10.1998 Теория социализма ч.2 (реферат концепции Шушарин,"ЭГ")
Источник: Экономическая газета Регион: Город Москва
Дата: 08.10.1996 Город: Москва
Номер: 041 Автор: --
Страница: - Дата загрузки: 29.03.2000 19 ч.
ТЕОРИЯ СОВРЕМЕННОГО СОЦИАЛИЗМА, ПРЕДСКАЗЫВАЕМАЯ ВОПРЕКИ ВОЛЕ АВТОРА
НАЧАЛО В ПРЕДЫДУЩЕМ НОМЕРЕ
Современный социализм исключительно многоукладен, объемля иногда как близкие к еще племенным, так и самые передовые и новейшие процессы и отношения общественной жизни. Однако именно это многообразие, а равно весомость не только в реальном генезисе, но и в современном состоянии отставших секторов производства, в том числе и таких, которые ранее почти не прошли не только индустриализации, но иногда даже и территориализации производства, как раз и путают все карты. Сначала же надо, начисто забыв про все многообразие такого рода, про все, что делается в остальном мире, в том числе в пышно цветущем капитализме, понять, что происходит в "чистом виде" в среднетипическом состоянии высшего звена базиса современного социализма, где и застопорилась НТР, то есть в гомогенном звене градации сложившихся независимо от воли и сознания людей и уже отживших производственных отношений, "освещающих" все остальные отношения, образующих господствующее ядро целостности всего данного, конкретно-исторического и потому преходящего эндогенного способа производства.
Так вот совершенно независимо от различий в конкретной истории социалистических стран в высшем звене градации всей гетерогенной совокупности производственных отношений современного социализма, в полном соответствии с неумолимой эндогенной логикой общественного развития, в базисе сложилась очередная исторически ограниченная (необщественная) форма собственности, господствующая форма производства, которую, и уже хотя бы просто потому, что она сейчас вообще не имеет реального наименования, будем называть линейной формой производства. При впервые во всей истории сознательно сделанном историческом выборе в социалистическом преобразовании, то есть в сбросе отживших (капиталистических) отношений, далее постепенно, хотя, как отмечалось, исторически быстро, с неумолимостью законов природы, эта линейная форма и сложилась совершенно независимо от воли и сознания людей, теорий, партий, государств и т.д. Она и подлежит обстоятельному изучению, а затем на основе теории и сознательному, рациональному преодолению в восходящем шаге социалистического развития, в достижении социализмом нового, более высокого качественного состояния.
Если капиталистическая форма в первом образе предстает в виде ослепляющего "блеска" денег, движения товаров и пр., то линейная форма в таком первом образе предстает как тотальная ведомственная организация производства. Однако, понятно, что это лишь самое поверхностное наблюдение, невероятно далекое от сущности этой формы производства. Ведь в свое время даже назвав капитализм капитализмом, затем нужно было создать "Капитал", чтобы понять, что это за форма. Именно линейная форма и обуславливает все негативные явления, несправедливости, несвободы и т.д., обнаруживающиеся в условиях современного социализма.
Естественно, советские люди, трудящиеся других социалистических стран прилагали большую энергию, чтобы устранить эти негативные явления. Но столь же понятно, что все эти самые искренние намерения, стремления и действия, которые все более и более необходимо активизировать, тем не менее во всей своей совокупности не выходили за рамки эволюционного, хозяйственного процесса подготовки преобразований, ибо революционный процесс может состоять только в устранении некоторого корня, ядра, преходящей основы, порождающей все неисчислимые конкретные негативные явления. А для этого теперь и нужна развернутая теория линейной формы, то есть теория, в которой в конечном счете все негативные явления должны быть раскрыты как имеющие причины, каковые и должны быть устранены зреющим преобразованием. Но поперек поиска теории широкой грудью становится Его Величество Обыватель.
Для обывателя всякая теория хуже горькой редьки, ему сразу нужны готовые "практические предложения". Поэтому напомним, что научно обоснованные "практические предложения", то есть теоретико-социологическую программу преодоления отживших отношений, а затем программу социально-политическую, можно, во-первых, сформулировать только на основе уже созданной теории, а, во-вторых, и понять эти практические предложения можно только сначала изучив, хотя бы в основах, эту теорию. А до этого пока (логически, то есть будем надеяться, не хронологически) очень далеко.
