Автор книг <Советская цивилизация> и <Манипуляция сознанием> размышляет, похожи ли мы на людоедов и сколько времени отделяет cтрану от катастрофы
(фото: Сергей Кара-Мурза - очень системный человек)
Воровство - не главная беда
- Наверное, будете ругать жизнь сегодняшнюю, Сергей Георгиевич?
- До этого и без меня охочих много. Лучше поговорить о наших общих проблемах. Пятнадцать лет народ терпеливо ждал окончания эксперимента над собой, снося все тяготы. Не дождался...
Любая социальная программа за такой срок обязана раскрыть потенциал. На мой взгляд, фатально ошибочна сама доктрина реформы. То, что в ходе ее реализации появилась возможность много украсть, мелочь по сравнению с потрясением, которое испытывает страна в целом. Выгоднее говорить о том, кто и сколько вывез за границу, кем и какие построены дачи... Но суммы похищенного у государства и народа - ничто на фоне потерь, понесенных Россией: ее хозяйством, культурой, людьми. Проблема воровства нефундаментальна, в программе реформы ложны постулаты, на которых она основана. Это просчеты не политического или социально-экономического, а философского плана. Если идти по избранному пути до конца, представив, что люди будут терпеть вечно, то финалом будет полная гибель всех.
- Вы много пишете о советской цивилизации, откровенно воспевая ее. Но ведь все, что произошло в России с начала 90-х, логически вытекает из предшествующих семидесяти лет развития страны.
- В истории человеческих образований логического ничего нет. Все - результат решений и выбора людей. Что же касается советского периода, дело не в его воспевании или проклятии. Не поняв сути строя, при котором мы жили, не разобраться в сегодняшней смуте, не найти путей из той ямы, куда завели нас блуждающие огоньки. Примем как факт, что советская система жизнеустройства оказалась не способна противостоять внутренним болезням, они и привели ее если не к гибели, то к параличу.
- Каким болезням?
- Вспомним советскую элиту. Она ведь выросла в недрах строя, а не с Луны к нам прилетела и не ЦРУ была заслана. Верхушка номенклатуры, решившая сдать страну, - продукт нашей истории. Да и тип преступного мира, ставшего союзником этой элиты, тоже специфическое российское порождение. Все это вошло во взаимодействие с внешними условиями. Если бы не было, например, <холодной войны>, силы внутренних врагов не хватило бы, чтобы страна рухнула.
Объединение внешних сил, заинтересованных в разрушении строя, и внутренних, стремившихся переделать систему, чтобы обглодать страну, привело к гибели Советского Союза. Восстановить его в прежнем виде невозможно. Впрочем, это не оправдывает ни губителей СССР, ни его населения. Болезни переживают и общества, и люди. Но вместо того, чтобы заняться лечением, мы согласились на эвтаназию: решили больного умертвить, а останки использовать как удобрение, вырастив что-нибудь более приятное, как за бугром. И вот мы который год едим этот труп, а ничего нового и жизнеспособного создать не можем. И не сможем.
- Каннибализмом увлеклись или реализаторы плохие попались?
- Реализаторы лучшие из всех, какие могли бы быть. Не согласен с Солженицыным, который говорит, что власть получили воры, дураки и злодеи. Например, Ельцин многое старался сохранить. Взращенный советской системой, он понимал: нельзя слепо следовать требованиям Международного валютного фонда. Западные эксперты не знают нашей земли и наших людей. Если бы Ельцин слушал советчиков из МВФ, нас подвели бы к катастрофе гораздо раньше. Борис Николаевич сопротивлялся таким <реформам>.
- А Путин?
- Он намного слабее. О грефах его и не говорю. Нынешний президент получил власть на волне очарования, которым прониклась к нему масса населения, но растерял то, что удерживал режим Ельцина. Путин запустил жилищно-коммунальную реформу, принял Земельный и Трудовой кодексы, нанеся сокрушительные удары по остаткам жизнеустройства. Даже те крупные хозяйства, которые при прежнем президенте худо-бедно сводили концы с концами, теперь добивают до ручки.
Людоедство - российская диета
- Значит, от исполнителей все же кое-что зависит?
