Re: новинки книжечкиного рынка от Кралечкина. И "жижеки"
У К. в рецензии неточные эпитеты. ТП - это "паноплия концептов", а не ящик с инструментами, да еще "шизоанализа". Это по сути и краткое (и связное!!) изложение всей онтологии "нового материализма". Как устроен мир, новый взгляд и вариант.
Например. Концепт территориализации ключевой (см. заключение к ТП, сводку концептов). "Ритурнель" - это краткий очерк "новой этологии", "науке о земле и поведении существ". В конце там появляются "Земля", (места) силы земли, народ.
Я счас пишу обзор по т-ции - де-тции через плато "Ритурнель" ТП Делеза
Внутри и вне ящика с инструментами: Жиль Делез, Феликс Гваттари. Тысяча плато.
Шизоанализ конечно, представим как ящик с инструментами, однако упакованы они настолько плотно, что уже вытащить один из них, не потянув все остальные цепочкой, в которой намертво сцепились всевозможные молотки, щипцы и зубила, – задача крайне сложная, хотя кое-кому она и удается. Может быть даже в самом этом «ящике» – исходно поставляемом в виде двух томов – инструменты под собственным давлением слились в единый сверхплотный объект, так что ни о каком «решении из коробки», out of the box, говорить не приходится. В условиях, когда оба тома шизоанализа наконец представлены по-русски, начальной задачей вряд ли может быть что-то иное, кроме упражнений, позволяющих набить руку, которая забирается внутрь ящика и пытается там, в сверхплотной среде, за что-то ухватиться. И уж совсем хорошо, если вытащенное – чуть ли не наугад – удастся как-то применить, к чему-то пристроить. Но для этого необходимо не только «ориентироваться по тексту», но и «ориентироваться в мышлении», то есть, в том числе, в тех способах использования инструментария, который невозможно просто обозреть в рамках краткого курса по истории современной философии, свысока сводящей шизоанализ к нескольким элементарным генеалогиям
http://actualcomment.ru/book/446/ (libertarian paternalism) — в своей основе предполагает, что продуктивная монетарная политика со стороны государства (а он всячески ее отстаивает, как и роль государства вообще) возможна только при сохранении «денежной иллюзии» (то есть при непонимании со стороны граждан действительной стоимости денег), тогда как в противном случае любые монетарные вмешательства государства были бы быстро отыграны пропорциональными изменениями цен и заработков. В этом смысле, макроэкономическая политика возможна только при такой структурно поддерживаемой иллюзии, в которой одни могут пользоваться достижениями экономики, а другие нет: конечно, граждане могут знать (из курсов новой экономики) о такой «иллюзии», но не могут пользоваться своими знаниями.
Появление «ревизионистских» теорий на фоне мирового кризиса и их акцентуация — явления, по сути, более интересное, чем их содержание. Похоже, мы наблюдаем весьма занимательное расщепление теорий капиталистической экономики на «психологию» и теории «госуправления». В этом смысле книга Акерлофа и Шиллера вполне в русле более чем вековой теории буржуазной экономики, в которой стремление к предельной рационализации сочетается с оппортунистическим возвращением к внеисторическим, метафизическим постулатам. Ведь, в конечном счете, какова природа, причина и основа «иррационального начала»? Авторы не могут по этому поводу ответить ничем, кроме указания на «природу человека». Эта природа, якобы, была иррациональна всегда и всегда таковой останется. Всегда человек будет хотеть обманывать, паниковать и т.д.
Иными словами, если раньше в центре теории стоял homo economicus как внеисторическая идеализация капиталиста-производителя, то теперь, когда эта идеализация лопнула, на ее месте оказался точно такой же внеисторический, внесоциальный и даже внеэкономический «человек вообще», но уже как носитель «всего слишком человеческого», «человеческих слабостей», то есть всего неразумного и нерационального (ведь рынок-то, конечно, не может быть неразумным)
Экономисты нашли «крайнего», то есть «стрелочника» и «лоха» — человека в его метафизически греховной природе. И в будущем нас ожидает построение оранжереи капитала — как «в основе своей здорового» организма, стоящего на почве человеческих «иррациональных» начал и освещаемого сверху лучами регулирующего и системно вводящего в заблуждение — и при этом столь же метафизического и внеисторичного, как и «человек», — «государства. Перспективы, прямо сказать, захватывающие.
Дж. Акерлоф, Р.Шиллер. Spiritus Animalis. Как человеческая психология управляет экономикой. М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2010, 273 с.
"Жижек-лайт"? мне книжку уже нахваливали Capitalist Realism: Is there no alternative?
Левый интеллектуал Марк Фишер препарировал капитализм "Я ем города, морями запиваю, // Моя борода небо заслоняет", — поет группа "Ляпис Трубецкой" от имени Его Величества Капитала. Подобной же вездесущностью капитализма, его повсеместностью пронизана и работа английского левого интеллектуала Марка Фишера. Это становится похожим на некий род пантеизма.
