От Ольга Ответить на сообщение
К self
Дата 18.11.2002 01:35:09 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Не в Сталине дело (+*)


Привет.

>Или Сталин был "вечным студентом" у Маркса? (оставим Ленина - он не был практиком построения новой
>жизни)

Нельзя противопоставлять ноги голове на том основании, что эти органы локализуются на "противоположных" участках тела.
Марксизм был главным образом теоретическим конструктом до тех пор, пока он не стал руководством к революционно-практическому действию. Маркс создал концепцию социального действия в условиях индустриализации западного общества. Тот же процесс - индустриализации - осуществил советский проект, и при этом нашему обществу удалось выработать модель модернизации на основе собственной идентичности.

>Бинарность в чём? Классовый подход, противоречия между ПС и ПО и пр. (это модернизационный
>потенциал?) и реалии, специфику русской цивилизации (традиционалистический потенциал?)?

Именно так.


>А на счёт марксизма применительно к России. Не отрицая фундаментального научного (в том числе и
>филосовского) значения его, нельзя ли сказать, что в самом начале не тот флаг взяли, не ту рубаху
>надели, а когда это обнаружилось, то повесили её (его) в красном углу вместо иконы, а землю
>продолжили пахать по старинке, опытным путём определяя новые реалии жизни и ища адекватные ответы на
>них (при нужде покрывая их красной краской и накреивая поверх портреты трёх китов-основоположников)?
>Какой пример Вы можете привести, показывающий применение (а не прикрывание им) марксизма при
>выработки какого-либо решения?

Что, собственно, считать "началом"?
А православие было "той" рубахой или не "той"?
А Петровское реформирование "тем" флагом или не "тем"?
Подобные вопросы можно плодить и плодить, и ничего кроме демагогии из этого не выйдет.
Важно то, что без православия, Петра, марксизма и социализма мы были бы какой-то совершенно иной цивилизацией и культурой, нежели сейчас.

Хочу вас отослать к статье Федотовой, которую с год назад выкладывал Pout. Ссылка у меня не сохранилась, могу привести лишь цитату (довольно обширную, но по делу).

>Типология модернизаций и способов их изучения
В.Г. ФЕДОТОВА
(Вопросы философии 2000 г. №4)

