От Исаев Алексей Ответить на сообщение
К Андрей Диков Ответить по почте
Дата 06.01.2004 13:18:27 Найти в дереве
Рубрики WWII; ВВС; 1941; Версия для печати

Re: Статья про...

Доброе время суток

Мой личный опыт говорит о том, что трудностей с получением оперативных документов до армейского уровня включительно не возникает. У автора статьи видимо достаточно узкий интерес, требующий доступа к личным делам. Личные дела, вообще говоря, материал крайне специфический. В частности там прямым текстом указывается кто по выпивке, кто по бабам, кто по трофейному "дувану" приударить любит. Соответственно помимо буквы закона существуют не прописанные нигде формально морально-этические нормы. При приходе в ЦАМО на лбу исследователя не зажигается неоном транспарант "му..", в общем "разоблачитель преступлений режима". Поэтому новичкам доступ тем или иным способом ограничивают. Думаете приятно будет сыну Ротмистрова читать в статье Б.Соколова не пургу про отдачу под суд, а факты бухания и по бабам со ссылкой на фонд-опись? И имеет ли это прямое отношение к оперативной картине Курской битвы?
Напротив, формально достаточно жесткие тирады в адрес командира 3 мк со стороны представителя Генштаба мне разрешили выписать без всяких проблем.


>Для начала я обратился к смотрительнице читального зала Валентине Оттовне Поповой. Попова никакие документы мне показывать не стала, а высказала собственное мнение: "Лично я абсолютно поддерживаю, что вас, исследователей, к личным делам не допускают. А то все роетесь-роетесь. Налетели, как мухи. Лично я не хочу, чтобы в личном деле моего мужа кто-то копался. Я знаю, о чем говорю. Я 5 лет работала в секретном отделе и вела личные дела. Мы даже детям не выдаем характеристики на их отцов. Как "почему?"?! Мы охраняем личную тайну 3-го лица, написавшего эту характеристику. Это его, третьего лица, собственная личная тайна, что оно в его характеристике написало".

Выделено мной. Вот и ответ на вопрос "Почему?". Оттовна знает что пишут в личных делах и ввиду отсутствия транспрантов на лбу исследователей относится к таким запросам насторожено.

>"Правила работы" стоят того, чтобы их прокомментировать.
>Итак, прежде чем начать работу с архивными документами, исследователь запрашивает описи интересующих его фондов.
>"8.1. (страница 4 данных правил) Описи выдаются только тех фондов, к документам которых допущены исследователи. Ознакомление исследователей с описями, не относящимися к теме работы, запрещается".
>Речь идет об описях несекретных фондов, и поэтому возникает существенный вопрос: на каком основании полковник Журавлев считает нужным ограничивать интерес исследователей к рассекреченным материалам? Полковник, составляя правила, стремился не только проконтролировать четкую направленность исследовательского интереса к конкретному фонду, но и проследить за тем, чтобы даже в рамках одного фонда исследователь не смог бы ознакомиться со всем спектром сохранившейся документации.

От этого есть простое лекарство - пишите в заявке более широкий спектр требуемых фондов.
ИМХО этот пункт это средство экономить время сотрудников и отшивать людей, которые начинают просто перебирать шкафы с описями "А дайте мне это, а потом вот это". Если в спокойный день подойти и попросить параллельную теме опись, её дадут. Открою страшную тайну: в комнате, в которой дают описи темы исследования не спрашивают.

>"38. (лист 12 данных правил) Помимо сведений, указанных в ст. 2 приказа Министра обороны СССС 1981 года 225 (с содержанием этой статьи исследователей знакомит заведующий читальным залом), исследователям запрещается выписывать в рабочие тетради: а) сведения, не относящиеся к теме исследования; б) фамилии военнопленных противника; в) данные о случаях хотя бы непроизвольного нарушения конвенции о ведении войны в любом виде; г) сведения из личных дел и других документов, отрицательно характеризующие командно-начальствующий состав Советской Армии и ВМФ.

Фамилии военнопленных нельзя выписывать по очевидным причинам - родственники могут спросить куда делся ефрейтор Шпонек. Не рассказывать же что его пустили в расход в связи с угрозой наступления или что он помер от авитаминоза в солнечном Магадане.