Капитализм повсюду, он настолько растворен в воздухе, что временами не заметен, а точнее, воспринимается как нечто само собой разумеющееся и безальтернативное.
Атаковать его — все равно что посылать проклятия мирозданию (кстати, примерно с этого все и начиналось у молодого Маркса). Вот это разлитое в атмосфере ощущение Марк Фишер и называет капиталистическим реализмом. Даже реклама его книги могла бы быть выстроена по законам маркетинга и потребительского общества: "Обновленная версия разоблачения капитализма от компании "Левая интеллектуальная критика". Теперь новый, улучшенный вариант!" Капитализм включает в себя все, а все, что не включает, — уничтожает.
Его мнимую безальтернативность автор разоблачает. В книге он на конкретных примерах пытается убедить читателя, что
капитализм — это идеология, это целенаправленный проект, такой же как любой другой "-изм", а не просто "оно само так все сложилось по законам свободного рынка".
Книга снабжена комплиментарным отзывом Славоя Жижека. Фишер, в свою очередь, обильно цитирует этого своего товарища по борьбе на интеллектуальном фронте, а также еще одного левого "умника", американца Фредрика Джеймисона. Как и Жижек, автор "Капиталистического реализма" неустанно срывает покровы с нынешнего либерал-капиталистического порядка, который только маскирует себя (во многом при помощи постмодернизма) под внеидеологический, более того — принципиально антиидеологический, но, с точки зрения левых разоблачителей, является ничуть не менее идеологическим, чем, к примеру, идеократические режимы XX века.
Подобно Жижеку, Фишер охотно использует примеры из области массовой культуры: фильмы "Дитя человеческое" и "Схватка", Курт Кобейн, MTV… Он анализирует проблемы в системе образования, бюрократизацию, хваленую "децентрализацию контроля", которая на поверку оборачивается кошмаром непрекращающегося аудита, всевозрастающую страсть современной либерал-капиталистической системы к пиару, когда образ начинает превалировать над реальностью, что, кстати, было характерно для сталинизма…
Идеология капиталистического реализма не осознает саму себя.
Неслучайно многие опыты современной левой критики базируются на том или ином варианте синтеза марксизма с различными изводами фрейдизма, лаканизме и подобном, где левая политэкономия переплетается с психоаналитическими изысканиями, а классовая теория — со всеми этими "либидо", "вытесненным" и прочим из арсенала фрейдистского понятийного аппарата. Жижек и вовсе психоаналитик по основной специальности. Кажется, что для подобных левых мыслителей капитализм — это не столько враг, сколько пациент, который скрывает факт болезни от самого себя, чтобы скрыть его от других.
Увлеченный препарированием капреализма, Фишер не выдвигает никаких конкретных левых альтернатив существующему устройству.
"Автор призывает к кропотливой и терпеливой теоретической работе", — одобрительно пишет в своей рекомендации на обложке Славой Жижек, который сам постоянно призывает к тому же самому. "Торопиться не надо". Недаром словенец так резко критически говорит о поверхностном леволиберальном зуде немедленного, аффективного и реактивного действия ("Дети в Африке голодают! Давайте же делать хоть что-нибудь, и немедленно!"). Вопросы: "А что вы предлагаете?" или "Какова альтернатива?" эти левые критики наверняка отвергнут как преждевременные.
На вопрос: "Что делать? " интеллектуалы типа Фишера ответят: "Думать". Сначала надо разобраться, с чем мы имеем дело, что же такое современный капитализм. Анализировать его столько, столько потребуется. При этой установке
выдвижение какой-либо "конструктивной программы" откладывается на совершенно неопределенное будущее.
И хотя тот же Жижек постоянно сетует на идейную бесплодность современности вообще и современной левой в частности, сам он, повторюсь, продолжает оставаться преимущественно комментатором и интерпретатором. Как и Марк Фишер в данном исследовании.
Быть может, оно и к лучшему, что у современных левых интеллектуалов до конструктива не доходят руки. Левая превосходна и во многих отношениях незаменима в качестве инструмента радикальной критики. А вот позитивная составляющая всевозможных левых учений вызывает гораздо больше сомнений.