Коммунизм как незападный тип модернизации

Модернизации 50-60-х годов не закончились успехом для стран третьего мира. Их традиционные культуры были разрушены в большей мере, чем приобретены основы современного общества. Бурное развитие Японии не меняло ее национальной идентичности на западную и представлялось не следствием успеха модернизационных теорий, а азиатским чудом, которому не суждено повториться. В этот период повсеместно растет убеждение в возможности социалистической альтернативы модернизации, в особом пути социалистических стран. Модернизационные теории решительно отбрасываются в пользу социалистических. Знаменательный пример умонастроения 70-х приводит Дж. Александер. В середине 70-х на заседании Американской социологической ассоциации известный исследователь, сторонник теории модернизации А. Айнкелес докладывал результаты проведенного им совместно с Д. Смитом исследования о персональной модернизации в шести развивающихся странах. Молодое поколение социологов выразило решительное презрение к их ныне почти классическому труду и поддержало известного сегодня социолога И. Уоллерстейна, заявившего: "Мы живем не в модернизирующемся, а в капиталистическом мире... и и переходе мировой системы от капитализма к социализму"Сноска29. "Влечение" к социализму было связано с открытием Россией и другими странами "второго", т.е. незападного и способного конкурировать с Западом, пути. Ему способствовали либерализация политического режима СССР, его реальное противостояние Западу в сфере обороны, космоса, ядерной области, фундаментальных наук, притягательность социалистического выбора для стран третьего мира, не преуспевших в капиталистической модернизации после деколонизации, подъем социал-демократии Запада. Идея второго пути и сейчас еще не исчезла, хотя он уже редко связывается с социализмом.
Демонизация коммунизма неолиберальной мыслью оказала плохую службу российским реформам и практически, и теоретически. Практически это сказалось в том, что полученные вследствие "избирательных технологий", а попросту манипуляциями общественным мнением представления о том, что в российском обществе имеется биполярная ситуация противостояния коммунистов (антиреформаторов) и демократов (реформаторов) была распространена на общество и после выборов. Вследствие этого неолибералы выбили оружие критики у всех, кто знал, что никаких реформ нет, а есть передел собственности в пользу олигархов и подавление демократического движения масс. Сегодня это становится самоочевидным для всех, а не только для граждан России, давно осознавших это. Так Б. Глинский и П. Реддавей сформулировали основное социальное противоречие России 90-х как противостояние демократии и олигархии, а не как противостояние демократии и коммунизмаСноска30. Никто сегодня не может ответить на вопрос, каким образом так называемой реформе помешали "антиреформаторы".
Лучшее описание сущности коммунизма, на мой взгляд, дал австрийский писатель Артур Кестлер в романе "Слепящая тьма". Его герой Рубашев пришел к выводу, что _ диктатура - это попытка поднять массы, не сознающие своих экономических интересов, вверх силой, как в системе шлюзов. Таким образом было дано рациональное объяснение коммунизму, который клеймили как заговор, преступление, как насильственную модернизацию.
А. Тойнби предложил концепцию "вызовов" и "ответов" для характеристики исторического процесса. Россия, по его мнению, претерпела вызов природы, вызов Азии и вызов Запада. Тяжелые природные условия заставляли развиваться экстенсивно, расширять географические пространства. Ответом на вызов Азии - монгольское нашествие, стало оседлое земледелие и укрепление православия. Вызов Запада (Польши, Швеции) вызвал реформы ПетраСноска31. В монографии А. Уткина "Вызов Запада и ответ России" рассмотрено продолжающееся действие "вызова Запада" и "ответа" России на него, невозможность понять историю России иначе, чем всегдашний поиск ответа на "вызов Запада"Сноска32.
Как показал немец Фон Лауэ в своей знаменитой работе "Мировая революция - вестернизация. Двадцатый век в глобальной перспективе"Сноска33, становление Запада было главной мировой революцией, и всевозможные "измы" - коммунизм, фашизм, маоизм и др. - это реакция на эту революцию, попытка отстающих стран, идя своим путем, преодолеть отсталость.
Особый интерес представляет восприятие коммунизма не только как оппонента капиталистической системы, но и как ее двойника в незападном мире. Этой теме посвящено исследование Б.П. Вышеславцева о кризисе индустриальной культуры. Между капитализмом и социализмом существует политическое различие, но их суть -индустриализм и создание индустриальной культуры, обеспечивающей условия для повышения уровня жизни людей и их благосостояния. Вот как описывает индустриальные перемены этот философ русского послеоктябрьского зарубежья: "Необходимо почувствовать совершенную новизну того исторического явления, которое мы называем индустриализмом. Для этого надо иметь перед глазами изумительную статистику... в течение 12 веков... население Европы оставалось приблизительно равным и никогда не превосходило 180 миллионов. Но с 1800-1914 гг., т.е. немного больше, чем в одно столетие, оно поднимается со 180 до 460 миллионов!.. Население земного шара было в 1800 г. приблизительно 850 миллионов, в настоящее время (перед войной) (Второй мировой. -Авт.) оно... более чем удвоилось... Это означает уменьшение смертности и, следовательно, чрезвычайное улучшение условий существования, и прежде всего существования масс"Сноска34.
