От Любитель Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 17.05.2006 20:23:30 Найти в дереве
Рубрики WWII; Версия для печати

"Огульная клеветаПыхалова в адрес...должностных лицЧечено-Ингушетии времен войны

Поискал поиском - вроде ещё не обсуждалось. В содержание не вникал, но фактологическое наполнение вроде бы присутствует. Текст копирую целиком.

http://www.chechensociety.net/index.php?id_article=153

Огульная клевета Пыхалова в адрес большого количества должностных лиц Чечено-Ингушетии времен войны оскорбила память многих заслуженных людей республики. Сегодня их родные и близкие приносят в Архивное управление документы из личных архивов в доказательство лживости пыхаловских обвинение. Дело дошло до того, что такие документы о своем отце предоставила автору этих строк первый заместитель Архивного управления Правительства Чеченской Республики. В документах ее отца, бывшего первого секретаря райкома ВКП (б) Введенского района Абдул-Вагаба Тепсаева, очень точно и определенно указывается, где он был и что он делал в тот критический для республики момент войны, когда, по бездоказательному утверждению Пыхалова (и Кобулова) «все чеченские и ингушские руководители районных партийных органов», якобы, сбежали со своих постов и пополнили собой «банды».

В документах А.-В. Тепсаева говорится. Что в сентябре 1942 года, когда в районе Моздока и Малгобека разгорелись ожесточенные бои, он, Тепсаев был вызван секретарем обкома ВКП (б) Муслимом Гайрбековым. Гайрбеков поручил ему, в случае оккупации гитлеровцами Чечено-Ингушетии, возглавить подпольно-партизанское сопротивление в двух районах – Веденском и Шалинском.

Выполняя это задание, А.-В. Тепсаев создал тайный командный пункт предстоящей борьбы в труднодоступном тогда горном селе Элистанжи. Из партийных, советских, комсомольских работников двух районов и вообще надежных людей, он начал сколачивать ячейки и звенья разветвленной подпольной организации, наметил костяк партизанских отрядов и назначил их командиров. Вместе с этим в заранее определенные места и пункты тайно завозилось значительное количество продовольствия и других предметов «неприкосновенных фондов» для участников предстоящей борьбы с оккупантами.

Кроме того, проводилась и специальная подготовительная работы с населением.

«Помню еще, – пишет А.-Б. Тепсаев, – что с колхозниками мы провели большую работу с тем, чтобы в случае нужды они передали партизанам всех лошадей, гонных для верховой езды. Настроение колхозников было бодрое и твердое. Это, например, видно было из того, что ни один из сброшенных в Веденский район парашютистов не уцелел: колхозники их ловили и немедленно передавали власти.

Однажды обнаруженный нами немецкий офицер-парашютист немедленно принял яд и отравился на наших глазах. В кармане у него мы нашли сырую тыкву и лесные шишки (мушмулу): в лесу видно, долго скрывался, не находя приюта у населения Веденского района».

А.-В. Тепсаев уверенно заявляет: «Партийная организация моего Введенского района готова была перейти на нелегальное положение.

Во многие села для партизанских отрядов завезено было оружие, техника и продовольствие. Для меня несомненно одно: ... в случае занятия территории агрессорами началась бы всеобщая партизанская война».

Это подтверждает, – только распространяя и на другие районы республик, – и бывший заместитель Министра внутренних дел Чечено-Ингушской АССР И.В. Курылев: «Известно, что на случай оккупации Чечено-Ингушетии, в сентябре и октябре 1942 года под руководством областного комитета ВКП (б) было создано 28 партизанских отрядов, охватывающих 1081 человек. В распоряжении отрядов имелись радиостанции, оружие, боеприпасы и все необходимые средства диверсионной работы.

В командно-политический состав партизанских отрядов были включены партийные работники, работники НКВД и милиции» (Курылев И.В. Указ. Соч. . 156).

Таким образом, не дезертировали в банды в августе-октябре 1942 года руководители чечено-ингушских районных партийных органов и органов НКВД и милиции, как это утверждает Пыхалов, а готовились они к жестокой и опасной подпольной борьбе и партизанской войне. Но во второй половине ноября 1942 года гитлеровцев стали оттеснять от границ республики, и районное начальство вернулось к своим прямым обязанностям, остающимся очень тяжелыми и напряженными.

За одного - всех!