- И в нашей, и в западной науке было достаточно расчетов, свидетельствующих: затеянный в России эксперимент обречен на неудачу. Есть порог <богатства>, при котором только и может возникнуть рыночная экономика. До его достижения хозяйство надо вести по принципу семейного, натурального. Мы можем выйти на свободный рынок, лишь исключив огромную часть населения из числа потребителей. Уже сейчас большинство людей покупает один и тот же жизненно необходимый набор продуктов и предметов. Можно сказать, это миска баланды, карточная пайка, а не рынок. У людей нет шанса выйти за жесткие рамки, не существует эластичности спроса. Часть народа, оказавшаяся снизу, при такой системе должна попросту вымереть. Нет, не с голодухи, а от несправедливости жизни. Люди могут пережить любой стресс - войну, стихийное бедствие, материальные лишения - при условии, что он конечен. Народ терпит реформу в надежде, что и она когда-нибудь завершится, но, если это путь в никуда, ждать нечего. Человек умирает следом за надеждой на перемены к лучшему. Чаще из жизни уходят люди среднего, казалось бы, самого активного возраста, которые оказались вышиблены из жизни. Понимаете, люди чахнут не от болезней, а от жизни.
- Тоска, Сергей Георгиевич...
- Да, тоска, но предаваться ей грех. Не согласен, будто наш народ впал в апатию, окончательно потерял веру в завтра. Люди думать не разучились, хотя и поддаются на соблазны, используя появившиеся возможности пожить <красиво>. При этом многих посещает мысль, что после праздника жизни, устроенного реформаторами, наступит тяжелое похмелье. Но как только критическая масса людей осознает бесперспективность курса, процесс выработки проекта пойдет очень быстро. Чапаев с шашкой наголо и матрос Железняк с наганом для нашего спасения не понадобятся.
- Все само рассосется?
- Механизм распределения народного достояния так сработал, что возникла абсолютно ничтожная в социальном смысле группа людей, которые и сами не считают легитимной прихваченную ими собственность. Они не видят для себя будущего в России, поэтому так торопятся добиться для себя и детей иностранного гражданства, отправляют жен и дочерей рожать за границу. Не скажу, что эти люди твердо уверены, будто лет через пять-шесть лафа для них кончится, но нечто подобное они определенно ощущают, вот и выводят за рубеж активы, избегая долгосрочных капиталовложений в российское хозяйство. Общеизвестно, что самые прибыльные отрасли - нефть и газ. За советское время было открыто много месторождений, их еще можно использовать, но разведывательное бурение прекращено, и через какое-то время нынешние владельцы все равно предпочтут перепродать бизнес западным компаниям. Тюменская нефтяная компания именно так уже и поступила. И иностранцы тоже будут только пенки снимать, не желая налаживать новое производство в России. Это для них слишком дорого, да и не нужно.
- Словом, те, кто уже обогатился, снимут еще, сколько смогут, и срулят из страны?
- Это было бы самым разумным.
- Для кого?
- Для них. Да и для нас самым желательным.
- Хочу понять вашу логику: ладно, допустим, все богатые уедут, а что останется? Заводы с устаревшим оборудованием, изношенные основные фонды, разоренная земля и разучившийся работать, но хорошо умеющий пить народ?
- Мы получим шанс заново обустроиться. Нас оставят в покое, скажут: живите, если сможете. Уверен, едва это <разрешение> будет получено, в чудодейственно короткий срок люди создадут нормальное хозяйство - не как <за бугром>, а чтобы жить на своей земле.
- За счет чего?
- У нас есть исторически накопленные знания и навыки выживания именно в России. В принципе, если возродить культуру непритязательности и нестяжательства, можно достаточно быстро создать приемлемые условия. Вспомним недавний опыт, когда лежавшая в руинах после Великой Отечественной европейская часть страны уже к 1948 году была восстановлена, а экономика СССР достигла предвоенного уровня.
- Но давайте тогда не забудем упомянуть, что все происходило в тоталитарном государстве.
- Это уже второй вопрос. Если отбросить идеологические предубеждения, придется признать, что тоталитаризм - лучший способ объединить народ для решения жизненно важной задачи. Сталинизм ведь и возник, когда потребовалось срочно подготовиться к войне, выстоять в битве, а после восстановить порушенное. Нельзя создать диктатуру усилиями только тирана. Нужна воля масс. Едва необходимость в мобилизации под знаменами тоталитаризма отпадает, общество неизбежно меняется. Да и в истории ничего не повторяется, люди стали другими, нет никакой нужды возрождать режим сталинского типа. Но еще лет десять нынешнего похмелья - и <отец народов> покажется добрым дедушкой.
