|
|
От
|
Alex~1
|
|
|
К
|
Вячеслав
|
|
|
Дата
|
01.10.2007 17:12:10
|
|
|
Рубрики
|
В стране и мире;
|
|
Re: Мимо, причем...
Ну-с, дело пошло серьезное.
>Посмотрим, что скажет Антон Семенович по поводу «барабанов» для «малолетних правонарушителей» и «важнейшей части воспитательной работы» (особо важные моменты выделяю):
Во-первых, о барабанах И заодно о Ваших кавычках.
------------------------------
Барабанщики наши были особенные. Это вовсе не были жалкие неучи пионерских отрядов, производящие беспорядочную толпу звуков. Горьковские барабанщики недаром ходили полгода на выучку к полковым мастерам, и только один Иван Иванович протестовал тогда:
- Вы знаете, у них ужасный метод, ужасный! Иван Иванович с остановившимися от ужаса глазами рассказал мне об этом методе, заключающемся в прекрасной аллитерации, где речь идет о бабе, табаке, сыре, дегте, и только одно слово не может быть приведено здесь, но и это слово служило честно барабанному делу. Этот ужасный метод, однако, хорошо делал свое воспитательное дело, и марши наших барабанщиков отличались красотой, выразительностью. Их было несколько:
походный, зоревой, знаменный, парадный, боевой, в каждом из них были своеобразные переливы трелей, сухое, аккуратное стаккато, приглушенное нежное рокотанье, неожиданно взрывные фразы и кокетливо-танцевальные шалости. Наши барабанщики настолько хорошо исполняли свое дело, что даже многие инспектора наробраза, услышав их, принуждены были, наконец, признать, что они не вносят в дело социального воспитания никакой особенно чуждой идеологии.
--------------------------------------
Так что кавычки по поводу барабанов, а также - особенно гнусные - по поводу малолетних правонарушителей - можете в следующий раз держать при себе.
>«Не знаю почему, вероятно, по неизвестному мне педагогическому инстинкту, я набросился на военные занятия.
>Когда в наробразе узнали о наших военных увлечениях, слово "казарма" надолго сделалось нашим прозвищем. Все равно, я и так был огорчен много, учитывать еще одно маленькое огорчение не было охоты. И некогда было.» (с)
Итак, современные, пардон, последователи Макаренко решили, что раз для в помощь воспитанию 13-17-летних правонарушителей в начале 20-ых годов использовались военизированные занятия с шутливой атакой клуней, то в XXI в. для взрослых людей необходимо всех пропустить через армию, которую желательно совместить с университетом.
И при таких, как вы, Макаренко тоже писал:
У этих людей гипертрофия силлогизма. Это средство хорошо, это плохо, следовательно, нужно всегда употреблять первое средство. Сколько нужно времени, чтобы научить их диалектической логике? Как им доказать, что моя работа состоит из непрерывного ряда операций, более или менее длительных, иногда растягивающихся на целые годы и при этом всегда имеющих характер коллизий, в которых интересы коллектива и отдельных лиц запутаны в сложные узлы? Как их убедить, что за семь лет моей работы в колонии не было двух случаев, совершенно схожих?
…
Но у меня не было времени скорбеть по этому поводу. Я еле успевал в течение суток проделать все необходимые дела. Я переносился из одного коллектива в другой на паре лошадей, и истраченный на дорогу час казался мне обидным прорывом в моем бюджете времени. Несмотря на то, что ребячьи ряды нигде не шатались и мы не выходили из берегов полного благополучия, воспитательские кадры тоже выбивались из сил. В это время я пришел к тезису, который исповедываю и сейчас, каким бы парадоксальным он ни казался. Нормальные дети или дети, приведенные в нормальное состояние, являются наиболее трудным объектом воспитания. У них тоньше натуры, сложнее запросы, глубже культура, разнообразнее отношения. Они требуют от вас не широких размахов воли и не бьющей в глаза эмоции, а сложнейшей тактики.
>> Что-то мне говорит, что Макаренко послал бы вас с вашими бредовыми казарменными идеями подальше, попадись вы ему на глаза.
