4. Четвертый элемент - манихейская интенция. Понятие манихейства восходит к имени иранского религиозного реформатора Мани. В манихейском сознании мир предстает как арена вечной борьбы двух космических сил - Света и Тьмы, Добра и Зла, духа и материи. Однажды, в эсхатологической перспективе, эта борьба завершится победой Света, и духи Зла будут сброшены в бездну. Но покуда идет вечная борьба. Традиционное сознание совершает с манихейской картиной мира всего одну процедуру - оно сшивает эту концепцию с местоимениями "мы" и "они". По некоторому, логически мало постижимому обстоятельству, мы всегда оказываемся на стороне света. Я годами читаю тексты выдающихся российских манихеев и все жду: может ли кто-нибудь из этих авторов допустить, что "мы", хотя бы раз за тысячу лет, в порядке исключения оказались на стороне тьмы. Но нет. "Мы"- всегда свет, а "они" - всегда тьма.
Манихейская парадигма - определенная матрица сознания. Она усваивается вместе с культурой и предсуществует в сознании человека. Человек, живущий в манихейской системе представлений, склонен любое взаимодействие с "они" представить в форме конфликта и перевести в конфликт. Если он и дружит с кем-то, то дружит против некоторого третьего. А уж любой конфликт - от перепалки с соседями на коммунальной кухне, до отношений с идейными противниками, инородцами, иноверцами, "классовыми врагами", до межгосударственных отношений - переживает как вечную борьбу Света и Тьмы. Любой конфликт манихей стремится предельно обострить. Жизнь для него - борьба до поражения противника. Диалог - способ выиграть время для нанесения смертельного удара. Любые компромиссы всегда нетерпимы и постыдны.
Манихейство-доктрина не христианская и не монотеистическая. Она, казалось бы, не вписывается в систему православия. Но в силу определенных обстоятельств, манихейская интенция глубоко укоренена в российской культуре. Выявить манихея очень просто. Существует два типа отношения к противнику: рыцарское и манихейское. Рыцарское исходит из равенства с противником, а борьба происходит в соответствии с некоторой непреложной военной этикой. Рыцарь видит в противнике человека и воина. За ним признается своя правда и свое достоинство. Рыцарь осознает, что существуют непреложные обстоятельства, судьба, которая разводит людей по разные стороны баррикад. Однако и в смертельной схватке рыцарь стремится отнять у врага жизнь, а не достоинство. Рыцарь оценивает и себя, и противника с точки зрения ценностей воинской доблести и этики борьбы, воздавая славу врагу, если он ее заслужил. Противник манихея в любом случае - исчадие ада. Враг манихея всегда расстреливает беременных женщин и отравляет колодцы. Враг с большой буквы - целостная матрица, в которой по обстоятельствам только меняют имя очередного врага. Отношение к врагу как к человеку табуировано. Здесь можно вспомнить общественные страсти вокруг проблемы военных кладбищ для немецких, итальянских, румынских солдат, павших на просторах нашего отечества в прошлой войне. Наконец, можно назвать несколько знаковых фигур: Че Гевара, Шамиль Басаев и Бен Ладен. Это эталонные манихеи ХХ века, имена которых сегодня на устах.
5. Следующий элемент - мироотречная или гностическая установка. Мироотречное сознание стоит на том, что мир лежит во зле. Здесь существенно, что речь не идет о несовершенстве мира. Мир неприемлем по своей природе, а значит, всякие попытки исправить, усовершенствовать мир ни к чему, кроме краха этих усилий и гибели души человека, не приведут.
Гностицизм и откровенная мироотречность лежат за рамками христианства. Христианская церковь первых веков боролась с гностиками не на жизнь, а на смерть. Однако доктринальная победа над гносисом (как, впрочем, и над манихейством) не означала полного отторжения гностических идей и настроений. Они были ассимилированы победителем. Протестантизм максимально свободен от мироотречных импульсов, католицизм пронизан ими частично. Что же касается православия (и особенно православия российского), то здесь мироотречная установка представлена наиболее сильно. Сама идея монастыря, статус монаха в русской культуре, идеал нестяжания и многое другое свидетельствует о том, насколько глубоко укоренена в наших традициях мироотречная установка.
