Колея и Процесс
Вот такое произошло со мной развернутое событие класса С. Что оно означает? И как соотносится с таким событием класса А, как выступление президента России по центральному телевидению с развернутыми ответами на вопросы трудящихся? А вот как.
ПРОИЗОШЛА НЕГАТИВНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ГИБРИДИЗАЦИЯ. ТО ЕСТЬ СРАЩИВАНИЕ ХУДШИХ ЧЕРТ СОЦИАЛИЗМА СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ С ХУДШИМИ ЧЕРТАМИ ЯКОБЫ КРИМИНАЛЬНОГО ЯКОБЫ КАПИТАЛИЗМА. Составные родственные части этой гибридизации выделились и нашли друг друга. Началась сшивка этих частей. Когда эта сшивка закончится, родится новый социальный контекст. И не будет в этом контексте ни государства, ни президента, ни его позывов сделать лучше новую российскую жизнь.
То есть я ценю и президента, и государство, и позывы. И в чем-то считаю их искренними. Но… социальная реальность сама по себе, а эти позывы к лучшему – сами по себе.
Запущен страшный Процесс. Возникла страшная Колея. Не Путин запустил этот Процесс. Не он создал Колею. Но либо он сумеет вывести Процесс из Колеи – и тогда для этого нужны другие усилия. Другой тип политики. Благими пожеланиями из Колеи не выводят.
Либо эта Колея возобладает. Но тогда не будет Путина, и никто при этом на его власть не посягнет. Не будет событий класса А или В. Только события класса С, сплетаясь в сеть, превратят в ничто и российскую государственность, и российскую власть, и ее главного верховного представителя.
И ничего не делается для того, чтобы произошло хоть что-то более оптимистическое. Ничего не делается – в том числе и в той сфере, в которой власть (даже в ее нынешнем, весьма сомнительном, качестве) может и обязана что-то производить.
Я опять перейду к бытовому примеру.
Люди, которых я уважаю и ценю, регулярно приглашают меня в один из самых респектабельных академических интеллектуальных центров страны на интеллектуальный же клуб философско-политического характера. Я несколько раз не смог прийти. В очередной раз вижу, что опаздываю, но все-таки решаюсь поехать.
Вскакиваю в машину, лечу. Бегу к подъезду дома, который по своему назначению должен быть обителью высокой мысли. Из подъезда по ступеням навстречу мне бегут молоденькие, хорошо одетые девушки лет семнадцати-восемнадцати. Целая стайка – человек десять. Бегут и разговаривают. Ничего особенно в теме разговора нет. Молодежь рассуждает, как проведет вечер. И проводить вечер она собирается достаточно заурядно – в какой-то дискотеке, кажется.
Что же привлекло мое внимание? Язык. Тот самый, который обсуждается в высоких властных сферах. Тот самый, по отношению к которому вводятся поддерживаемые мною запретительные акции (нет латинице, будет кириллица! – и правильно, пусть будет). Но девушки используют в диалоге между собой не латиницу и не кириллицу. Они, щебеча, перебрасываются особо концентрированным отборным матом самого грязного образца, в котором нематерные слова являются только трудно определимыми вставками ("я, б…, ему, б…, а он, на х…, а я, м…, а она… а мы, б…, х…, е… и т.д…). Считайте, что это тоже своеобразный "филд рисерч" события класса С.
Я вхожу в здание. Вижу вахтера. Выясняется, что это подрабатывающий у себя же в организации доктор философских наук. Я спрашиваю – что за девушки. Оказывается, это воспитанницы элитного суперинтеллектуального гуманитарного суперколледжа. Москвички из хороших семей, стремящиеся получить гуманитарное образование. Даже не экономическое, не юридическое, а философское… "Я ей, б…, а она мне, х…, м…, а я ей – ё…"
Подымаюсь наверх по фантастически мертвому и трухлявому зданию с оборванными стульями, невымытыми полами. Все подернуто паутиной смерти. Такая же смерть висит над всем, что является предметами обсуждения в интеллектуальном клубе. В глазах тоска, понимание выброшенности из жизни.
Это тот "актив", который ломал коммунизм, ломал советскую цивилизацию, называл ее царством абсурда, царством дикости и ужаса, антимиром. Называл обитателей этого ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ДОМА – "совками", "шариковыми", быдлом и нелюдью. Он что, не понимал логику происходящего? Не понимал, что эта "черная дыра", коль скоро ее сделают, будет работать именно таким образом? Не понимал, что рубит сук, на котором сидит?