В рассматриваемом разделе статьи Пыхалова «Райком закрыт - все ушли в банду» присутствует и другой, упоминавшийся уже приём фабрикации лживых обвинений в виде переноса мнимого или настоящего преступления одного лица на большую группу людей или целые слои населения.

Так, после негодующих «филиппик» в адрес партработников и милиции, автор «Кавказских орлов»... обращает свой указующий перст на чечено-ингушскую интеллигенцию: «Столь же предательски повела себя и местная интеллигенция» (С. 32). Из чего это следует? - А как же, мол, вот редактор «Ленинского пути» Тимуркаев вместе с Авторхановым перешли к немцам, с ними были знакомы и связаны «нарком просвещения Чантаева и нарком соцобеспечения Дакаева». Ну и что? А то, что по-пыхаловски - значит и вся чечено-ингушская интеллигенция предательская! Какова логика?! Впрочем, подобный же «глубокомысленный вывод» Пыхалов демонстрирует и на стр. 25 своей статьи.

Здесь оказывается достаточным тот факт, что лидер антисоветских повстанцев X.Исраилов когда-то был комсомольцем и учился в вузе, чтобы объявить, что на смену старым кадрам бандитов во время войны «не замедлила прийти молодая смена - воспитанные Советской властью, учившиеся в советских вузах комсомольцы и коммунисты, наглядно показавшие справедливость пословицы «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит».

В своей статье Пыхалов всячески пытается создать представление читателя, что сопротивление сталинскому режиму в Чечне, именуемое «бандитизмом», «контрреволюционными выступлениями» и т.д. проявилось только после начала войны Советского союза с гитлеровской Германией. Для чего это ему? Потому, что в исторической литературе давно отказались от однозначных негативных оценок таких антисоветских выступлений, как кронштадский мятеж, махновщина, тамбовская «антоновщина», восстания крестьян в Сибири и на Украине, басмачество в Средней Азии и т.д. Теперь при характеристике таких исторических явлений, раньше однозначно называемых «бандитизмом», «кулацкими мятежами» и т.п., указывается, что они были выражением сопротивления крестьян произволу и насилию новой власти, госограблениям, особенно в виде коллективизации, духовному и физическому террору за инакомыслие, религиозность и т.п. Все это было присуще и Чечне. Но признание этого неоспоримого факта мешает Пыхалову представить, так называемый «бандитизм» в Чечено-Ингушетии (историческое явление, которое еще ждет своего глубокого и объективного исследования) как сплошное «предательство» в пользу гитлеровской Германии. «Бандитизмом» в Чечено-




Ингушетии в 1941-1943 гг., какими бы причинами он не вызывался, было охвачено очень незначительное количество людей - по подсчетам В.И. Филькина менее 1%. (См.: Филькин В.И. Указ. соч. С. 32).

Но И.Пыхалов распространяет ответственность за него на всех чеченцев: «...поскольку без пособничества местного населения в здешних условиях бандитизм невозможен, многих «мирных чеченцев» можно также с чистой совестью (как будто у Пыхаловых есть какая-то совесть! - М.М.) отнести к предателям». (Пыхалов И. Указ. ст. С. 25).

Перейдем теперь к рассмотрению «постатейных» клеветнических обвинений против чеченского и ингушского народов.

«Отечественно» - «Шпионские» «статьи обвинений» чеченцев и ингушей

«Кавказские орлы» третьего рейха» и по содержанию, и по форме напоминают некое судебно-обвинительное заключение. А их автор берет на себя роль то ли прокурора, то ли судьи над целыми народами - над чеченским и ингушским народами.

Разделы «Кавказских орлов...» выглядят отдельными «обвинительными статьями» общего заключения. Вот их названия: «массовое дезертирство», «бандитизм», «восстание 1941 года», «восстание 1942 года», «укрывательство диверсантов». И только заключительный раздел «Кавказских орлов...» носит более «публицистическое» наименование «Райком закрыт - все ушли в банду». (Речь о нем уже шла выше).

При внимательном взгляде на содержания упомянутых разделов почти в каждом из них обнаруживаются серьезнейшие внутренние противоречия, несоответствия приводимых данных.

Главными их причинами являются не только противостояние с исторической правдой, с достоверными источниками, но и попытка совместить в небольших по объему разделах сразу две разновидности клеветнических фабрикации на чеченцев и ингушей: старой, сталинско-бериевской, и «новой», черносотенно-«великодержавной».

