Существовал жанр в историографии, который можно было бы назвать парадной историографией - нечто среднее между школьным курсом истории и хвалебной одой, восславляющей деяния народа и его царей. Наиболее замечательным представителем сего направления был в свое время Ломоносов, но потом оно быстро сошло на нет по причинам вполне понятным: сочинения подобного рода годятся так сказать, для назидания юношества, но к собственно истории имеют весьма отдаленное отношение. В 19-ом веке, после того как историческая наука в России вполне сформировалась, подобные сочинения стали решительно невозможны, а если и появлялись время от времени, то не обращали на себя никакого внимания. Совсем не то видим на исходе века 20-ого. Бывшая советская историография представляет замечательный пример антидиалектики, когда развитие происходит хотя и по спирали, но не от высшего к низшему, а в направлении... прямо противоположном!
Трудно поверить, что спустя сто лет после Соловьева, Ключевского, Платонова и др. нам вместо русской истории станут подсовывать лубочную картинку этой истории и при этом вещать от имени науки, пренебрежительно отмахиваясь от тех же Соловьева, Ключевского и др. И что еще более замечательно, так это то, что автор этой фальшивки, Кожинов, искренно верит, что действительно выражает точку зрения современной науки, когда своею кистью маляра презренного набрасывает нам следующую картину.
Прежде всего он объявляет Ярослава Мудрого императором и этим сразу же задает нужную тональность. Воображению уже рисуются: богатые города и храмы, император в стольном граде Киеве, послы иностранных держав толпятся в "императорских" хоромах в ожидании приема... Впрочем, послушаем самого Кожинова:
"Огромная, особенно по тогдашним меркам, государственная территория, простиравшаяся с севера на юг от Белого до Черного моря и с запада на восток от речного бассейна Вислы до Камы. Развитые и прочные международные отношения и связи (что выразилось, в частности, в брачных союзах семьи Ярослава с правящими династиями Византии, Германии, Франции, Англии, Венгрии, Польши, Швеции, Норвегии). Обилие крупных по тем временам городов: Киев, уступавший тогда по величине (в Европе) только византийскому Константинополю и арабской Кордове, а также Чернигов, Переславль-Русский, Галич, Туров, Владимир-Волынский, Полоцк, Витебск, Смоленск, Муром, Ростов, Суздаль, Новгород, Псков, Юрьев (ныне - Тарту), Ладога и другие города (в том числе и отдаленная Тмутаракань у устья Кубани), которые в последнее двадцатилетие правления Ярослава Мудрого были прочно связаны с центральной, киевской властью, осуществляя ее волю на окружающих их территориях." (гл.3)
Единственное, что верно в этом описании, так это географические контуры Киевской Руси. Впрочем даже и эти контуры слишком уж размазаны Кожиновым: до Камы власть Киева никак не распространялась, согласно школьным картам, восточной окраиной Киевской Руси был Муром, а от него до Камы еще весьма далеко. То же самое и по другим направлениям. Но не в этом дело. По географическим масштабам Киевская Русь действительно была огромным государством. Но даже и это верно с точки зрения географии, но не с точки зрения истории и политики: киевские князья конечно же не контролировали все это обширное пространство от "Белого до Черного морей". Собственно говоря, ЧТО и КАК они контролировали, ЧТО из себя представляла их власть, и соответственно, Киевская Русь - все это вопросы далеко не простые, на них то и должна еще ответить историческая наука, отсюда, собственно, и начинается познание и понимание русской истории и цивилизации. Но для Кожинова никаких подобных вопросов, конечно, не существует. Он взирает на карту Киевской Руси, приходит в умиление от обширности ее территории, идея величия Руси просится на холст и Кожинов начинает вдохновенно малевать: "огромная государственная территория", "развитые и прочные межгосударственные отношения", "обилие городов", "прочная связь" периферии с центром, "военная мощь" и т.д.
Какие "развитые и прочные межгосударственные отношения" могли быть у Киева, когда в самой Киевской Руси не было еще ровным счетом НИЧЕГО "развитого и прочного"?.. А-а, понятно: Кожинов выяснил на ком женились или за кого выходили замуж княжеские дети и вывел отсюда свои "развитые и прочные межгосударственные отношения". Ничего бОльшего для глобальных исторических выводов ему и не надо, как мы уже знаем. Что касается киевской власти и кто, и как проводил ее волю, и что из себя представляла сама эта воля, на этом мы остановимся ниже.
