Для того чтобы понять, что яблоко гнилое, не обязательно есть его дважды!
Поскольку сам я уже потратил некоторое время на ознакомление с различными теориями Семёнова, хочу заранее избавить возможных читателей от иллюзий по поводу научной обоснованности его концепций. В этом мне помогло не только чтение собственных трудов Семёнова, но и рецензия зарубежного этнолога Гелнера, в которой излагаются взгляды Семёнова на происхождение человека. Поскольку Гелнер писал рецензию в максимально благожелательной форме, он избегал всяческих комментариев по поводу правдоподобности гипотез Семёнова. Просто в нужных местах он добавлял на всякий случай, что такая смелая гипотеза подлежит дополнительной верификации. А уже сам читатель мог оценить её правдоподобность. Именно благодаря рецензии Гелнера я не стал второй раз знакомиться с семёновской теорией происхождения человека по собственно работе Семёнова. Это я поясняю смысл заголовка данного сообщения.
Одна из наиболее смелых семёновских гипотез связана с тем, что, оказывается, в самом начале производственной деятельности человека, когда люди начали изготавливать орудия труда, передача опыта между людьми в результате имитации не позволяла людям сохранять и накапливать информацию о том, как изготавливать орудия труда. Семёновым отрицается сама возможность того, что часть информации о способе изготовления орудий труда передавалась по цепочке действие-наблюдение-подражание-мозги-действие-наблюдение-подражание-мозги… Согласно Семёнову, единственным носителем, в котором сохранялась и накапливалась эта информация, были сами орудия труда – например, каменные топоры. Для отдельно взятого человека накопление опыта в его мозгу, быть может, и имело смысл, но из поколения в поколение информация о способах изготовления передавалась ТОЛЬКО через орудия. Иными словами, от отца к сыну информация о способе изготовления топоров уже не передавалась через подражание. Сын учился заново, глядя на каменный топор. Вот цитата из рецензии Гелнера (соответствующее место в третьем-четвёртом абзацах):
______________________________________
«Семенов начинает с того, что отвергает теорию, согласно которой главным фактором в возникновении человечества являлась охота. Охота на крупных животных предполагает наличие кооперации, что согласно этой теории, и объясняет характерный для первых людей коллективизм. Следует добавить, что таким же образом можно интерпретировать происхождение языка и развитие умственных способностей. Однако Семенов отбрасывает подобный подход, отмечая, что охота весьма широко распространена в животном мире, а возникновение человека есть событие уникальное. По его мнению, подлинное фундаментальное отличие ранних людей от их непосредственных предков (предлюдей) заключается в производственной деятельности. Вполне закономерно, что марксистская теория видит истоки сущности человека не в охоте, а в производстве орудий труда.
Попытка подробно показать, каким образом производство орудий порождает специфические качества человека, приводит Семенова к проблеме естественного отбора и его форм. Он приводит разграничение между индивидуальным и групповым отбором, причем уделяет особое внимание групповому отбору, объекты которого составляют не отдельные особи, а коллективы. Наиболее важный тезис Семенова состоит в следующем: производство орудий (в том числе и оружия) само по себе не является формой приспособления к окружающей среде. Адаптивное поведение состоит исключительно в применении орудий для добывания пищи. Поэтому те особи, которые были морфологически лучше приспособлены для производства орудий, вовсе не получали в силу одного этого преимуществ с точки зрения естественного отбора. Предрасположенность к производству еще не дает преимуществ в эволюции ни особям, ни коллективам; такие преимущества появляются лишь при определенных дополнительных условиях.
Семенов также подчеркивает, что хотя гоминиды и могут передавать информацию внегенетическим путем (посредством подражания), они не обладают культурой в подлинном смысле слова, поскольку у них нет механизма закрепления, <фиксирования> накопленного видового опыта. Он утверждает, что единственным внегенетическим способом межпоколенной трансмиссии были сами орудия. Таким образом, в определенном смысле материализм применим к гоминидам в большей степени, чем к человечеству. Для гоминид орудия и представляли собой культуру, в то время как в человеческом обществе при всем значении орудий, безусловно, играли свою роль нематериальная культура и семантическая трансмиссия, на базе которых возможно воспроизводство орудий.