Кстати, одним из главных пороков линейной формы и является порожденное ею интеллектуальное упрощенчество.
Ну, а наша большая наука в познании линейной формы производства еще не ушла дальше шага, сделанного в свое время Н.Макиавелли по пути познания капиталистической формы. Фактически лишь в августе 1985 года ученые официально признали, что пора начать изучать не провозглашаемые, а действительные интересы, что в свое время и начал делать Макиавелли, а после издания его "Государя" понадобилось еще примерно триста тридцать лет научного познания для появления "Капитала".
ПЕРВЫЙ ОБРАЗ СОБСТВЕННОСТИ НА ТЕХНОЛОГИИ
В условиях линейной формы необратимо обобществлена собственность на общую жизнь, на работника, на пространство производства, на решающие средства производства; соответственно необратимо сняты культурно-родовые, демографические, территориальные и экономические производственные отношения. Все эти снятые отношения никуда не исчезли из жизни общества, как говорят философы, "вернулись в основания", утратили былую господствующую неестественность, но и обрели деформации, то есть попали под искажающее "освещение" уже новой господствующей форма производственных отношений. Эта господствующая линейная форма и есть предмет нашего анализа.
Повсюду, где это только возможно, некоторые из экономистов или публицистов (а сейчас их иногда и не отличишь) громогласно разъясняют, что собственность на средства производства у нас якобы либо огосударствлена, либо стала "ничейной", то есть так или иначе "отчуждаемой" от работников, а отсюда, дескать, и все беды. Раздать средства производства предприятиям, коллективам, кооперативам, людям и т.д. - вот тот неукротимый, не требующий ни малейших размышлений, мотив этих "теоретиков". Можно, кстати, пойти и еще дальше с простыми и всем сразу ясными "практическими предложениями" - раздать в собственность всю землю, разрешить тем, кто посильней, приобретать рабов, а то и вообще вернуться к первобытной и простой животной вседозволенности, ибо двигаться вниз, назад - самое легкое дело. Так что разъяснить на уровне обыденного, а еще хуже, окаменевшего политэкономического сознания коренное отличие действительно господствующей в производстве собственности (то есть как не раз отмечалось - дать описание всех общественных отношений системы) от бесчисленных юридических форм отношений людей с объектами собственности дело отчаянно трудное, а отчасти и безуспешное. Так что приходится сначала это делать и образно, и по аналогии.
Во-первых, если сказать, что в наших производственных отношениях, подчеркнем, в производственных отношениях, имеет место государственная собственность на средства производства, - это просто неграмотность. Собственность на средства производства, во всяком случае решающие, основные, у нас необратимо обобществлена, она общественная (общенародная), лишь в форме юридической оболочки и выступает как собственность государственная, а государство как институт принуждения просто и гарантирует невозврат к частной собственности на средства производства, точно также, кстати, как, например, и буржуазное государство гарантирует невозврат к автаркической феодальной собственности на пространство производства. Государство было, есть и будет надстройкой, каковая при самых расчудесных обстоятельствах не может быть агентом производственных отношений. Кстати говоря, и в капиталистических странах государственная, а в некотором узком смысле и монополистическая собственность на средства производства это форма уже общественной собственности на них, с учетом лишь того, что в способе производства продолжает господствовать частная собственность на средства производства, и само государство является капиталистическим.
Во-вторых, относительно "ничейности". Всякий объект обстоятельств производства, уже необратимо обобществленный, и является "ничейным", ибо он-то как раз из ранее ограниченной собственности и изъят, стал общим, общественным. При рабовладении, скажем, была собственность на рабов, в том числе, допустим, и на поэтов. С преодолением рабовладения эта собственность необратимо ликвидируется. Поэт еще мог быть крепостным, но все же с преодолением рабства, даже заимев лишние деньги, уже трудновато пойти также запросто на базар и приобрести себе недурного поэта или, наоборот, поиздержавшись, продать на рынке лишнего поэта. Понятно, что продажные поэты, и не только поэты, бывают и сейчас, но это уже из области нравственности, точные, безнравственности. Поэтому с преодолением рабовладения работники обобществлены, все люди - граждане, подданные государства, в том числе и поэты. Собственность на поэтов с тех пор и стала "ничейной", но это вовсе не причина последующих непорядков, а просто значит, что всякий объект уже обобществленной собственности более не имеет никакого отношения к каждый раз новой, господствующей собственности всех последующих форм производства.