Казалось бы, в сталинско-бериевских фальсификациях и без того наличествуют целые горы клеветнических наветов на чеченцев и ингушей. Для чего же «изобретать» новые? Оказывается, для пыхаловых даже их недостаточно. Поэтому они стремятся не просто вытащить из забвения и возродить замшелые наветы и обвинительные ярлыки на чеченский и ингушский народы сталинских «заплечных дел мастеров», они стремятся эти наветы «расширить», «углубить», «развить», «усилить», «наполнить дополнительным клеветническим содержанием», и в этом неуемном стремлении пыхаловы заходят так далеко, что порой невольно расходятся с некоторыми данными в фабрикациях своих бериевских предшественников и наставников.

Посмотрим, как это случилось в одной из первых «обвинительных статей» «Кавказских орлов...», именуемой «Массовое дезертирство».

Очевидное - невероятное: 16511 = 70000; «открытие» новых видов «дезертиров»: демобилизованных из Красной Армии и добровольцев в Красную Армию.

«Первое из обвинений, которое следует предъявить чеченцам и ингушам, - начинает обвинительную речь И.Пыхалов, - это массовое дезертирство». (Указ.статья. С.24). И предъявляет. На основе пресловутой докладной Кобулова на имя Берии, очернявшей чеченцев и ингушей в связи с госоперацией «Чечевица».

Приведя погодичные (с 1941 по 1943 г .г.) фабрикации о чеченских и ингушских дезертирах из этой докладной, автор «Кавказских орлов...» предлагает: «Оценим общие масштабы уклонения чеченцев и ингушей от службы в Красной Армии». «Оцениваем», складываем, получаем - 16511 человек.

Пыхалов удовлетворен? Оказывается, не очень. Он тут же подсовывает читателю другое число чеченских и ингушских дезертиров - 70000 человек! И пытается эту цифру «обосновать» умозрительно-«статистическим» способом.

Тогда, может быть, он отказывается от использованных им кобуловских выкладок? Ничуть.

Так какое же, в самом деле, из приводимых им двух разных чисел дезертиров считать правильным: 16511 или 70000? Нет ответа.

Что ж, вольному воля. А мы могли бы на этом поставить точку, указав на полнейшую несостоятельность пыхаловских обвинений чеченцев и ингушей в «массовом дезертирстве» из-за авторских противоречий даже при определении количества дезертиров. Но ведь этого мало. Чтобы затруднить фальсификаторам дальнейшее воспроизведение обеих разновидностей фабрикации клеветнических наветов на чеченцев и ингушей, попробуем «разобрать их по косточкам».

Начнем с 70000 дезертиров. Могли ли они выделяться из предвоенного 460000 чечено-ингушского населения (по Всесоюзной переписи 1939 года -452 тысячного)?

Не будем утомлять читателя арифметическими действиями (вычитая из общего количества населения число детей и подростков, которые в многодетных чеченских и ингушских семьях составляли значительное большинство; затем женщин, которых было несколько больше мужчин; потом из числа оставшихся мужчин, отнимая число людей пожилого и преклонного возраста, тяжело и неизлечимо больных, калек и т. д.), а укажем только, что из упомянутой численности чеченского и ингушского населения просто физически невозможно было выделить больше 60-65 тысяч достаточно пригодных для призыва в армию мужчин. И если даже не брать в расчет их освобождение от армии «по брони», по семейным обстоятельствам (единственный в семье кормилец детей и престарелых, последний из нескольких сыновей, отправившихся на фронт и пр.), если допустить невероятное, что все пригодные для призыва мужчины были до единого отправлены в армию, а затем допустить еще более невероятное, что все они поголовно дезертировали, то и тогда никак не наберется 70000 чеченских и ингушских дезертиров.

Откуда же Пыхалов взял эту цифру?

Пыхаловско — «наперсточная» статистика

Из «наперсточной игры» в статистику. Он навязывает читателю такое «логическое» рассуждение: раз за время войны 190 миллионов населения Советского Союза дало 34 миллиона человек в Красную Армию, то 460 тысячное чечено-ингушское население должно было дать 80 тысяч человек.

Дало же (по неверным подсчетам Пыхалова) всего 10 тысяч воинов. Значит, по пыхаловской «логике», остальные 70 тысяч человек - дезертиры и уклонисты.