Меня спросят: "При чем тут президент Путин?" Я отвечу. Президент не просто утверждает преемственность того курса, который создал эту Колею ("я ей б…, она мне х…, я ей м…"). Он встречается с фигурами, которые создавали эту Колею. Члены его правительства, включая министра культуры Швыдкого (культуры, б…,х…,м…!), соответствующим образом поощряют и защищают в специальных телепрограммах криминально-матерную лексику как основу русского языка.
И тогда я уже политически не понимаю, что происходит. Вроде бы не чужой президенту человек борется за чистоту этого языка. А вроде бы назначенные президентом лица декларативно насаждают иную лексику в качестве составной части социальной антинормы, нормы нелюди, нормы этой девки из парикмахерской нового типа.
Что именно мы создаем? Или кто-то считает, что можно пустить такой процесс на самотек? Но ладно бы на самотек! А тут никакого самотека нет! Тут продолжается разрушительная государственная политика! Политика пропаганды порока! Что в принципе не имеет аналогов в мировой истории.
О революции образов, пороке и добродетели
Я поясню.
Робеспьер делал революцию и доказывал, что он находится на позитивном полюсе Системы, полюсе нравственности. Что он добродетелен, а его враги роялисты – на негативном полюсе порока. Что его жена – нравственный человек, а Мария-Антуанетта – гулящая женщина. Может быть, все было не так. Может, даже, все было с точностью до наоборот. Но Робеспьер играл в политическую игру под названием "добродетель – плюс, порок – минус".
И он знал, почему он в нее играет, потому что это игра под названием "власть". Нет у власти другого шанса победить и укрепить себя в качестве власти, кроме как опереться на добродетель. И чем круче социальный поворот, чем большее в жизни идет под снос, тем сильнее власть держится за свой статус добродетельного начала.
Большевики рассказывали о Цурюпе, наркоме продовольствия, как он посреди изобилия продуктов (которые он распределял) падал в голодные обмороки. Кто-то говорит – вранье. А мне плевать в данном случае – вранье или нет. Потому что большевики опять же играли в игру под названием "добродетель – плюс, порок – минус". И Цурюпу помещали, как своего героя, в положительный полюс под названием – каким? ДОБРОДЕТЕЛЬ! И понимали, почему. Потому что иначе обществом управлять невозможно. А они хотели управлять, хотели власти не номинальной, а реальной. Слишком хорошо знали, чем кончается номинальная власть, знали на примере Николая Второго.
Потому и "черной дыры" до конца не делали (смотри Ленина – "от какого наследства мы отказываемся"). От какого отказываемся! Понимали ведь, что не могут отказаться от всего – просто потому, что власть не удержат. Что значит не удержат? Да то и значит! Повторят судьбу Николая Второго и Керенского, то есть без всяких прямых страшных ударов по власти провалятся в тартарары. В ГИГАНТСКИЙ СОЦИАЛЬНЫЙ ПАССИВ.
Они за жизнь сражались – и потому этот пассив заполняли. И заполняли ясно чем. Накаленной до аскезы моральностью (пусть и риторической отчасти). А там, где начиналась другая риторика – люди власти (и Ленин в первую очередь) били по рукам наотмашь. Закатывали истерики – потому что знали, что другая игра – это игра в сдачу власти, а власть сдавать не хотелось.
Теперь – о дне сегодняшнем.
Чего я только не говорил об НТВ Гусинского, и чего только это НТВ не говорило обо мне!
Не моя стихия – сетовать на жесткость властных методов. Никаких слез по той модели НТВ у меня нет и не может быть. Я о другом.
Что делала власть, когда демонтировала то НТВ? Она предлагала информационную альтернативу? Или "зачищала" экстремистов, которые проявляли особую нелояльность лично к президенту России? Уже ясно, что никакой информационной альтернативы нет. А что касается лояльности и нелояльности… Это СМИ, причем электронные. Тут цензурой текста не обойдешься. Тут есть монтаж, интонация, образы, подтексты, контексты.
Совсем уж грубый пример: Путин говорит о Конституции и нашем светлом будущем, заполненном разного рода правами человека. А встык к этому монтируется эпизод из Усть-Кута с ветераном Великой Отечественной войны, который замерз в собственной неотапливаемой квартире и тело которого отдирали от пола ломами… И женщина - далеко не анпиловски-карикатурного типа - кричит на всю страну: "Вы тогда присылайте труповозки для всех нас! У нас нет права на жизнь, у нас есть только право на смерть".
