В повестку дня Х, очередного, съезда Компартии Российской Федерации включен вопрос о внесении изменений и дополнений в Программу КПРФ. Чем продиктовано это решение?
Внесение изменений в действующую Программу — крупнейшее событие в жизни любой политической партии, ибо Программа — концентрированное выражение наиболее общих, стратегических принципов и целей партии. И для правки такого документа должны быть очень веские причины, а не просто желание редакционно улучшить текст, уточнить некоторые формулировки.
Новые вызовы
Мы убеждены в том, что программные документы КПРФ в целом верно указывают основные направления вывода России из кризиса, выхода ее на путь устойчивого социального и экономического развития. Вместе с тем реалии третьего тысячелетия рождают новые проблемы, бросают новые вызовы, требующие научно выверенных ответов.
Партия приступает к модернизации своей Программы отнюдь не “с чистого листа”. Творческие теоретические поиски не прекращались ни на один день. Результаты нашли выражение в документах съездов, пленумов, Президиума ЦК, в политических инициативах и предвыборных платформах партии. Вспомним, например, что за прошедшие годы партия обсуждала и принимала решения по таким крупным вопросам, как экономическая политика, национальные отношения, рабочее и протестное движение. Вышли в свет важные партийные документы, посвященные 120-летию со дня рождения Сталина, 100-летию II съезда РСДРП. Опубликована и издана на различных языках моя работа “Глобализация и судьба человечества”. Несомненно, в этих решениях и документах содержатся положения, прошедшие проверку временем и опытом и заслуживающие включения в новую редакцию Программы. А что такое наша инициатива проведения референдума по четырем коренным социально-экономическим вопросам, как не конкретизация партийной Программы-минимум? Или одиннадцать отраслевых программ возрождения страны, предложенных партией. А какой интерес вызвал комплексный отчет фракции КПРФ о своей работе практически во всех регионах России!
Вместе с тем следует четко различать программные, стратегические проблемы, с одной стороны, и текущие, тактические — с другой. Условия деятельности партии меняются постоянно. Соответственно меняются и ее текущие задачи, способы их достижения, формы партийной работы. Но далеко не во всех подобных случаях требуется правка именно Программы. Наоборот, еще в период принятия первой партийной Программы Лениным был сформулирован важный методологический принцип: “Мы должны предоставить организациям и членам партии право применять общие и основные положения Программы к конкретным условиям, а не заполнять ее мелкими деталями, частными указаниями, повторениями, казуистикой”. Словом, Программа должна содержать ответы на действительно крупнейшие, стратегические вопросы, оставляя простор для творческого разрешения на этой основе более частных, тактических проблем. Это постоянно делается в резолюциях съездов и пленумов ЦК, постановлениях Президиума и тому подобных партийных документах. Так, VII съезд партии принял тактическую платформу под названием “Очередные задачи КПРФ”. Ныне, в ходе отчетно-выборной кампании, коммунистам необходимо отчитаться, прежде всего, о выполнении этих задач. Но бывают такие изменения обстановки, которые требуют внесения уточнений именно в Программу. И они действительно произошли за десятилетие, прошедшее со времени принятия действующей Программы III съездом партии в январе 1995 года.
Однако прежде чем говорить о новых явлениях, требующих изменения и дополнения Программы, необходимо внимательно разобраться в особенностях идейно-политической борьбы, развернувшейся сегодня вокруг нашей партии, ибо эта борьба коснулась и программных вопросов.
Сегодня не только в коридорах власти, но и в иных “околопартийных” кругах ведутся циничные разговоры о некоем “разделе наследства КПРФ”. Мол, идейного наследства уже никакого не осталось, а вот разветвленная организация сохранилась, и хорошо бы попробовать прибрать ее к рукам, снабдив новой программой. Под флагом совершенствования Программы партии усиленно навязываются “идеи”, ведущие не к ее укреплению, а к разоружению перед лицом правящего режима. И самое тревожное то, что такого рода “идеи” порой некритично воспринимаются в нашей партийной среде. Что об этом можно сказать?