Вспомним о шестидесятниках двадцатого века. До конца 90-х годов жила знаковая для данного слоя общества антитеза: хороший Ленин-плохой Сталин. Сегодня уже не все помнят, откуда она, в чем суть этого противопоставления? А дело вот в чем: идея (коммунистическая) сама по себе прекрасна. Но когда эта идея облекается в плоть, в буквальном смысле овеществляется, сталкивается со сволочной действительностью, она с неизбежностью проходит цикл перерождения, самоотрицания, превращается в страшную самопародию. Отсюда преклонение перед идеалистами первого призыва, которым посчастливилось быстро умереть, не дожив до перерождения великих идеалов.
Мироотречник отказывается идти во власть, бежит от любого крупного дела. Его жизненный ориентир - недеяние. Носители гностического мироощущения не компонуются в динамичное общество. Они несут глубинную асоциальность и генерируют настроения безнадежности: все равно ничего не получится, ибо мир лежит во зле.
6. Последним мы затронем так называемый "раскол культурного сознания". Концепцию раскола культурного сознания предложил присутствующий здесь А.С.Ахиезер. [Ахиезер А.С.Россия: критика исторического опыта: Социокультурная динамика России.-В 2-х т.-Новосибирск: "Сибирский хронограф", 1998.] Это достаточно сложное явление. Речь идет о том, что в культуре живут и постоянно актуализуются две исключающие друг друга программы воспроизводства социокультурного целого. Если говорить совсем кратко, суть в следующем: по любому значимому поводу в нашем обществе возникают два абсолютно полярных мнения, выраженных на разных языках. Эти позиции характеризуют отличные друг от друга понятийные системы, разные ценности и способы аргументирования. Между носителями данных позиций не может быть диалога. Как говорит Александр Самойлович, в России вместо диалога реализуется совокупность монологов. Ко всему прочему носители противостоящих позиций чаще всего испытывают по отношению друг к другу комплекс чисто манихейских переживаний. В такой ситуации диалог не возможен, возможен ступор. Доминирующим оказывается стремление подавить, а если представляется возможность, лучше уничтожить носителей противостоящей точки зрения. Рассмотренные нами шесть элементов ментального пространства или специфических механизмов понимания и оценки реальности лежат в основе, хотя и не исчерпывают собою ядра российской культуры. Перечислим другие значимые признаки: сакральный статус власти (государство - единственный субъект в русском космосе и противопоставлено подданным), репрессивный характер культуры, антипроцедурная интенция культуры. Из эсхатологического комплекса, сакральной власти, манихейства вырастает традиционная империя. К фундаментальным особенностям русской культуры относится экстенсивная доминанта. Экстенсивная доминанта всегда связана с насилием - над природой, над другими людьми, над соседями. Вовлечение новых ресурсов без насилия невозможно.
Завершая обзор, сделаю два замечания. Прежде всего, культурное ядро - системная целостность. Описанные выше характеристики культурного ядра не существуют изолированно, не рядоположены, но представлены в едином целом. Они поддерживают друг друга, переплетаются, взаимодополняют, потому так устойчивы.
Второе принципиальное замечание состоит в том, что синкрезис-базовый элемент, задающий все остальные характеристики традиционной ментальности. Все так или иначе связано или восходит к синкрезису. Эсхатологический комплекс живет надеждой на возврат к царству абсолютного синкрезиса. Манихейская интенция-верой в последнюю битву, которая снимет фундаментальный раскол мира на Свет и Тьму. Мироотречность питается идеей отторжения мира, отошедшего от синкрезиса, и так далее.
Оценивая стадиальное состояние нашей культуры, надо сказать, что она переживает процесс веберовского "расколдовывания мира". Иными словами, ментальность массового человека обнаруживает два уровня. Верхний, проявленный, соответствует модернизированной рационально-сциентистской культуре Нового времени. Однако под этим уровнем живут идеи и положенности, задаваемые, казалось бы, ушедшими культурными комплексами. В результате реальное поведение среднего человека оказывается сложно прогнозируемым. В одних ситуациях он демонстрирует один тип рациональности и одну логику поведения. В других - совершенно иную, традиционалистскую модель. Наличие второго уровня задает все "неправильности" России, продуцирует те моменты, которые заставляют говорить о непостижимости и непредсказуемости нашего общества. Здесь же - ключевые проблемы российской модернизации.
