От С.КАРА-МУРЗА Ответить на сообщение
К All
Дата 29.01.2001 14:12:00 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Версия для печати

484. К теореме Романа Ш. об эффективности

Предлагаю разобрать тезис Романа Ш. о том, что рыночная экономика на обратных связях в принципе более эффективна, нежели плановая. Хотя тезис это, на мой взгляд, совершенно схоластический и к реальности никакого отношения нигде и никогда не имел, он почему-то крепко запал в умы. Предлагаю такие срезы проблемы.
1. В отношении экономики тезис не получил эмпирического подтверждения. Страны «свободного рынка» (термин чисто идеологический) всегда имели огромную помощь государства, которая и приводила систему в равновесие. Это были именно «прямые связи», аналог плана. Только государство могло обеспечить захват колоний и перекачку оттуда ресурсов. Без них «рынок» (капитализм) в ядре системы вообще не мог бы существовать, о чем и говорит изучение «структур повседневности», то есть эмпирический анализ школы Броделя. Когда «рынок» слишком усилился по сравнению с государством, случилась Великая депрессия. Ответом была «кейнсианская революция». Раз революция, значит, речь шла о катастрофе, а значит, о принципиальной неэффективности. В западной литературе приходится читать выражения типа «сама по себе рыночная система является саморазрушающейся».
2. Напротив, имеется большой и прозрачный эмпирический опыт, говорящий о том, что нерыночное хозяйство с прямыми связями при отсутствии большого резерва ресурсов извне гораздо эффективнее рыночного. Речь идет, прежде всего, о семейном хозяйстве. В тех же США оно составляет около трети народного хозяйства и, по подсчетам, при переводе его на основу рыночного (купля-продажа товаров и услуг) оказалось бы невозможным для всех членов семьи из-за дороговизны. В России к этому близок непривычный и неприятный для либералов опыт крестьянского хозяйства в сравнении с фермерским в 1880-1917 гг. На эмпирическом уровне он описан А.Н.Энгельгардтом, на научном - школой Чаянова.
3. Роман Ш. сводит эффективность такой большой системы, как народное хозяйство, к эффективности одной подсистемы – управлению. Тут, по-моему, есть столь большое взаимное непонимание, что даже не знаешь, как подступиться. Является ли управление лимитирующим звеном всей системы? Скорее всего, нет. Если не работает блок, производящий какой-то критически важный ресурс, то, как ни оптимизируй систему с помощью хорошего управления, результат плачевен.
Предлагаю как гипотезу такую схему. Советская система характеризовалась тремя особыми качествами, отличавшими ее от прочих. Во-первых, она сумела запустить молекулярные процессы массового создания «снизу» самых ценных ресурсов. Прежде всего, это здоровый, спокойный, образованный человек. Это видно из множества жестких эмпирических показателей. Во-вторых, создание всеобъемлющей технологии поиска, разработки и собирания материальных средств – от сырья и энергии до рабочей силы. В-третьих, механизм концентрации ресурсов в ключевых точках в нужный момент и маневра ресурсами (от плана до МПС). В сумме это дало такой запас эффективности, что гипотетическое превосходство обратных связей над прямыми в подсистеме управления по сравнению с этим запасом несущественно.
4. Тезис Романа Ш. есть перенос чистой модели управляющей системы на сложную систему управления в экономике. Это - на грани подлога. Я не специалист, но был такой раздел - экономическая кибернетика. Некто Ст.Бир писал, что такая система, как предприятие (фирма), в принципе не может управляться на основе обратных связей. Для нее необходимо дополнение, «говорящее на ином языке». Это и есть дополнение через прямые связи (государственное регулирование, план и т.п.). По отношению к советской системе, которая, как и капитализм, была комбинацией прямых и обратных связей, можно было бы спорить об изменении пропорций или структуры связей. Однако демократами был вопрос поставлен совершенно иначе. Они потребовали слома советской системы. Это вдвойне подлог.
Кроме того, в больших системах оптимум не бывает четко выраженным. Есть широкие зоны «хороших состояний». Если система работает (как это и было с советской системой), то значит, она находится именно в этой зоне. Даже если зона оптимума иной системы несколько выше, она всегда отделена от нашей более или менее высоким барьером. Затраты на его преодоление (на «перестройку») могут быть несопоставимо больше, чем разница в высоте оптимумов. Роман Ш., выдвигая свой тезис о предпочтительности рынка, просто обязан четко заявить о своей оценке цены перехода. Она, кстати, определяется уже вовсе не умозрительно. Но и умозрительно она была известна до 1989 г. – в расчетах видных экономистов-рыночников, например, для Польши. Тогда говорилось, что по политическим соображениям Польша пойдет на эту перестройку, но она станет нацией хорошо оплачиваемых зулусов. Было известно, что при переходе через барьер она должна будет лишиться современной промышленности и науки. Роман Ш. должен не только согласиться на такой вариант для России, но еще и обосновать надежду на то, что русские зулусы будут оплачиваться хотя бы по прожиточному минимуму.
