М.К. Мамардашвили, который в кругах либеральной интеллигенции считается крупнейшим советским философом, работал в 1961-1966 гг. в редакции журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге. Редакцию этого журнала называли особым отделом ЦК КПСС.
Мамардашвили говорит в интервью в 1988 г.: «Вскоре после 1956 года можно было наблюдать сразу на многих идеологических постах появление совершенно новой, так сказать, плеяды людей, в то время сравнительно молодых, которые отличались прогрессивным умонастроением и определенными интеллигентными качествами…
Очевидно, все они участвуют сегодня в написании политических и других текстов в аппарате ЦК… Большинство из них ко времени Горбачева оставалось на своих постах. Они служили».
Эти обществоведы «идеологическим спецназом», а не учеными, ищущими истину.
Социолог Г.С. Батыгин указывает на этот факт: «Ни “крестьянские войны” и голод в деревне, ни массовые репрессии, ни низкий уровень жизни не поставили под вопрос существование коммунистического режима. Его крах стал следствием разрушения “социальной теории” и конфликта в дискурсивном сообществе в относительно стабильных политических и экономических обстоятельствах.
Он был предуготовлен движением “шестидесятников” и вступил в критическую фазу в период “плюрализма мнений”, обозначенного атакой “докторальной публицистики”, которая стала играть роль альтернативного мозгового центра страны. Атака исходила от идеологических изданий, в числе которых был и теоретический орган ЦК КПСС журнал “Коммунист”. Реформирование “социальной теории” осуществлялось публицистами перестройки путем форсирования моральных требований правды, справедливости, подлинной демократии и свободы».
М.К. Мамардашвили объясняет: «Нормальный опыт людей моего поколения, связанного с идеологией, … такой жизненный путь, точкой отсчета которого были марксизм или социализм и вера в идеалы марксизма и социализма… И все они проходили этот путь, следуя той системе представлений и образов, что были завещаны революцией…
Значит, тот, кто проходил этот путь, осознавал себя, в отличие от консерваторов и догматиков, в терминах … порядочности и интеллигентской совести. И когда наступила хрущевская “оттепель”, то это было, конечно, их время. Для них это была эпоха интенсивной внутренней работы, размышлений над основами социализма, попыткой изобретения новых концепций, которые исправили бы его искажения и т.д. Например, они активно включились в разработку известной хрущевской программы о приближении коммунизма. Были буквально вдохновлены ею… Многие этим занимались. Появились такого рода люди в ЦК, в виде советников и референтов, в издательствах, газетах и т.д. Причем часто на ключевых позициях… И вот уже явно, не подпольно тогда сложилась определенная политическая среда».
Большинство тех, кто причислял себя к «шестидесятникам», постепенно, шаг за шагом сдвинулись к антисоветской позиции. Более того, в конце 1970-х годов у них стали проявляться прозападные установки, причем в контексте холодной войны Запада против СССР. Они все больше и больше становились в этой войне «союзниками Запада». К концу перестройки это стало обязательным для «прогрессивного интеллигента».
Г.С. Батыгин пишет: «Одним из маркеров альтернативной интеллектуально-культурной “элитности” в 1990-е годы являлась “признанность на Западе”, и сама позиция репрезентанта “западных» ценностей позволяла создать новое измерение социального статуса в российском интеллектуальном сообществе».
И к чему этот сдвиг привел от «веры в идеалы марксизма и социализма» и «заветов революции»? Вот откровения одного философа – кредо большой элитарной общности.
М.К. Мамардашвили заявил, что со времен Ивана Грозного в России начался распад социальных связей, который завершился в 1917 г. гибелью общества: «Все пространство Советского Союза – охватившая зона распада общественных связей, социальных связей, т.е. зона отсутствия общества… Я утверждаю, что в 1917 г. произошло коллективное самоубийство общества и государственности» [96, с. 79-80].