Относительная неудача партии на последних выборах не может быть причиной для паники и похоронных настроений. Если придворные политологи вовсю трубят о крахе КПРФ, то это — их хлеб. Но нам-то нужно видеть действительность во всем ее противоречивом многообразии! Протокольные итоги выборов в условиях “управляемой демократии” — слишком кривое зеркало общественных тенденций и настроений, чтобы на него можно было всерьез ориентироваться в определении партийной стратегии и тактики. Нужно всегда иметь в виду, что российское общество живет в условиях все более углубляющегося противоречия между тем, что объективно происходит в действительности, и тем, как эта объективная реальность некритиче-ски отражается в массовом сознании. И вот как раз с позиций именно этого “массового сознания” и выступают многочисленные “советчики” и “доброхоты”.
Дорогой “благих намерений”
Советы поменять Программу несутся сегодня со всех сторон — как справа, так и слева. “Доброжелатели” справа советуют КПРФ преобразоваться в “современную” социал-демократическую партию западноевропейского образца. То есть встать на путь классового сотрудничества, социального партнерства эксплуататоров и эксплуатируемых. При этом ни слова о том, что такое партнерство возможно только в государствах, грабящих другие страны и народы. И даже если встать на эту циничную позицию, такое партнерство невозможно у нас по той простой причине, что Россия никого не грабит. Наоборот, грабят ее. Тем не менее стоны о необходимости “социального единения” звучат со все большей настойчивостью.
Возьмем, к примеру, “Платформу патриотических сил”, утвержденную неким “политическим консультативным советом” во главе с его координатором господином Семигиным. “Базовой проблемой, — утверждается в этом документе, — остается отсутствие в стране общепризнанной национальной идеологии, способной объединить все социальные группы и выражающие их интересы политические силы на пути построения совместного будущего”. То есть “платформа” заявляет претензию на реализацию теории классового мира и партнерства — олигарха с пролетарием, латифундиста с крестьянином, грабителя с его жертвой. Немудрено, что подобная “идеология” оказывается предельно пустой и бессодержательной. Максимум, что можно сжать на ниве столь благих пожеланий, это несколько ничего не значащих и никого ни к чему не обязывающих фраз, под которыми подпишется кто угодно. Из таких фраз и скомпонована упомянутая “платформа”.
Обратимся к действительно базовым проблемам: социальная защита, образование и медицина. “Платформа” предлагает в этой области “современную систему социального обеспечения”, “широкие возможности для получения образования”, “доступность для всех слоев населения высококачественной медицинской помощи и лекарств”. И это буквально все, что смогли выдавить из себя авторы “платформы”. Ни слова о бесплатности образования и медицины, ни слова о государственных гарантиях социальной защиты! А о жилье, коммунальных платежах, ценах на тепло и электроэнергию — вообще ни полслова!
Какие же меры должны, по мнению составителей “платформы”, обеспечить целость овец и сытость волков? Они вскользь упоминают о необходимости “мощного общественного сектора народного хозяйства” и о переходе к “изъятию природной ренты в доход федерального бюджета, а также перечислению ее части на личные счета граждан РФ”. Сразу возникает вопрос, что конкретно имеется в виду под “общественным” сектором народного хозяйства? Это общенародный, общегосударственный сектор или сектор акционерных обществ с ограниченной и прочей ответственностью? Почему бы не выразиться яснее: “общенародная, государственная собственность”? Но нет, оказывается, нельзя! Это поразительно, но слово “собственность” вообще ни разу не встречается в документе, хотя именно вокруг вопроса о собственности вращаются все другие социальные и политические проблемы истекшего десятилетия. Как в доме повешенного не говорят о веревке, так в “доме”, где хозяйничают чубайсы, не говорят об украденной у народа собственности.