При капитализме уже обобществлено пространство производства, потому, скажем, национальные парки там "ничейные", но причины всех капиталистических непорядков уже не имеют никакого отношения к "ничейному" пространству производства, ибо обуславливаются ограниченной (частной) собственностью уже на совсем другой объект обстоятельств производства, на средства производства.
Точно также и в условиях современного социализма собственность на средства производства уже необратимо обобществлена, собственность именно на средства производства и уже не имеет никакого существенного отношения к господствующей линейной форме новой ограниченной (необщественной) собственности. Соответственно и все отношения людей со средствами производства, а это и есть ничто иное, как экономические или товарно-денежные отношения, необратимо сняты, превратились в материальную, говоря словами Маркса, "бухгалтерию" или, в краткой юридической форме выражения, в хозрасчет (как бы он ни был сейчас несовершенен уже по совершенно другим причинам). Эти экономические отношения никуда не исчезли, продолжают развиваться и менять свои формы, они ни на йоту не утратили своей материальности, независимости от воли и сознания людей, а сейчас получают даже большее развитие. Но они уже не господствуют стихийной силой над людьми. Они уже совсем не определяют сущность господствующей линейной формы, ограниченной собственности уже совсем не на средства производства, а, наоборот, сами "освещаются", искажаются, сковываются или аномально "вылезают" и т.д., то есть в целом деформируются какой-то новой господствующей формой. Понятно, что кроме экономических, тоже самое давно произошло и с культурно-родовыми, и с демографическими, и с территориальными производственными отношениями, соответственно необратимо снятыми ранее рабовладением, феодализмом, капитализмом (эндогенно).
Потому в политэкономии все теперь выглядит страшно примитивизированно, она видит в производственной реальности только экономические отношения, соответственно она ничего не может предложить просто по природе своего предмета, кроме как либо дальше "обобществлять" средства производства, либо "раздавать" их; либо усиливать планомерное начало, либо усиливать экономическое начало. Между тем, линейная форма живет уже совершенно по другим законам. Поэтому политэкономическое знание имеет таков же отношение к нашим передрягам, каков имеет самое первоклассное знание, скажем, классической механики к ремонту телевизионной аппаратуры; политэкономия может здесь предлагать лишь или "закручивание гаек" или их "раскручивание", что, может, отчасти и объективно необходимо, но не имеет ни малейшего отношения к главному содержанию проблем перестройки этой аппаратуры, в которой основными являются уже немеханические (экономические), а электромагнитные процессы. В другом, ранее приводимом образе - общественный организм страдает острым заболеванием нервной системы, а политэкономия усиленно лечит желудок (обмен веществ). Воспользуемся еще одним образом.
Представим себе кирпичный завод, технически примерно одного и того же уровня, то есть в естественно-техническом содержании абстрактно одинаковый в условиях рабовладения, феодализма, капитализма и современного социализма. Но вот общественные формы этих одинаковых процессов, а также отношений людей, собственность, и самое главное - ее объекты, оказываются совершенно различными.
При рабстве на этом заводе вообще никто не трудится, ибо рабы суть такие же орудия как и печь для обжига, только в отличие от нее говорящие. И здесь еще не столь существенно, кому принадлежит завод как средство производства, ибо важно, что объектом собственности являются сами рабы, а следовательно и актуальны производственные отношения в связи с рабами, их приобретением, использованием.
При феодализме тот же самый кирпичный завод реализует натуральную "кирпичную повинность" с жестко фиксированной адресностью связей в данной местности. И здесь еще не столь существенно, кому принадлежит этот завод как средство производства, а важно, кому принадлежит местность, на которой живут уже не рабы, а крепостные, вынужденные работать на этом заводе, ибо более им деваться некуда - вся местность поделена, все к ней прикреплено. Объектом собственности здесь и оказывается "живущая" зона кирпичной повинности этого завода. Следовательно, и актуальны производственные отношения людей в связи с местностью, территорией как пространством производства, проживания.
При капитализме все тот же кирпичный завод работает на рынок, конкурирует с другими заводами. Здесь уже самое важное - собственность на сам завод как средство производства, ибо ни рабов, ни прикрепленных к местности крепостных уже не существует, и соответственно актуальны, господствуют экономические производственные отношений.
