Академики-отказники о реформе науки. Аркадий Кряжимский.
Академики-отказники о реформе науки. Аркадий Кряжимский.
ТрВ-Наука продолжает публиковать ответы «отказников» — членов Академии наук, которые заявляли о своем несогласии вступать в новую «РАН», если закон будет принят в том виде, в каком он был внесен в первом чтении [1 -2]. Что думают академики и членкоры, подписавшие это заявление, о реформе РАН и ситуации с наукой и образованием в стране сейчас, спустя пять месяцев? http://trv-science.ru/2013/12/03/reforma-v-bolshikh-kavychkakh-2/
Реформа в больших кавычках 03 декабря 2013 года. ТрВ № 143, c. 6-7, "Реформа РАН" Наталия Демина
«За нами пришли»
Аркадий Кряжимский, докт. физ-мат. наук, академик РАН, главный научный сотрудник Отдела дифференциальных уравнений Математического института РАН, профессор факультета ВМиК МГУ: -
Вы были одним из первых членов РАН, заявивших о своем неприятии объявленной реформы науки, подписали заявление о том, что не вступите в новую Академию, если старая будет ликвидирована. Как Вы сейчас смотрите на то, что произошло?Не изменилась ли Ваша точка зрения на реформу? Готовы ли Вы и другие 74 подписанта отказаться от «мандатов» или же теперь этот шаг был бы бесполезным?
- В первом тексте законопроекта (конец июня) декларировалось, что РАН сначала ликвидируется, затем воссоздается, но в виде «клуба академиков», без институтов, а члены старой РАН зачисляются в новую по их заявлениям. Письмо «подписантов» (начало июля) —реакция на этот текст: «подписанты» объявляют об отказе подавать заявления о вступлении в новую РАН. В принятом законе положения о ликвидации старой РАН нет, но закон таки преобразует РАН в «клуб». Такое «гладкое» преобразование возможно, как мне представляется, лишь при том условии, что Общее собрание старой РАН принимает изменения в уставе РАН, приводящие его в соответствие с законом. С вопросом о таких изменениях устава РАН могла бы разобраться на своем регулярном Общем собрании, запланированном на декабрь.
Собрание могло бы не принять изменений. Тогда правящие органы должны бы были распорядиться о ликвидации старой РАН — ввиду несоответствия ее устава закону. Воспроизвелась бы ситуация конца июня: заявления о вступлении в новую РАН для членов старой стали бы обязательными, и я как «подписант», следуя объявленному решению, такого заявления писать бы не стал. Но декабрьское Общее собрание РАН отменено. Возможно, в переговорах между представителями Президиума РАН и правительства найдена некая формула «гладкого» преобразования Академии без Общего собрания старой РАН, при котором действительные члены старой РАН перетекут в «РАН-клуб» автоматически (судьба членов-корреспондентов кажется более неопределенной). При этом сценарии публично заявленное обязательство «подписантов» аннулируется, а выход некоторого количества индивидуумов из РАН не станет сильной акцией: будучи одномоментной, она тут же забудется. (Июльское заявление «подписантов» было сильно, на мой взгляд, потому, что имело долговременный характер «угрозы»: «если будет так, то будет и так».)
- Что думаете о финальной версии законопроекта, подписанной Путиным?Считаете ли тактику, выбранную Фортовым, с одной стороны, и протестующими учеными, с другой, правильной?
- Закон преобразует РАН в «клуб», отбирает у нее институты. Думаю, что это плохо для российской науки. Было бы много лучше, если бы академические институты оставались в РАН и РАН реформировалась бы самостоятельно.
Толковых предложений о направлениях самореформирования много. Об этом говорят, в частности, результаты экспертного опроса научных сотрудников РАН на тему «дорожная карта самореформирования РАН». Опрос был проведен в июле -августе инициативной группой РАН, в которую входил и я, в нем приняли участие более 900 сотрудников (около 2% всех научных сотрудников РАН) — от м.н.с. до директоров институтов. Предварительные результаты опроса были опубликованы в «Поиске» [3] и доложены на Конференции научных работников РАН «Настоящее и будущее науки в России. Место и роль Российской академии наук» (29-30 августа) [4]. Если бы Фортову был дан тот год для реформирования РАН, о котором он просил в своем известном июльском разговоре с Путиным, думаю, мы бы действительно увидели результаты. В процессе преобразований наверняка пригодились бы и предложения участников опроса — первого истинно демократического мероприятия по стратегическому планированию в Академии. Я думаю, что и в связи с этим частным, но важным опытом, и в соответствии с общей предвыборной программой Фортова демократические принципы открытости, обратной связи по вертикали, сменяемости руководства были бы внедрены в академическую практику, и это стало бы действенной, не бюрократической, а структурной мерой по повышению эффективности работы РАН. Тогда нужный ему год Фортову дан не был, но было сделано предложение возглавить ФАНО. Пост руководителя ФАНО мог стать «рычагом» для корректировки хода административной реформы, для смягчения ее решений в отношении институтов РАН. При таком понимании дел согласие Фортова со сделанным ему предложением было, мне кажется, естественным решением. Было ли это решение тактически правильным?
