От Татьяна Ответить на сообщение
К И.Т.
Дата 20.09.2015 00:14:00 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Семинар; Тексты; Версия для печати

Отзыв на "Манифест беспартийных" Виктора Белова

С опозданием, но все же, посылаю некоторые мысли по поводу «тезисов Манифеста».
Буду писать откровенно, без обиняков и околичностей, может быть, резко, но, думаю, по-другому и не стоит рассуждать с единомышленниками.

Во-первых, по форме: к сожалению, уже сам язык автора мне лично не внушает доверия, он отражает мышление, еще не освободившееся в полной мере от «западных ценностей», «норм морали», просвещенческих идеалов и т.п., напичкан западными клише, типа, «православие – ортодоксальная ветвь христианства» или «человек – мера вещей» (ну, что это, в самом деле, за устаревший образ жестокости «люди, как звери», напрямую вытекающий из социал-дарвинистского клише «человек человеку - волк», а не православного « - брат»? – ведь это уже и не прилично для думающего человека, - вся мудрость доброты в человеке, все не лживые, естественные эмоции и реакции - от животного: звери не лгут, не поднимают лапу на себе подобного, не убивают не для защиты и не от голода, и, чем проще, естественнее нам кажутся истины, тем древнее они и ближе к животному миру, вот, например, «лежачего не бьют»: при нападении здоровое животное или убегает или принимает бой, нездоровое же ложится на спину или набок, «поджимает лапки» - больного, слабого, лежачего обычно не трогают, разве что от очень большого голода; так что человек – животное, это должно звучать гордо; впрочем, все это действительно лишь для общества - братства).

Важный, на мой взгляд, момент: речь идет о «партии цивилизационного типа», но нет и упоминания ни о географии, ни о климате. А это определяющие факторы цивилизации, если понимать это слово не в узко западническом смысле - «культуры» как продукта общества (в контексте «цивилизованных и варварских стран»), а в полном смысле – с учетом природных условий, предопределивших исторические корни народа, создавшего эту цивилизацию. В нашем случае - русского народа в купе с братскими народами. Помимо и еще ранее православия, огранившего нашу общинную, а не индивидуалистическую культуру, ее предопределил холодный климат. В стране, где значительная часть земли находится в поясе вечной мерзлоты, а две трети сельхозугодий - в зоне рискового земледелия, в коллективе выживать несомненно легче. Наша генетика - от миролюбивых предков, которые предпочли уйти выживать сообща на Север и в глубь материка, а не остались, на Побережье, грызть друг друга за «место под солнцем». Да у нас даже язычество не было «рабским»: да, рабов пленили, но брали работниками в дом, в семью, и ели с ними, как правило, за одним столом. А вот на Побережье до сих пор, и все с новым усердием «работают на босса».

В связи с этим еще одно замечание. Спорный, конечно, вопрос о продолжительности русской цивилизации. Но даже если принять за отправную точку «11 веков ее существования», то, во-первых, до православия, безусловно, обеспечившего ее расцвет и могущество, был период, его предвосхитивший, и довольно длительный, так называемого язычества – результата взаимодействия наших предков друг с другом в нашей окружающей среде. Не стану сейчас касаться его экономической основы, шовинизма и как следствие рабства. Это важно, но сейчас не об этом. Этот период оставил свое культурное наследие, послужившее подосновой (по-научному субстратом) для православия: все наше почитание родного края, могил предков, любование березами или осинами, есенинское «целование колен березки», завивание деревьев на Троицу, блины на Масленицу, сжигание чучела и т.д. - было воспринято из наших языческих ритуалов и традиций, и поддерживалось уже в христианское время вплоть до наших дней без существенных изменений. В христианскую эпоху работа крестьянина на земле лишь усилила взаимосвязь человека с природой, возвысив его от абсолютно и мистически зависимого от неуправляемых сил природы, до равного с ней положения, вернее, сделала их «семьей». Их благоденствие стало взаимозависимым. И христовы братья и сестры, стали возделывать Землю-Матушку, любя окружающую природу, любовью, впитанной из предыдущих столетий, как братьев своих меньших, славя Отца своего небесного. Даже официальная церковь у нас была гораздо терпимее к народным верованиям, так, что долгое время длился период так называемого «двоеверия». Гонения язычников у нас были минимальными (позднее старообрядцам досталось сильнее!).