Выше уже отмечалось, что 460-тысячное чеченское и ингушское население не могло выделить даже 70 тысяч призывников. Как же сумел Пыхалов обосновывать цифру в 80 тысяч призывников?

Путем подлога. Он умолчал о том, что население СССР выделяло призывников в Красную Армию в течение всех лет войны (1941-1945г.г.) и через десятки мобилизаций, а чеченцы и ингуши мобилизовывались лишь в одном 1941 году и только двумя (августовской и октябрьской) мобилизациями. С начала 1942 года призыв чеченцев и ингушей в армию был прекращен, государственные мобилизации их были отменены. И только после того, как весь Советский Союз оказался в смертельной опасности вследствие стремительного наступления гитлеровских войск на юге, чеченцам и ингушам с августа 1942 года временно разрешили идти добровольцами на фронт. Добровольческая самомобилизация, конечно, неизмеримо уступает по массовости государственно-принудительной мобилизации. Но с середины 1943 года прекратилась и добровольческая самомобилизация чеченцев и ингушей в Красную Армию, а затем, с февраля 1944 года, в связи с депортацией чеченского и ингушского народов, чеченцы и ингуши в массовом порядке стали сниматься со всех фронтов и отправляться в высылку. Можно ли без учета столь существенных факторов делать такие сравнения призывников из населения СССР и ЧИАССР, какие сделал Пыхалов? Нет, конечно.

Попутно с упомянутыми сравнениями Пыхалов выискал в некоем «статистическом исследовании» («Россия и СССР в войнах XX века. М., 2001) ошибочное утверждение о том, что за весь период войны, якобы, погибли и пропали без вести 2,3 тысячи чеченцев и ингушей. Воспользовавшись этим, автор «Кавказских орлов...» упрекнул чеченцев и ингушей в том, что они слишком мало гибли на фронте. «Вдвое меньший по численности бурятский народ, - пишет Пыхалов, - потерял на фронте 13 тысяч человек, в полтора раза уступавшие по численности чеченцам и ингушам осетины - 10,7 тысяч» (Пыхалов И. Там же).

Может не сокрушаться Пыхалов по этому поводу - на войне сложили голову от 16 до 20 тысяч чеченских и ингушских воинов. И это, несмотря на то, что на фронте им довелось быть значительно меньше времени (не по своей вине), чем представителям других народов.

10-ю тысячами фронтовиков определил Пыхалов участие чеченцев и ингушей в Великой Отечественной войне. Его «подсчеты» не выдерживают




критики. Ведь даже в документах НКВД их участие в войне исчисляется в 17413 человек. Примерно такой же цифры - 17500 человек - придерживаются историки, совсем не отличающиеся симпатиями к чеченцам и ингушам и высоко оценивающие клеветнические на них материалы «Шпиона» (См.: Бугай Н.Ф., Гонов A.M. «Народы в эшелонах (20-60-е годы)» - М., 1998. С. 136).

Между тем, еще в 60-80-е годы XX века исследователи Чечено-Ингушетии, затрагивая этот вопрос, сначала определяли численность чеченских и ингушских участников Великой Отечественной войны в 27,5-28 тысяч человек (В.И.Филькин, Х.Д.Ошаев), затем, по мере изучения новых источников, в 32 тысячи воинов, половина из которых пала в боях (Х.Х. Боков). Последняя цифра долгое время в ЧИАССР была официальной.

Она и сегодня фигурирует в некоторых публикациях (См.; «Белая книга. Из истории выселения чеченцев и ингушей». Сборник документов, воспоминаний и фотодокументов. - Грозный - Алма-Ата, 1991.С.234; Гакаев Х.А., «Чечено-Ингушетия в годы Великой Отечественной войны» - Материалы Всероссийской научной конференции. 25- 27 декабря 2002 года - Грозный, 2003.С.392).

Далее, в конце 80-х - начале 90-х годов в республике развернулась многоаспектная работа в архивах, фондах музеев, военкоматах, среди населения по сбору материалов для создания республиканской «Книги Памяти». К сожалению, военные действия в Чеченской Республике прервали эту работу и уничтожили почти весь собранный материал. Попутно с работой над «Книгой Памяти» произошло дальнейшее уточнение числа участвовавших в Великой Отечественной войне чеченцев и ингушей. Это число выразилось в цифре 40 тысяч человек.

Окончание следует