Здесь мы имеем дело с интересной, смелой, точно сформулированной и в принципе верифицируемой материалистической и антикультуралистской антропологической теорией. Утверждается, что в процессе образования человечества не существовало культурно-символической трансмиссии, а единственным негенетическим носителем информации, передаваемой от поколения к поколению, были сами конкретные орудия. Вся негенетическая трансмиссия была воплощена в орудиях; всякое подражание, не закрепленное в тех или иных орудиях, не могло быть устойчивым. Отсюда напрашивается интересный вывод: межпоколенная трансмиссия навыков посредством реально существующего материального инвентаря исторически предшествовала трансмиссии на основе эфемерной символической деятельности (т. е. культуры).»
_____________________________________
Поскольку я не Гелнер, то позволю себе высказать своё мнение об этой гипотезе. Во-первых, стремление найти «материальный носитель» всякой культуры неизбежно приведёт к необходимости включить в число материальных носителей и мозги. Если в случае с каменными топорами единственными материальными носителями можно объявить сами топоры, то с животными намного сложнее. Наблюдения Дженкинса за пениями седлистой гуйи показывают, что единственным носителем информации о «песнях» в ходе межпоколенной трансмиссии этой информации являются мозги самих птиц, которые передают следующим поколениям эту информацию через образцовое пение. Несмотря на то, что седлистая гуйа имеет менее развитый мозг, чем у приматов, информация о способах пения передаётся из поколения в поколение довольно точно. Иными словами, возможность передачи существенной информации о способах изготовления орудий через подражание нельзя исключать так смело, как это делает Семёнов. Если седлистая гуйа так точно запоминает и воспроизводит в поколениях пение путём подражание, то почему нельзя предположить такой же путь накопления опыта у человека?
На мой взгляд, в этой гипотезе Семёнова снова проводится попытка навязать схему «или-или», в то время как речь должна идти о схеме «и-и». По моему мнению, воспроизводство молодым поколением орудий труда опиралось как на подражание увиденным раньше действиям старших, так и не воспроизведение имеющегося образца. Можно, конечно, теоретически допустить схему "или": а именно, что воспроизводя каменный топор, человек не держал перед глазами образец, а просто помнил, как делал каменный топор его отец, и повторял по памяти. Я так в походных условиях выкопал в земле печку для приготовления еды, потому что видел, как это сделал мой отец за несколько лет до этого. Иными словами, образца перед глазами не было, но я помнил, КАК это делается. Правда, когда я наблюдал за действиями отца, он пояснил мне, зачем делать дымоотвод – пологий выход из ямы с одной стороны, тогда как с другой стороны вход в яму отвесный. Но как можно допустить, чтобы человек смог сделать каменный топор, если он не видел, как это В ПРИНЦИПЕ делается и не пытается подражать ранее найденным приёмам изготовления топора?
Давайте переведём гипотезу Семёнова на простой язык. Согласно Семёнову, получается, что если бы вдруг одно первобытное племя, не умеющее изготовлять каменные топоры и вообще не обладающее навыками изготовления каменных предметов, переубивало другое и завладело его топорами, то оно тут же, в пределах одного поколения, научилось бы изготавливать такие же топоры. Но это же невозможно ни в одной сфере человеческой деятельности! Это уже не порождение идей станками, а хуже. Это утверждение, что каменные топоры развивались сами по себе, без развития в поколениях умственных способностей человека, без накопления знаний. Станки становились всё совершеннее и совершеннее, а люди оставались теми же и учились не друг у друга, а у станков. То есть, пардон, каменных топоров. Думаю, передать эту гипотезу ещё проще смог бы только Александр. У меня уже просто нет слов.