Наконец, в соцусловиях тот же кирпичный завод вкупе с другими выполняет функцию выпуска кирпичей. Кому принадлежит теперь этот "ничейный" завод как средство производства - в сущности уже совершенно неважно просто в том смысле, что он уже никогда не может принадлежать частному собственнику. А вот что теперь важно совсем и совсем иное - теперь вся суть в том, кому принадлежит само "кирпичное дело", то есть данная технология, соответственно и господствуют отношения людей в связи с этими технологиями.
Иначе сказать, из нашего примера со всей очевидностью наблюдается, что даже один и тот же в естественно-техническом содержании отдельный процесс производства в разных формах производства обнаруживается в отношениях людей с совершенно разными объектами обстоятельств производства (в нашем примере: рабы, местность, средства производства, технологии).
Итак, современный социализм (как эндогенная форма) суть социальная система с общественной собственностью на общую жизнь, на работников, на территорию как пространство производства, на средства производства. Соответственно, господствующая линейная форма в своем чистом виде уже не имеет никакого отношения ни к культурно-родовым, ни к демографическим, ни к территориальным, ни к экономическим производственным отношениям, но что еще печальней, - и ко всем сотням понятий, их описывающим. Господствует в линейной форме ограниченная, необщественная (но вовсе не частная) собственность на процессуальные объекты обстоятельств производства, а именно, пока номинативно говоря, на технологии. В силу процессуального характера этого доминирующего объекта собственности линейная форма и оказывается довольно сложной, имеет некоторые формально-логические сходства как с первобытностью, так и с феодализмом, где доминирующими объектами, как было показано, тоже были процессы, а не вещи (в отличие от рабовладения и капитализма).
Общественный интерес к технологиям во всех современных обществах, в той или иной форме выражения, грандиозен.
Но как и политэкономия не занимается изучением средств производства в их бесконечном конкретном многообразии, точно также и политическая социология, а конкретней, как теория современного социализма, политическая технология, не занимается изучением технологий в их бесконечном конкретном многообразии, а занимается изучением производственных отношений людей в связи с технологиями. Поэтому понятия "технология", "технологическое", "технологизация" будет нами раскрываться не совсем в привычных смыслах, нагруженных сейчас или традиционно до теоретически, или в хозяйственном, научно-техническом, инженерном смыслах.
Технология это и не люди, и не средства производства, и не бесчисленные технологии в инженерно-техническом смысле, а именно совместно осуществляемые, прежде всего, вещественные, реализующие "знания, опыт, умения", коллективный навык и приемы труда, процессы производства, проявляющиеся как своего рода узлы и виды совместной работы людей. Технологии это уже данность, если воспользоваться мыслями Маркса, в основаниях фаз одного общественного процесса, систематически (то есть взаимоувязанно) расчлененные области применения естествознания, отношения людей, с которыми и образуют линейное производство.
Таким образом, в этих первых представлениях технологии обнаруживают себя в юридическом виде бытия бесконечно разнообразных участков, цехов, бригад, служб, отделов, лабораторий, далее, предприятий, НИИ, колхозов, совхозов, а еще далее - более крупных образований. В основе всех этих юридико-организационных форм и лежат ячеисто взаимоувязанные процессы производства, взаимоотношения людей по поводу осуществления технологий. Все эти бесчисленные технологии, по самому своему существу никак не могут находиться в частной собственности, они всегда неотделимы от совместной деятельности людей как "живущие участки производства" (вспомним "живущую пашню" в средневековых российских переписях). Но будучи неотделимы от деятельности людей, технологии тем не менее есть внеиндивидуальные, объективные процессы, которые в качестве доминирующего объекта обстоятельств производства и оказываются моими - не моими, нашими - не нашими, то есть находятся в ограниченной (необщественной) собственности. Именно подобным образом территория как пространство производства, производящая территория, "живущая пашня", которую по самим ее имманентным свойствам невозможно обменять, купить, продать как обычную вещь, ибо она связана с натуральной местностью, людьми, и находилась, тем не менее, в ограниченной собственности в условиях феодализма, порождая при кризисе формы весь сонм негативных явлений.
