Продолжаем вместе с Сергеем Кара-Мурзой читать школьный учебник по обществознанию. Напомним, во время одного из семинаров Центра, посвященного кризису обществоведения в постсоветской России, кто-то заметил, что стоило бы подвергнуть критическому анализу школьные учебники обществознания: они пишутся более понятно и просто, чем труды академиков, их читает множество учителей и учеников, возникает, пусть неявно, какая-то дискуссия. Для начала это — хороший учебный материал.
«Я по семейным обстоятельствам внимательно изучил один учебник, и, кажется, могу начать этот экспериментальный проект. Очень не хочу обидеть авторов учебника — критиковать несравненно легче, чем самому писать такую книгу. Постараюсь выразиться ясно — и не сорваться в болото занудливых придирок.
В общем, сформулирую замечания к учебнику «Обществознание» (8-й класс общеобразовательных учреждений). Выпущен издательством «Просвещение» в 2012 году (3-е издание) под грифом Российской академии наук и Российской академии образования в серии «Академический школьный учебник». Рекомендован Министерством образования и науки Российской Федерации. Руководитель авторского коллектива Л. Н. Боголюбов, академик РАО».
Сергей Кара-Мурза
15. Глава III — «Экономика»
Ей непосредственно посвящено 60 страниц, а с вкраплениями в другие главы — треть учебника. Это трудно оправдать: обществознание это не «экономикс». Но главное — изобилие в этой главе ошибочных или ложных утверждений и избыток «рыночной» идеологии.
Начинается с потребностей, хотя это особая тема — потребности развивались и деградировали 20 тысяч лет без всякой экономики.
Дается такое определение: «Потребности — это нужда в чем-либо необходимом для поддержания жизнедеятельности и развития личности, группы людей и общества в целом».
Это, в контексте именно обществознания, неверное определение. Потребности — это не «нужда в чем-либо необходимом для поддержания жизнедеятельности». Известно, «животное хочет того, в чем нуждается, а человек нуждается в том, чего хочет».
Витальные потребности, определенные биологией, очень невелики, даже ничтожны — первобытный человек тратил на их удовлетворение 1–2 часа в день и жил «в изобилии». Потребности — это явление социальное и культурное. Даже витальные потребности «подавляются» культурой — большинство людей скорее погибнет от голода, чем станет людоедами.
Новые материальные потребности создавались обществом в его развитии, они не были предписаны природой человека, а были обусловлены социально исходя из целей данного конкретного общества в данный исторический момент. Как писал Маркс, «потребности производятся точно так же, как и продукты и различные трудовые навыки».
Неверна и вторая часть определения: «Потребности — это нужда в чем-либо необходимом для развития личности, группы людей и общества в целом».
Подойдите с этой мудростью к наркоману или пьянице! Известно: «ненужные вещи людям нужнее, чем нужные». Англичане смогли проникнуть в Китай и ограбить его, разбив его армию в «опиумных войнах». Они создали у населения Китая острую потребность в опиуме, который выращивали на плантациях в Индии.
Буржуазное общество создало целую индустрию производства потребностей на экспорт. Доктрина этого экспорта и была отработана в «опиумных войнах». Стоило бы рассказать эту историю в учебнике — Россия сейчас объект экспорта потребностей.
В главу включена редкая тема о «свободных благах». О них сказано: «Свободные блага (преимущественно природные) доступны для всех нуждающихся в них. К ним относятся, например, морская вода, солнечный свет, лесной воздух. Объем этих благ больше, чем величина потребности в них. Эти блага не требуют производственных затрат, и люди могут потреблять их бесплатно. Однако свободных благ в природе мало».
Это — описание потерянного рая. Сейчас практически все природные блага встроены в техносферу. Доступ к ним оплачивается или государством, или самими потребителями. Приватизировали леса и ликвидировали государственную лесную охраны — и из леса пошел не свежий воздух, а дым. Морская вода и ласковый солнечный свет многим уже не по карману.
Но особенно примечательно предупреждение: «Свободных благ в природе мало». Вспомнили старика Мальтуса? Странно только, что тут же сказано: «Объем этих благ больше, чем величина потребности в них».
Здесь стали подбираться к критерию экономической эффективности (максимальной выгоде). Сказано: «Каждому участнику экономики приходится проводить своеобразное ранжирование своих потребностей по степени их важности и неотложности. При этом каждый решает проблему выбора по-своему, но, как правило, стремится поступать рационально (от лат. ratio — разум; rationis — мера, расчет), т. е. разумно, расчетливо.
В экономике это предполагает выбор варианта, который кажется людям наилучшим, приносит им больше выгоды по сравнению с затратами».
Здесь сразу внесена неопределенность. В разных системах хозяйства рациональность различна. Например, натуральное хозяйство следует иным критериям и иной мере, чем рыночное. Семейное хозяйство крестьянина даже в рыночной экономике следует иным критериям, чем капиталистическое.
