Нам трудно обсуждать темы последнего года. Они требуют представить проблему в целом, а споры начинаются о деталях. Но при таком темпе изменений надо обсуждать целостности, как-то договорившись об их образах (грубых). Например, США сильно модернизировали свою систему оружия для "цивилизационных войн", а у нас образ системы рассыпается на мозаику деталей.
Поэтому я выкладываю кусочек из книги об обществоведении:
Важной функцией обществоведения является предвидеть состояние и поведение важных общественных систем. Это предвидение опирается на анализ предыдущих состояний и их изменений, включая анализ понимания этих состояний, решений и действий. Для такого анализа необходим навык рефлексии – «обращения назад». Рефлексивное отношение к реальности, способность регулярно «оглядываться назад», – важное свойство научного метода. Эту методологию можно освоить и развивать, а можно и утратить.
Знание о том, как зародилась проблема и как эволюционировали ее понимание, объяснение и методический арсенал исследования, является обязательным для ученого.
Именно рефлексия дает возможность поступательного движения в познании реальности. В условиях кризиса, когда динамика всех процессов резко изменяется и возникают разрывы непрерывности, рефлексивный аспект мышления приобретает критическое значение. Задержка с анализом предыдущих состояний и решений нередко становится фатальной – движение процесса по плохой траектории становится необратимым. Самые фундаментальные процессы во время кризиса становятся резко нелинейными и протекают в виде череды сломов и переходов.
Трудно сказать, когда и почему начался процесс деградации навыков рефлексии в нашем обществе. Можно сказать, что важным условием успеха операции рефлексии является умение представить предмет мысленного изучения в каком-то чувственном образе в процессе его развития (шире, изменения). Обычно для этого прибегают к «визуализации», составляя образ изучаемой системы в каких-то знаках. Чаще всего, даже не думая об этом, делают рисунок, схемы, векторы, графы. Для следующего приближения делают карты, макеты, графики в разных системах координат, математики строят модели на своем языке. Исследователи в естественных науках, конструкторы, инженеры получают эти навыки с первого месяца обучения в вузе.
Такую задачу «структуризации и визуализации» решают военные, это у них вопрос жизни и смерти. У них есть цели и есть структуры, которые выполняют конкретные функции (войска, штабы, тылы…). Они добывают достоверное знание о себе, противнике и местности, находят «белые пятна» и создают образ реальности – на карте, на ящике с песком или в уме. И еще, они напряженно думают и извлекают уроки из каждого успеха и поражения.
Сейчас кажется странным, что русские крестьяне пореформенного поколения (деды наших нынешних стариков) и их детей, современников и участников революции, Гражданской войны, индустриализации и ВОВ, обладали культурой рефлексии высшего класса. Вехи истории двух с половиной веков были для них обыденным инструментом рассуждений и бытовых разговоров, а подосновой этого инструмента были предания и былины. Утрата этой культуры у нынешнего образованного класса должна была бы стать предметом дотошного исследования.
Т. Шанин, поднявший в своей книге «Революция как момент истины» историю Всероссийского Крестьянского Союза, пишет: «Протоколы и отчеты со съездов Всероссийского Крестьянского Союза 1905 г. оставляют впечатление эпической драмы — выступления звучали временами как крестьянские легенды, жития святых и речи на сельском сходе, слитые воедино. Большинство ораторов были крестьянами, их представления и аргументы исходили как из опыта крестьянской жизни, так и из Библии».
Т. Шанин делает обзор выступлений делегатов двух съездов Всероссийского Крестьянского Союза в 1905 г., на которых было достигнуто общее согласие относительно идеального будущего – образ будущего России именно как целостности в ее развитии. Он пишет: «Крестьянские делегаты продемонстрировали высокую степень ясности своих целей. Идеальная Россия их выбора была страной, в которой вся земля принадлежала крестьянам, была разделена между ними и обрабатывалась членами их семей без использования наемной рабочей силы. Все земли России, пригодные для сельскохозяйственного использования, должны были быть переданы крестьянским общинам, которые установили бы уравнительное землепользование в соответствии с размером семьи или “трудовой нормой”, т.е. числом работников в каждой семье. Продажу земли следовало запретить, а частную собственность на землю — отменить» [271, с. 204].
Сейчас основная масса наших обществоведов старается совсем не знать о крестьянстве, ни прежним, ни нынешним (они путают крестьянина с фермером). Хоть бы познакомились с рефлексивной методологией Ленина. Ведь он был, видимо, основоположником парадигмы обществоведения, основа которой была перенесена из постклассической науки – науки становления. Это фундаментальный сдвиг от механицизма науки бытия, на которой стоял исторический материализм Маркса.
Т. Шанин пишет: «Какими бы ни были ранние взгляды Ленина и более поздние комментарии и конструкции, он был одним из тех немногих в лагере русских марксистов, кто сделал радикальные и беспощадные выводы из борьбы русских крестьян в 1905-1907 гг. и из того, в чем она не соответствовала предсказаниям и стратегиям прошлого. Вот почему, к концу 1905 г., Россия для него уже не была в основном капиталистической, как написано в его книге 1899 г.» [271, с. 279].
Наши ученые и конструкторы, инженеры и военные, вероятно, и не заметили, что большая часть обществоведов к 1970-х годам как будто утратила навыки рефлексии. Почти нет разработок по визуализации образов больших общественных систем. В этой области в основном стали пользоваться образами, представленными вербальными моделями. Это ценный метод, но перебрать в уме разные (пусть грубые) образы больших систем этим методом очень трудно.
Во всяком случае, мы все время сталкиваемся с ситуацией, когда образованный и умный специалист в общественных науках затрудняется или даже отказывается обсуждать большую систему в целом, особенно в динамике. Он не видит ее образа и готов рассуждать лишь о конкретных элементах системы. Но это совсем другое дело! Рефлексия требует увидеть структуру предмета в ее изменении, особенно если оно происходит нелинейно. Тут приходится «чувствовать» образ во времени, быстро меняя «картинки». А какая может быть рефлексия, если образа предмета изучения нет?
В результате оказывается, что студенты и аспиранты «не чувствуют» таких систем, как общество, народ и, нередко бывает, такие целостности, как экономика и кризис. Говорят об элементах: кто о нефти, кто о курсе валют, кто о ценах. Но все это обрывки ниток клубка, который катится, разматывается и заматывается. Более того, при таком разделении трудно увидеть контекст, связи системы с множеством факторов среды (например, экономисты часто предлагают свои доктрины, совсем не принимая во внимание состояния общества или хотя бы рабочего класса).
