвентарь крестьян.
Разумеется, внеэкономическое перераспределение произведенного продовольствия в любом его варианте может носить только ограничен-ный и временный характер. Подлинное решение продовольственной проблемы лежит в сфере не распределения, а производства, для чего необходима радикальная аграрная реформа. Как показывает опыт всего мирового развития, только она дает для всех крестьян равенство воз-можностей производить и потреблять хлеб свой насущный. Цель - "максимальное равенство".
Один из самых радикальных вариантов аграрной реформы включает в себя в качестве главного по-ложения пункт об уравнительном распределении земли. Для Китая со-циальное требование распределения земли по едокам является тради-ционным. Оно было выполнено в первых советских районах Китая. Зе-мельный закон Китайской Советской Республики 1931 г. предусматри-вал уравнительный передел всей земли. Предложение "сравнительно зажиточных крестьян распределять конфискованную землю по средст-вам производства" I Всекитайский съезд Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов квалифицировал как "реакционную попытку кулаков намеренно препятствовать развитию аграрной революции и из-влечь выгоды для себя". Распределение земли предусматривалось про-водить в зависимости от "местных условий" двумя методами: по числу трудоспособных в каждой семье и одновременно по едокам или "поровну по числу едоков". Мао Цзэдун в работе "Борьба в Цинганьша-не" в разделе "Критерии, применяющиеся при разделе земли" писал: "Землей наделяются поровну все жители деревни - мужчины и жен-щины, старые и малые. Сейчас в соответствии с инструкцией Централь-ного комитета мы приняли критерий трудоспособности: трудоспособ-ным дается вдвое больше земли, чем нетрудоспособным". К этому пункту цитируемого произведения при издании была дана следующая, довольно красноречивая сноска: "Метод распределения земли по прин-ципу трудоспособности неправилен. Фактически на территории крас-ных районов в течение долгого времени осуществлялся принцип урав-нительного распределения земли по едокам".
В работе "Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата" В.И. Ленин, анализируя методы передела земли, охарактеризовал рас-пределение земли по едокам как выражение "максимального равенст-ва". На наш взгляд, распределение земли по такому принципу прямо вытекает из экстремальных экологических условий Китая. Аналогичная экологическая ситуация характерна и для многих других районов и стран Азии. И там в условиях, когда экстенсивный путь развития в зем-леделии исчерпал свои потенции, а переход на интенсивный путь свя-зан с чрезвычайными трудностями, в глазах широких народных масс уравниловка в производстве и потреблении представляется едва ли не единственным выходом из сложившегося положения. Истоки подобных эгалитарных стремлений, как справедливо пишет Б.С. Ерасов, "в объек-тивных условиях жизни докапиталистического общества, при которых система производства имеет определенный предел, далее которого она не может развиваться".
Вполне естественно, что аграрная реформа в КНР была проведена по уравнительному принципу. Распределение земли по едокам в китай-ских условиях означало следующее. Общая пахотная площадь в стране в 1952 г. составляла 108 млн. га. К моменту завершения земельной ре-формы на душу населения в сельской местности приходилось около 0,2 га пахотных земель, а в среднем на семью - примерно 1 га. Такой участок способен обработать один здоровый мужчина с помощью про-стейших орудий труда и без применения мускульной силы животных. Как правило, в семье был хотя бы один трудоспособный. Но даже если его не было, объединенными усилиями всех полутрудоспособных чле-нов семьи участок мог быть обработан.
При одинаковых орудиях труда семья, располагавшая бoльшим числом трудоспособных, имела больше возможностей вырастить луч-ший, больший урожай, чем равновеликая по численности семья с мень-шим числом трудоспособных. Но первой требовалось и больше продо-вольствия, так как в ней было больше "полноценных" едоков. Таким об-разом, распределение земли по едокам означало максимальное при-ближение к равенству в потреблении продовольствия, точнее, к распре-делению продовольствия по потребностям каждой семьи. Разумеется, и при таком варианте все же присутствовало неравенство, но размеры его были минимальными.
При распределении земли по едокам равенство в потреблении в условиях дефицита пашни достигается за счет псевдорешения другой острейшей проблемы деревни - занятости. В дореволюционном Китае на долю сельских люмпенов и пауперов, по оценке Анатолия Мугрузи-на, приходилась 1/10 населения. В 1949 г. их общая численность состав-ляла около 45 млн. - 1/4 всех сельских жителей в трудоспособном воз-расте. Земельная реформа обеспечила их работой, однако данный акт социальной справедливости в условиях острого дефицита природных ресурсов и неизменного уровня развития производительных сил дерев-ни не мог решить проблему занятости по существу. До реформы число рабочих мест в земледелии в целом определялось экономической целе-сообразностью, после же - вне связи с нею: работу, с которой справля-лись трое, стали делать четверо.