Перемены были произведены посредством передовой науки и высокой техники, которые и создали все производственные и социальные технологии индустриальной эпохи. Вступление в индустриализм не было эволюционным и плавным, а происходило революционным путем. Индустриальная революция началась с изобретения паровой машины Уаттом в 1769 г., затем ее вехами было использование угля, а вслед этому и электричества в промышленности, изобретение двигателя внутреннего сгорания, производство автомобилей и развитие авиации. Эта эпоха характеризовалась формированием масс как особой неструктурированной и неоднородной общности. Производство масс было составной частью индустриального производства. Индустриальная система порождает и бюрократию, которая вполне "конкурентоспособна" с государством в подавлении свободы. Триумфом индустриальной эпохи было вступление Запада в гедонистскую фазу, превращение его в общество потребления.
Индустриальное общество серьезно подорвало либеральную доктрину, ибо масса вступила в историю вместо автономного индивида. Это создало в промышленно развитых капиталистических странах угрозу бюрократизации и технократии. а в модернизирующихся обществах - опасность авторитарных и тоталитарных режимов. Все эти формы насилия следовали из задач индустриализации.
Сущность процесса догоняющей модернизации везде одна и та же, независимо от политического и социального строя: это организация масс для индустриализации. По словам Вышеславцева, "такова мировая тенденция индустриальной цивилизации. Она одинаково проявляется в Европе, в Америке и в Азии, в демократиях и тоталитарных государствах, везде, где существуют массы, включенные в индустриальный аппарат"Сноска35. В какой форме осуществляется этот процесс, - в форме политической демократии, свободы или тоталитарной, - зависит от уровня развития страны, начального старта, степени осознания массами стоящих перед ними экономических задач, их готовности к усилиям в условиях гедонистической альтернативы в развитых странах или в условиях отсутствия таковой в отсталых.
Такой подход утверждает взаимодополнительность капитализма и коммунизма, рассмотрение коммунизма как индустриализма, который исчерпал себя вместе с всемирным кризисом индустриальной системы, начавшимся в конце 60-х годов как под влиянием научно-технической революции, так и в связи с социальными движениями этого периода - студенческими волнениями на Западе, Пражской весной. Все более и более способности коммунизма к модернизации могли быть охарактеризованы как попытка догнать предшествующий векСноска36.
Ряд исследователей пришли к интересным выводам относительно взаимодополнительности капитализма и социализма в мировой системе. В некоторой степени эти выводы явились результатом подъема СССР и образования биполярного мира. Но и сам этот подъем - свидетельство успешной модернизации, в которой скомбинирован метод догоняющей модернизации и модернизации на собственной основе. Несовпадение модернизационных и социалистических теорий и даже их определенное противостояние не может заслонить трех фундаментальных результатов социалистического развития: 1) осуществления индустриализации и достижения других черт современности - массового образования, развития науки, увеличение доли городского населения и пр.; 2) сохранение собственной основы и не только историческая изолированность от Запада, но и собственные основы развития - коллективизм, антирыночный подход, коммунистическая идеология, которую Н. Бердяев называл секуляризированным православием, 3) идеал всесторонне-развитого, гармонического человека, несомненно утопический, но все же инициировавший развитие образования, науки, культуры. Хотя и не решив задачи развития трудовых мотиваций в нетворческих профессиях, все же с точки зрения практической коммунизм явился системой ценностной мобилизации людей к внутреннему развитию, чтению, обучению.
Как показал А. Фурсов, мировая система капитализма оказалась наиболее устойчивой, в сравнении с социалистической, т.к. она не требует с обязательностью адекватной субстанции, т.е. определенной социально-политической и культурной среды для реализации функций капиталаСноска37. Иными словами, западный капитализм сформировал свое твердое ядро и обрел готовность приспособить к нему и структуры, в которых нет основ капитализма, приспособить любые общества для подключения к капиталистической экономике. Именно поэтому, на наш взгляд, догоняющая модель развития нигде не производит капитализма западного образца, который с научной точки зрения представляет собой нормативную утопию. Капитализм как мировая система озабочен функционированием капитала во всемирном масштабе, а не осуществлением задач догоняющей модернизации. Поэтому, когда в посткоммунистический период многие в России (а среди них и автор данной статьи) удивлялись, что при номинальном провозглашении этой модели идут противоположно направленные процессы, что Запад присоединяется к упрощению нашей реальности до противостояния коммунистов и демократов, мы не понимали, что Запад интересуется только функционированием капитала - его способностью к глобальной самореализации, но вовсе не тем, чтобы выращивать в России его адекватную среду. Остатки "Филадельфийской системы" - агрессивного экспорта демократии - работали только на словах. Охватив целый посткоммунистический регион, капитализм в нем, тем не менее, основан целиком на локальных традициях и творит множество "диких", "криминальных" и квазикапиталистических форм "субстанции". Поэтому удовлетворенные функционированием капитала, т.е. нажившиеся в сегодняшней России, не могут понять тех, кого беспокоит разложившаяся ткань российской социальной "субстанции". Никто не озаботился на Западе всерьез перспективами российской демократии, а всячески поносимый недемократический Китай оказался в самом выгодном экономическом положении из-за стабильности, создающей гарантии функционированию капитала. В этом не "заговор" Запада, а условия его собственного существования, которые в дальней перспективе могут стать опасными для него самого. Но построить у себя демократическое общество наша собственная задача. Мы могли ставить и другие цели, например, рыночный социализм, как Китай, либо что-то приближающее нас к Юго-Восточной Азии. У нас был для этого потенциал освоения высоких технологий, но отсутствовала вторая предпосылка, повлиявшая на этот опыт - открытые западные рынки. При этих условиях ничто не препятствует и националистическому проекту, и просто разложению и исчезновению с лица Земли. Следовательно, в период коммунизма мы больше следовали догоняющей модели модернизации, чем в посткоммунистический период, но сегодня такая перспектива исчерпана. Оглядываясь на коммунизм, заметим, что многие западные исследователи полностью отрывают собственную основу "реального социализма" от усилий войти с его помощью в развитый мир, отождествляют ее с местной идентичностью, не распознав в ней инструмент модернизации и вхождения в мировую систему.