Редакция благодарна магазину "Фаланстер", предоставившему книгу "Капиталистический реализм"
Антон Семикин update: 27.04.11 (13:19)
«Не будем ходить вокруг да около: книга Фишера читается на одном дыхании и является лучшим диагнозом нашему времени! Он берёт примеры из повседневной жизни и попкультуры, но без ущерба для теоретической строгости, он создает беспощадный портрет нашей идеологической нищете. Хотя книга Фишера написана с радикально левых позиций, Фишер не предлагает простых решений. «Капиталистический реализм» призывает к терпеливой теоретической и политической работе. И призывает нас вздохнуть свободнее в окружающей нас липкой атмосфере капитализма» (Славой Жижек)
http://www.rabkor.ru/debate/10717.html В своем анализе капитализма, без сомнения, самом впечатляющем со времен Маркса, Делез и Гваттари описывают капитализм как своего рода темную потенциальную возможность, которая преследовала все предыдущие общественные системы. Капитал, утверждают они, это «неназываемая Вещь», нечто ужасное, что первобытные и феодальные общества «отвергали заранее». Но когда он все-таки приходит, капитализм приносит с собой значительную десакрализацию культуры. Это система, которая больше не управляется каким-либо трансцендентным Законом. Напротив, она декодирует все подобные коды, только для того чтобы снова установить их на ситуативном основании. Пределы капитализма не устанавливаются в приказном порядке, но определяются (и пересматриваются) прагматично и носят импровизационный характер. Это делает капитализм очень похожим на Нечто из фильма Джона Карпентера с одноименным названием: чудовищное, бесконечно пластичное существо, способное к усваиванию и поглощению всего, с чем оно соприкасается. Капитал, говорят Делез и Гваттари, «пестрая картина из всего, что когда-либо было»; странный гибрид ультрасовременного и архаичного. В годы, когда Делез и Гваттари написали оба тома «Капитализма и Шизофрении», казалось, будто детерриториализирующие импульсы капитализма были ограниченны финансами, оставляя культуру под контроль сил ретерриториализации.
Как ему функционировать без «внешнего», которое можно колонизировать и аппроприировать? Для большинства жителей Европы и Северной Америки в возрасте до двадцати лет отсутствие альтернатив капитализму даже не является проблемой. Капитализм легко захватывает горизонты мыслимого. Джеймисон с ужасом писал о том, как капитализм проник в само бессознательное. Сегодня сам факт того, что капитализм колонизировал область грез и желаний людей, настолько бесспорен, что даже не заслуживает комментария. Было бы опасным и обманчивым воображать, что недавнее прошлое было неким райским состоянием, изобилующим политическими возможностями. Нужно также помнить о той роли, которую коммодификация играла в производстве культуры на протяжении всего двадцатого века. Однако, по-видимому, старая борьба между захватом (detournement) и рекуперацией, субверсией и инкорпорацией, закончилась. То, с чем мы имеем дело теперь - не инкорпорация материала, который, как казалось ранее, обладал подрывным потенциалом, но его прекорпорация - предварительное форматирование и формирование желаний, стремлений и надежд капиталистической культурой. Таково, например, создание устойчивых «альтернативных» или «независимых» культурных зон, которые бесконечно повторяют более старые жесты бунта и отрицания, но будто бы впервые. «Альтернативный» и «независимый» теперь не значит находящийся вне господствующей культуры, скорее наоборот, это стили, и фактически, доминирующие стили внутри мейнстрима. Никто так не воплотил этот тупик (и так не боролся с ним), как Курт Кобейн и Нирвана. В своей ужасной усталости и беспредметном гневе Кобейн, казалось, дал раздраженный голос отчаянию поколения, пришедшего после конца истории, каждое действие которого было просчитано и предусмотрено, куплено и продано прежде, чем совершиться. Кобейн знал, что он был лишь частью спектакля
комменты Fisher is not setting out to *blame* students or shake his cane and declare with exasperation "these kids today!", but rather to analyze the new forms subjectivity is taking within our contemporary milieu and to analyze how the reigning apathy and ubiquitous (yet unsatisfying hedonism) that characterizes our cultural memory is a product of a social structure in which "it is easier to imagine the end of the world than the end of capitalism". Just as Voltaire's Candide suggested that we tend our gardens, the new form of subjectivity, discerning no limit to the horizon of capitalism seems to resign itself to dissatisfying small hedonistic pleasures as the only way to render life tolerable within such a hopeless situation. Fisher's book is a terrific read, often illuminating obscure social, political, and cultural phenomena, proceeding in such a way that what initially seems random and without reason (apathy of students for example) becomes transformed into a genuine *symptom*, thereby opening a space of the political in response to what has been depoliticized.
Deleuze and Guattari describe capitalism as a kind of dark potentiality which haunted all previous social systems. Capital, they argue, is the 'unnamable Thing', the abomination, which primitive and feudal societies 'warded off in advance'. When it actually arrives, capitalism brings with it a massive desacralization of culture. It is a system which is no longer governed by any transcendent Law; on the contrary, it dismantles all such codes, only to re-install them on an ad hoc basis. The limits of capitalism are not fixed by fiat, but defined (and re- defined) pragmatically and improvisationally. This makes capitalism very much like the Thing in John Carpenter's film of the same name: a monstrous, infinitely plastic entity, capable of metabolizing and absorbing anything with which it comes into contact. Capital, Deleuze and Guattari says, is a 'motley painting of everything that ever was'; a strange hybrid of the ultra-modern and the archaic. In the years since Deleuze and Guattari wrote the two volumes of their Capitalism And Schizophrenia, it has seemed as if the deterritorializing impulses of capitalism have been confined to finance, leaving culture presided over by the forces of reterritorialization.