А советская эпоха, венчавшая эпоху православия, сохранив традиционное общество, сберегла и преемственность традиций. К православной народной вере в «построение рая на земле» (град Китеж) она добавила веру в Человека – «строителя коммунизма», возвеличив каждого отдельного «члена семьи». И не в вере в человека, на мой взгляд, была мина замедленного действия. А в западническом слове «коммунизм», ну и, может быть, в заимствованной, опять же, из западного Просвещения идее о Сверхчеловеке, которая уничтожает в Человеке все живое, человеческое, да и саму Природу. Концепция «сверхчеловека» попирает философию «русского коммунизма»: Общее Спасение через Совершенствование (а не только Созидание, как пишет автор): тяга к Совершенству отражает стремление Человека к улучшению мира, т.е. Любовь к Творению; православный, новозаветный Бог тем и отличается от ветхозаветного, что Он есть Любовь, а не только Творец; творение без любви – мартышкин труд и атомная бомба. Русская – советская культура в фольклорной форме сохранила верования предыдущих эпох. Поэтому, мы можем перекреститься от греха, плюнуть через левое плечо: «Плюнь три раза, не моя зараза!» - потому что за левым плечом, по поверьям (а не по канонам), стоит черт, а за правым – ангел-хранитель, постучать по дереву: «Чтоб не сглазить!» - в память о духах, живущих в деревьях.

Наш язык хранит до сих пор и старославянские и старорусские слова и даже выражения (очи - глаза). Ничего этого не сохранилось ни в Старом, ни в Новом Свете. Не верят ни в Европе, ни, тем менее, в Америке ни в бога, ни в черта, а лишь в тельца, дельца, Закон и пришельцев. Сначала каток Римской Империи подмял под себя всю территорию Европы, да так, что, например, во французском языке осталось всего чуть больше трех сот языковых единиц из кельтского (галльского) периода. Затем костры Инквизиции спалили все малейшие попытки народного сопротивления абсолютизму папской церкви, в результате, слово «фольклорный» сегодня в европейских языках обозначает «смешной, несерьезный, шуточный»; после Реформация уничтожает всю крестьянскую культуру вместе с крестьянством и христианством в придачу, по крайней мере в северной и центральной Европе, и слово «сельский» обозначает теперь «неотесанный, грубый, необразованный», а вера в Бога сегодня в западном обществе, за исключением некоторых регионов, – неприличный анахронизм. Такое ощущение, что эти «экстремисты», живущие на краю материка (экстрим - крайность), разрушают любые, чуть было устоявшиеся традиции, вероятно, чтобы все время держать людей в психозе, - так легче ими манипулировать. Эпоха Модерна окончательно «отменила» традицию веры в Бога и утвердила веру в Нацию, с одной стороны, и, с другой стороны, в личные Свободы, Права Человека (т.е. индивидуализм) и в Закон, а для избранных и особо «прогрессивных» - в Науку (которая у них «Знание» - Science) и Сознание (Conscience; это слово у нас часто переводят как «совесть», но это не верно: «совесть», это исключительно славянская культурно-языковая реалия; как и понятие «стыд» в японском языке, западное «сознание», сопоставимо с нашей «совестью», но далеко не одно и то же).

Наши же властные обормоты обрадовались тельцу и дельцу и даже согласились верить в пришельцев, а вот Закон им, похоже, оказался узковат, особенно Римское Право, не говоря уж о том, что, хотя их дети и живут за границей, им самим далеко не всем уготовано место в избранной западной элите. Но у нас упрямо стараются угнаться за Западом, пытаясь успеть подобрать отжившие идеи и реалии Модерна, как и огульное подражание устаревшим модным течениям, которые доходят до нас спустя 5-7 лет, это выглядит и смешно, и удручающе. Хотя сегодня уже поздно сокрушаться о Модерне (кто-то может видеть спасение в утверждении у нас Гражданского общества с его законным порядком, но это не возможно искусственно, при подмене государственного проекта, как случилось у нас, когда Советское жизнеустройство, типа семьи, взлелеянное и выстраданное народом в веках, было подменено чужеродным, рыночным).

Сегодня Модерн уже не актуален. Национальные государства не актуальны, как отрыжка остался лишь национализм. И Постмодерн вершит передел Мира полным ходом, охотно используя его в своих целях. О правах человека заикаются все реже. Личных свобод все меньше, личное пространство сужается (обязательные курсы психотерапии, консультации психолога на предприятиях, прочтение микровыражений лица, биометрические паспорта и т.д. и т.д.). Наука – привилегия элит. Из иудаизма через протестантизм в нынешнем безбожном и растерянном мире навязана идеология «избранности» - спасутся лишь немногие избранные, а остальные должны якобы делать все, чтобы всеми правдами и не правдами прорываться в эту удачливую элиту. Закон попирается сплошь и рядом, доведенной до казуистики адвокатов (устраиваются целые шоу: как обойти закон), вместо него Власть творит Сила, в виде вооруженных сил. Постмодерн – орудие и оружие для разрушения всех оставшихся оплотов традиционных обществ, в первую очередь, России, Средней Азии и Востока. Одна надежда, хоть и слабая, на то, что, когда «нашим» показывают кулак, то они в ответ показывают фигу.



