|
|
От
|
Pout
|
|
|
К
|
Pout
|
|
|
Дата
|
16.02.2001 18:41:00
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
...пошел по Клондайку(*)
Ах, красный день календаря! трудно остановиться. Заодно и звездочку поставлю, а то Георгий запилит. Дмитрий, ссылку на сборник на своем сайте всатвьте плиз в комнате ссылки прямо вверху, под мою только что поставленную"Антонио Грамши"
==============
Понятие о "национально-народном"
(установочная статья о массовой культуре. Дюжина ножей в спину(с)и оторвавшимся от жизни"творческим интеллигентам",и"рабочим алексеям", и их боссам, которые определяют им единственное место - у корыта)
...
...
: речь идет о малом распространении в народе так называемой художественной литературы и об отсутствии в Италии "народной" литературы, в силу чего наши журналы вынуждены искать ресурсы за границей. (Конечно, теоретически ничто не мешает тому, чтобы существовала художественная народная литература; самое яркое доказательства тому - успех; которые имели и имеют в народе русские романисты; но практически у нас не существует ни народных черт у художественной литературы, ни "народной" литературы местного производства, ибо мировоззрение писателей и народа отчуждено одно от другого. Иными словами, писатели не живут народными чувствами как своими собственными и не играют "национально-воспитательной" роли, то есть не ставили и не ставят для себя целью развитие чувств народа, тех чувств, что должны были быть пережиты ими и сделаться их собственными чувствами.)
"Критика фашиста" не ставит этих проблем и не умеет извлечь реалистических выводов их того факта, что романы столетней давности нравятся народу. Это означает, что вкус и идеология народа остались такими, какими они были сто лет тому назад.
Газеты являются политико-финансовыми органами и не ставят поэтому цели распространять на своих полосах изящную словесность, если эта изящная словесность не приносит увеличения дохода. Форма приложения является средством распространения романов среди трудящихся классов. Генуэзская "Лаворо", который руководит Джовани Ансальдо, перепечатала всю французскую литературу в виде приложений, стремясь в то же время придать самой ежедневной газете утонченнейший тон. Приложения приносят успех, политический и финансовый. Поэтому газета ищет такой роман или такой тип романа, который "наверняка" будет нравятся народу и обеспечит постоянного читателя. Человек из народа если и покупает газету, то только одну. Его выбор часто не является личным, но определятся семейными интересами. Важную роль играют при этом женщины, которым нравятся "большие и интересные" романы (это отнюдь не означает, что мужчины не читают романов; но женщины особенно горячо интересуются романами и хроников всякого рода происшествий).
Отсюда проистекает тот неизменный факт, что чисто политические и теоретические журналы никогда не могли получить у нас большого распространения (исключая периоды напряженной политической борьбы). Они приобретались молодежью, мужчинами и женщинами, но обремененными слишком большими семейными заботами, имеющими устойчивый интерес к судьбе политических мнений, а также небольшим числом семей, прочно спаянных в идейном отношении.
Вообще читатели газет не обязательно разделяют направление газеты, которую они покупают. Они не могут испытывать лишь незначительное влияние с ее стороны.
С точки зрения журналистского дела интересен пример "Секоло" и "Лаворо", которые печатали до трех "романов-приложений", чтобы обеспечить себе большой и постоянный тираж.
Для многих читателей "роман-приложение" служит тем же, чем перворазрядная литература - для образованных людей. Знать роман, который печатала "Стампа", было своего рода "светским долгом" в комнате привратника, во внутренних дворах и на задворках города. Каждый выпуск "приложения" давал повод для бесед, в которых самые выдающиеся читатели блистали своей психологической интуицией, логическими способностями и т.д. Можно утверждать, что читатели "романа-приложения" интересуются и восторгаются своими авторами с гораздо большей искренностью и более живым человеческим интересом, чем так называемые "образованные", обсуждающие в салонах романы Д'Анунцио или произведения Пиранделло.
Самым интересным вопросом нужно все-таки считать следующий: почему итальянские газеты 1930 года, если они хотят получить распространение (или сохранить свой тираж), должны печатать в приложении романы столетней давности (или современные романы такого же типа)? И почему в Италии не существует национальной литературы этого рода, несмотря на то, что она может приносить доход?