И находятся же люди, предлагающие коммунистам подписаться под этакими благоглупостями! Но свои предложения непрошеные “советчики” мотивируют тем, что, мол, чем шире (а, по сути, неопределеннее и умереннее) платформа, тем больше сил можно объединить под ее знаменем. На это в свое время резко возражал Ленин: “Политическая арифметика знает приемы немножко более сложные, чем подсчет всех “оппозиционных” элементов. Прибавка колеблющейся и изменнической оппозиции к действительно революционным элементам не всегда дает плюс, чаще — минус”. Что означают эти ленинские слова применительно к дню нынешнему, можно проиллюстрировать на примере популярного вопроса о природной ренте.
Рента
В ходе двух прошедших избирательных кампаний лозунг “изъятия природной ренты” был взят на вооружение практически всеми противостоявшими коммунистам политическими силами. Об этом говорила не только “Родина”, но и “Единая Россия”. Более того, в симпатиях к этой идее был замечен не кто иной, как… Б. Немцов! В чем же тут дело: опять в пресловутом “перехвате” лозунгов или проблема глубже?
Наиболее просто указанный лозунг был сформулирован “Партией пенсионеров”: исчислить душевой размер природной ренты и выплачивать каждому гражданину его долю. То есть “взять и поделить”. Такое предложение, понятно, “впечатляет” и “окрыляет”. Но чубайсовский ваучер апеллировал к тем же самым чувствам и настроениям. Что из этого вышло, известно. Значит, в самой идее заключена некая червоточина, делающая ее вполне совместимой с общими интересами господствующих ныне классов.
Чтобы разобраться в этой проблеме, требуется хотя бы краткий теоретический экскурс. Вопрос о сущности и происхождении земельной ренты как одной из форм общественного богатства — самый, пожалуй, сложный во всей классической политической экономии, включая и марксистскую. И только для так называемой вульгарной политэкономии здесь нет никакой проблемы. Согласно ее воззрениям, общественное богатство проистекает не из одного, а из разных, совершенно независимых друг от друга источников. Этих источников три — труд, капитал и земля. Рабочий, как собственник труда (рабочей силы), получает за него заработную плату. Капиталист, как собственник капитала, извлекает из него процент. И, наконец, землевладелец получает земельную ренту. И никакой эксплуатации, никакого ущемления чьих-либо интересов здесь якобы не происходит — “царит полная гармония”. Нетрудно видеть, что именно эта экономическая теория лежит в основе всех прочих теорий “классового сотрудничества”, “социального партнерства” и т.п.
Судя по всему, такой же вульгарной точки зрения придерживается и С. Глазьев, которому несведущие люди приписывают чуть ли не авторство экономической программы КПРФ. Заблуждение это настолько распространилось, что даже от своих товарищей слышишь порой вопрос: “Когда же партия обогатит свою Программу тезисом о возврате природной ренты?” Однако позиция КПРФ иная. В своих программных положениях партия руководствуется классической политэкономией, которая утверждает прямо противоположное: нет никаких трех независимых друг от друга источников стоимости. Стоимость есть воплощение человеческого труда и только труда. Никаких других источников у нее нет, не было и не будет. Зарплата, процент и рента — суть особые, превращенные, формы стоимости, создаваемой трудом работника.
Поэтому нефть и уголь, руда и золото, пока они лежат в недрах земли, не стоят ровным счетом ничего. Они приобретают стоимость лишь в процессе извлечения их из-под земли трудом нефтяника, шахтера, старателя. Но само собой понятно, что земельные участки бывают разные. Из одного, сколько ни трудись, нефть не брызнет. А из другого — только копни — забьет нефтяной фонтан. Так вот, не вдаваясь в детали, разница между результатами приложения одинакового количества труда к разным земельным участкам и называется земельной (природной) рентой. В известном смысле это, действительно, есть “дар природы”. Но получить его можно только с помощью труда. Поэтому любая земельная рента есть превращенная форма созданной трудом рабочего стоимости — а именно прибавочной стоимости.
