Учебник истории: кавалерийская атака и первые потери
Послушав и почитав доклады умных людей, историков и социологов, можно сделать такой комментарий, опираясь на их тексты.
Прежде всего, не был уточнен предмет разговора. Часто подменяют смысл слова «история» и говорят о разных вещах. История как реальность прошлого, как предмет науки или как предмет школьного образования – разные вещи. Они настолько разные, что лежат в плоскостях, которые пересекаются, но практически не соприкасаются. Споры академиков-историков и политиков из наших национальных республик напоминают разговоры глухих – каждый о своем. Федеральные политики пытаются их примирить, но как это сделать, если они говорят о разных вещах?
История как наука дает нам лишь модели прошлого, отбирая из реальности ничтожную выборку фактов. Это не истинное знание о прошлом, а именно модели – инструмент познания, чтобы конструировать систему координат для настоящего и будущего. Хороший историк дает крупицу достоверного знания, но она не раскрывает истину. Из прошлого можно создать множество моделей, несовместимых между собой, причем опираясь на факты. Опираясь на эту науку, единого учебника нельзя составить в принципе.
А какова политика центра в лице Минобрнауки? Вот 2001-й год, Министерство образования ставит гриф на учебник "Отечественная история ХХ века", в конце раздела контрольный вопрос: «Согласны ли Вы, что в России создано полицейское государство?» - школьник должен обдумать эту мысль Явлинского. Это педагогический абсурд, в конце 2003 года гриф сняли, а первый замминистра объяснил: «Для девяностых годов такой учебник был нормален». Как это понять: тогда вся страна была сумасшедшим домом?
Тут не при чем демократия. История как наука ищет знание исходя из ограничений своих моделей прошлого. А история в образовании исходит из ограничений восприятия школьника. И сообщать ему даже достоверное знание, разрушающее его образ мира, граничит с преступлением. Ибо знание – сила, а воздействовать на ребенка силой надо осторожно.
Государство должно охранять школу, чтобы она вырастила гражданина, любящего свою страну, как мать. Вырастет, узнает о ней горькую правду – и справится с ней, лишь осознает свою ответственность. А кем вырастет подросток, которому в школе ушибут голову «правдой ГУЛАГа»? Он вырастет мстителем – неважно кому и за что.
Спросите первоклассника: «Кто такой Сталин?» Ответит: «Это был наш командир в войне с фашистами». Остальные детали в его маленьком образе мира отброшены. А в четвертом классе его подвергают «десталинизации», такой грубой, что образ мира раскалывается. Учитель, как и врач, не имеет права «срывать маски» и «показывать изнанку». В школе нет места плюрализму без берегов, это особое пространство. Надо было прежде всего определиться в этом вопросе, а не смешивать научное знание с «семейным преданием».
Пока что Россия для детей и подростков – «общество риска», взрослые контужены культурной травмой Великой капиталистической революции. В такое время коллективное представление о прошлом – едва ли не главная спасительная связь. А в школе учитель истории – главный врач для раненной детской души. От него ждут, чтобы он связал цепь времен, хоть временными связями. Тут – вызов для преподавателя истории. Перед ним сложнейшая задача – ликвидировать разрыв непрерывности в истории государства. Это трудно, ведь новую власть в основном представляют люди, которые крушили прежнее государство и уничтожали его образ. Теперь они должны «поступиться принципами», бросить эту жертву на алтарь примирения. Задача большевиков была легче – работу по свержению монархии совершили в феврале либералы, а своего государства не создали.
А в среде историков надо, наконец, договориться о моратории на ведение холодной гражданской войны, хотя бы на некоторых направлениях. Дайте населению передышку! Тут требуются политические решения государства. Ведь не зря принималась доктрина информационной безопасности...
Историческое образование как инструмент нациестроительства — важная проблема России. Здесь масса не решенных и даже не осознанных задач. Этот срез истории — и не наука, и не преподавание. Это — создание предания России, обновленного с учетом кризисов, катастроф и расколов ХХ века.
Мы погрязли в актуальных конфликтах. А история должна отлить образ первой половины ХХ века в бронзу предания. Это позволит мирному населению заняться актуальными проблемами и прекратить войну призраков. Школьная история должна лечить, а не растравлять старые раны. Выходит учебник – и начинаются публичные взаимные обвинения с обеих сторон. В какое положение это ставит преподавателей и учеников?