Кожинов перечисляет архитектурные, литературные памятники Киевской Руси и окончательно приходит в восторг:
"... эпохе Ярослава присущи не столь уж характерные для русской истории черты "законченности", отчеканенной воплощенности, завершенности... И эта воплощенность эпохи внятно воспринимается нами еще и сегодня, почти через тысячелетие... А ведь между тем, углубляясь во времени от начала расцвета Ярославовой державы (1030-е годы) всего лишь на столетие - да и даже только на полстолетия! - назад, мы не обнаруживаем подобных воплощений, "кристаллов" исторического (государственного и культурного) творчества. И истинное великолепие Ярославовой Руси может показаться возникшим словно бы из ничего - как некое чудо." (гл.3)
И Кожинов задается вопросом: как стало возможно сие чудо?
Если хотите знать с чего все началось, смотрите на то, чем все закончилось. Если вы хотите понять причины чудесного расцвета Киевской Руси взгляните что стало с этой Русью спустя всего лишь столетие после смерти Ярослава Мудрого... Рим даже после всех гражданских смут, после Калигулы и Нерона просуществовал еще 400 лет и рухнул лишь под натиском ВНЕШНЕЙ силы. А что же случилось с Киевской Русью спустя всего лишь 100 лет с момента ее небывалого расцвета? Недостаточно сказать об усобицах и всех бедствиях им сопутствующих, мы сталкиваемся с явлением куда более печальным и ставящим в тупик историка: в ходе усобиц русские князья дошли до того, что стали брать Киев приступом, жечь и грабить его словно вражеский город. То есть Киевская Русь перестала существовать не потому, что подверглась татаро-монгольскому разгрому - это произошло значительно позже, - она перестала существовать ПРОСТО ТАК, сама по себе, в сознании самих русских князей, и русских людей вообще. Народ, города, сам Киев продолжали существовать, но Киев перестал быть центром, средоточием государственности, само государство исчезло. И это - безо всяких ВНЕШНИХ к тому причин и поводов.
Спрашивается: если государство ТАК перестало существовать, то БЫЛО ЛИ ОНО вообще? А если было, то КАК оно было - здесь, таким образом мы опять наталкиваемся на целый узел исторических проблем. Однако в данном случае остановимся на вопросе более частном: что явилось причиной расцвета Киева?
Ясно, что за всем этим процветанием не было никакой сколько-нибудь прочной созидательной деятельности, иначе оно не рухнуло в столь короткие сроки безо всяких видимых причин. С другой стороны "чудес", подобных тому, о котором идет речь, в истории немало. На пересечении торговых путей, иногда чуть ли не по среди пустыни внезапно возникает цветущий город, существует более или менее продолжительное время, потом, в результате каких-нибудь изменений в мировой торговле или политике, столь же внезапно приходит в упадок, а то и вовсе перестает существовать.
У Киевской Руси, не считая собственно торговли, было два взаимоувязанных источника процветания: князья собирали дань и в обмен на эту дань получали из Византии все богатства тогдашнего мира. Население было бедно, но многочисленно и дани хватало, чтоб обеспечить процветание немногочисленного тогда еще княжеского рода, да двух - трех городов, не считая Новгорода, жившего за счет собственной торговли. Впрочем и в Новгороде существовала та же "экономическая модель": конечным источником его богатства была эксплуатация обширных северо-восточных территорий и обитавших на них племен. Вот и все чудо. Но Кожинова подобная проза не устраивает. Роль Византии, признает он, действительно была велика, но, с другой стороны, Византия - далеко. А потому "воля к созиданию" исходила от самих русских, которые приглашали "специалистов" из империи и сами отправлялись туда "брать уроки государственного и культурного созидания" (подумаешь, какое прилежание!). Далее он говорит, что "легковесны попытки" объяснить "основу процветания" Руси влиянием Византии. (Еще абзацем выше он говорил, что роль Византии в развитии Руси "неоспорима велика", сейчас же он называет это мнение "легковесным".) Ведь не подчинились же, продолжает он, этому влиянию печенеги и половцы:
"Из этого следует, заключает он, -... что Русь только в силу собственного развития, только благодаря определенной зрелости своей собственной государственности и культуры могла полноценно воспринять византийский опыт."
После этого его опять поражает приступ дешевого вдохновения и он хватается за свою малярную кисть: "осязаемая кристаллизация мощной государственности и высокой культуры", "исторические свершения", "деятельное и богатое народное бытие", "громадная историческая энергия", "монументальное воплощение" и т.д. и т.п. Словом, воспарил мыслию к небесам.