Однако, уловив первый образ собственности на технологии, мы должны сделать логический "кульбит", забыв про всякую собственность. Поэтому напомним, что сначала отношения с технологиями как объектами обстоятельств производства мы обязаны понять как определенную симметрию, как совершенно естественное, социально-нейтральное функциональное базовое взаимодействие в нормальной, жизненной противоречивости этого качественно определенного объективно-логического типа взаимодействий людей. Поэтому еще раз напомним, что значит изучить отжившую форму производства, собственности.
"Капитал" Маркса начинается так: "Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как "огромное скопление товаров", а отдельный товар - как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому с анализа товара". В анализе линейной формы, не стесняясь подражаний, и мы могли бы начать дело так:
"Богатство обществ, в которых господствует линейная форма производства, выступает как огромное скопление выполняемых в производстве функций, а отдельная функция - как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому с анализа функции". Поэтому и в нашем движении по эндогенным ступеням (имея дело на сегодня с исторически последней из них) мы продолжаем восхождение в эскизной плоскости, стараясь ввести лишь основные из абстрактных узловых категорий линейного производства, начиная с попытки описания функционального базового взаимодействия.
ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
В основе функционального базового взаимодействия лежит ячеистое (технологическое) разделение труда, то есть само "сосуществование различных видов труда", но "представленное" уже не в различных видах продуктов. а в самих этих различных видах сгруппированной и взаимосвязанной трудовой деятельности. Потому как, например, промышленное строительство, выпуск цемента или стали и т.д., так и жилищное строительство, обеспечение отдыха, обслуживание населения и т.д. в равной мере иллюстрируют проявление ячеистого разделения труда. Иначе сказать, ячеистое разделение труда по сравнению с органическим, демографическим, местным и вещественно-продуктовым образует, как бы сказали математики, еще одно пятое, "ортогональное", качественно от них отличное логическое строение. Безусловно, формальные элементы, допустим, вещественно-продуктового и ячеистого разделения труда иногда могут совпадать, но, скажем, такие виды деятельности как обслуживание, ремонт, наладка, проектирование и т.д. вообще никак не могут быть "представленными" созданным вещественным продуктом, а потому наиболее просто и характеризуют ячеистое разделение труда. Но, конечно, дело не в этих частностях, ибо признаком базового разделения труда является качественно особый объективно-логический тип различий и связи трудовой деятельности.
Вообще во всем анализе изучаемой формы должен произойти качественный перелом в мышлении от понимания производства как движения вещей, к его пониманию как вещественного движения. "Клеточками" изучаемого производства вместо связующих людей производимых вещей, в том числе как отношений, становятся процессы или производящие вещи, отношения людей с ними. Но поскольку в отличие от обычных вещей, которые, будучи отделимы от людей, могут лежать в виде товаров на прилавке, процессы не обладают таким свойством, они неотделимы от самой деятельности людей; потому и отношения людей в связи с процессами сразу же предполагают и отношения людей в связи с самими людьми. Иначе сказать, люди выступают здесь не только субъектами, но и объектами отношений (как, кстати, в демографическом и местном взаимодействиях).
Строго говоря, в функциональном производстве никаких товаропроизводителей, никакого товара, никаких денег, никакого обмена и т.д. не существуют. Разумеется, в реальности все эти явления вещественно-продуктового базового взаимодействия (равно как и социально-биологического, и демографического, и местного), конечно, есть, но сначала мы обязаны понять функциональное взаимодействие, как в таких случаях говорили классики, "в чистом виде", что собственно и составляет основные трудности теоретического синтеза. Поэтому же надо еще раз сказать, что по своей логике функциональное производство заметно сложней, объективно менее формально, чем вещественно-продуктовое (на описание же последнего, заметим, у Маркса ушло 113 страниц понятийно наиплотнейшего и наитруднейшего первого отдела "Капитала", идеи которого базировались к тому же на использование фундаментальных "заделов" классической буржуазной политической экономии).Потому, когда в таких фундаментальных вопросах торопят, а равно и торопятся вычитать "откровения" и рецепты, то становится смешно и грустно.
Содержанием, "телом", носителем функции, элементарной технологией или элементарным предметным богатством функционального производства (как носителем товара является потребительная стоимость, полезная вещь) является полезная работа, в бесконечном разнообразии ее конкретного содержания. Потому, постепенно ломая прочнейший товарный стереотип, надо всегда иметь в виду, что никакого продукта в функциональном производстве нет, здесь есть только процессы, если уж так хочется, услуги, только уж тогда услуги и металлургические, и авиастроительные и т.д.