Отсюда следует, что требование национализации природной ренты есть требование национализации лишь известной части прибавочной стоимости. Но тогда не понятно, почему, требуя национализировать прибавочную стоимость в добывающей промышленности, авторы этого требования скромно помалкивают о прибавочной стоимости, создаваемой трудом рабочих промышленности обрабатывающей. Налицо политика “двойных стандартов”, построенная на явном теоретическом заблуждении и склонности к компромиссу со всеми прочими олигархами, кроме сырьевых.
Что бы там ни говорили о Глазьеве как “авторе” экономической программы КПРФ, наша принципиальная теоретическая и политическая позиция всегда была отлична от его позиции. Мы требуем справедливого распределения всей прибавочной стоимости, а не только той ее части, которая создается в добывающей промышленности. Что же касается собственно природной ренты, то ее, по нашему убеждению, следует не делить по поголовью населения, а обратить в общенародную собственность, поставить на службу обществу. Например, сконцентрировать и превратить в инвестиции в образование и здравоохранение, в науку и высокотехнологичные производства.
Вывод таков: коммунистам следует заботиться не только о “широте” Программы, но, в первую очередь, о ее верности и теоретической обоснованности. Внимательно следить за тем, чтобы “широта” не обернулась потаканием обывательским, мелкобуржуазным предрассудкам.
Современный рабочий класс
Наряду с “советами” справа партию бомбардируют и призывами слева. Несть числа охотникам в очередной раз заклеймить КПРФ за “оппортунизм” и потребовать от нее полного восстановления оценок и принципов полуторастолетней давности без малейшей попытки разобраться в новых реалиях. Послушать иных товарищей, так для них развитие марксизма завершилось на “Манифесте Коммуни-стической партии”. “Капитал” с его тончайшим анализом тенденций развития производительных сил и производственных отношений, похоже, уже плохо вписывается в систему их воззрений. И все это — в сочетании с самым крикливым и бесшабашным “радикализмом”.
Подобного рода “советчикам” Ленин отвечал еще на VII съезде РКП (б), когда принималась вторая Программа партии: ваш совет “действует как бодрящий призыв, содержит указание нашего пути, но если мы будем только это провозглашать в Программе, то получится не Программа, а прокламация. Мы можем провозгласить Советскую власть и диктатуру пролетариата и полное презрение к буржуазии, которого она стоит тысячу раз, но в Программе надо писать с абсолютной точностью то, что есть. Тогда наша Программа — непререкаема. Надо сказать то, что есть: Программа должна заключать абсолютно непререкаемое, фактически установленное, только тогда она — Программа марксистская”.
А хорошо ли мы представляем сегодня то, что есть? Увы, многие вопросы остаются пока не вполне ясными. И самый важный среди них — вопрос о классовой опоре Коммунистической партии в эпоху перехода от индустриального к постиндустриальному способу производства. Поэтому в недавнем Обращении к российским коммуни-стам, ко всем сторонникам левопатриотических идеалов Президиум ЦК КПРФ призвал их еще подумать над тем, какой класс сыграет роль локомотива истории в XXI веке, что такое производительный труд сегодня и что такое современный рабочий (производительный) класс.
Вопрос сложный, ибо в социально-классовой структуре современных обществ происходят глубокие перемены. Ссылаясь на эту социальную “реструктуризацию”, некоторые теоретики утверждают, что ни в России, ни на Западе уже нет четко определенных классов и слоев, на которые оппозиция могла бы ориентироваться в поиске новых идеалов. Поэтому предлагается рассчитывать на некое “социально неопределенное множество людей”: учащуюся молодежь, интеллигенцию, служащих, научных работников… Здесь, думается, верно то, что социальная опора “партии будущего” связывается с силой знания и умственным трудом. Но наша партия уже продвинулась в понимании этой проблемы намного дальше — как в действующей Программе КПРФ, так и в последующих партийных документах.