Но собственного вдохновения ему показалось мало и он по своему обыкновению призывает на помощь великих мира сего, на этот раз Пушкина и Шлецера: они, дескать тоже усматривали в начальной Руси нечто великое.
Затем мысль Кожинова начинает перескакивать с пятого на десятое: он почему то начинает говорить о первоначальном расселении славянских племен, речных путях... Постойте, а как же с чудесным расцветом Киевской Руси? Надо бы все-таки объяснить его причины. - А чего объяснять-то? Чудо оно и есть чудо, им следует умиляться и восхищаться, а не объяснять его. Восхитился Кожинов уже достаточно и даже подкрепил свое восхищение авторитетом великих, чего же еще? Вопрос исчерпан, следуем далее.
Далее мы, видимо, перемещаемся к самому началу: к истории возникновения Руси. Прежде всего Кожинов сообщает нам, что славяне были земледельцами и скотоводами и что это "доказано в последнее время". - А кем им еще и быть-то было, как не земледельцами и скотоводами? Зачем надо было доказывать "в последнее время" то, что и так давно было ясно всем историкам? Кожинов благоразумно не развивает эту тему, зато поднимает другую, "не хуже" первой:
"В высшей степени характерно, что государственность, складывавшаяся на этой территории, с самого начала была и воспринималась ее создателями как многонациональная, или, точнее, много этническая." (гл.3)
Что в этом характерного, да еще и в "высшей степени"? ВСЕ государства за исключением, кажется, двух или трех многонациональны. Так обстоит дело в наше время и тем более так оно обстояло в древности, когда еще продолжалось Великое переселение народов и европейские государства еще едва зарождались в европейском котле народов и национальностей. Так что указание на много этничность Руси - банальность. Кожинов и сам это по-видимому чувствует и потому начинает пережевывать на все лады эту банальность и в конце концов разражается термином "многонациональная государственность Руси". Тем самым банальность превратилась в нелепость. Вся государственная "политика" в государстве Рюриковичей сводилась к родовым меж княжеским счетам и вытекающим из них распрям, с одной стороны, и к столкновением князей с вечем, - с другой - до какой же степени умопомрачения нужно дойти, чтоб назвать все это "многонациональной государственностью Руси"! Причем:
"Многонациональная государственность Руси, как обоснованно показали новейшие исследования, начала складываться значительно - на целое столетие или около того - раньше, чем полагало большинство дореволюционных историков, постулаты которых тем не менее продолжают иметь хождение до сих пор."(гл.3)
Вот ведь как заблуждались дореволюционные историки и их заблуждения к несчастью все еще имеют хождение!
"Между тем достоверно известно, например согласно "Анналам" франкского епископа и поэта Пруденция (умер в 861 году),- что официальные послы из Северной Руси (о том, что посольство было именно из Северной Руси, пойдет речь ниже) еще в 838 году - то есть за четверть века до даты призвания варягов - прибыли к византийскому императору Феофилу, правившему с 829 по 842 год. И особенно важно отметить, что сам факт столь далекого посольства несомненно подразумевает достаточно развитую государственность." (гл.3)
Да ничего не подразумевает этот факт! Если какой-нибудь торговый город, в силу одного своего торгового характера могущий иметь широкие международные связи, посылает своих послов к императору или к кому-либо еще, то это ровным счетом НИЧЕГО не говорит ни о какой государственности. Кожинов не понимает, что слова "развитая государственность" вообще-то ко многому обязывают... Впрочем, как раз его-то никакие слова ни к чему не обязывают: он малюет свою лубочную картинку, у него все идет в дело, любую историческую подробность он превращает в очередной жирный размашистый мазок, поражающий своей "цветастостью" и безвкусицей: ему достаточно перечислить инородческие имена княжеских дружинников, чтобы заключить и "многонациональной государственности", упоминания о каком-то посольстве - чтобы заключить о "развитой государственности" и т.д. А вот как он рисует начало Руси.
Он конечно не может, как другие историки, начать с изложения летописной или иной теории возникновения государства Российского. Не может, потому что сказать ему в этом плане, т.е. ПО СУЩЕСТВУ вопроса, нечего, ибо никаких своих мыслей у него нет. Поэтому он напрягает все свое воображение, призывает к себе подземные силы и образы; маляр на наших глазах превращается в мистика и вот какие оракулы мы слышим:
"Возникновение государственности Руси совпало - и это, несомненно, имело для нее огромное значение - с исключительно деятельной и напряженной эпохой в истории всей западной части Евразии. Территорию, на которой на рубеже VIII- IX веков начала складываться Русь, со всех сторон окружали тогда чрезвычайно энергичные и активные исторические силы.