Все это я к тому пишу, и, вероятно, слишком многословно, что в таком серьезном заявлении, как Манифест, пусть кратко, в тезисах, но ёмко должны быть изложены гео-политические, гео-климатические, культурно-исторические факторы нашей действительности, с примерами из актуальной политики. Это требует большой подготовительной работы. Думается, она должна проходить в тесной связи с разработкой «обществоведения» СГКМ, в его «Кризисном обществоведении» - уже очень важные наработки. Вот автор Манифеста пишет о «катастрофе нового, невиданного типа, постигшей Россию в конце 20 века под воздействием изощренной пропаганды электронных СМИ», но откуда взялась эта катастрофа?! Ни причины, ни предпосылки даже тезисно не указаны, а следовало бы. Ведь не на пустом же месте она случилась, ведь электронные СМИ это только инструмент, ведь были и до этого у нас подобные «смутные» времена. Не раз наши гео-политические враги с Запада пытались нам навязать свой миропроект (как его ни назови: цивилизация, демократия, капитализм, глобализация или постмодерн): тевтоны, ливонцы, Наполеон, Гитлер, Рейган, Буш – все несли сюда одно и то же, и на какое-то время им это даже удавалось установить. А изнутри им помогали Годунов, Петр Первый, да и все Романовы после, Столыпин, Февральская революция, беляки, троцкисты. Но ведь открещивались же мы от них. А затем были Хрущев, Брежнев (своим невмешательством), Андропов, Горбачев и Ко, Ельцин и Ко, Путин/Медведев и Ко. И мы имеем то, что имеем. В чем причины того, что сейчас им это удалось так надолго, так радикально, основательно?!

Без ответа на этот вопрос, хотя бы тезисно, нельзя обойтись в Манифесте. Очередное отделение правящей верхушки от народа, вызванное последовательно подменой власти народа в форме Советов властью партии, узурпации власти Центральным Комитетом партии и КГБ, переориентировка на западные ценности и накопление собственности, путем присвоения втихую народного имущества с использованием партийной инфраструктуры, и в конечном итоге предательство партией своего народа для легализации накопленного. При этом верхушка партии отгородилась от народа с помощью марксистской идеологии, переродившейся в пустую риторику в силу ее чужеродности для нашего общества, а «своего-то общества они не знали», вернее, не хотели знать. Я - 1972 года рождения, когда умер Брежнев, я была в 4ом классе, и хорошо помню ощущение недоумения от разницы между тем, что и как говорили на школьных собраниях и по телевизору – торжественно и трагично, помпезно – и тем, что отражалось на лицах людей в повседневности – равнодушие, во всяком случае, никакой душевности, даже простой грусти не было, некое исполнение обязанности, отвлекавшее от дел; на переменах, после собрания, помню, мне бросалось в глаза, что у кого-то, из взрослых, были беззаботные, даже радостные от каких-то своих дел лица. Я почувствовала ложь. Это, меня, мало что понимающую, удивило и заставило усомниться, что послужило, можно сказать, ключиком к королевству кривых зеркал. Я стала замечать противоестественность лиц тех, кто выступал с речами, и отстраненность простых людей, все еще зачарованных магическими формулами «птичьего» непонятного языка.

Людям заморочили голову лозунгами, основанными на вымышленных, при этом, евроцентристских понятиях, дискурсом о, как удачно выразился СГКМ в «Кризисном обществоведении», «схватке призрака коммунизма с призраком капитализма». Тогда я ничего этого не понимала, просто, отметила про себя и интуитивно отстранилась, как все нормальные люди, от пустого, не имеющего ничего общего с действительностью официоза. Я, воспитанная октябренком и пионером, искренне веря (и продолжаю верить до сих пор) в важность и чистоту октябрятской организации, честность и воодушевление пионерских клятв и песен, к комсомольской организации подошла уже с очевидным для меня недоверием. Очень много говорили. И все словами, похожими на пустые муляжи. В конце средней школы у нас была компания, человек 6-7, мы часто собирались у мальчика по фамилии Якубович, и, что называется, «на кухне» обсуждали «актуальные» перестроечные вопросы: он – с позиций либерализма, я – традиционализма, как я сейчас назвала бы это. Мы спорили с ним жарко, у него было больше расхожих тогда аргументов (репрессии и т.п.), у меня были сведения из общего курса истории и вера во что-то светлое и чистое, что тогда называлось «коммунизмом», воспринятая из моего пионерского детства, но оба мы опирались на генетику, каждый на свою, воспитание, воспринятые в наших домах традиции, понятия, культуру, в конечном итоге, веру в них. Но он-то свой либерализм подавал как способ «улучшения» марксизма (типа того, что, как показала практика, нельзя построить социализм в отдельно взятой стране, не пройдя стадию капитализма), отнюдь не отступая от последнего и используя его язык (марксизм и либерализм – две стороны одной медали).

