В этот день Нельсон отправил Паркеру письмо с чрезвычайно ясной характеристикой положения и с указанием на различные способы действий....
....Все это письмо от 24 марта 1801 года имеет особенный интерес.....
....Он заключил свое письмо настоятельным советом, который достоин самого Наполеона и который, если бы был принят, привел бы к низвержению балтийской конфедерации с треском, слышным во всей Европе. «Предположим, что мы прошли бы через Бельты, при ветре (сначала западном). Не было ли бы тогда возможности направиться со всем флотом – или с отрядом из десяти двух– и трехдечных кораблей, при одном бомбардирском судне и двух брандерах – в Ревель для уничтожения там русской эскадры? Я не вижу большего риска в отделении такого отряда и в попытке затем добиться результата в Копенгагене с остальными судами. Мера может считаться смелой, но я того мнения, что самая смелая – в то же время и самая безопасная, а наше отечество требует самого энергичного напряжения сил при разумном направлении удара»......
Так как датчане были обречены на пассивную оборону, то этот совет нанести удар душе конфедерации обнаруживал чрезвычайно ясное понимание ключа положения, которое Нельсон сам характеризовал так: «Я смотрю на Северную лигу, как на дерево, в котором Павел составляет ствол, а шведы и датчане – ветви. Если мне удастся добраться до ствола и срубить его, то ветви отпадут сами собою; но я могу испортить ветви и все-таки не быть в состоянии срубить дерево, и при этом мои силы необходимо будут уже ослаблены в момент, когда понадобится наибольшее напряжение их». Этими словами Нельсон высказывал убеждение, что русский флот следовало атаковать прежде неизбежного ослабления сил английского флота сражением с датчанами. «Получить возможность вырезать русский флот, – говорит он опять, – было моею целью». Чего бы ни добивалась Дания, решившись принять атаку, она была по своим континентальным владениям связана с политикой России и Пруссии, каждая из которых могла бы одержать над ней верх нападением с суши. Она не осмеливалась пренебрегать их требованиями. Образ действий Дании и Пруссии зависел от царя, потому что последняя при своей колеблющейся политике сейчас же воспользовалась бы отложением царя от лиги как извинением и поводом для того, чтобы сделать самой то же. В Ревеле было двенадцать русских линейных кораблей – добрая половина Балтийского флота, уничтожение которой парализовало бы другую половину, как и всю морскую силу империи. Однако не было надежды убедить Паркера сделать такой шаг.
Через четыре дня отданы были приказания о смене Паркера и о назначении на его место Нельсона......
....Приказания об упомянутой смене главнокомандующего были получены 5 мая. Первым сигналом Нельсона было поднять шлюпки и приготовиться к съемке с якоря. «Если бы сэр Гайд ушел, – писал он в полдень того же дня, – я был бы теперь под парусами». 7-го числа флот оставил бухту Кюге и 12-го появился близ Ревеля. Русский отряд, однако, уже отплыл оттуда тремя днями ранее и был теперь в безопасности под орудиями Кронштадта. Из Ревеля Нельсон послал весьма любезное письмо русскому министру иностранных дел, но получил в ответ известие, что «единственным доказательством лояльности его намерений, какое может признать царь, было бы немедленное удаление его флота; и что до тех пор переговоры не могут происходить». – «Я не думаю, чтобы он написал такое письмо, – сказал Нельсон, – если бы русский флот был в Ревеле». Но птица улетела, и он с вежливыми объяснениями удалился из порта.