Скорее приглашение к дискуссии, чем готовые решения
Готовых глобальных ответов не предложу. Предложу рассмотреть некоторые моменты.
Необходимо выйти из-под тени Ленина. Не скажу, что этот выход может быть быстрым и безболезненным, то может быть делом десятка лет, но иной продуктивной перспективы я не вижу.
Необходимо по двум соображениям:
1. Политическому: кровавый след Ленина, как инициатора Гражданской войны и геноцида – удобнейший повод для пропагандистских спекуляций.
2. Программно-идеологическому: Ленин был радикалом-евроцентристом, беспринципным тактиком, железом и кровью пытавшимся провести в России марксистскую программу.
А мог бы, допустим (понимая, разумеется, что история не терпит сослагательного наклонения и все такое), опираясь на левацкие программы всего спектра российских партий до левого крыла кадетов включительно, проводить социальные реформы. Усмиряя интеллигентскую анархическую вольницу, что сделать было нетрудно, в стране на 80% крестьянской и еще на 15% мещанско-рабочей – ее голос не так уж много значил. А крестьянство ему за мир и землю было бы по гроб благодарно.
Но не его это был путь. Ему подавай продовольственную диктатуру, коммуны, комиссаров, гильотины, конвент, казнь царя – чтобы все было по классикам. Кровь из носу. Никаким продуктивным синтезом там и не пахло. Почитайте его работы – он же маньяк, в буквальном смысле этого слова.
Его программа была разрушительна для страны и народа, основ его культуры и мировоззрения. От нее необходимо было отходить. Сталин такую необходимость понимал и начал делать беспорядочные шаги в этом направлении: “расставание” с революционной элитой, погоны-лампасы, возвращение в культуру знаковых персон прошлого, реформы образования, ограниченная нормализация отношений с Церковью… Это уже почти система. Для своего десятилетия шаги были революционные, но после его смерти далеко они не пошли.
Наоборот. “Советский проект” с удивительной легкостью конвертировался в потребительский идеал “коммунизма к 1980-му”, который стоял куда ниже даже “American dream”. Через ленинский перелом плавно перешли от мужика Толстого к персонажам Зощенко.
Несмотря на все достижения в экономике, науке, технике, технологии государственного управления, которые, казалось бы, давали право на свое слово, “советский проект” сохранял все черты догоняющего развития. См. того же Ханина:
“Следует обратить внимание на еще одно обстоятельство. Экономическое развитие СССР (как и других стран с командной экономикой) носило подражательной характер. Оно, преимущественно, копировало и научно-технические нововведения и структурные изменения передовых капиталистических стран. Отсутствовал (во всяком случае, в гражданской экономике) механизм новаторских изменений. Академику А.Милейковскому еще в 70-е годы приписывали высказывание, что когда социализм победит во всем мире надо оставить хотя бы одну капиталистическую страну для того, Чтобы было у кого перенимать современную технику и уровни цен для установления их в торговле между социалистическими странами. При этом, я вовсе не утверждаю, что отсутствовали новаторские решения социально-экономического характера. Их было не мало, но они имели либо ограниченное распространение, либо не получали поддержки политического руководства и в период классической командной системы и, особенно, после отхода от нее”.
(И это еще к счастью, что “не получали”. То, что Ханин здесь имеет ввиду под “новаторскими решениями” часто было технократическими утопиями самого сомнительного рода).
Советский проект был набором неосознанных паллиативных мер сугубо технократической природы. Это делало честь квалификации вознесенских и малышевых, ноне более.
Сразу же после сталинского преодоления разрушительного наследия февральско-октябрьской революции, в СССР возрождается та же радикальная интеллигенция, которая хоронила “старый порядок” и вновь развивает свою бурную деятельность – с размахом! Тут любят цитировать СГКМ, присоединюсь:
“Важную роль играло осмеяние символов государственности. Такую кампанию уже провела либеральная интеллигенция в начале века, готовя Февраль 1917 г. Тогда всей интеллигенцией овладела одна мысль - «последним пинком раздавить гадину», Российское государство. В.Розанов пишет в дневнике в 1912 г.: «Прочел в «Русск. Вед.» просто захлебывающуюся от радости статью по поводу натолкнувшейся на камни возле Гельсингфорса миноноски... Да что там миноноска: разве не ликовало все общество и печать, когда нас били при Цусиме, Шахэ, Мукдене?». То же самое мы видели в перестройке, когда стояла задача разрушить советское государство как основу советского строя. Для этого приходилось подрывать идею государства как стержень культуры. Поднимите сегодня подшивку «Огонька», «Столицы», «Московского комсомольца» тех лет - та же захлебывающаяся радость по поводу любой аварии, любого инцидента”.
Это, кажется, единственное сравнение и единственная апелляция к дореволюционному опыту начала века. А зря. Очень зря. Новодворская и ее коллеги начала века – как картинка на игральных картах – сверни по сгибу – полное совпадение. Читая “Вехи” удивился – такое ощущение, будто читаешь не Булгакова, характеризующего радикальную левую интеллигенцию в начале века, а СГКМ, пишущего о радикальной правой интеллигенции в конце столетия.
До смешного. Тогда в Европе были популярны левые идеи – и радикальная интеллигенция упражнялась в их обезьянничании перед Интернационалом, а теперь – правые, и упражнения продолжаются – перед МВФ. Разумеется, нужно вносить поправки на изменение идеологической ситуации в Европе. Но это по любому внешняя причина. А задачи и противники их те же: разрыв со своим цивилизационным прошлым, разрушение его основных институтов, перестройка народа по образцу последней европейской моды да еще и с опережением оной. То есть перенесение на российскую почву деструктивной части европейской традиции без всяких хотя бы импортных противовесов.
История, похоже, сделала круг, но ничего по сути не изменила.
Даже хуже. Оправдывается мнение Скоропадского: после разрушительного ленинского эксперимента народ оказался даже менее способным к отпору и ассимиляции разрушительных программ чем в начале ХХ века.