Остался ли у Фортова «рычаг влияния» после назначения другого руководителя ФАНО? Трудно сказать. Из общих соображений кажется, что если у Фортова и остался «рычаг», то он слабее, чем тот, который имелся бы у него, будь он руководителем ФАНО. Это, однако, не означает, что принятое им решение было тактически неправильным. Возможно, Фортов следует единственно допустимой в его положении тактике. Нехорошо то, что это тактика тихих «аппаратных договоренностей», она исключает всякую обратную связь с научной общественностью. Мы сидим в самолете, наш пилот-ас осуществляет ручное управление в сложных условиях, и нам остается только одно —не беспокоить пилота. Протестные акции ученых —другой полюс спектра. В наших условиях публичные протесты приводят хоть к какой-нибудь реакции власти только при условии их очень большой массовости. Критического уровня массовости протесты ученых РАН иметь заведомо не могут. Означает ли это, что тактика протестов неверна в принципе? Нет, просто она неэффективна с точки зрения достижения конкретных целей. Полезны ли протестные акции вообще? Да, это элементы демократии, люди имеют на них право; проводя их, они учатся быть свободными и учат этому других.
- Чего Вы ждете от ФАНО? Мы слышим совершенно разные мнения — от прагматичного из уст академика Хохлова, что раз закон принят, то надо работать, до протестно-го — надо защищать каждый институт и пр. Что Вы считаете правильным делать, чтобы сохранить живые островки науки в России?- Мне представляется, что на данный момент ФАНО не имеет продуманного плана действий. Естественно ожидать, что начнут с очевидного — с кампании по оцениванию эффективности работы институтов РАН с помощью формальных критериев (публикации, индексы цитируемости и пр.). Это будет отвечать провозглашенным целям реформы и не составит трудности для управленцев. По результатам формального оценивания начнут принимать административные решения: сократить, объединить, переподчинить и т.д. Такая деятельность тоже понятна управленцам, она может растянуться на годы (поле-то большое, институтов много), держа сотрудников в напряжении и неопределенности. Параллельно пойдут перетасовки в руководстве институтов. Будет не до работы, количество и качество научных результатов снизятся. Поднимать эффективность научных исследований придется с еще более низкого уровня, чем сейчас, в условиях, худших для научного творчества, чем они были в РАН (добавятся бюрократический пресс, административная чехарда). Таким видится худший сценарий.
Возможен ли сценарий получше? Возможен — если ФАНО станет серьезно прислушиваться к мнению ученых, и не только Президиума РАН. Годичный мораторий на административные решения, недавно провозглашенный Путиным, — не знак ли это некоторой готовности к улучшенному сценарию? Гадать, конечно, бесполезно, но такая интерпретация не кажется недопустимой. Если бы кто-то из ФАНО спросил моего мнения, с чего же начинать, я бы тоже кое-что предложил, опираясь на многочисленные обсуждения с коллегами, на собственный опыт, включая международный. Например, как можно было бы стимулировать исследования на стыках дисциплин, перейти от бесперспективной гонки за зарубежными «передовиками» (по шкале ими же «под себя» выработанных критериев) к лидерству по новым направлениям, к массовому вовлечению в них зарубежных ученых. Как можно было бы создать систему устойчивого карьерного роста для наиболее талантливых выпускников университетов, найти им долгосрочное применение в России. Вы спрашиваете, что же делать, чтобы сохранить живые островки науки в нашей стране?Содержательные предложения у академических людей, как видите, есть (опять ссылаюсь, в том числе, на экспертный опрос научных сотрудников РАН — см. выше). Не исключено, что и ФАНО, при не самом худшем сценарии, может предложить некоторый конструктив. Вопрос в том, каким образом отобрать и имплементировать позитивные идеи. Оптимальной почвой для этого представляется диалог ФАНО и Президиума РАН с одной стороны и широкого научного сообщества с другой, создание системы конкурсного отбора инициативных проектов «снизу», их пилотной апробации, внедрения наиболее успешных в практику научных исследований. Спросите, что же делать при худшем сценарии (ФАНО «нагибает и мучит»)?Самоорганизовываться. Создавать горизонтальные, сетевые структуры —исследовательские коллективы, способные обеспечивать свое функционирование вне зависимости от правил, навязываемых сверху (наиболее сильный вариант —межинститутские коллективы, нацеленные на междисциплинарные исследования). Выходить с инициативами на ФАНО. Дефицит содержательных идей может мотивировать его прислушаться. Особенно сейчас, в начале. — Между тем реформы проходят и в системе научной аттестации. ВАК проводил опрос о том, не стоит ли уйти от двух ученых степеней, а перейти к одной. Что Вы думаете о необходимости отказа от привычной системы и переходе к одноступенчатой?- На мой взгляд, это далеко не необходимость. Что будем защищать -сразу докторскую?Предъявляя старые, высокие, требования к ней? Тогда выпадет квалификационный этап, важный для молодых ученых: еще сильнее отдалим молодежь от науки. Остановимся на кандидатской —отберем возможность подтвердить свой рост у тех, кто выбрал науку.
- Как Вы воспринимаете политику государства в науке и в образовании в целом? Каков суммарный вектор движения? Каковы на Ваш взгляд главные цели реформаторов?
- Политики, основанной на долговременной стратегии, я бы сказал, нет. Свидетельство этого — отсутствие каких бы то ни было «историй успеха» на отечественном научном фронте (в советские времена «историй успеха», связанных с наукой, было множество: стратегия науки и основанная на ней научная политика существовали). Куда направлен суммарный вектор движения?По-моему, к нулю. Свидетельство то же — нет «историй успеха», и уже давно, с начала девяностых. Именно тогда науку поставили на голодный паек. Это был первый, шоковый удар. «Голодающие» затаились, стали искать пути выживания. Руководство РАН тоже — путем, в основном, всё тех же «аппаратных договоренностей». Начался процесс «добровольно-принудительной» сдачи прав, постепенного умаления автономности. В этом году поставлена точка. «За нами пришли».