К северо-западу от нее находился словно извергающий человеческую лаву викингов вулкан тогдашней Скандинавии...
К западу от Руси в течение 770- 800-х годов была создана огромная империя Карла Великого - от Пиренеев до Эльбы и Дуная, от Балтики до Средиземного моря. К югу, в Византии, правила властная и целеустремленная императрица Ирина, сумевшая в 787 году победить разлагавшее империю иконоборчество (правда, после окончания ее правления оно вновь возобладало до 843 года) и собиравшаяся вступить в брачный союз с Карлом Великим, чтобы восстановить поистине вселенскую Империю (в границах Рима эпохи его расцвета); дворцовый заговор оборвал в 802 году ее начавшие осуществляться замыслы. К востоку от Руси на рубеже VIII- IX веков достигал своего высшего могущества Хазарский каганат; именно в это время фактический его повелитель каганбек Обадий сделал иудаизм официальной, господствующей религией; после долгих войн было" установлено определенное равновесие с сильнейшим южным соседом, Арабским халифатом - где, кстати сказать, правил именно в это время, в 786-809 годах, один из самых великих халифов, Харун ар-Рашид,- и границы Хазарского, каганата простерлись от Кавказа до Камы и Оки и от Урала до Крыма. С этими историческими силами - языческой Скандинавией викингов, христианской Византийской империей и иудаистским Хазарским каганатом (а через них - опосредованно - и с Арабским халифатом) ранняя история Руси самым что ни на есть тесным образом связана, и можно с полным правом утверждать, что русская государственность и культура сформировались в сложнейшем и мощном магнитном поле, создаваемом этими силами, их "пересечением",- поле, в котором и сама Русь развивалась как постоянно возраставшая сила, столь монументально представшая позднее - в эпоху Ярослава." (гл.3)
Удивительно, как это Кожинов не добрался ("опосредованно", через арабов) до Египта и африканских негров или до Испании. А так все на месте: и вулкан Скандинавии, извергающий викингов, и Арабский халифат, и иудаизм Хазарии, и иконоборчество в Византии, и намерение Ирины выйти замуж за Карла Великого, и дворцовые перевороты, и роковые совпадения и т.д. и т.п. - кто после всего этого усомнится, что "империя" Ярослава Мудрого явилась величайшим творением истории?
Но довольно, довольно этого вопиющего пустословия, этого безобразия мысли, этого детского лепета под фирмой науки. Если Кожинов не может сказать, ничего по существу, то отчасти нам придется восполнить этот пробел. К счастью, Кожинов дает повод - спасибо и на этом, ибо большего мы от него и не ждали.
Вся дореволюционная историография была пронизана спором о сущности России: является ли Россия заурядной европейской страной, или у нее - особый путь развития? В начале 20-ого века, накануне великих потрясений, спор этот начал склоняться по-видимому в пользу западников, однако окончательного ответа на этот вопрос так и не было найдено.
После революции восторжествовал западнический взгляд на Россию в марксистском его варианте. Впрочем, слово "восторжествовал" не вполне точно отражает суть произошедшего: вся дореволюционная историография была выброшена на свалку со всеми ее вопросами, решенными и не решенными: марксизм явился той абсолютной истиной, которая сделала излишней все споры, разногласия, более того, саму науку. На любой вопрос была готовая формула решения, все общественные явления укладывались в схему: рабовладение - феодализм - капитализм. Если заходит, например, речь о средних веках, то мы обязательно услышим о феодальной раздробленности, условном держании, сеньорах и вассалах и т.д. и т.п., так что уже неважно было идет ли речь об Англии, России или Китае - везде находили "аналогичные явления", один и тот же "закон развития". При этом, чем более универсальным стремились сделать этот подход, тем более он опустошался, становился фразой и сама история выродилась в конце концов в наукообразную фразеологию. В период перестройки произошел очередной переворот, причем трудно сказать в худшую или в лучшую сторону: сам марксизм был отправлен на свалку - туда ему и дорога, однако, если раньше история еще сохраняла видимость науки, некое единообразие, хотя бы внешнюю упорядоченность, то теперь исчезло и это: сама история стала свалкой, на которой теперь на наших глазах гниют и разлагаются горы марксистско-ленинского хлама и весь тот новейший мусор, который нанесло в историческую науку перестроечным "ветром перемен". Частным продуктом этого разложения и является работа Кожинова, о которой сейчас идет речь.
..............