У меня же кроме веры и генетики ничего не было, не было языка, понятийного аппарата, защищающего наш традиционализм. В этом мороке марксистской идеологии, даже понятно не было, что конкретно нужно защищать, была только уверенность, что нужно защищать. Но интересно другое, то, что все остальные из нашей компании, хотя и увлекались подобными разговорами, подкидывали аргументы, факты и поддерживали то меня, то его, но никогда не принимали однозначно ту или иную сторону, думаю, подобные разговоры не казались им ни принципиальными, ни важными. В этом вопросе, я решительно не согласна с СГКМ, который полагает, что Брежнев, прекрасно осознавая диспут, идущий в обществе, а точнее в среде интеллигенции, между западниками и почвенниками-народниками, интуитивно не давал ему подняться на поверхность и стать достоянием общественности, не будучи уверенным, к чему это приведет и чем обернется.

Считаю, что тогда у общества, у народа было гораздо больше иммунитета, сил и сознания, чтобы переболеть этой болезнью, выдержать, а то и обернуть себе на пользу. Загнанный же внутрь, не вскрытый вовремя, нарыв отравил весь организм, да так, что к моменту перестройки уже некому было сопротивляться – к Дому Советов в 1993 году пришла лишь одна тысяча человек. Хорошее дело Застоем не назовут, а это название прочно укоренилось в народе. Не было у него веры в свой народ, у Ленина была, а у него не было, Ленин доверился крестьянским сходкам, наказам, Советам, а эти отговаривались «незнанием своего народа». Не хотели знать, вот и весь сказ. Когда Андропов произнес эпохальное «Мы не знаем общества, в котором живем», - это звучало как сигнал, теперь верхушка окончательно отделилась от своего народа, теперь все стало можно!

При всем при этом, начиная с введения налога на сады и личные приусадебные участки и разрушения МТС троцкистом Хрущевым, продолжалось упорное и поступательное экономическое разрушение и моральное разложение крестьянства («мелкого собственника» и фундамента буржуазного строя, согласно марксистским канонам) - опоры хозяйственной независимости и нравственности нашего государства. Поэтому-то, как пишет автор, «русский народ отступил от своей традиционной формы общественного устройства - сплоченного коллективизма».

Не стану подробно останавливаться на этом пункте, это общий глубокий кризис нашего сознания за отсутствием должного русского обществоведения, в значительной степени описанный С.Г.Кара-Мурзой. Тем не менее, позволю себе небольшое замечание, находящееся, как мне кажется, в непосредственной связи с заданной темой. Автор, в частности, взывает к логике, хотя следовало бы обращаться к здравому смыслу (об этом также писал СГКМ). Логика, вообще, какой бы сложной она не была, состоящая из поступательных, но прямолинейных причинно-следственных отрезков, является чуть ли не исключительной, в наше время, чертой именно западного типа мышления. Как один из механизмов мышления она вполне подвластна русскому сознанию, которое, в целом, все же многолинейно и полисемантично – способно одновременно оперировать несколькими параллельно развивающимися причинно-следственными цепочками в одном полисемантическом поле, пусть даже не всегда осознавая их взаимосвязи, но сохраняя при этом целостность общей картины. Наше мышление по преимуществу образно. Это, на мой взгляд, позволяет расценивать наших великих классических писателей-мыслителей – Ломоносова, Чаадаева, Пушкина, Достоевского, Толстого и многих других – как основоположников нашего отечественного обществоведения; да весь 19 век и первая половина 20-го прошли в беспрерывных спорах о вопросах «самопознания»: в борьбе либерального – западнического и консервативного – почвенического направлений, с попеременным торжеством то одной, то другой идеи, причем споры шестидесятников 19го века на несколько порядков выше шестидесятников 20го, даже название было перенято. Чаще, конечно, при поддержке Западного окружения, всплывает либерализм.

Причем, при победе одного из этих направлений официальная пропаганда старается начисто стереть из сознания и знания аргументацию и саму природу противоположной линии. Негодование вызывает то, как тщательно похерены (простите) наработки спорного (выработанного в споре) обществоведения 19го века (один спор евангелиста Достоевского с материалистом Чернышевским чего стоит). Творчество наших классиков к тому же глубоко личностно, «пропущено через себя» – через переживания и мысли одного человека переданы евангельские истины, общие для нашей культуры, это не марксистская выхалащенная социальщина, не либеральное морализаторство - их творчество обобщено не отстраненно, а сопричастно всего и вся, направлено от личности к обществу (потому что народ – это собрание личностей, а социум это скопище индивидов), что также соответствует нашему мировоззрению, емко это выражено фразой А.Платонова: «Без меня народ не полон». Поэтому важнейшей книгой СГКМ я считаю именно «Советскую Цивилизацию», помимо важнейшей фактуры и талантливейшего ее обобщения, в ней много отступлений, пережитых и написанных современником, что называется «от первого лица». Сегодня мы можем воочию себе представить, что происходит в столь многосложном сознании в состоянии умопомрачения от хаоса в период слома устоявшегося жизнеустройства, когда оно фактически ежечасно подвергается пыткам, по-другому не скажешь, - отсюда протест в виде отказа от жизни. Не от лени же и глупости, в самом деле, лежал на диване Обломов: его с православной души воротило от всех этих капиталистических - протестантских уловок, махинаций с акциями и т.п. в мире, подобном нынешнему, разрушенных устоев, отвергнутой добропорядочности, в котором он не хотел участвовать.