Во многих языках "национальный" и "народный" - синонимы или почти синонимы (скажем, в русском и вообще в славянских языках; по-немецки "volkisch" имеет более интимное значение "расы"; по-французски "национальный" имеет значение "народный" и отражает политическую зрелость, ибо соотноситься с понятием "суверенитета"; при этом "национальный суверенитет" и "суверенитет народа" имеют или имели одинаковые значения).
В Италии термин "национальный" имеет очень узкое идеологическое значение и, во всяком случае, не совпадает с термином "народный". Итальянская интеллигенция далека от народа, то есть от нации, связана с кастовой традицией, на которую не посягало мощное политическое (народное или национальное) движение. Наша национальная традиция является "книжной", абстрактной; типичный современный интеллигент чувствует свое родство скорее с Аннибалом Каро или с Ипполито Пидемонте, чем с апулийским или сицилийским крестьянином. Ходячий термин "национальный" в Италии связан с этой интеллектуальной и книжной традицией. Отсюда идет так глупая и в конечном счете опасная легкость, с какой у нас называют "антинациональной" тенденцией все что не поддерживает эту "археологическую", пропахшую нафталином концепцию.
...
Светские интеллигенты провалились со своей исторической задачей воспитателей, вырабатывающих духовное и нравственное создание "народа-нации". Им не удалось удовлетворить интеллектуальные запросы народа потому, что они не представляли должным образом культуру, не сумели выработать современный гуманизм, способный распространиться в самых грубых и необразованных слоях (этого требовали национальные интересы), остались связанными с устаревшим, жалким, абстрактным, слишком индивидуалистическим и кастовым миром. Французская народная литература, наиболее распространенная в Италии напротив, представляет в большей или меньшей степени (в том выражении, которое может нравиться или не нравиться) этот современный гуманизм, это "светское начало" в его современном виде (его представляли у нас Гверрацци, Мастриани и немногие другие популярные писатели). Но если светские интеллигенты провалились, то на долю католиков выпал не большой успех. Не стоит обольщаться широким распространением известных католических книг. Оно обязано широкой и мощной церковной организации а не внутренним качествам. Эти книги дарят во время бесчисленных церемоний, и читаются они по принуждению, по обязанности или с отчаяния.
Поразительно, что в области приключенческой литературы католиками достигнуты самые жалкие результаты, а ведь у них был богатейший материал, который дают паломничества и подвижническая, часто рискованная жизнь миссионеров. Но даже в период наибольшего распространения приключенческого географического романа католическая литература на эту тему была далекой и не шла ни в какое сравнение со светской французской, английской и немецкой литературой этого жанра. Самая значительная католическая книга - приключение кардинала Массайи в Абиссинии, а вся остальная масса литературы такого рода - вроде книг Уго Миони (в свое время отца иезуита) - ниже всяких требований.
И в научно-популярной литературе католики мало преуспели, несмотря на то, что среди них были крупные астрономы, например отец-иезуит Секки, и несмотря на то, что астрономия - наука, более всего интересующая народ.
Эта католическая литература источает, как мускусная крыса, иезуитскую апологетику, она глупа и ничтожна. Несостоятельность интеллигентов-католиков и незначительный успех их литературы - один из наиболее выразительных показателей существования внутреннего разрыва между религией и народом. Последний находится в состоянии крайней индифферентности и лишен живой духовной жизни. Религия осталась для него на положении предрассудка. Ее не сменила новая светская гуманистическая мораль - ввиду бессилия светской интеллигенции (религия не была ни заменена, ни внутренне трансформирована, ни национализирована, как это имело место в других странах, например в Америке, с теми же иезуитами).
Народная Италия все еще находится в условиях создавшихся непосредственно после Контрреформации. Более того, религия переплелась с языческим фольклором и осталась на этой "полуязыческой" стадии.
"Роман-приложение заменяет (и, можно сказать, развивает) фантазию человека из народа. Это сон с открытыми глазами. (Следует посмотреть, что говорят Фрейд и психоаналитики о сне с открытыми глазами.) Можно сказать, что народные чаяния зависят от "комплекса неполноценности" (социальной), который зовет к мести, к наказанию виновных за перенесенное зло и т.д. В "Графе Монте-Кристо" налицо все элементы, необходимые для того, чтобы лелеять такие мечты, и, следовательно, это наркотик, который приглушает боль.
social.by.ru/b0010037.htm