Убежден, как только появятся у власти те, кто сможет жестко сказать народу: <Мужики, хватит пить, начинаем работать>, - тут же в обществе образуется здоровое ядро, которое станет притягивать к себе остальные слои. У нас же по-прежнему нет среднего класса, о чем даже реформаторы постоянно ноют. Без новых потерь не обойтись, но большинство сумеет переломить процесс гниения.
Попутного ветра!
- Когда же это наступит? Кто составит ядро?
- Сегодня рано, послезавтра поздно... Не факт, что мы вообще успеем проскочить в игольное ушко, что нас не прихлопнет тяжелая пята. Времени остается все меньше, а людское сознание, к сожалению, трансформируется недостаточно быстро. Лучше других перестраиваются люди в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Среди них выделил бы предпринимателей с опытом, успевших сполна вкусить и прелести рынка по-российски, и западную <свободу>.
- А их политическая окраска важна?
- Полагаю, в момент созревания общего проекта все партии начнут работ ать на одну идею. За исключением, может, самых маргинальных типа СПС, не хуже других понимающих пагубность проводимых реформ, но продолжающих настаивать на продолжении курса, откровенно декларируя свое отделение от тела народа. Мол, пусть две трети населения сдохнет, зато на месте России возникнет нечто новое и прекрасное.
- Ближайшие выборы - думские, президентские - будут, по-вашему, иметь значение в глобальной расстановке сил?
- Боюсь, они уже никак не повлияют на судьбу страны. Ведь понятно, что вся наша так называемая политическая элита вышла из одного советского котла. Чем отличается депутат <Единой России> от члена фракции КПРФ? Они же не могут быть классовыми врагами! Как только произойдут глубокие изменения в сознании людей, начнется стремительный процесс, и отставшие от него политики окажутся отыгранными фигурами. Они не смогут соответствовать моменту. Существующие сегодня политические структуры или отомрут, или наполнятся новым смыслом и новыми людьми.
От тех, кто сейчас заседает в Думе или занимает посты в правительстве, зависит, по сути, лишь скорость деградации нашей материальной базы и культуры - быстрее все будет происходить или медленнее. Пока не начались обвальные процессы, это еще имеет какое-то значение. Потом же потребуются чрезвычайные меры и действия...
Сколько система еще продержится? Эксперты в начале 90-х предрекали, что все начнет сыпаться лет через пять. Оказалось, у страны больший запас прочности, она относительно спокойно прожила десятилетие, сумев избежать глобальных потрясений в виде техногенных катастроф и аварий, влекущих большие разрушения и человеческие жертвы. Были отдельные звонки вроде затопленного Ленска и замерзших кварталов Владивостока, но в целом инфраструктура устояла. Да и люди наши проявляли чудеса, латая возникавшие в прохудившемся народном хозяйстве дыры при помощи кувалды, отвертки и крепкого словца. Но так не может продолжаться вечно, ресурсы системы практически исчерпаны, и она неизбежно начнет давать сбои, которые по мере учащения примут лавинообразный характер.
- И никак не избежать рисуемого вами апокалипсиса, Сергей Георгиевич?
- Если бы при первых признаках приближающейся беды правящий слой адекватно реагировал на меняющуюся ситуацию, шанс выйти с минимальными потерями оставался бы. Но ведь ничего не делается! Впору говорить о деформации сознания всего управленческого звена. Этих людей так ужаснул масштаб проблем, что они впали в прострацию, отключились от реальности.
- Давайте их включим.
- По оптимистическим прогнозам, у нас осталось запаса прочности лет на пять. За это время, надеюсь, к людям вернется здравый смысл, и мы устоим на краю, не сползем в пропасть. А если устоим, то поднимемся.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Сергей Георгиевич КАРА-МУРЗА родился в 1939 году в Москве. Отец, известный китаевед, профессор МГУ, ушел добровольцем на войну, где погиб в 1945 году.
В 1956 году Сергей Георгиевич поступил на химический факультет МГУ, после окончания которого занимался научной деятельностью как химик. Три с половиной года работал на Кубе, после чего перешел в гуманитарную сферу и стал изучать вопросы научной политики. В годы перестройки был привлечен к анализу систем, выходящих за рамки науки.
Начальник сектора устойчивого развития аналитического центра Министерства науки и промышленности РФ. Автор ряда книг.