Во-вторых, по сути: «беспартийных граждан» действительно большинство, и, как бы нелепо не звучало: «Манифест беспартийных», - обращаться и работать следует именно с большинством; также, давно назрела необходимость партии цивилизационного типа. Но партия и большинство – это разные понятия. Партия – это только часть народа, или общества (для тех, кто уже не верит в существование народа, замечу, я к ним не отношусь). Это рычаг, инструмент, рука для исполнения, пассионарии, фанатики, жертвенные души, если хотите, и такой рычаг необходим. Большинство, в моем понимании, народ - махина, тело, инертное и разноголосое, раздираемое неврозом от шока окружающей жизни, тьмой противоречий, взаимодействием бытия, сознания и подсознания в их вечной борьбе за первородство, и еще черт его знает, что, не берусь и описывать, но это и «глас божий», консерватория традиций, языка, веры, могил предков, окружающих земли и климата, пусть все это и не осознанно, а только в чаяниях. О необходимости распознать и выразить именно чаяния народа писал СГКМ, ссылаясь на М.М.Пришвина («важно не то, что говорят, а то, о чем молчат»).

Поэтому, следует четко определить для себя к кому обращаться: к ограниченному числу пассионариев или к апассионарному, безмолвному пока еще большинству. Согласно Гумилеву, пассионарность – антиинстинкт, т.е. не нормальное поведение, страстное, следовательно, нормально ведет себя как раз затаившееся «несознательное» большинство, пытаясь переварить и осознать катастрофу. Предлагаю с этой точки зрения, в новом свете, перечитать «Записки из мертвого дома» Ф.М.Достоевского – сходство описанных им психотипов, поведенческих реакций, способов выживания на каторге с поведением людей в окружающей нас современной действительности поражает (всеобщий приоритет формы над содержанием, тщеславие, интриги, сплетни, доносы, фетишизм денежный или любой другой за отсутствием настоящей независимости и привязанностей, бесполезность и осознание бесполезности труда и, как следствие, всевозрастающая спекуляция всем и вся, не говоря уже об алкоголизме, а сегодня и о наркомании, отношения по преимуществу формальные, основанные на выгоде, при практически полном отсутствии дружбы, уход от реальности, до степени близкой с аутизмом, в свой внутренний мир иллюзий и самых наивных надежд, при полном осознании их несбыточности и потаенной детской надежде на окончание срока - «Ну, когда же все это кончится?!»). Ощущение такое, что мы все заключены под стражу и надзор – осознанно или нет, явно или лишь внутренне чувствуя несвободу. В этой связи вспоминается исследование о «поднадзорности» и детерминированности западно-европейского общества М.Фуко «Надзирать и наказывать». Они-то там уже давно сломались, наши же еще только переживают эту ломку и, естественно, находятся в шоке от нее, еще сопротивляются. Вышесказанное не значит, что не следует это большинство раскачивать и подталкивать, тем, кто считает, что что-то может заявить, как раз, наоборот.

Но распознать и выразить чаяния народа – насущная трудная задача, большая работа и большая удача, под силу человеку со смелым и дерзким умом и очень человечным мировоззрением, способному отринуть вредоносную теорию, пусть даже и сохранив ее терминологию, презреть ложную онаученность в пользу справедливости, кому-то вроде Ленина. Повторюсь, все это так или иначе описано в разных произведениях СГКМ, так что и неудобно это пересказывать.

Пару слов о чаяниях и беспартийности. Прошедшее празднование 70-летия Победы, конкретно многочисленное шествие Бессмертного Батальона продемонстрировали внутреннее стремление людей к единению, сплоченности вокруг своих патриотических символов и если еще не к народному, то хотя бы к национальному. Ну, не за Путина же все они вышли на улицы, а за свою историю, память, - это и есть чаяния. На улицах было не в пример мало пьяных, все это отмечали; проходя мимо автобусов омона, выставленных везде по периметру, и полицейских, люди шутили: «Гражданин, пройдемте», «Айн, цвай, полицай» и т.д. – все это, конечно, мирно и безобидно, но говорит о каком-то брожении сознания. Не будучи членом партии, я давно хожу на КПРФные демонстрации и митинги, и даже там я с некоторым трудом переношу скопление народа, бесцельную же толпу не переношу вовсе. Но 9-го Мая чувствовалось воодушевление, некое единство, это была не толпа! Я уверена, что не одна я это почувствовала. На Пасху тоже в этом году в церкви пришло не в пример много народа. Церковники же со своей стороны встретили их нелепыми проповедями, оторванными от реальности, призванными лишь отвлечь внимание от насущных вопросов. Думается, к такому наплыву людей они все же не были готовы. Людям нужно ясное мудрое слово, соединяющее на основе принимаемой большинством идеи.