>Может бы и послал, но я сомневаюсь что меня.;)
Вас, вас, не сомневайтесь. :)
Вот цитата для Вас специально.
Однажды во время моей очередной поездки в Харьков попал я на заседание помдета. Обсуждался вопрос о положении Куряжской колонии, состоявшей в его ведомстве. Инспектор наробраза Юрьев озлобленно - сухо докладывал о положении в колонии, сжимал и укорачивал выражения, и тем глупее и возмутительнее представлялись тамошние дела. Сорок воспитателей и четыреста воспитанников казались слушателю сотнями издевательских анекдотов о человеке, измышлением какого-то извращенного негодяя, мизантропа и пакостника. Я готов был стукнуть кулаком по столу и кричать:
- Не может быть! Сплетни!
Но Юрьев казался очень основательным человеком, а сквозь вежливую серьезность докладчика хорошо просвечивала давно насиженная наробразовская грусть, в которой сомневаться я меньше всего имел оснований. Юрьев меня стыдился и поглядывал иногда с таким выражением, как будто у него случился беспорядок в костюме. После заседания он подошел ко мне и прямо сказал:
- Честное слово, при вас стыдно было рассказывать обо всех этих гадостях. Ведь у вас, рассказывают, если колонист опоздает на пять минут к обеду, вы его сажаете под арест на хлеб и на воду на сутки, а он улыбается и говорит "есть".
- Ну, не совсем так. Если бы я практиковал такой удачный метод, вам пришлось бы и о колонии Горького докладывать приблизительно в стиле сегодняшнего вашего доклада.
>> У Макаренко основой воспитания был коллективный труд,
>А армия — это типа индивидуальное балдение с водкой и бабами? А я вот как-то всегда полагал, что армия (особенно армия социалистической державы) это и есть особо ответственный и опасный коллективный труд.
Нет. Армия – это не труд. Армия – это подготовка к войне. К той войне, которая реальна. Когда исход сражения решало быстрое и правильное маневрирование + стойкость солдата, занимались «шагистикой» и «муштрой». Потому что именно это было нужно для победы.
Сейчас (не говоря уже о грядущем «социализме») массовая армия, которая занимается «коллективным трудом», никому не нужна – по крайней мере, для обороны точно не нужна. Единственное полезное применение массовой армии – это «обычные работы» и, условно говоря, массовое «рытье окопов». Использование солдат на обычных работах – надежный способ разложить и армию, и тех, вместо кого работают солдаты. Изменился и труд, и военное дело. А Вы все смотрите на Всевобуч 20-ых годов.
>> а не армия с непонятными принципами организации как самоцель - "чтоб никто не подумал, что жизнь малина".
>Ни у одной армии нет такой цели. Цель армии — уничтожения противника, в рамках всеобщей цели защиты обществом самого себя.
И как Вы представляете защиту от реального противника с помощью многомиллионной армии (все призывники определенного возраста)? И чем эта многомиллионная армия занимается, пока нет войны? И в чем положительная специфика армейского стиля таких «занятий» по сравнению с «гражданским стилем»?
>А «чтоб никто не подумал, что жизнь малина» - это побочный эффект всплывающий в ходе армейского воспитательного процесса.
А вот и нифига. Я трижды пытался узнать, как Вы (и ваши единомышленники) представляют организацию и задачу Армии будущего «социализма». Ничего не дождался, как будто с Кара-Мурзой беседовал. :) А вот о «повинностях» - это вы со всем удовольствием. Это для вас, судя по высказанной позиции, эффект не «побочный», а главный, если не единственный. Если хотите показать, что я не прав – отойдите от «повинностей» и перейдите к Вашему пониманию организации Армии и месту в ней миллионов призывников.
>Ах да, вот еще «немного» от Антона Семеновича на счет «армейской» организации коллективного труда:
>« Дальнейшее развертывание отрядов произошло очень быстро. Во второй колонии были организованы третий и четвертый отряды с отдельными командирами. Девочки составили пятый отряд под командой Насти Ночевной.