Например, еще в 1996 году в материалах одного из пленумов ЦК КПРФ (1996 г.) о современном передовом общественном классе — носителе социального прогресса и выразителе общенародных интересов говорится следующее. Это, во-первых, производители вещественного, высокотехнологического и наукоемкого продукта (hardware) — ученые, конструкторы, технологи, управляющие, квалифицированные рабочие, в деятельности которых гармонически сочетается физический и умственный труд. Это, во-вторых, производители невещественного, программного продукта (software), обеспечивающего функционирование производственных систем и социальной инфраструктуры. В деятельности этого отряда трудящихся в качестве непосредственной производительной силы выступают наука, научное знание, высокое индивидуальное развитие самого работника. Это, в-третьих, все те, кто обеспечивает воспроизводство самого человека как субъекта труда и общественной жизни,— воспитатели, учителя, преподаватели вузов, производители услуг в сфере развивающего досуга, врачи и т. д. Сегодня именно через их труд осуществляются главные производственные инвестиции — вложения в человека, в его развитие. Поэтому они также являются в полном смысле слова производительными работниками. По сути дела на наших глазах формируется новый рабочий класс — рабочий класс XXI века.
Смотреть вперед
Но если вопрос о современном передовом общественном классе постепенно проясняется, то пока нерешенной остается другая, не менее важная, проблема. Как коммунистам подойти к этому классу, как “подобрать ключи” к нему, как внести социалистическое сознание в его стихийное движение? Понятно, решить эту проблему по шаблонам столетней давности не удастся. Вот где непочатый край для работы коммунистов, для творческого теоретиче-ского и практического поиска!
Здесь необходимо исходить из общего методологического принципа: раз человечество вступило в эпоху бурного развития принципиально нового — информационного — типа производительных сил, то революция в области производительных сил неизбежно повлечет за собой и революцию в области производственных отношений. Как писал Маркс, ручная мельница дает нам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — во главе с промышленным капиталистом. При этом движущей силой этой революции станет современный производительный класс.
Однако применение этого общего принципа к современной ситуации требует не повторения старых лозунгов, а конкретного анализа. Только он поможет прояснить вопрос о том, какое общество и во главе с кем даст уже не паровая мельница и даже не конвейерное производство, а гибкое автоматизированное производство с огромным удельным весом умственного труда, машин с встроенным искусственным интеллектом, инфраструктура, опирающаяся на суперпроизводительные системы обработки информации, связи и транспорта.
Только конкретный анализ покажет, как и в каких формах современный производительный класс придет к осознанию своей исторической миссии и приступит к ее выполнению. Сегодня, в эпоху нового революционного переворота производительных сил, для нас как никогда актуальны слова Ленина о том, что “экономист всегда должен смотреть вперед, в сторону прогресса техники, иначе он немедленно окажется отставшим”.
Если смотреть в сторону прогресса техники, то становится совершенно ясным, что в системе новых производительных сил решающим и доминирующим стал всеобщий труд, которым, по определению Маркса, “является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение”. И встает коренной теоретический вопрос об отношениях этого всеобщего труда с капиталом, которому он по-прежнему подчинен в капиталистическом обществе. Если вопрос о противоречиях доиндустриального и индустриального видов труда и капитала всесторонне разработан классиками марксизма-ленинизма, то ныне перед нами совершенно новая проблема — о противоречиях постиндустриального труда и капитала, о путях его разрешения.
По самой своей природе продукты интеллектуального труда являются всеобщим, а не индивидуальным достоянием. Это не товар, который может находиться в чьей-либо частной собственности. Обмен знаниями, умениями и идеями принципиально не похож на обмен вещественными товарами. А между тем сегодня они вовлечены в товарооборот и приватизированы капиталом. Это противоречие осознается все шире. Только слепой сегодня не видит, что частная собственность на продукт всеобщего интеллектуального труда все сильнее тормозит развитие производительных сил.
С одной стороны, она привела к гипертрофированному развитию “виртуальной экономики”, в которой по глобальным электронным сетям обращаются колоссальные, но совершенно фиктивные капиталы. Однако именно кругооборот фиктивных капиталов решает судьбы реального сектора экономики, судьбы целых стран и народов. Реальная экономика сегодня кровно заинтересована в высвобождении из-под ига экономики виртуальной, из-под власти фиктивного капитала. Это стремление объективно, а потому оно непременно будет рано или поздно реализовано.