>36. Записи производить чернилами, текст должен быть написан только на русском языке, разборчивым почерком и на одной стороне листа. <...>

Нестрогий запрет.

>42. Тексты извлечений из документов, выписанные исследователями в рабочие тетради, тщательно проверяются специально выделенными для этих целей сотрудниками читального зала.

Вообще говоря, данные о взятых делах и сделанных выписках протоколируются и если потом человек в публикации упомянёт выписанную карандашиком на сгибе фамилиё пленного ефрейтора Шпонека или факт бухания командарма NN, то ЦАМО вполне официально пошлет претензии по компасу со ссылкой на то, что тетрадка была проверена и ефрейтор Шпонек и моральное разложение командарма NN суть плод фантазий исследователя.

>Несмотря на свою декларативную верность "Правилам", цензор Даниловна и периодически подменяющая ее Попова (она же -- просто Оттовна)

"Даниловну" вообще зовут Марина Даниловна. И именно так к ней обращаются посетители.

>Пойди догадайся, какие сведения классифицируются как "компрометирующие". Служебные и боевые характеристики, а также учебные аттестации исследователям не показывают, абсолютно противозаконно относя таковые к "личной тайне", хотя в федеральных законах к личной тайне относятся лишь сведения об усыновлении, интимной жизни, состоянии здоровья и финансовом положении семьи.

Вот сложность классификации компромата и заставляет прибегать к административным мерам соблюдения морально-этических норм.

>Если же говорить о сохранности документов, то в ЦАМО защитных мер попросту не предусмотрено. Более того, наверное, любая попытка непорядочного человека украсть из архива фотографию или интересующий его документ увенчается успехом. Недавно в архиве разразился скандал, связанный с выходом книги Дмитрия Хазанова "Неизвестная битва в небе Москвы 1941--1942. Оборонительный период". Просматривая издание, архивисты обратили внимание на то, что Хазанов использует множество явно архивных фотографий; смутило их, что Хазанов практически не заказывал ксеро- и фотокопировальных работ. Платежных квитанций на большое количество фотографий в архивной бухгалтерии не было. Этого бы не произошло, проверяй, как и предусмотрено правилами, сотрудницы соответствующего фондохранилища каждое дело, содержащее фотографический материал: выдавая дело, они должны пересчитать фотографии, а принимая -- проверить, все ли на месте.

Вот за что Дмитрия Борисовича приплели - непонятно. "Архивного происхождения" фото из РГАКФД. В ЦАМО фотографии "пилот Снежков у своего самолёта" найти затруднительно. Автор статьи, по-моему не владеет вопросом.

>Все эти проблемы не существуют для сотрудников 8-го управления Генштаба, приезжавших осенью 2001 г. с проверкой в Архив. Они дотошно сверяли допуски, в которых указываются темы и даты работающих исследователей, с содержанием и датами тех дел, что у этих исследователей были на руках. У исследователя Х. в допуске написано, что его интересует период сентября-октября 1941 года. Ретивые инспекторы нашли в его коробке дело, датируемое ноябрем 1941 года и, торжествуя, предъявили это смотрителям читального зала как существенное нарушение режима секретности.

Вот здесь, похоже, всплывает реальная подоплёка публикации. Не нужно прикидываться шлангом - указанная проверка выявила действительно серьёзные нарушения: у людей по 20 дел в ящиках харанилось, поисковикам выдавались документы едва ли не фронтового звена итп. Похоже автор статьи попал под раздачу и теперь решил отомстить.

В целом можно сказать, что ЦАМО это обычная госорганизация со своими заморочками, плюсами и минусами. У меня осталось о нём вполне благоприятное впечатление. Если к людям нормально подходишь, то и они с душой относятся. Скажем я как-то прибежал в ЦАМО в 19.50, когда оплеванные автором смотрительницы уже закрывали здание. Так меня никто не послал, понимая что я трясся из Москвы на электричке и, открыв заново опечатанные двери, выдали мне заказанные ксерокопии.

С уважением, Алексей Исаев