От Юрий Житорчук Ответить на сообщение
К Kosta
Дата 21.10.2011 16:14:12 Найти в дереве
Рубрики WWI; 1917-1939; Версия для печати

Re: Признаться, я...

>>>>Поэтому либо приведите цитату из которой следует, что Пурталес действительно предлагал Сазонову вариант, который Вы называете "Хальт ин Белград", либо больше не упоминайте о "Хальт ин Белград".
>>>Что-то я не понимаю, ведь "Хальт ин Белград" - это название, появившееся уже в исторической литературе.
>>И что с того? Я ведь не говорю, что инициативы "Хальт ин Белград", не существовало вообще. Однако у меня есть большие сомнения, что "Хальт ин Белград", был изложен Пурталесом российской стороне. А как я ни прошу Вас привести соответствующую цитату, из которой было бы видно, что Пурталес на встрече с Сазоновым предложил рассмотреть вариант "Хальт ин Белград", Вы эту мою просьбу игнорируете. Поэтому либо приводите соответствующую цитату, либо больше не говорите о том, что немцы предложили России вариант "Хальт ин Белград".
>Да бога ради, лениво мне сейчас ползать по книжным полкам -

А для меня это не представляет никакой сложности, поэтому привожу Вам полную цитату из 3-го тома Шапошникова с описанием ночной встречи Пурталеса с Сазоновым:

НАЧАЛО ЦИТАТЫ
Ночь прошла беспокойно для дипломатов. «Поденная запись» говорит нам, что «около 1 часу ночи германский посол по телефону настоятельно просил министра принять его немедленно». «Сазонов, уже легший спать, встал с постели и принял посла, который запросил, не можем ли мы удовлетвориться обещанием Австрии не нарушать целости Сербии. Министр ответил, что этого недостаточно, и на убедительную просьбу посла выработал и передал графу Пурталесу текст формулы, в которой указывались те условия, на которых Россия была бы согласна остановить свои вооружения».
Германский посол в ином свете рисует это свидание. «В ту же ночь, — пишет Пурталес, — Сазонов еще раз пригласил меня с себе, по телефону, около полуночи». Пурталес возлагает, таким образом, инициативу свидания на министра.
«Я застал министра иностранных дел в состоянии более спокойном, чем за несколько минут перед тем. Между нами завязался разговор, длившийся полтора часа». {129}
По словам посла, Сазонов снова предлагал «совещание четырех», убеждая в том, что «германскому императору достаточно сказать только одна слово, и в Вене его послушают».
Пурталес отклонял все доводы Сазонова, основываясь на том, что: 1) Австрия заявила о своей территориальной незаинтересованности, и 2) Вена не послушает и нельзя оказывать давления на «великую» державу.
Даже возглас Сазонова: «Сербия не должна быть Бухарою» остался без ответа. «Я сохранил, — пишет Пурталес, — свою точку зрения, именно, относительно того, чтобы предоставить ныне Австро-Венгрии одной свести свои счеты с Сербией; при заключении мира всегда еще остается время вернуться к вопросу о сохранении сербского суверенитета».
«Затем, — продолжает посол, — я снова перевел разговор на русскую мобилизацию, которая, как я отметил, совершенно оттесняет австро-сербский конфликт на задний план, так как в настоящее время мы находимся лицом к лицу с опасностью всеевропейского пожара».
Сазонов давал один ответ: «Россия не должна оставлять Сербию в беде.... Не может быть и речи об отмене указа о мобилизации русской армии, каковая, де, является лишь следствием австро-венгерской мобилизации». В конце разговора Пурталес «еще раз подчеркнул, что предостережение имперского канцлера носило характер дружественный, а отнюдь не являлось угрозой». Одним словом, германский посол повторял, как эхо, советы начальника австрийского генерального штаба.
Пурталес ни одним словом не обмолвился о тексте формулы соглашения, которую Сазонов ему передал. По Пурталесу выходит, что Сазонов после разговора с ним спокойно отошел ко сну.
Однако «Поденная запись» свидетельствует об ином: «Третье свидание германского посла (по нашему счету четвертое — Б. Ш.) с министром — 2 часа ночи. Глубоко растроганный и взволнованный в виду неизбежности европейской войны, граф Пурталес настоятельно просил министра формулировать какое-либо предложение, которое он мог бы телеграфировать своему правительству. Министр выработал и передал послу следующую формулу: «Если Австрия, признавая, что ее конфликт с Сербией принял характер вопроса, имеющего общеевропейское значение, заявить о своей готовности исключить из своего ультиматума пункты, нарушающие принцип суверенитета Сербии, Россия обязуется прекратить все свои военные приготовления».
В воспоминаниях германского посла нет указаний ни на новое свидание, ни на указанную формулу. Пурталес говорит о получении ее от министра утром 30 июля при новом свидании, о чем мы поговорим ниже.
Итак, «Поденная запись» настойчиво рисует нам нервное состояние Пурталеса и «ночное спокойствие» Сазонова. Извольский доносил из Парижа, что «занятое французской печатью твердое положение продолжается», что «президент убедился в твердом и вместе с тем спокойном настроении общественного мнения, вполне отдающего себе отчет в истинном смысле совершающихся событий». «Решительно тем же духом проникнута даже значительная часть радикалов-социалистов. Попыткам антимилитаристических демонстрации революционной партии правительство не придает серьезного значения и намерено принять против них решительные меры», {130} «настроение военных кругов и высшего командного состава весьма приподнятое».
КОНЕЦ ЦЫТАТЫ

Так и где там хоть слово говорится об оккупации Белграда как залога выполнения австрийского ультиматума? Ответить на этот вопрос Вам будет тоже лениво?

http://zhurnal.lib.ru/z/zhitorchuk_j_w/1pobed.shtml