И, тем не менее, на мой взгляд, автор ошибается, говоря об «отвергнутом из активной политической жизни беспартийном большинстве». Не отвергнутые, а отказавшиеся, самоустранившиеся за неверием в какую-либо партию, вообще в партийную систему, видящие в партийных говорунах лишь карьеристов-политиканов, поддерживающих, а не меняющих общую систему. В основном, поэтому в массе своей люди не идут в партии. В то же время беспартийные с активной позицией уже нашли применение своим силам рядом с партией, согласно их убеждениям, не вступая однако в нее. Вероятно, следует вести речь об отвержении беспартийным большинством многопартийной системы, навязанной нам из западной политологии, и так и не воспринятой нашим сознанием как в начале, так и в конце ХХв. (потому, как в советской истории были примеры активного признания одной партии и массового вступления в ее ряды, как ВКПб, так и КПСС, - по разным причинам, но, тем не менее, из-за доверия им, был также и ожесточенный разрыв народа с партией КПСС, предавшей его интересы, и даже предание ее забвению). И, уж никак нельзя назвать это большинство «армией» и «совершенно свободными в своих мнениях и суждениях» - и из-за средств массовой дезинформации, и из-за психического состояния нагнетаемого невроза и, просто, из-за необходимости борьбы за выживание (как «в остроге», о чем уже писала).

В отношении силы, «способной консолидировать наше общество», рассуждать всерьез о гопниках может лишь тот, кто никогда не имел с ними дела, - они разве что на роль «гегемона» и годятся. Самые пассионарные из них - это сила озлобленная, разрушительная не только для всякого государства, но и для общества, так как основана на самом наглом эгоизме и индивидуализме, подчиняющаяся лишь власти и силе и действующая лишь из своекорыстных интересов. Те же из них, кто попал в эти круги случайно, по стечению обстоятельств, - подневольны, слабы и редко могут преодолеть судьбу. Достаточно вспомнить о том, какую роль в разрушении страны сыграл союз либералов и бандитов. Интеллигенты и бандиты – две стороны одной медали.

В свою очередь, хочу поделиться одним соображением относительно «движущей силы», справедливости ради, не только моим, собирательным, в том числе, опираясь на исследования СГКМ. Так, согласно его выводам, нигде и никогда революции не совершались пролетариатом, не имеющим ничего кроме своего тела и труда – здоровья и времени, и продающим это на рынке за условные единицы, заключая сделки, т.е., вступая в соглашение с нанимателем, выторговывая себе более выгодные условия и заключая, наконец, договор. Капиталист (или трансфинансист, если угодно) и пролетариат – единство противоположностей одной системы. В рамках такой диалектики подобное положение вещей им взаимно выгодно, т.е. пролетариат будет лишь поддерживать существующий строй. Об этом еще в 19в. писал Достоевкий, в частности в фельетоне, посвященном «экономическому вопросу», «Крокодил, необыкновенное событие или пассаж в Пассаже», : «Вон и английская политическая и литературная газета «Теймс», разбирая наши финансы, отзывалась намедни, что потому и не растут наши финансы, что среднего сословия (буржуазии – А.Т.) нет у нас, кошелей больших нет, пролетариев услужливых нет…». А в школе нас учили согласно букве марксизма, но с какой-то православной надеждой на то, что угнетенные скинут свои оковы для улучшения мира. На деле же оказывается все наоборот. Причем, «работая на босса», каждый уровень наемников - пролетариев встроен в систему типа пирамиды ГКО, обогащая вышестоящих и мечтая прорваться выше (кстати, дух и путь накопительства от мелкого лавочника до Ротшильда, также, очень хорошо разобран у Достоевского в «Игроке», также, как и презрение к стяжательству в русском характере). Крестьяне же, а, вернее, вчерашние крестьяне, наоборот, осуществляли все известные революции, именно, лишившись своей собственности – земли, воспринимаемой сакрально (Мать сыра-земля, Земля-Матушка), - и ощущая несправедливость потери заработанного трудом, а не халявой или процентом.

В «Русском Коммунизме» СГКМ описывает «вызревание крестьянского общинного коммунизма» и, разбирая, последствия столыпинских реформ, ссылается на брошюру 1913 года статского советника А.И.Комарова из Сибири об «обратных переселенцах», которые в 1911г. возвращались европейскую часть России (в количестве 60%, от переселенных в результате реформ в Сибирь): «Возвращается элемент такого пошиба, которому в будущей революции, если таковая будет, предстоит сыграть страшную роль… возвращается недавний хозяин, тот, кто никогда и помыслить не мог, что он и земля могут существовать раздельно, и этот человек, справедливо объятый кровной обидой за то, что его не сумели устроить, а сумели лишь разорить, - этот человек ужасен для всякого государственного строя» - отрывок, приведенный Лениным в речи «К вопросу об аграрной политике современного правительства». Заметьте, это пишет чиновник, противник социал-демократов, эсеров и революции, радея за существующий строй (кстати, те, кто повязывал столыпинские галстуки – в основном, армейцы, посланные на заведомое поражение в Японской войне). И далее ссылка на военного министра Колчака А.П.Будберга, который писал в дневнике в 1919г.: «Восстания и местная анархия расползаются по всей Сибири… главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников» (С.Г.Кара-Мурза, «Русский Коммунизм», с. 25-26).