Вменяемая стратегия модернизационного развития не может игнорировать специфику локальной цивилизации. Надо сказать, что размывание неадаптивных установок происходит "само собой", в ходе естественной исторической трансформации изменяющегося общества. Однако это процесс чрезвычайно болезненный и достаточно длительный. Более ста лет российское общество переживает явный цейтнот. Социокультурная динамика не поспевает за требованиями исторического императива. Уровень частных изменений давно отработан. Развитие уткнулось в системообразующие характеристики российской цивилизации. Необходима продуманная стратегия коррекции "культурного кода", прежде всего, предполагающая экспликацию скрытых оснований культуры. Тех оснований, о которых, в частности, шла речь сегодня. Далее необходимо компетентное и широкое обсуждение этих сущностей и разработка информационных, образовательных, психологических стратегий, способствующих снятию неадаптивных установок и трансформации культуры в позитивном направлении.
На этом пути возникает одно теоретическое возражение: системные характеристики культуры ставят предел преобразующим возможностям человека. В общем смысле с этим не приходится спорить, но мы слабо различаем модальности и субстанцию культуры. Общество западноевропейского средневековья обнаруживает множество общих с русской традицией моментов. Европа нашла путь к современному динамичному обществу и не утратила самотождественности. Этот путь не заказан и России.
Как же происходит изменение базовых характеристик ментальности? Рассмотрим один сюжет. Заметили ли вы, коллеги, что лет тридцать назад в России сменился корпус сказок? Мэри Поппинс, Карлсон и Мумми-Троль задали характеристики того пространства сказки, в котором вырастают дети. Этот мир буквально вытеснил, отменил скатерть-самобранку и главного героя традиции - юродивого, асоциального Иванушку-дурачка. Вместе с ними ушел в прошлое целый пласт мироощущений. Масштаб этого события, стратегическая значимость его для культуры не были осознаны. На новой сказке выросли герои сегодняшнего дня, которых кто-то проклинает, а кто-то - благословляет. Но здесь мы имеем дело, скорее, с самоорганизацией культуры. Вначале выросло поколение родителей, культурные ориентации которых задали новые запросы. И в ответ на запрос общества возникли сказки для детей, которые мы как родители с удовольствием читали своим детям.
Но возможна и продуманная стратегия изменения базовых характеристик ментальности. В массовом масштабе такие преобразования возможны только с детьми. Структурообразующие характеристики ментальности закладываются с шести до шестнадцати лет. Далее можно только корректировать и переделывать человека. Итак, как же можно работать с базовыми характеристиками ментальности?
Дело в том, что синкрезис однозначно связан с магическим сознанием. Такое сознание склонно воспринимать мир целостно, слабо фиксирует разделение на субъект и объект, противостоит вербализации, членению, всяческому анализу. Магически мыслящие люди не способны к созданию понятийно выраженных идеальных моделей объектов и ситуаций. Не способны к дискурсивному мышлению, не видят в нем смысла и противостоят корректной дискуссии. Им присуще инсайтное мышление. В головы этого типа ответы приходят, как озарение и т.д. Классическая европейская школа ровно тысячелетие перемалывала описываемый тип архаического, традиционного, варварского сознания. Именно этому служили и служат логика, риторика, схоластика. Человек, сознание которого прошло школу логико-рационального членения мира, по своей природе не восприимчив к идеям, вырастающим из переживания синкрезиса как ценности. Для него дробление синкрезиса - универсальная интенция интеллекта, способ упорядочивания реальности. Такой человек обретает фундаментальный иммунитет ко всем тупиковым идеям и ретроспективным утопиям традиционного сознания. Речь идет об органической невосприимчивости.
Дореволюционная гимназия и, особенно, университет воспроизводили традицию классической европейской школы. Советская школа была построена совсем по-другому. Мышлению в чистом виде эта школа не учила. Логика присутствовала в снятом виде, в материале частных дисциплин. Дискуссии в патерналистской школе, да еще озаренной светом единственно верного учения, быть не могло. Я помню время, когда понятие "дискуссионный клуб" звучало как ругательство. Грубо говоря, школа объясняла, как и почему крутится маховик. Система школьного образования может быть построена вокруг четырех сквозных дисциплин - логики и риторики, курса экономики и курса права. Эти дисциплины напрочь уничтожают синкрезис в сознании человека. Если вести их с пятого класса до конца школы и пронизывать ими остальные школьные курсы, то через десять лет вырастет поколение, которое не сможет пережить синкрезис как ценность.
<...>
