По поводу спора СГКМ и Ниткина и других подобных споров
ПОЧЕМУ НЕ УДАЛИСЬ ПРЕЖНИЕ ПОПЫТКИ СОЗДАНИЯ КОНЦЕПЦИИ НОВОЙ РОССИЙСКОЙ ИДЕИ?
В русской литературе и философии неоднократно предпринимались попытки создать национальную идею. Мода на вычисления русского характера и его особенностей, на поиск национальных идей пришла в прошлом веке и до сих пор поддерживается разными культурными деятелями.
Периодически в философии и литературе появлялась масса изысканий и трактатов, касающихся этой темы. Некоторые из них были более удачными, другие менее, но все они классифицируются по двум большим группам, разделяются на два блока по условному признаку «временной причины» или временной привязки. То есть все они ищут национальную идею, опираясь на историческую реальность – прошлую и настоящую.
В первый блок, самый большой, попадают те концепции, которые пытаются вычислить национальную идею и будущее страны из некоего отечественного прошлого. Эта традиция берет начало в «Философических письмах» Чаадаева, который первый задумался о судьбах России и о логике ее дальнейшего развития. Затем в число создателей национальной идеи на историческом фундаменте попали Бердяев, Соловьев… Достаточно популярными оказались концепции исторической национальной идеи и в современной России. После начала перестройки масса историков и философов, литераторов и людей искусства, компенсируя годы «умолчания» литературных ценностей и исторических фактов пытались найти в приоткрывшихся страницах истории единственную и непреложную истину, которая легла бы в основу национальной идеи. Они перечитывали запрещаемые ранее произведения, скрупулезно отыскивали неизвестные факты истории, в конце концов, прошлое оказывалось им ближе и роднее, чем настоящее и, уж тем более, будущее.
Надо отметить, что все изложения национальных концепций первого блока начинаются с обширного исторического экскурса, в котором вот уже в который раз пересматривается и перетряхивается российская история. Исследователями движет один и тот же импульс – попытки понять, что же означали те или иные события в Российской истории. История начинает восприниматься как некая знаковая система, которая подлежит тщательному прочтению. Все исторические концептуалисты видят в событийной стороне истории страны некое зашифрованное послание, которое они пытаются расшифровать. Удачная расшифровка исторического кода, по их мнению, является ключом к объединению России национальной идеей.
Длинная подробная история России излагается в зависимости от исканий каждого автора с новыми подробностями и акцентами. Каждый исследователь ищет и находит в истории подтверждение именно своей теории, своего видения национальных особенностей. В итоге, если изучить все подобные работы, создастся впечатление, что у России было несколько разных историй. В некоторых случаях она была более западной, ориентированной на Европу и ее ценности, в некоторых случаях доказывается однозначная принадлежность России к восточным традициям. Кое-где Россия оказывается гармоничным сплетением обеих традиций и особенным евразийским государством, подобного которому нет и не было. В некоторых трактатах история России свидетельствует о непримиримой борьбе между восточным и западным началами в обществе и душах русских людей, что сказывается на логике событий и непосредственном настоящем.
Каждый автор, манипулируя выгодными ему историческими фактами, по своему вычисляет специфику России. Каждый, обнаружив свою специфику, выводит особый вид России с ее особой миссией, соответствующей индивидуальной авторской теории. Естественно, что ни одна из этих национальных идеологий, по сути являющихся узко частными, не имеет ни малейшего шанса стать популярной, общенародной, стать основой для объединения разнородного общества в государственных интересах. Все предложенные авторами теории и трактаты о специфике России и ее миссии, как это свойственно всем идеологиям, упрощают историю, превращая серьезный исторический текст в азбуку для малограмотных, снабженную лубочными картинками. Эти теоретики выдергивают факты из плотного событийного полотна, как морковку из грядки, и наивно полагают, что именно выбранный ими факт – самый показательный и очевидный. Однако, любой историк, читая подобную теорию, легко может найти десяток – другой доводов, доказывающих прямо противоположное тому, о чем пишет автор.
Когда читаешь эти совершенно различные книги по истории России, остается только удивляться и недоумевать – а про одну ли страну идет речь? Кажется, что в истории существовало одновременно как минимум три-четыре страны с одинаковым названием и географическими границами.
Из всего сказанного можно сделать важный вывод: прошлое нас не соединяет, наоборот, прошлое, скорее, разобщает нас. Прошлое – это такая эфемерная материя, перетолковывать которую очень просто, прошлое не может опровергнуть современных толкователей, а поэтому – за перетолкование истории берутся все, кому не лень, создавая совершенно безнадежные и примитивные теории.