Как понимать его термины? Это — аллегории или новая трактовка понятия общество? Как бы удалось в СССР провести индустриализацию, победить систему фашизма и развить науку, сравнимую с западной, не имея ни государственности, ни общества? А ведь М.К. Мамардашвили в лекциях ратовал за строгость мышления.
Вот М.К. Мамардашвили объясняет французскому философу суть уродства России: «Живое существо может родиться уродом; и точно так же бывают неудавшиеся истории…
Почему же в социальном плане нас должно возму¬щать представление о некоемом пространстве, пусть и достаточно большом, которое оказалось выключенным из эволюционного разви¬тия? На русской истории, повторяю, лежит печать невероятной инертности, и эта инертность была отмечена в начале ХIХ в. [Чаадаевым]... Любой жест, любое человеческое действие в русском культурном космосе несут на себе, по-моему, печать этого крушения Просвещения и Еван¬гелия в России».
М.К. Мамардашвили даже называли «сверхевропейцем». Запад у него был не научным и даже не рациональным понятием, а идеологическим инструментом.
Вот восприятие М.К. Мамардашвили обычных людей: «Что мы видим вокруг себя, в наших грязных домах, пустых магазинах и в наших людях, лица которых сведены звериным оскалом? Насилие, садизм и отсутствие законности копились десятилетиями и не находили выхода, поскольку существовала монополия государства на насилие и беззаконие. Теперь, когда монополия нарушена или нейтрализована, вся мерзость прет наружу из самых темных уголков человеческого “я”. Если мы и спали в течение семидесяти лет, то отнюдь не невинным сном праведника, пробуждающегося во всей своей красе и чистоте. Во сне мы переродились, выродились. Ведь можно проснуться и насекомым, как один из персонажей Кафки. Вот что происходит в настоящий момент в Москве, Ленинграде, Тбилиси».
Социал-дарвинизм иногда принимает форму тупой русофобии.
М.К. Мамардашвили писал, что у грузин «благоустроенные квартиры забиты вещами, высококачественной импортной аппаратурой». Из этого «философский» вывод: «Эта атмосфера отражает самоуважение грузин, которое отсутствует у русских». Он даже усиливает этот аргумент: «Обстановка отражает мое отношение к самому себе. На стол я стелю скатерть, а не газету. Русские готовы есть селедку на клочке газеты. Нормальный, невыродившийся грузин на это не способен. … Мы должны отделиться. … Хватит вместе страдать и вместе жить в дерьме».
М.К. Мамардашвили выдавал такие сентенции: «Русские, куда бы ни переместились — в качестве казаков на Байкал или на Камчатку, их даже занесло на Аляску и, слава Богу, вовремя продали ее, и она не оказалась сегодня той мерзостью, в которую мы ее скорее бы всего превратили, – куда бы они ни переместились, они рабство несли на спинах своих. А американцы несли с собой другое — Великую хартию».
Зачем друзьям М.К. Мамардашвили было тиражировать эти недостойные слова? Значит, и эти друзья, и составители книги, и большинство читателей не видят ничего предосудительного в таких рассуждениях. Их интеллектуальное сообщество это принимает – вот в чем проблема.
Источники цитат:
Мамардашвили М.К. Мой опыт нетипичен / М.К. Мамардашвили // Независимая газета. — 29 февраля. — 1992.
Мамардашвили М. Сознание и цивилизация. Тексты и беседы / М. Мамардашвили. — М. : Логос, 2004.
Мамардашвили М.К. Мысль под запретом (Беседы с А. Эпельбауэн) / М.К. Мамардашвили // Вопросы философии. — 1992. — № 5.
Пущаев Ю.В. Политическое мышление Мамардашвили /Ю.В. Пущаев // http://www.russ.ru/pole/Politicheskoe-myshlenie-Mamardashvili.
Сенокосов Ю. Воспоминания о Мамардашвили / Ю. Сенокосов // Общая газета. — 1995. — 14 сентября. — № 37 (113).
