С гибелью народа
в значительной степени исчезает и смысл его текстов, даже если они и сохранятся физически. Поэтому и возникают такие трудности с переводом древних манускриптов. Восстановление смысла заведомо не может быть точным. Даже если народ не гибнет, то из-за постепенной трансформации в поколениях неявного знания, раскрывающего смысл различных слов, теряется и информация, заложенная в былинах. Таким образом, фиксация части культуры в неживых материальных объектах, хоть и прибавляет устойчивости передаваемому знанию, но только прибавляет. Устойчивость и точность (неабсолютная) УЖЕ БЫЛА и без неживых объектов материальной культуры и Второй сигнальной системы; она УЖЕ есть у обезьян, львов и седлистых гуй. С появлением неживых объектов материальной культуры и Второй сигнальной устойчивость только повысилась, но тоже не стала абсолютной. Эта новая устойчивость не возникла из небытия; с исчезновением мозгов данного народа и потерей неявного знания, заключённого в них, теряется бОльшая часть информации, заложенная в неживых объектах материальной культуры. Роль неявного знания до сих пор не осознаётся семёновыми. Только в пятницу, пока я ехал в метро и читал книжку, мне подвернулась цитата К. Полани, который рассказал случай, когда привезли в Венгрию новый станок, со всеми инструкциями и закреплением необходимых знаний в символической форме. Но поскольку у новых рабочих не было того неявного знания, которое было у немецких коллег, венгры в течение года не могли наладить нормальную его работу. Хотя, по теории Семёнова, после создания станка, да ещё со всеми возможными инструкциями, всё должно бы идти, как по маслу. Цитата М.Полани приведена в конце сообщения.
Таким образом, справедливы два утверждения:
1) Стабильное закрепление опыта в мозгах с его передачей возможно на протяжении очень большого числа поколений;
2) Появление неживых объектов материальной культуры и Второй сигнальной системы несколько повышает устойчивость закрепления, но не создаёт её;
3) С исчезновением мозгов теряется и бОльшая часть информации, накопленная в неживых объектах. Иными словами, сами по себе неживые объекты, в отрыве от мозгов, не могут обеспечить закрепление и устойчивость бОльшей части передаваемой информации;
4) С гибелью людей исчезает бОльшая часть информации, заложенная в неживых объектах материальной культуры; с исчезновением объектов материальной культуры тоже теряется часть информации, накопленной человечеством. Формально они равноправны, но «неявного знания» в мозгах больше, чем зафиксированного в неживых объектах. Невозможно прочитать ни один текст, не обладая куда бОльшим количеством неявного знания (стабильно передаваемого из поколения в поколение через мозги и без материальных объектов), чем заложено в тексте.
Следовательно, мозги и передача информации через подражание в каком-то смысле «главнее», чем объекты материальной культуры. Говорить о том, что закрепление появилось только с появлением объектов материальной культуры бессмысленно, в каком бы смысле ни понималось слово закрепление. Закрепление через подражание в мозгах было и до того, закрепление только в неживых объектах, без сопровождающего закрепления в мозгах тоже невозможно.
Что же касается вопроса о недостатке или изобилии растительной и животной пищи, то я ведь подошёл к вопросу предельно формально и указал на одно внутренних противоречий теории Семёнова. Например, если в одном месте теории пишется, что a=5, а в другом что a=10, то для того чтобы поставить теорию под сомнению, достаточно указать на противоречие первого и второго высказываний, не разбирая «более сильные доводы» теории в пользу того, что a=5, или того, что a=10. В данном случае я только указал, что допущение Семёновым в одном месте книги обилия растительной пищи противоречит существенному аргументу, приведённому в доказательстве из другого места книги. Разбирать здесь же по существу остальные доводы в пользу одного из противоречащих друг другу утверждений не входило в мои планы.
А вот цитата Полани:
“The attempt to analyze scientifically the established industrial arts has everywhere led to similar results. Indeed, even in modern industries the indefinable knowledge is still as essential past of technology. I have myself watched in Hungary a new, imported machine for blowing electric lamp bulbs, the exact counterpart of which was operating successfully in Germany, failing for whole year to produce a single flawless bulb” (цитируется по Nelson, Winter. An Evolutionary Theory of Economic Change, 1982, p. 119)