В любом учебнике по СМИ это называется "сшибка сюжетов". И чем это лучше знаменитого "Крошки Цахеса" Шендоровича – понять невозможно. В каком-то смысле это гораздо хуже. Потому что там создавался негативный образ лично Путина, а здесь сращивается (и далеко не без основания) образ Смерти и образ Государства. А логика работы этого образа в сознании понятна: если Государство производит Смерть, то отказаться от него ради Жизни вполне позволительно.
Это и есть Колея, в конце которой сокрушительные итоги. Оплачивать эти итоги будем все мы. Особенно те, кто прочно связывает свою судьбу с судьбой своей страны.
И не надо обольщаться рейтингами Путина. Поверьте специалистам – не те эти рейтинги. Не те они и количественно, и качественно. А даже если вы верите лжи – хотя бы ее осмыслите. Если 20% богатого актива против вас, а 80% околозюгановской публики вас поддерживают на невнятно-державных основаниях, то достаточно структурировать те 20% и сшить их с частью 80-ти, то есть создать либерально-КПРФный блок – и что останется от того сокрушительного большинства, которого нет? Административный ресурс? В чьих он руках? Вы хоть понимаете, что это определится в последние месяцы перед выборами, не раньше?
И все же не в выборах дело. Выборы – это событие класса А. А вот к какому классу отнести массовое бегство из армии? В том числе из Таманской дивизии? Солдаты бегут к матерям, и те распоряжаются их судьбами… Начинается очередное шельмование офицерства. Предыдущее, образца 17-го года, имело хоть то основание, что офицеры как-то, тогда уже условно, соотносились с господствующим классом… Что теперь?
И снова – в телевизионном кадре высокие лица (в том числе и те же, что выступают в пользу криминально-матерной лексики). И что эти лица говорят о военной традиции, об офицерстве?
Но бог с ней, с военной традицией и офицерством! Это ведь частности – не может этого быть вне образа Родины как любимого существа, Родины-Матери. Что делается с образом матери, образом женщины вообще?
Телевидение, которое выдирали из рук аморального Гусинского, занято именно пропагандой порока ("ах, женщина! Вы не используете анонимный секс? У вас нет мужчин по вызову? – ВЫ НЕПОЛНОЦЕННЫ! ВАС НАДО ОТПРАВИТЬ В СУМАСШЕДШИЙ ДОМ!!!)
Хорошо, доказали, что полноценная женщина – это та женщина, по отношению к которой ранее использовался ненормативный образ на букву б… Доказали, что нормативная лексика – это лексика на букву б… Ранее называвшаяся сквернословием. Создали такой язык, такую образность, такую нормативную рамку. Что дальше?
Солдату, чтобы воевать, нужен образ Родины-Матери. Матери… Женщины… Образ на букву б…? Это ради него солдат должен воевать? В том числе в войнах типа конфликта цивилизаций? Он должен воевать и смотреть фильм Фоменко, в котором объясняется, как хорошо "косить" от армии? Как правильно мужчине превращаться в женщину? И с такой пропагандой женственности должен отстаивать образ главной мужской доблести, то есть военной доблести?
И все подобное вы хотите противопоставить напряженному мужскому религиозному идеалу ваших противников? Это даже не смешно. Это чудовищно. Между прочим, американцы-то нам показывают, что такое пропаганда военного патриотизма! Это "Перл-Харбор", это "рядовой Райен", это "наши доблестные парни". Это такая пропаганда, что куда там Брежневу со Сталиным!
Мы же все время у них учимся? Так чему учимся? Фоменко – это ученик "Перл-Харбора"? В каком смысле? В том смысле, что врага надо разлагать? Так на что работает оператор телевизионных СМИ? На разложение своей армии, своего общества, своего народа, своей элиты, причем в преддверии цивилизационных конфликтов? То есть на смерть страны? И с чьего поощрения он так работает? Или – при чьей неспособности повернуть процесс, предложить иную альтернативу, иной формат разговора с обществом и страной?
Если государство и впрямь хочет смерти – то оно должно понимать, каково будет социальное поведение тех, кто вопреки ему намеревается жить. Оно должно понимать, чем (страшным и мною категорически ненавидимым) беременна подобная ситуация.