Товарная сделка суть консенсус, добровольное соглашение двух агентов, а план суть уже другой, более сложный консенсус, добровольное соглашение сразу многих агентов (вопрос же о том, почему при этой добровольности приходится выполнять и нелепые подчас планы так же как и вопрос о том почему при полной добровольности пролетарию приходится продавать свою рабочую силу, пока совершенно преждевременен, ибо в начале речь идет только о функциональности вообще, о товаре вообще). Итак, если в товарном производстве соисполнение функций скрытное, внутреннее дело товаропроизводителя (а еще точнее, собственника, но об этом пока рано), то в функциональном производстве "скрытное" стало явью и соисполнение функций коллективов) наоборот, оказывается общественным "бухгалтерским" процессом, обретает общественные формы взаимодействий участников. Кроме того, ячеистому разделению труда как раз имманентно соисполнение прежде всего неоднородных функций (например, проектирование, нулевой цикл, возведение каркаса, монтаж оборудования, отделка и т.д.), то есть несравнимых между собой связанных работ, когда о товарной связи между ними в ее сколько-нибудь рациональном смысле и никакой речи быть не может. Ну, а то, что при капитализме все происходит в товарных формах, в том числе и по природе совсем нетоварное (например, функциональное), так это и при феодализме все отношения феодализированы, и в линейной форме все функционализировано, даже если имеет товарную или местную природу, и потому, в частности, наука здесь тоже становится "функцией процесса производства".
В самой общей форме материально-знаковое отношение функционального производства проявляется в виде океанических потоков документов, их самых разнообразных типов, классов, разновидностей, как документов именно управленческих (а не научных, технических, конструкторских, технологических, политических и т.д.). Так, примерами текущих документов являются заказы и заявки, наряды и задания на требуемые работы и накладные, документально фиксирующие их выполнение. Совокупность заказов в результате согласования образует планы, а совокупность накладных в результате соисполнения функций образует отчеты, а все движение функционального производства в управленческой сфере и документной форме своего же бытия и предстает как планомерность, логической сущностью которого и является согласование, то есть форма осуществления соисполнения функций, и отчетность как документные результаты этого соисполнения. Так что вполне верно отмечается, что согласование интересов - главная функция управления, но только не на институциональном уровне (как полагают сторонники оптимизационных идей и их же оппоненты), а именно в объективной, но просто в материально-знаковой сфере функционального производства. Дело в том, что отдельный документ может быть совершенно пустой и даже бессмысленной "институциональной", юридической, административной и т.д. бумажкой, но сама управленческая сфера и документная знаковая форма обслуживания функционального производства такая же абсолютно железная необходимость.
Подобно тому, как обмен товарами нуждается в особом товаре, деньгах, то есть в особых знаках-вещах, совершенно деперсонализированных, соисполнение функций для своего осуществления и "замыкания" тоже нуждается в особой функций, в особых знаковых процессах, но в коренном отличии от обмена, соисполнение униформного знака не имеет, хотя сама эта особая функция оказывается универсальным механизмом. Короче говоря, соисполнение функций кроме "горизонтальной", диспозитивной сети нуждается в "вертикальной" структуре, в иерархии административного отраслевого управления, органы которого и имеют дело со всей неуниверсальной, а потому конкретно-существенной ("адресной", локально-значимой) документной, материально-знаковой стороной функционального производства.
Иерархию функционального производства, упаси Бог, смешивать с субъективными, организационными, надстроечными, хозяйственными, юридическими, политическими формами, отношениями, процессами. Функциональная управленческая иерархия, как и действия всех ее агентов, объективна, столь же независима от воли и сознания людей, как "правила" рынка, диктующие поведение его участников.