5. В отношении России тезис Романа Ш. неприемлем по той причине, что и о 1917 г., и сегодня в систему управления встроен сильный контроллер, находящийся вне России и действующий согласно критериям, явно противоречащим интересам России. В России начала ХХ века большая часть прибавочного продукта изымалась в виде платежей по внешнему долгу, вывоза прибылей иностранным капиталом и в виде расходов дворянства и буржуазии за границей. Сегодня - то же самое. О какой эффективности рынка и обратных связей можно вообще говорить в таких условиях? Цены на главные товары на российском рынке устанавливались в Париже и это были для России никак не обратные, а прямые связи - диктат.
6. П.4 усиливается еще одним фактором, который в России оказывал сильнейшее внешнее (прямое) действие на управление до 1917 г. и после 1991 г. - диктат преступных уголовных структур. Об этом Роман Ш. тоже забыл? В таком случае все его моделирование ценности не имеет. Можно принять, что в его случае мы имеем дело с искренним заблуждением, но в целом эта проблема прекрасно известна.
Общий вывод таков: даже если управление через рынок было бы эффективнее, чем через план, указанные факторы реальности настолько сильнее этого преимущества, что их устранение с помощью государственного контроля дает заведомый большой выигрыш. Далее привожу выдержки из пары-другой документов.
Из письма синдика фондовых маклеров Парижа В.Вернейля министру финансов В.Н.Коковцову от 13.12.1906: «Я предполагаю образовать здесь, с помощью друзей, разделяющих мой образ мыслей, мощную финансовую группу, которая была бы готова изучить существующие уже в России коммерческие и промышленные предприятия, способные, с помощью французских капиталов, к широкому развитию... Само собой разумеется, речь идет только о предприятиях вполне солидных, на полном ходу и предоставляемых французской публике по ценам, которые позволяли бы широко вознаграждать капиталы, которые ими заинтересуются».
Из ответа В.Н.Коковцова от 21.12.1906: «Я принимаю вашу мысль вполне и обещаю вам самую широкую поддержку, как и поддержку правительства... Я разделяю также вашу мысль присоединить к французским капиталам главнейшие русские банки».
Из рапорта прокурора Харьковской судебной палаты на имя министра юстиции от 10 мая 1914 г., № 3942: «В дополнение к рапорту от 25 апреля с.г. за № 3470 имею честь донести вашему высокопревосходительству, что в настоящее время продолжается осмотр документов, отобранных в правлении и харьковском отделении общества «Продуголь», причем выясняется, между прочим, что это общество, являясь распорядительным органом синдиката каменноугольных предприятий Донецкого бассейна, находится в полном подчинении особой заграничной организации названных предприятий - парижскому комитету». Далее приводятся выдержки из документов, которые показывают, что парижский комитет диктует предприятиям объемы производства угля и цены, по которым уголь продается на российском рынке. К началу войны в России был искусственно организован «угольный голод» и повышены цены на уголь.
Вот справка из книги М.Галицкого «Иностранные капиталы в русской промышленности перед войной» (М., 1922): «Добыча угля в 1912 г. на рудниках 36 АО Донбасса составляла 806,78 млн. пудов. 25 АО имели почти исключительно иностранный капитал, они добывали 95,4% угля от добычи АО. Правления 19 АО из этих 25 находились в Бельгии и Франции. В руках иностранных обществ было свыше 70% общей добычи угля в Донбассе... Около 90% добычи платины в России находится в руках иностранных компаний... Помимо концентрации свыше 3/4 торговли нефтью в России, иностранные финансовые синдикаты располагали в 1914 г. собственной добычей нефти в размере около 60% обще-имперской добычи» и т.д. по всем отраслям.
Из доклада В.Н.Переверзева на III съезде военно-промышленных комитетов в мае 1917 г.: «Спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны страны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных ей организаций, что борьба с этим злом, которое сделалось уже бытовым явлением, будет не под силу одному обновленному комитету металлоснабжения.
Хищники действовали смело и почти совершенно открыто. В металлургических районах спекуляция создала свои собственные прекрасно организованные комитеты металлоснабжения и местных своих агентов на заводах, в канцеляриях районных уполномоченных и во всех тех учреждениях, где вообще нужно было совершать те или иные формальности для незаконного получения с завода металла. Новый строй здесь еще ничего не изменил,.. организованные хищники так же легко и свободно обделывают свои миллионные дела, как и при прежней монархии... При желании можно было бы привести целый ряд очень ярких иллюстраций, показывающих, с каким откровенным цинизмом все эти мародеры тыла, уверенные в полнейшей безнаказанности, спекулируют с металлом, предназначенным для обороны страны».