Вы поставили большие вопросы. Многого мы еще не знаем, многое стоит на предположениях. Еще важнее, что на многое мы не решаемся взглянуть, признать свои слабости. Многое, под давлением чувств, преувеличиваем. Я выскажу Вам мои представления – кратко, без деталей и не углубляясь в противоречия.
1. Вы пишете: «За последние 20 лет мы претерпели убийственные изменения всего общества, национального общежития и культуры. Ощущения "стабилизации" или "подмораживания" дегенеративных процессов нет».
Это эмоции. Изменения очень разрушительные, но не убийственные. Перебор в восприятии очень большой. Без "стабилизации" и "подмораживания" общество, государство и культура уже бы распались. Я считаю, что надо удивляться как раз тому, что многие силы организовались для "стабилизации" и "подмораживании" процессов деградации. При всех потерях и отступлениях это – выход на позиционное равновесное состояние. Да, равновесие нестабильное и риск срыва большой. Но я считаю, что главная опасность та же, что сгубила СССР – надежда на какие-то «высшие силы» (бога, Сталина, мороза и авось). «Убийственные изменения» произошли не «за последние 20 лет», а за 1960-80-е гг., когда сошли поколения, которое уповали на разум, знание, опыт и стойкость. Поэтому и «высшие силы» тогда нам помогали. Сейчас мы держимся на стойкости, а разум, знание, опыт у нас в загоне.
2. Вы создаете художественную картину: «Это – война на полное уничтожение нас как народа, да и не было битвы Великой и Отечественной. Внезапное вторжение оккупантов, ратей не собирали, князья с боярами и воеводами сами тайно открыли ночью врагу ворота города, все разбежались по лесам».
Это эмоциональный взгляд. «Война на полное уничтожение нас как народа» – утопия. Большие народы не уничтожаются, а переформатируются, если большинство на это согласно. У нас это и происходит, но и здесь установилось равновесие. Проблема – найти формы договора или сосуществования. В средних слоях и элите эта проблема была старой, а теперь это проблема масс. «Внезапное вторжение оккупантов» стало возможным именно, когда дозрела критическая масса населения. А тот факт, что для нас это было «внезапное вторжение» – наша историческая вина. Мы жили и хлопали ушами, у нас, мол, «броня крепка и танки наши быстры».
3. Вы спрашиваете: «Вопрос: какой является на 2016 год мировоззренческая матрица рыночного российского общества и антропология российского человека? Необратимо ли они искорёжены по сравнению с их достоверными моделями 90-х годов и начала 2000-х?»
Матрица – порядок, а сейчас мировоззренческая основа нашего общества – остатки порядка вперемешку с хаосом. В антропологии российского человека (в массе) смешаны несовместимые ценности, желания и надежды. Это – болезнь сознания, памяти и воображения. Состояние обратимое, но желательно его лечить. Пока что организм борется, но потери жизней и здоровья велики.
4. «Возможно ли составить сравнительные их [мировоззренческих матриц] по-годовые "травматические" карты для определения органов, узлов, их сочленений, подвергшихся деформации и полному выводу из строя? Мне кажется, ситуация ежегодно ухудшается».
Думаю, такие «карты» делают, хотя грубо и медленно, но и это очень важно. Пока что для хорошего мониторинга и прогнозов исследовательских сил не хватает.
Так я вижу данный момент.