Социализм как мировая система, втянувшая в этот путь развития многие народы, вместе с тем явился локальной системой. Но именно так "устроен" и капитализм. Как показал П. Фурсов, капитализм так же сочетает функции мировой системы с исторически конкретной локальностью своего западноевропейского и североатлантического существованияСноска38. То, что социализм образовывал всемирный центр, отличает его от опыта Юго-Восточной Азии, который является более локальным.
Вместе с тем необходимо осознать, что даже возврат к прежней социалистической системе сегодня не мог бы дать ответ на новый вызов истории - переход Запада в постэкономическую, постиндустриальную, информационную, постсовременную стадию. Столь тяжело достигнутая индустриализация сегодня была бы признаком отсталости, мобилизационная идеология показала бы свою исчерпанность - люди устали, а потенциал инновационного развития было бы трудно развернуть из-за отсутствия средств. Поэтому коммунизм действительно оказался адекватен периоду индустриального развития, именно данному этапу модернизации. Сегодня вызов XXI в. представляется как постиндустриальный, информационный, но не исключено, что мы не можем пока заглянуть в этот век, и совсем другие проблемы будут стоять перед ним; например, незападной глобализации (исламской или конфуцианской), ухода Запада с исторической арены, деурбанизации, конфликта цивилизаций (С. Хантингтон). Будущее зависит от людей, поэтому они указывают на его желательные сценарии. Однако даже желательные имеют свои риски, а, кроме того, есть масса нежелательных или опасных возможностей, многие из которых побеждают потому, что их не смогли предвидеть, предотвратить или заместить каким-то другим способом решения проблемы.
Современным мы называем индустриальное, западное, капиталистическое общество. Это была конвенция, т.к. в современности живут и традиционные, и примитивные общества. Многим представляется перспективным сближение антагонистических черт традиционного и современного общества, их взаимодополнительность, включающая в себя ориентацию на новое, с учетом традиции; использование традиции как предпосылки модернизации; светскую организацию социальной жизни, но значение религии и мифологии в духовной жизни; соединение целе- и ценностной рациональности; интегральный образ времени, включающий прошлое, настоящее и будущее; значение выделенной персональности и вместе с тем одобрение и использование имеющихся форм коллективности; сочетание мировоззренческих и инструментальных ценностей; демократический характер власти, но признание авторитетов в политике; эффективную производительность, но и ограничение пределов роста; совмещение психологических характеристик человека традиционного и современного общества; эффективное использование науки при осуществлении традиционных, ценностных легитимации социального выбора, сочетание естественной эволюции с ускорением; соединение городских и деревенских форм жизни; наличие гибких и институциональных форм организации общества; сочетание локального и глобального.
Такой список "всего хорошего" мог бы быть сконструирован как мысленная попытка смягчить конфликты модернизации, но она показалась бы утопической, если бы не было реально успешного поиска новых институтов и структур на основе традиции (опыт Юго-Восточной Азии). Важно отметить, что тенденция такого же рода есть и на ЗападеСноска39. Постиндустриальное, постсовременное общество требует новых социальных технологий, объединяющих новые принципы организации с коренными ценностями народов как на ЗападеСноска40, так и на Востоке. В этой интерпретации обнаруживается различие культурного и институционального, ценностного и институционального, а также и тенденций видеть мир гомогенным или гетерогенным. При гомогенном подходе центральным является понятие мировой системы, некой целостности, которая может стать предметом социальных наук и теории модернизации. При гетерогенном подходе нас интересуют культурные различия и более приемлемы постмодернистские теорииСноска41.
Согласно классику в области теории модернизации А. Гидденсу, мы живем в период высшей или поздней современности. Он, однако, полагает, что можно говорить о постсовременности не только как о культуре, но как о новом институциональном порядке, который может быть реализован в будущем. Иными словами, вопрос в том, что будет существовать после капитализма? Социализм не представляется альтернативой из-за его экономической неэффективности и авторитарного управления индустриализацией. Согласно Гидденсу посткапиталистические (постсовременные) общества будут скоординированы на глобальном уровне. Постсовременное общество будет отличаться демократическим участием, демилитаризацией, экологизацией технологий и системой, преодолевающей нужду. Последняя может быть построена на координации глобального порядка, преодолении войны, системе планетарной защиты и социализированной экономической организацииСноска42. Легко видеть, что постсовременность у Гидденса - это теоретический конструкт, сформированный в ответ на обнаруженные недостатки капитализма (современности), а также в ответ на неспособность большинства незападных стран достичь современности, осуществить догоняющее развитие.
Опыт Юго-Восточной Азии>>

Всех благ