В точности также как и товарный (но не капиталистический) рынок, и функциональная сеть и отраслевая иерархия в базовом содержании суть объективное, но вовсе еще не стихийное. Другое дело, что рынок и иерархия имеют совершенно разное "устройство", но в обоих случаях они как категории, обозначают именно объективность соответствующих взаимоотношений людей по поводу производства. Вся функциональная пирамида, то есть иерархия отраслевого управления и совокупная сеть основных функций, вертикальное администрирование и горизонтальная диапозитивность, - это и есть простое функциональное производство, тождественное объективно-логическому типу взаимодействия агентов, состоящему не в обмене, а в соисполнении функций, в его общей форме планомерности. Но как политэкономия не изучает товаров (их изучает, как писал Маркс, товароведение), политическая технология тоже не изучает ни само планирование, ни управление, ни технологии (это изучают науки о планировании, управлении, научно-технические дисциплины), а изучает соответствующие производственные отношения людей.В тоже время важно понять, что рассматриваемая нами пока только как базовое взаимодействие, простое функциональное производство, функциональная пирамида в своем мысленном обозрении должна нам представать как исполненная мириадами противоречий, столкновений интересов участников, но совершенно естественных, нормальных, жизненных.
Симметрия функционального базового взаимодействия, его социальная нейтральность, естественность и состоит в том, что соисполнение функций осуществляется на основе соответствия положения смежных функций, а положение самих функций определяется общественно-необходимым трудом их выполнения. Но если обмен товаров осуществляется на основе равенства их стоимостей, то соисполнение функций осуществляется логически радикально по-другому, на основе соответствия положений функций. Логика этого соответствия (в сравнении с логикой равенства), хоть в силу "товарных" стереотипов и необычна, но формально очень проста. Функция, скажем, десяти проектировщиков завода, соответствует функции ста строителей корпуса этого завода, она соответствует функции двухсот монтажников оборудования, та и другая соответствуют функции пятидесяти транспортников, обеспечивающих стройку и подвоз оборудования. Совершенно очевидно, что величины десять, сто, двести, пятьдесят, как характеристики положения функций, никак не равны (никакого равенства здесь в общем случае и быть не может), но само соответствие положения функций при всякой данной эффективности труда этих различных работ есть отнюдь не менее жесткое и точное соотношение, чем равенство. Образно говоря, если товарная логика имеет дело с равными величинами стоимостей в обменах, скажем, риса, лука, моркови и баранины, то функциональная логика имеет дело с совсем другими, но отнюдь не менее точными пропорциями количества риса, лука, моркови и баранины.
В реальном процессе, в том смысле, в каком можно говорить о реальности простого функционального производства, соответствие объемов функций, конечно, постоянно нарушается, образуются переоснащенности и недооснащенности, переобеспеченности и недообеспеченности функций, вызывая простои или перегрузки, отклонения от равнонапряженности в работе, но все эти естественные, жизненные отклонения всякий раз вновь компенсируются перераспределением работ, людей, мощностей функций, их пересоединением и переразведением и т.д. посредством функций управления. В целом же закон положения функций (как и закон стоимости) апостериорен, пробивает себе дорогу "за спиной" участников, всегда утверждается как нечто уже сложившееся, причем, включая в свою сферу действия и сами функции управления.
Напомним, что в чистом виде функционального производства абсолютно никакого рынка, на котором можно приобрести ожидающие потребителя блага, не существует. Вся потребительская сфера, сфера жизнеобеспечения здесь тоже представляет собой совокупность производственных конечных функций, которые и обеспечивают людей, вообще говоря, совершенно безразлично через коллективы или индивидуально, жизненными благами (продукты питания, непродовольственные предметы потребления, жилье, коммунальное и бытовое обслуживание, общепит, транспорт и связь для населения, здравоохранение, отдых, туризм, спорт, учреждения культуры, воспитания и образования, "производственно-бытовая" инфраструктура и т.д.). Как и агенты всех других функций агенты конечных функций получают от обеспечиваемых ими агентов (коллективов и отдельных лиц) всевозможные конкретные документы, фиксирующие для управления (учета, отчета, планирования, согласования и т.д.), осуществление этого жизнеобеспечения. Строго говоря, когда мы покупаем в магазине продукты, то уплаченные за них деньги выступают в качестве закрытого нами наряда, свидетельствующего о том, что мы обеспечены магазином соответствующими продуктами.
ТЕОРИЯ СОВРЕМЕННОГО СОЦИАЛИЗМА, ПРЕДСКАЗЫВАЕМАЯ ВОПРЕКИ ВОЛЕ АВТОРА // Экономическая газета (Москва).- 08.10.1996.- 041