С другой стороны, частная собственность на информационные продукты препятствует свободному обмену знаниями и идеями и уже явственно тормозит научный и техниче-ский прогресс, тормозит развитие человека. И это не может не вызвать противодействия. Недаром в Интернете, этой “всемирной паутине”, ширится движение за ликвидацию этой частной собственности, за ликвидацию всех и всяческих барьеров на пути распространения идей. Пока это движение стихийно и неорганизованно, не до конца осознает своего истинного характера. Но кто знает, какие формы оно может принять в ближайшем будущем? Уже сейчас технически возможна такая глобальная “информационная стачка”, которая до основания потрясет весь мир частнокапиталистической собственности.
Вместе с тем ясно, что отменить частную собственность на продукты интеллектуального труда и в то же время не оставить без достойного вознаграждения их создателей — такое возможно только при социалистической и коммунистической организации общественного производства на новейшей технологической основе. Именно поэтому Ленин настаивал на том, что “наша Программа партии не может оставаться только Программой партии. Она должна дополниться второй Программой партии, планом работ по воссозданию всего народного хозяйства и доведению его до современной техники”.
На языке высших достижений
Техника всегда служила инструментом политики, инструментом власти — от ирригации до атомной бомбы. В свою очередь техника определяет социально-экономическое лицо общества. Она определяет коридор возможностей для политики. Поэтому не будет ничего зазорного в том, что наша Программа прямо обратится к ученым и инженерам — сформулирует своего рода социальный заказ на разработку перспективной технико-экономической модели развития общества. Ведь сегодня важно дать более детальную проработку нашего понимания перспектив технико-экономического развития на несколько десятилетий вперед, сформулировать конкретную модель перехода к устойчивому развитию, постинду-стриальному типу производительных сил, всей производственно-технической инфраструктуры общества. Именно так, на языке конкретных выкладок и расчетов, а не голых лозунгов, необходимо доказать историческую исчерпанность нерегулируемых рыночных отношений. Это будет не политическая декларация, а предметная технико-экономическая разработка в развитие социалистического варианта идеи “устойчивого развития”. По своему содержанию и значению она должна быть аналогичной плану ГОЭЛРО. Тогда Ленин прямо сказал научно-технической интеллигенции: эту вторую, техническую, партийную программу будете писать вы! И такая программа была создана людьми, зачастую политически и идеологически чуждыми Советской власти. Но они были, прежде всего, специалистами своего дела и понимали, что иного выхода, кроме качественной реконструкции экономики на основе электрификации, у страны нет. А далее им стало понятно и другое: никто, кроме большевиков, реконструкцию провести не сможет. Если не только рабочие и крестьяне, но и современные специалисты нас поймут, если мы сумеем увлечь, убедить их, говоря с ними на языке высших достижений науки и техники,— наше дело будет исторически выиграно.
* * *
Таковы некоторые самые общие соображения о характере современных противоречий труда и капитала и путях их разрешения. Однако нынешнее российское общество являет собой картину социальной формации, все безнадежнее отстающей от главных тенденций современности и даже больше — движущейся в прямо противоположном направлении. Говоря языком биологов-эволюционистов, наше общество переживает “регрессивную метаморфозу”. Буржуазная контрреволюция отбросила Россию во времена дикого капитализма, что заставляет искать аналогии нынешнему строю даже не в прошлом, а в позапрошлом веке. Можно сказать, что Россия страдает не только от капитализма, но и от недостаточного его развития — от пережитков “доиндустриального” капитализма и свойственных ему общественных явлений. Объективно перед российским обществом стоит задача ликвидации этих пережитков, реализации целого ряда общедемократических задач. И вновь, как и сто лет назад, встает вопрос: могут ли общедемократические, то есть буржуазные по своей сути, преобразования быть осуществлены руками самой буржуазии?