Осуществление земельной реформы по принципу "макси-мального равенства" не могло не вызвать ряд взаимосвязанных между собой яв-лений и процессов не только социального, социально-экологического, но и производственно-технологи-че-ского порядка. В частности, переда-ча земли малоземельным и безземельным крестьянам в специфических китайских условиях, по крайней мере в течение первых нескольких лет, не могла не вести к снижению плодородия почв, которое могло ока-заться довольно значительным.
Земля, обрабатываемая тысячелетиями, как правило (исклю-чение составляют поля заливного риса и немногих других культур), лишена естественного гумуса и требует при своей эксплуатации строгого со-блюдения технологии, высокого агротехнического уровня знаний и обя-зательного внесения на поля больших количеств органических удобре-ний. Не случайно в дореволюционном Китае почти повсеместно бедня-ки при аренде земли в порядке компенсации за возможное и действи-тельное истощение почвы должны были вносить более высокий залог, платить более высокую арендную плату. Такое истощение обычно не имело места при хозяйствовании "кулаков" и "зажиточных середняков".
Более низкая урожайность земель и снижение плодородия почвы у бедняков объяснялись тем, что, во-первых, они располагали понижен-ными возможностями внесения в почву органических удобрений из-за меньшего количества или вообще отсутствия домашних животных, в первую очередь, свиней; во-вторых, орудий труда у них было меньше по ассортименту и количеству, они были хуже по качеству.
До революции 1949 г. китайские бедняки разделялись на две час-ти. Бoльшая из них ("беднота", по определению Мао Цзэдуна) - кре-стьяне, арендующие землю и, как правило, имеющие немного земли в личной собственности или же небольшие денежные средства. Эта часть бедняков - примерно половина всех крестьян - имела определенные навыки земледельческого труда, ограниченный набор орудий производ-ства и почти не имела домашних животных. Аграрная реформа 1949 г. предусматривала передачу крестьянам не только земли, имущества, но и рабочего скота помещиков и кулаков, однако основных "производителей удобрений" - свиней - беднота должна была выра-щивать самостоятельно. Хозяйства таких крестьян, по всей вероятности, могли не сразу прийти к полноценному истощению земли, но они явно не располагали возможностями взять от поля максимум того, что оно способно родить, т. е. эксплуатировать почвы на максимальном уровне их производительности, что необходимо и с экономической, и с эколо-гической точки зрения одновременно.
Другая часть бедняков - "голытьба", по оценке Мао Цзэдуна, "составлявшая 20% сельского населения, - это люди, не имеющие ка-ких бы то ни было средств к существованию и вынужденные поступать в солдаты, или уходить на заработки, или побираться". Эта часть бедня-ков еще менее была способна правильно и эффективно эксплуатировать предоставленную им землю. Существенная часть "голытьбы" - тради-ционные люмпены - вообще не была способна к систематическому, сложному и тяжелому крестьянскому труду. Простая передача кулац-ко-помещичьей земли "голытьбе" почти неминуемо должна была при-вести к тому, что в течение по крайней мере первых нескольких лет плодородие земли должно было упасть.
Распределение по едокам означало не только и не просто удовле-творение главного требования беднейших и неимущих деревни, но и резкое ослабление или уничтожение старых товарных хозяйств, натура-лизацию сельского хозяйства в целом. По нашим расчетам зерна, ос-тавшегося в деревне в 1952 г. после уплаты натурального налога, в сред-нем было недостаточно для производственных нужд и для пропитания на уровне удовлетворения минимальных физиологических потребно-стей. Реально же зерно могли продавать лишь те семьи, где производст-во на душу было выше традиционного уровня - 420 кг на душу. Но та-ких семей было много меньше, нежели тех, которым недоставало зерна до физиологического уровня (300 кг на душу в год).