Предание как инструмент сборки нации — это синтез рационального знания с художественными образами и даже мистикой. Тексты и фильмы, картины и оперы, запечатлевшие предание, сосуществуют с наукой и учебниками, в норме не заменяя друг друга и не вступая в борьбу. Воссоздать такую систему — вопрос в национальной повестке дня России. От качества этой системы зависит, по какому пути пойдет развитие русского национализма и национализма нерусских народов России. Сама собой эта система не сложится.
К сожалению, идея о создании единого учебника по истории была заявлена без необходимой подготовки – и сразу обострила конфликты и между сторонниками и противниками СССР, и между интеллектуалами этнических групп. Сырой конфликтогенный проект вбросили в общественное сознание, хотя прежде требовалось провести несколько программ и заключить целый ряд пактов.
Вот, была учреждена «Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Это нечто вроде гражданского суда в сфере истории. Но в отличие от самосуда суд должен опираться на писаные «законы». В данном случае профессиональное сообщество должно было бы, с участием представителей государства, выработать критерии для выявления фальсификации, определения интересов России и оценки ущерба. Ведь сегодня именно эти понятия и составляют предмет разногласий. Это непростая проблема, но ее надо было решать.
Следовало бы на самом высоком политическом уровне провести всероссийское совещание по принципам этнической истории России в ее образовательном срезе. Конечно, требуется обновить и методологию социальной истории, и все же, искажения в этнической истории создают более актуальные и острые проблемы. Укореняясь, стереотипы этнонационализма резко затрудняют сборку гражданской нации, разрывают страну. А ведь многие преподаватели истории стали активными пропагандистами идей этой тупиковой идеи этничности, пусть из лучших побуждений.
Неподготовленная наступательная операция осложнила положение. Нужно извлечь уроки, перегруппироваться и переломить ситуацию.
Попытаемся провести простейший структурно-функциональный анализ проблемы «единый учебник истории».
Этот учебник для нас – структура, которую надо спроектировать, изготовить опытные образцы, испытать их в пилотном проекте, лучшие пустить в серийное производство, произвести испытания на массовых выборках, обсудить результаты, довести лучшие варианты до требуемых кондиций и обеспечить ими все школы страны. Структурный анализ показывает, что надо создать на каждом этапе и в результате всей программы.
Зачем это надо? На этот вопрос отвечает функциональный анализ. Какова целевая функция всего этого предприятия? Ведь структура проектируется целенаправленно – так, чтобы в идеале привести целевую функцию к оптимуму (а в реальности – в зону хорошего или хотя бы приемлемого соответствия цели).
Оба вопроса – что и зачем – сложны, хотя обычно «что» вторично и предопределяется ответом на «зачем».
Разные группы в обществе и государстве ответят на эти вопросы по-разному, ибо у них разные интересы, ценности и цели. Группы, занимающие крайние позиции в этом спектре, дадут ответы несовместимые. Структурно-функциональный анализ необходим, чтобы выяснить интересы, ценности и цели разных групп, придать их различиям и конфликтам рациональную форму, которая позволит вести переговоры в поисках компромисса и с целью маргинализовать непримиримых.
Начнем с функции. Зачем нужен «единый учебник истории»? Говорят: чтобы все школьники России, получив посредством такого учебника одинаковое представление о прошлом, были объединены в общность, связанную коллективной исторической памятью. Когда несколько поколений школьников будут связаны общим образом прошлого, сложится новая гражданская нация России. Конечно, одним учебником нацию не собрать, но он этой сборке, если ей всерьез займутся, очень поможет.
Определена ли этим ответом функция учебника настолько, чтобы можно было проектировать структуру? Нет, не определена и в малой степени. Чтобы говорить о структуре, надо договориться о том, какую нацию задумано собирать. Ведь нация – сложная система, собранная на сложной матрице. Эта матрица самопроизвольно не возникнет, ее надо конструировать, а затем создавать в трудном «каждодневном плебисците», который требует от всех групп общества выложить и обосновать свои представления о благой жизни. Когда критическая масса населения придет к соглашению, а власть получит от нее мандат на подавление (кнутом и пряником) несогласных, этот общественный договор зафиксируется в разных формах, включая конституцию.
Учебник как структура должен соответствовать той матрице, на которой будет собираться нация. Поскольку этот процесс будет идти поэтапно, то и учебник будет меняться соответственно этапам созревания общественного договора.