Ага, так в Вашем «социализме» и девочки будут служить, как и все остальные? :)
>Система отрядов окончательно выработалась к весне. Отряды стали мельче и заключали в себе идею распределения колонистов по мастерским. Я помню, что сапожники всегда носили номер первый, кузнецы - шестой, конюхи — второй, свинари - десятый. Сначала у нас не было никакой конституции. Командиры назначались мною, но к весне все чаще и чаще я стал собирать совещание командиров, которому скоро ребята присвоили новое и более красивое название: "совет командиров". Я быстро привык ничего важного не предпринимать без совета командиров; постепенно и назначение командиров перешло к совету, который таким образом стал пополняться путем кооптации. Настоящая выборность командиров, их отчетность была достигнута не скоро, но я эту выборность никогда не считал и теперь не считаю достижением. В совете командиров выбор нового командира всегда сопровождался очень пристальным обсуждением. Благодаря способу кооптации, мы имели всегда прямо великолепных командиров, и в то же время мы имели совет, который никогда как целое не прекращал своей деятельности и не выходил в отставку.
И что тут общего с армией?
>Очень важным правилом, сохранившимся до сегодняшнего дня, было полное запрещение каких бы то ни было привилегий для командира: он никогда не получал ничего дополнительно и никогда не освобождался от работы.
В вашей многомиллионной «социалистической» армии будет то же самое? :) А кто-то упрекал и поносил меня, что я бегу впереди паровоза к коммунизму!
>К весне двадцать третьего года мы подошли к очень важному усложнению системы отрядов. Это усложнение, собственно говоря, было самым важным изобретением нашего коллектива за все тринадцать лет нашей истории. Только оно позволило нашим отрядам слиться в настоящий, крепкий и единый коллектив, в котором была рабочая и организационная дифференциация, демократия общего собрания, приказ и подчинение товарища товарищу, но в котором не образовалось аристократии - командной касты.
>Это изобретение было - сводный отряд.
Очень интересно, как Вы этот ключевой элемент системы Макаренко собираетесь реализовать в «социалистической» многомиллионной армии. Опишите свои соображения, очень интересно.
>Противники нашей системы, так нападающие на командирскую педагогику, никогда не видели нашего живого командира в работе. Но это еще не так важно.
>Гораздо важнее то, что они никогда даже не слышали о сводном отряде, то есть не имели никакого понятия о самом главном и решающем коррективе в системе. Сводный отряд вызван к жизни тем обстоятельством что главная наша работа была тогда сельскохозяйственная. У нас было до семидесяти десятин, и летом Шере требовал на работу всех. В то же время каждый колонист был приписан к той или иной мастерской, и ни один не хотел порывать с нею: на сельское хозяйство все смотрели как на средство существования и улучшения нашей жизни, а мастерская - это квалификация. Зимой, когда сельскохозяйственные работы сводились до минимума, все мастерские были наполнены, но уже с января Шере начинал требовать колонистов на парники и навоз и потом с каждым днем увеличивал и увеличивал требования.
Вот. Понятно? Прочитайте еще раз. Система отрядов не имеет НИЧЕГО ОБЩЕГО С АРМИЕЙ – это способ организации массового «простого» сельскохозяйственного труда.
>Сельскохозяйственная работа сопровождалась постоянной переменой места и характера работы, а следовательно, приводила к разнообразному сечению коллектива по рабочим заданиям. Единоначалие нашего командира в работе и его концентрированная ответственность с самого начала показались нам очень важным институтом, да и Шере настаивал, чтобы один из колонистов отвечал за дисциплину, за инструмент, за выработку и за качество. Сейчас против этого требования не станет возражать ни один здравомыслящий человек, да и тогда возражали, кажется, только педагоги.
И это еще раз прочитайте. А потом сообщите мне, как Вы собираетесь все это задействовать в «социалистической» армии.
>Идя навстречу совершенно понятной организационной нужде, мы пришли к
>сводному отряду. Сводный отряд - это временный отряд, составляющийся не больше как на неделю, получающий короткое определенное задание: выполоть картофель на таком-то поле, вспахать такой-то участок, очистить семенной материал, вывезти навоз, произвести посев и так далее.