Не стоит недооценивать собирательный психологический фактор разочарования, особенно массовый, тем более коллективный, в отличие от толпы. Исходя из вышесказанного, очевидно, стоит искать тех, кому есть, что терять, некую массовую обманутую силу, потерявшую или стремящуюся не потерять какую-либо, небольшую, потому что большая у нас непременно награблена, собственность. Причем, обязательно «кровную»: либо заработанную, либо унаследованную с советских времен и последнюю. Во-первых, это все те же, пусть и опустошенные, крестьяне, во-вторых, мелкие и средние предприниматели, особенно мелкие, работающие в одиночку, «на себя» (они, как правило, презирают нынешнее государство и работу «на хозяина», по возможности, нигде не регистрируясь), затем, мелкие собственники недвижимости, владеющие, например, земельными участками, дачами и даже квартирами и т.п. (потому, что ситуация усугубляется и в скором будущем все сложнее будет содержать и эту собственность, вполне вероятны массовые разорения, мы же говорим обо всей России, а не только о Москве). Как только люди умудряются что-то мало-мальски заработать и отдышаться, их накрывают очередной волной дефолта и стригут налысо, предпринимателей средней руки обирали неоднократно, как только они поднимали голову. И, видимо, до людей это уже дошло. Украинский вопрос только обострил эту проблему, думаю, все мы это ощущаем. Есть показательные данные о том, что из граждан РФ, которые отправились в ополчение ДНР и ЛНР, большинство - представители именно мелкого и среднего бизнеса, во многом зависящего от поставок либо с Украины, либо через Украину.

Вполне осознаю, что, к сожалению, сама не могу предложить ничего существенного, кроме критики, но, может быть, и она чем-нибудь будет полезна. Впрочем, боюсь, что бытие неотвратимо подталкивает нас к категоричным конечным формулировкам, а тут нечего выдумывать велосипед. На мой взгляд, давно уже насущны, а в скором времени будут осознаны многими лозунги:

Мир – народам!
Земля – крестьянам!
Фабрики – рабочим!
Власть – Советам!

(наверное, на первых порах не без помощи революционно настроенной части хакерского сообщества).

Как справедливо было замечено, Сталин подчеркивал важность подотчетности партийного руководства беспартийному большинству, что обеспечивалось в большой степени механизмами Советов разных ступеней. Деятельность Сталина была направлена, в частности, на укрепление позиций Советов, в чьей важности и жизнеспособности он был уверен, причем настолько, что, вероятно, поэтому не счел необходимым подготовить себе приемника. Так известно, что с 39г. по 52г., в столь ответственные периоды войны и восстановления, не созывались съезды партии – советы на всех уровнях вполне справлялись с насущными задачами. На 19 съезде в 52г. было принято решение принципиально изменить структуру ЦК. Это при Хрущеве все встает с ног на голову - власть Советов подменяется властью партии, а позднее ее ЦК (так, что виза партийного органа, ставилась на распоряжениях уже перед, то есть по статусу выше, советского органа власти), по сути, совершается скрытно государственный переворот, узаконенный позднее брежневской конституцией 77го года, перечеркнувшей сталинскую Конституцию 37го года. В Конституцию СССР 1977г. были внесены статьи: 6-ая – о ведущей и руководящей роли КПСС, 16-ая – о прибыли как одном из инструментов построения Коммунизма, 50-ая – о демократических свободах, что дало возможность сторонникам Запада открыто внедрять в сознание советских людей чуждый русской цивилизации дух потребительства, в ущерб философии Совершенства.

Хотя сейчас все эти компоненты у нас разрушены. Но других-то нет, и не будет!
Полагаю, что в отношении интеллигенции (которой не удалось-таки обосноваться на Западе) все также обернется привычным: Кто не с нами, тот – против нас! Уверена, что власть в относительно скором времени снова не сможет контролировать страну (ни в общем целом, ни в частности, ни внутри, ни на границах), и, в конце концов, скинет с себя всякую ответственность за страну (яркий пример: с 1 ноября 2015г., согласно указу президента, будут сокращены сотрудники вневедомственной охраны на стационарных постах в учреждениях, в результате, практически все федеральные музеи, в том числе Эрмитаж, останутся без полицейской охраны; якобы по причине сокращения численности сотрудников МВД на 10%, музеям предложено заменить полицию сотрудниками частных охранных предприятий, - откуда у музеев, особенно провинциальных, деньги на ЧОПы?; не говоря уже о том, что полномочий у охранников гораздо меньше, чем у полицейских). Богатые уже разъезжаются, уже разъехались в имения за рубежом (кстати, большей частью в Англию, такое ощущение, что именно там готовят физическую площадку для «золотого миллиарда»); срочники за власть воевать не станут, контрактники – какое-то время, пока дело не коснется живота; на местах сейчас управляют более или менее организованные бандиты, в какой-то момент дело дойдет до критической точки и люди начнут самоорганизовываться против этого разгула, воспроизводя в той или иной форме механизмы «советов».

