Видеобеседа
О евразийской интеграции
Обществовед, автор книг об эволюции советского общества и распаде СССР Сергей Кара-Мурза называет причины, в силу которых сегодня невозможна реинтеграция постсоветского пространства.
СЕРГЕЙ КАРА-МУРЗА. О ЕВРАЗИЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
14.01.2014
Недавно я был участником двух форумов, посвященных теме интеграции евразийского постсоветского пространства. Они вызвали большой интерес участников, которые приехали из разных стран. Вот мои выводы.
Как и в других сложных проблемах нашего времени, здесь выдвигается большая цель, но докладчики практически ничего не говорят о том, что они понимают под самим термином интеграция. То же касается, например, и нациестроительства (говорят: укрепить нацию, собрать российскую нацию, но не уточняют, какую модель нации они имеют в виду, а ведь страны создавали нации на основании разных программ, моделей, разными средствами — и с разными результатами на выходе).
Многие большие страны и империи, особенно составленные из множества народов, в моменты кризисов распадаются. Через какое-то время, как правило, предпринимаются попытки снова их собрать, реинтегрировать. Но редко это получается: оказывается, осколки трудно соединить снова.
Интеграция — это не поглощение, скажем, одной страной или одним народом — других. Это не просто взаимовыгодное сотрудничество. Это включение автономной части, например, республики, в некоторую систему, причем она становится частью системы, но не теряет своей самобытности, не поглощается, не ассимилируется. Понятие это сложное, предполагает сложный процесс соединения разных частей в эту единую целостность.
Долгое время существовала большая цельность — Российская империя. С Ивана Грозного она вбирала новые территории, новые народы. Этот способ включения нового в целое отличался от того, что происходило в Европе. Да и Англия, Франция, Германия — каждая интегрировала нацию по-своему, разными доктринами. В России разные народы тесно врастали в целостность, но их не ассимилировали, они сохраняли свою идентичность, самобытность, самосознание. Значительная их часть входила в состав русских — через совместные браки, восприятие культуры, языка и прочее.
В момент тяжелого кризиса Российская империя распалась: с конца XIX века выросла этническая буржуазия окраин и стала элитой стран, которые входили в империю, покуда монархия властной рукой обеспечивала политическую стабильность на окраинах. Как только пала монархия, Россию растащили моментально. Буржуазия жаждет иметь свое национальное государство, которое обеспечивало бы ей протекционизм, свободу рынка для широких контактов с другими странами.
После гражданской войны смогли снова собрать практически все прежние народы и территории. Это был случай реинтеграции: части снова соединили теми же «поверхностями». Красная армия, воюя на всей территории бывшей империи, всеми воспринималась как своя. Была предложена новая модель государственного устройства, она была понятна и желанна для масс, она нейтрализовала национализм окраин: народы отказали в поддержке своим элитам (как украинцы — Петлюре, например).
Почему это удалось? Была основа для интеграции, понятная и желанная: проект благой жизни, который удовлетворял всех и обессилил сепаратистов. Второе — после развала прошло немного времени, все эмоциональные, культурные связи, память были свежи, «поверхности» частей еще не «окислились» и могли соединиться довольно легко.
Ныне по инерции считают, что также можно собрать постсоветское пространство и сейчас. И не говорят о том, какие факторы мешают. А что будет мешать реинтеграции?
1. В конце 1980-х — начале 1990-х годов в СССР силы разделения взяли верх над силой единения. Первый вопрос: эти силы остались и просто в тени находятся? Я считаю, что они во всех бывших республиках сохранились и даже усилились, а не ослабли. По Украине это видно. Нужна программа: либо найти с ними компромисс, либо нейтрализовать их. Но такой программы я не вижу, у нас нет даже карты этих сил, они не видны нам.
2. Дальше. Расчленили СССР под лозунгом рынка и конкуренции. Может, у нас это было более выражено, чем в Азии, но тем не менее мотором была та часть общества, которая превратилась в буржуазию. Провели приватизацию, появился новый слой собственников. Есть ли у них объективные интересы сохранить национальное государство и свободу бизнеса с разными странами, а не внутри Евразии? Я считаю, у них такие интересы есть, и весьма сильные. Какой же сигнал идет из Москвы? предлагается та же самая идея рынка и конкуренции. Но это идея, которая разделяет. СМИ наполнены риторикой разделения. Как на этой базе можно вести интеграцию? Можно искать способы выгодной торговли, но интегрированная система — другое, в ней блага, которыми друг друга оделяют ее части, не соизмеримы, они не могут быть переведены в деньги.
Вспомним конфликты с Белоруссией, когда Россия поднимала цены на газ, и представитель Газпрома заявил, что это только бизнес, здесь нет политики. Но невозможно стать союзником и интегрироваться, если такая важная корпорация говорит о том, что это только бизнес!
Участник одного из форумов разложил в выступлении все выгоды Украины, если она интегрируется с Россией или с ЕС. Ему стали возражать: да разве собираются страны на критериях выгоды? Никогда в истории такого не было. Всегда есть жизненно важные причины для интеграции. Указали и на то, что, например, военно-промышленные программы Украины сразу будут прекращены, потому что вступая в ЕС, вы вступаете на другую военную площадку. Как это можно не учитывать?
3. Россия, которая претендует на то, чтобы быть ядром интегрированного пространства, сама переживает провал в межэтнических отношениях, а ведь предполагается интеграция народов, а не классов или элит. Ситуация за 20 лет принципиально изменилась. Народы Евразии были русоцентричны, говорят антропологи, а за 1990-е годы это сознание сдвинулось в строну этноцентризма, они замкнулись на себе. Они тоже стали препятствием на пути евразийской интеграции. Какие надо предложить условия, чтобы стягивать народы, а не разделять?
4. СМИ дышат воздухом межнациональной вражды. Они считаются главным фактором межэтнической напряженности. Но государство не контролирует этот фактор. Какая информация идет «по низу» в среде тех миллионов мигрантов, которые видят и переживают эту ситуацию? Их впечатление доходят до бывших республик. Это же тоже важно.
5. Развал СССР означал экономическое бедствие. До 1991 года основные показатели всех республик шли, как плотный пучок, потому что эти главные показатели планировались на всю территорию, все хозяйство было как одно большое предприятие. 1992 год — и все эти кривые разошлись, все республики стали искать свой способ преодолеть кризис. Даже в близких республиках — Узбекистане и Туркменистане, Грузии и Армении — все экономические и социальные процессы пошли по-разному. Распалась та цивилизационная матрица, на которой Российская империя собралась, а потом существовал СССР. Каждая республика в своей цивилизационной нише затаилась.
Это уже принципиально иная ситуация. Здесь уже не реинтеграция нужна, а строительство. Надо заниматься проектированием нового строительства.
Все пеняют Украине, что она тянется к Европе. А как у нас? К какой цивилизации мы относимся? Наша элита (Сурков, например, заявлял, что мы принадлежим европейской цивилизации) в значительной части отказывают России как евразийской цивилизации.
6. Времени прошло много. Двадцать лет. Уже выросло два поколения. Говорят: нужна евразийская интеграция, поскольку мы исторически жили одной семьей. Но это хорошо было говорить в советское время, тогда было понятно, что это значит. Но ребята, которые родились в 1990-е годы, не знают об этом. Из прессы мы не получаем информации о том, как обстоят дела в бывших республиках. Мы и о себе, конечно, не знаем. Как живет Тува, как Башкриря — ничего не знаем.
Надо ставить строительные леса. И строить, и строить, и строить.
Если бы это удалось, был бы огромный прорыв. Но без подготовки и без объяснения такие вещи не проходят успешно.