>Сводный отряд был всегда отрядом только рабочим. Как только заканчивалась его работа и ребята возвращались в колонию, сводного отряда больше не существовало. Каждый колонист знал свой постоянный отряд, имеющий своего постоянного командира, определенное место в системе мастерских, место в спальне и место в столовой. Постоянный отряд - это первичный коллектив колонистов, и командир его - обязательно член совета командиров. Но с весны, чем ближе к лету, тем чаще и чаще колонист то и дело попадал на рабочую неделю в сводный отряд того или другого назначения. Бывало, что в сводном отряде всего два колониста; все равно один из них назначался командиром сводного отряда - комсводотряда.
>Комсводотряда распоряжался на работе и отвечал за нее. Но как только оканчивался рабочий день, сводный отряд рассыпался.
>Значение командира постоянного отряда становилось чрезвычайно умеренным. Постоянные командиры почти никогда не назначали себя командирами сводных, полагая, что они и так имеют нагрузку. Командир постоянного отряда отправлялся на работу простым рядовым участником сводного отряда и во время работы подчинялся временному комсводотряда, часто члену своего же постоянного отряда. Это создавало очень сложную цепь зависимости в колонии, и в этой цепи уже не мог выделиться и стать над коллективом отдельный колонист.
>Система сводных отрядов делала жизнь в колонии очень напряженной и полной интереса, чередования рабочих и организационных функций, упражнений в командовании и в подчинении, движений коллективных и личных.» (с)
Сейчас этот принцип (по крайней мере, «теоретически») реализуется в open-source. Так называемый «принцип меритократии». Нет от этого ничего более далекого, чем многомиллионная армия в мирное время, набранная, чтобы никто не отвертелся от повинностей, к тому же высосанных из пальца.
Опять вернусь с Макаренко, который, в отличие от Вас, все прекрасно понимает и отдельно – для интеллигентов, пусть и «социалистических», поясняет:
----------------------
Слово "отряд" было термином революционного времени, того времени, когда революционные волны еще не успели выстроиться в стройные колонны полков и дивизий. Партизанская война, в особенности длительная у нас на Украине, велась исключительно отрядами. Отряд мог вмещать в себе и несколько тысяч человек, и меньше сотни: и тому и другому отряду одинаково были назначены и боевые подвиги, и спасительные лесные трущобы.
Наши коммунары больше кого-нибудь другого имели вкус к военно-партизанской романтике революционной борьбы. Даже и те, которые игрою случая были занесены во враждебный классовый стан, прежде всего находили в нем эту самую романтику. Сущность борьбы, классовые противоречия для многих из них были и непонятны и неизвестны, - этим и объяснялось, что советская власть с них спрашивала немного и присылала в колонию.
Отряд в нашем лесу, пусть только снабженный топором и пилой, возрождал привычный и родной образ другого отряда, о котором были если не воспоминания, то многочисленные рассказы и легенды.
Я не хотел препятствовать этой полусознательной игре революционных инстинктов наших колонистов. Педагогические писаки, так осудившие и наши отряды, и нашу военную игру, просто не способны были понять, в чем дело. Отряды для них не были приятными воспоминаниями: они не церемонились ни с их квартирками, ни с их психологией и по тем и по другим стреляли из трехдюймовок, не жалея ни их "науки", ни наморщенных лбов.
----------------------------
В Вашем «социалистическом» стиле подтасовок из написанного элементарно сделать (интеллигенты и делают) такой вывод: коммуна Макаренко – это что-то вроде пол-потовской Кампучии. Военизированные дети, занятые примитивной сельскохозяйственной работой, с детской тягой к военной игре, атаке хат обывателей и стрельбе из трехдюймовок по «ученым писакам».
В принципе, если Ваши «концепции» - это «социализм» и даже «коммунизм», то я с удовольствием подамся в либералы.
Вообще-то я давно понял, что защита Макаренко – умницы и гуманиста – от «русских коммунистов» казарменного плана – задача весьма актуальная. А то начнут от его имени сгонять всех в казармы, не зная, собственно, зачем, кроме «несения повинностей» и "беспрекословного подчинения вышестоящим".