На долю бедняков, батраков и середняков приходилось 91,2% всех сельских семей. Даже у середняков доходы от земледелия не покрывали затрат первой необходимости. Хозяйства их не были рентабельными. Предположим, что все остальные 8,8% крестьянских семей вели хозяй-ство рентабельно и производили на душу больше 420 кг зерна в год. Од-нако продуктивность таких хозяйств земельная реформа ограничила. Им принадлежало лишь около 10% всего посевного клина. Товарное хо-зяйство, ограниченное столь малой частью земельного фонда, не могло в достаточной мере удовлетворить нужды горожан, легкой промышлен-ности и части крестьян (специализировавшиеся на выращивании техни-ческих культур).
Таким образом, земельная реформа сама по себе не могла разре-шить в Китае социально-экологического кризиса. Крестьяне, как и пре-жде, не имели возможности создавать запасы продовольствия, гаранти-рующие их существование и производство в случае стихийных бедствий. Хотя за годы аграрной реформы (1949-1952) производство зерновых резко (в 1,5 раза) возросло, достигнув 163,9 млн. т (согласно уточнен-ным данным, сообщенным агентством Синьхуа 23 сентября 1979 г.), в пересчете на душу населения страны (575 млн. человек) производство зерновых составило лишь около 280 кг. В то же время потенции рефор-мы были практически исчерпаны.
Достигнутый рубеж не мог удовлетворить китайское общество, по-скольку в пересчете на душу населения в стране не обеспечивался не только традиционный, но и физиологический минимум, необходимый для простого воспроизводства в сельском хозяйстве и обеспечения про-стого демографического воспроизводства. Общеэкономическое проти-воречие - между потребностями в жизненных средствах и уровнем их воспроизводства, - которое, как справедливо утверждает Иван Наумов, приобрело в старом Китае "особенно острую форму", земельная рефор-ма не решила.
Земельная реформа в КНР и социальная политика до смерти Мао Цзэдуна не способствовали сокращению рождаемости и снижению численности населения до оптимального соотношения с природными ресурсами вмещающего ландшафта. Напротив, они способствовали быстрому росту численности населения под идеологическим лозунгом Мао Цзэдуна - "много людей - это хорошо". Население КНР стало быстро расти, и эта тенденция продолжает сохраняться, несмотря на энергичные усилия, предпринимаемые государством со второй поло-вины 1970-х гг. и направленные на ограничение рождаемости. Рост на-селения КНР в наши дни является свидетельством нарастания соци-ально-экологического кризиса, несколько сглаживаемого экономиче-скими успехами постмаоистских реформ.
В целом, Китай находится со второй половины XIX в. в состоянии бифуркации - выбора дальнейшего пути развития, позволяющего уст-ранить явления социально-экологического кризиса. Стабилизация чис-ленности населения - лишь один из элементов границ нового канала эволюции. Главное заключается в том, что Китай мучительно, мето-дом проб и ошибок формирует отличные от традиционных представ-ления о мире и о себе. Идет процесс "сборки" новой системы ценно-стей.
В годы народной власти произошла переоценка традиционных ценностей под влиянием марксизма и "старшего" марксистского "брата" - СССР. В России же система основных ценностей всегда была отличной от дальневосточной. При единой ценности-объекте - "Государство" в ней была другая ценность-вектор - "Развитие". За-мена ценности-вектора "Стабильность" на "Развитие" повлекло за собой сложный процесс изменений во всей системе ценностей, про-должающийся до сих пор. Механизм "сборки" подразумевает сохране-ние ряда традиционных ценностей, включение новых и даже при сохра-нении большинства старых ценностей изменение их иерархии. Процесс формирования новой системы ценностей в КНР оказался более трагич-ным, чем в других странах дальневосточной (китайской в своей основе) системы ценностей - Японии, Южной Корее, Тайване, новых индуст-риальных странах Дальнего Востока. Опыт трансформации дальнево-сточной системы ценностей в этих странах, возможно, окажет силь-ное воздействие на КНР в решении проблем развития и преодолении трехвекового социально-экологического кризиса.
ЛИТЕРАТУРА
История Китая с древнейших времен до наших дней. М., 1974.
Кульпин Э. С. Человек и природа в Китае. М., 1990.
Мугрузин А. С. Аграрные отношения в Китае в 20-40-х гг. ХХ в. М., 1970.
Наумов И. Н. Продовольственная проблема в КНР. М., 1973.
Непомнин О. Е. Экономическая история Китая. 1864-1894. М., 1974.
Непомнин О. Е. Социально-экономическая история Китая. 1894-1914. М., 1974.
Сюй Дисинь. Экологические проблемы Китая. М., 1990.
Курбатов В. П. Актуальные проблемы КНР: демография, агросфера, экология. М., 1996.