Конечно, недостаточность прошлого как основы для новой социальной идеологии не означает, что мы должны отказаться от него, наплевать на традиции и забыть все то, что было до нас. Это означает только то, что к прошлому не нужно относится как к чему-то самостоятельному, самодостаточному. Оно должно стать ресурсом, своеобразной коробкой с инструментами, которые можно будет использовать в зависимости от необходимости при создании новой идеологии. Если будет создана новая национальная идеология, то, вполне естественно, что заново будет переписана и история, но исторические факты будут не просто знаками из прошлого, они будут иллюстрациями к будущему. Мы будем обязаны переписать историю, но вот что мы делать не обязаны – так это вычислять тенденции будущего из нашего прошлого. Это занятие бесперспективное и больше порождающее споры, нежели единение всех и вся во имя светлого будущего.
Во второй блок концепций, посвященных исследованию и написанию национальной идеологии, попадают те работы, которые строятся на сегодняшних политических и экономических реалиях, которые уповают на настоящее, пытаются именно из него вычислить национальную идеологию.
Настоящее в этом случае предстает как совокупность каких-то, наиболее характерных особенностей, заметных и очевидных признаков. При этом надо отметить, что и во втором блоке наблюдается не меньшая авторская произвольность при выборе характерных черт и определении основных особенностей.
Любое настоящее - это своеобразная совокупность частных особенных определений и качеств, которые представляют из себя очень пеструю и разнородную картину. Эти особенности и частные интересы, и ценности, и качества никаким образом не могут быть затушеваны, спрятаны и не увидены. Они очевидны, в первую очередь для обычных людей, потому что они конкретны и ощутимы для каждой социальной группы. Невозможно обмануть людей, перекраивая их сегодняшнее положение на свой манер, подсовывая им нереальную мечту на основе своих представлений об их жизни, потому что они четко и ясно знают, кто они есть, и что представляет их жизнь. Например, попытки предложить идеологию на основе православия вызовут отторжение у других конфессий. Идеология, построенная на тезисе «Россия для русских» не будет принята людьми других национальностей, которых в России немало. Идеи создания социально защищенной России вызовут протест у молодых и сильных людей, которые не хотят платить налоги, понимая, что все разговоры о социальной защите – это болтовня в пользу бедных, которых им не хочется содержать. Тезис «больше богатых, хороших и разных» породит ненависть и отторжение у пенсионеров и бедных слоев населения, которые остро переживают сегодняшнее классовое расслоение внутри России, с ностальгией вспоминая времена всеобщей убогой уравниловке.
Все попытки взять за основу национальной идеологии интересы узкой партии или социальной группы, и выдать это за всеобщий идеал также являются несостоятельными и бесперспективными, потому что настоящее тоже не объединяет нас, оно нас разъединяет – своей реальностью, неоспоримостью, частностью и конкретикой. Тем, что у каждого конкретного человека своя правда и свое представление о жизни. Настоящее разделяет нас даже в большей мере, чем прошлое, потому что наше прошлое – это далеко не самое актуальное сегодня, в то время как наше настоящее – актуально, и эта актуальность измеряется для каждого в своих единицах – для кого-то в деньгах, для кого-то в социальном положении, для кого-то в политических симпатиях. Примирить людей на основе их настоящего невозможно, а уж тем более, невозможно повести их в будущее, потому что настоящее слишком индивидуально.
Соответственно, это и есть те причины, из-за которых до сих пор не удались успешные попытки построить новую национальную идеологию. Ее бесполезно вычислять из прошлого или пытаться распространить сегодняшние интересы некоторых узких социальных групп на всю страну.
Для того, чтобы создать эффективную и популярную национальную идеологию, нужно использовать аналогичный удачный опыт, который существует в мировой истории и практике. Главный секрет успеха этого опыта состоит в том, что все удачные идеологии так или иначе ориентировались на будущее. Здесь можно привести целый ряд примеров. Одна из древнейших удачных идеологий - Христианство, которое за основу брало не прошлое и не настоящее, а будущее, касающееся загробной жизни, то есть той, что еще предстоит, причем, каждому смертному. Сюда же можно отнести и многочисленные ереси, которые ориентировались на возможное и необходимое построение рая на земле. Удачные идеологии последнего времени – марксизм, построение коммунизма, великая американская мечта. Все они касались также будущего, того, каким оно должно быть и как этого добиться.
Если мы действительно хотим найти удачное решение, мы должны рисовать некий образ будущего. Но образ будущего не должен вычисляться из прошлого, как некое уравнение, он не должен основываться на настоящих тенденциях и доказываться как теорема. Он не должен слепо искать дорогу в завтрашний день, пытаясь разглядеть его из сегодняшнего, или, еще хуже, из вчерашнего, дня. Идеология должна сама приходить к нам из будущего, она должна быть неким посланием из будущего, условным мостиком, переброшенным с того берега. Не мы должны рисовать вектор из прошлого в будущее, а идеология сама должна стать вектором из будущего к нам.