Пока что о модели сборки нации не было и речи, не говоря уже о дискуссиях. На какую же нацию должны ориентироваться проектировщики структуры? Ведь одно дело – нация США, другое – Франции, иные модели у Великобритании и Германии, не говоря уж о Китае, Индии или Бразилии. Об опыте Российской империи или СССР никто и не заикается. Какой же смысл было устраивать совещание по структуре учебника, скажем, в Татарстане, если не разобрались с его функцией? Зачем было вывешивать на сайте Минобрнауки какие-то импровизации плана учебника, который может только подлить масла в огонь противоречий? Все это действительно странно.
Посмотрим чуть глубже. Ясно, что в большой программе сборки российской нации учебник с его функцией – лишь одна структура из большой системы других необходимых структур. Все они должны быть увязаны так, чтобы возникло их кооперативное взаимодействие. Понятно, что в данный момент власть еще не может изложить свои стратегические представления о будущем жизнеустройстве общества и нации. Но хоть в какие-то рамки образ будущего надо ввести. Межэтнические отношения, которые должен гармонизировать учебник истории, неразрывно связаны с отношениями социальными, поэтому и структура учебника должна быть согласована с той социальной системой, в которой будет организовано бытие нации. Ведь нельзя же удалить из учебника истории этот срез. Каковы были чаяния народов России, как они двигались к желанному типу человеческого общежития, что считали добром и злом? Как писать учебник истории, не имея ориентиров в будущем? Чтобы проектировать структуру элемента системы в начальной стадии ее становления, нужен хоть грубый набросок ее главных качеств, хоть приблизительный вектор ее движения. Пусть бы рабочая группа, организующая проектирование учебника, огласила хотя бы свои предварительные представления, это необходимое условие.
Мы видим, как непросто сформулировать функцию, выполнить которую предназначено учебнику, но в действительности проектирование структуры – задача гораздо сложнее. Очень часто считают, что если цель поставлена, то выбор средств делается автоматически – структура это всего лишь отражение той функции, которую она должна выполнить. Это ошибочное представление. Адекватное соответствие структуры поставленной перед ней задачей надо еще «открыть», оно не лежит на поверхности. Мы видели много решений (создания структур), которые приводили к столь плачевным результатам, что многие подозревали власть в злонамеренности. Нередко созданные структуры были настолько дисфункциональными, что порождали эффект, прямо противоположный ожидаемому. Достаточно вспомнить приватизацию промышленности, которая создала частную собственность такого типа, что привела к деиндустриализации и спаду производства вдвое. А ведь от этой структуры ожидали расцвета экономики «как на Западе».
Если бы функция учебника истории была сформулирована адекватно, то и задание на проектирование его структуры, обозначенное термином «единый», обрело бы определенное содержание. Эта определенность сняла бы многие сомнения и возражения. Ясно, что подавляющее большинство граждан России, включая интеллигенцию, понимают, как велики для любого народа преимущества жить в большой мощной стране. Функция учебника истории – объяснить это школьникам во всех частях России, не пытаясь подавить их подростковое национальное самосознание. Именно в этом смысле учебник должен быть единым. А для этого он должен быть дополнен чем-то особым в разных частях России. В 1990-е годы мы пережили «бунт этничности», и он еще не утих. Задача соединить идею единства России с возбужденным этническим чувством слишком сложная, чтобы можно было обойтись одним учебником для всех. Раз уж из политических соображений людям растравили уже зарубцевавшиеся раны памяти, соединять разорванное надо очень бережно.
Ясно, что структура должна быть адекватна функции, но для этого она должна быть адекватна и той внешней среде, в которой будет действовать. На Западе частная промышленность хорошо работает, а имплантация этой структуры в России привела к катастрофе. Не учли множества факторов внешней среды.
Поставили задачу: улучшить национальные отношения в России, построить гражданскую нацию, соединившую все народы – и для этого создать единый учебник истории. Почему единый? Никто даже гипотезы никакой не высказал, почему такой учебник улучшит отношения, а не ухудшит. Это как будто само собой разумеется – на Западе такие учебники есть, в СССР был такой учебник, значит и в Российской Федерации он сослужит такую же службу. Но это совершенно нелогично. Внешняя среда, в которой будет действовать такой учебник – политическая, социальная и культурная – не обладает подобием со средой ни Запада, ни СССР. Не проведя аналитического исследования, мы ничего не можем сказать о том, как поведет себя структура, которую власть поручила создать.
Но почему же сначала не провести такого исследования?