Так бывало уже не раз в нашей истории, когда власти в тех или иных обстоятельствах, но все по тем же причинам продавали страну все той же самой Европе, доводили страну до края и в кусты: органы местного самоуправления из представителей всех сословий организовывались в 17 в. на отвоеванных у польско-литовских захватчиков территориях; беспомощность каскада правителей начала 20 в. в России обнажила границы, породила в стране хаос управления и хозяйствования, позволила владельцам, объявив себя банкротами, оставить предприятия и удрать заграницу, бросив простых людей на произвол судьбы, и те были вынуждены для выживания брать управление в свои руки и, совещаясь, принимать решения, образовывая Советы. А у Ленина хватило смелости и прозорливости поддержать это «политическое творчество русского народа» (следует кому-нибудь из наших историков описать истоки и исторический путь самоуправления русского народа, от общинного Вече до Совета Министров и Верховного Совета и до расстрела Верховного Дома Советов – историю власти Советов; на мой, менее чем любительский, взгляд, эти попытки народовластия со временем пресекались, но в веках срок их правления увеличивался от одного месяца до, конечно же, не 70-ти, но 50-ти лет в ХХом веке, что позволяет питать обоснованные надежды на будущее). На мой взгляд, грядет очередной кризис власти, со всем сопутствующим бардаком. Разгребать – тем, кто останется в стране. Другое дело, сколько нас останется и в каком качестве?! И уж, конечно, нет никакой уверенности в положительном результате, особенно, с учетом «глобализации» - передела мира, общей денационализации и демографического роста отдельных регионов. Но пытаться необходимо. Надежда всегда остается. И надежда эта у меня только на народ. Да, советского народа уже нет, но русский народ еще борется за себя, пусть и латентно, не смотря на «тонатофилию», по крайней мере, значительная его часть. Я уверена, что надежда (или оптимизм, как угодно) лучшее подспорье, в борьбе, чем сухая констатация отсутствия почвы для нее.

Я – преподаватель с 1997 года в МПГУ, бывшем Ленинском, разница образования моего поколения и тех, кого я учу, огромна: у них нет базовых знаний, не говоря уже об общей единой начальной базы, нет способности самостоятельно учиться, систематизировать, обобщать, делать выводы, да, вся система образования переживает тяжелейший период реформ, у значительной части преподавателей уровень подготовки низкий, многих из них устраивают навязанные формализм и халява (начиная с перестройки многие из них поддержали сложившееся положение вещей: они на одной стороне баррикад, студенты – на другой), но совестливые люди стараются учить, не смотря на урезание часов и ставок, хотя и нервничают, паникуют (обо всем этом когда-нибудь позже, что называется, впечатления «с поля», из первых рук). Но вот, что я хочу сказать, оставив на время в стороне рассуждения о том, что образование наше прозападное, насквозь пропитано западническими, евроцентристскими идеями, испещрено их клише, и подгоняют наше образование все жестче и жестче под западную систему на всех уже ступенях согласно концепции глобализации, и о том, что, может быть, благодаря плохому образованию наши дети меньше нахватаются этой дряни, или о том, что язык врага все-таки нужно знать, и, что свое родное лучше познается в сравнении. Я хочу сказать о другом, если пробиться сквозь наносной слой клише нашего и их поколений, а это возможно, если разговаривать с ними откровенно, понимать себя с ними как одно целое, как части одного народа, находящегося в оккупации, а они это хорошо чувствуют, даже, если не понимают, если обращаться к их человеческим качествам, внутренним ощущениям, в конце концов, мы все, в той или иной степени, воспитаны в православной культуре, а не тупо следовать нынешним «кастрированным» программам (им, по правде, лучше вообще не следовать – это тоже отдельный разговор), то значительная их часть начинают тебе доверять, а, может быть, и верить, и с ними вполне можно найти общий язык. Это обнадеживает.

Прошу прощения, за многословные отступления, но, от части, причиной этому не достаточно конкретные и верные, на мой взгляд, формулировки предложенной к рассмотрению работы. В мою очередь хочу предложить. Мне видится целесообразной коллективная и выверенная подготовка такого серьезного обращения, как Манифест. Его положения должны быть емко, четко, понятно и насущно изложены, что требует длительной и кропотливой работы.

Это лишь первая часть, вторая еще не доработана, если будет интересно, позднее пришлю остальное.

С уважением, Татьяна.