Здесь уместно было бы привести рассуждения А.В. Чаянова и объяснить ученикам, почему в Центральной России в начале ХХ века крестьяне арендовали землю за 16 рублей десятину, хотя капиталистическая рента составляла всего 3 рубля. Может, крестьянин не умел считать и поступал иррационально?
А как обстояло дело с рациональностью и расчетливостью «участников экономики» в период становления рыночной экономики? В первой трети ХIX века характер деградации английских рабочих был тот же, что у африканцев колоний: пьянство и проституция, расточительство, апатия, потеря самоуважения и способности к предвидению (даже в покупках). Социолог из США Ч. Томпсон, изучавший связь между расовыми и социальными отношениями, писал: «В Англии, где промышленная революция протекала быстрее, чем в остальной Европе, социальный хаос, порожденный драконовской перестройкой экономики, превратил обнищавших детей в пушечное мясо, которым позже стали африканские негры. Аргументы, которыми в тот момент оправдывали такое обращение с детьми, были абсолютно теми же, которыми впоследствии оправдывали обращение с рабами».
Далее в учебнике дано такое определение: «Экономическая эффективность означает получение данного объема продукции при наименьших затратах ограниченных ресурсов».
Почему, с какой стати целевой функцией объявлено уменьшение затрат ресурсов, а ограничением — объем продукции? Откуда взялось это правило? Если уж говорить об абстрактном производителе, он должен искать максимум чистой прибыли и производить не «данный объем продукции», а оптимальный.
Дана такая классификация экономических систем: «Экономисты выделяют следующие основные типы экономических систем: традиционную, централизованную (командную), рыночную».
Не слыхал я таких экономистов, но, наверное, уже не угнаться за экономической наукой.
Традиционная экономика — отстой. «Она основана на широком использовании ручного труда, отсталой технологии, общинном ведении хозяйства, натуральном обмене. Основные экономические вопросы решаются в соответствии с обычаями и традициями (все делать так, как раньше).
Обитатели африканских джунглей или островов южных морей, канадские эскимосы ведут хозяйственные дела на основе вековых традиций, передаваемых из поколения в поколение».
Да, жителям островов южных морей не позавидуешь…
«Рыночная экономика — способ организации хозяйственной жизни, основанный на многообразии форм собственности, предпринимательстве и конкуренции, свободном ценообразовании».
Оба эти стереотипные описания мало что говорят. Даже Аристотель, сравнивая принципиально разные системы хозяйства (экономию и хрематистику), ясно и понятно изложил главные различия. Экономия — хозяйство и коммерция ради содержания дома (экоса), то есть, ради жизни семьи, а хрематистика (ныне рыночная экономика) — хозяйство и коммерция ради наживы.
Обычно именно с этого определения Аристотеля и начинают эту тему. Удивляет также, что «рыночную экономику» ни разу не называют ее обычным словом капитализм. Чего стесняются, применяя наивный эвфемизм?
Дальше следуют наивные фантастические описания «свободного предпринимательства»:
«Действующие в этой экономике люди свободны от власти обычаев и распоряжений “сверху”. Каждый самостоятельно принимает экономические решения в соответствии с собственными интересами и потребностями...».
Нет, ребята, все не так. Все не так, ребята!
Когда в декабре 1990 году в Москву по высокому приглашению приехал патриарх экономической науки США Дж. Гэлбрейт и ему наши экономисты изложили свои представления о рыночной экономике, он сказал: «Говорящие — а многие говорят об этом бойко и даже не задумываясь — о возвращении к свободному рынку времен Смита не правы настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим отклонением клинического характера. Это то явление, которого у нас на Западе нет, которое мы не стали бы терпеть и которое не могло бы выжить».
Взглянем теперь на описание советского планового хозяйства. Не зная его реальности и, видимо, не интересуясь им, пишут в учебнике: «Производители, отстраненные от самостоятельных экономических решений, превращались в исполнителей чужих распоряжений. Они не были заинтересованы в результатах деятельности, так как значительная часть дохода перечислялась государству».
А ведь реальные данные вполне доступны.
Любопытно как в учебнике уходят от сложных вопросов, которые сами же ставят. Вдруг подняли проблему справедливости, хотя только начали описывать капитализм, можно было обойтись. Но вместо того чтобы вычеркнуть неудобную фразу, просто топят ее в словах.
Читаем: «Если каждый участник экономики действует в своих интересах, то как же решается проблема справедливого распределения благ? Приобретение потребителями произведенного продукта зависит от величины их денежных доходов и цен на товары и услуги. Чем больше доход потребителя, тем большую часть продукта он сможет приобрести. Чем ниже цена продукта, тем в большем количестве он потребляется, и наоборот. Именно цены, свободно формирующиеся в процессе купли-продажи, дают ответ на вопросы: что, как и для кого производить?»
Где же тут «проблема справедливого распределения благ»?
Далее снова возвращаются к проблеме собственности, видимо, потому что «повторенье — мать ученья».
Начинаются еще более странные рассуждения:
«А что такое собственность?
Некоторые ученые полагают, что собственность — это проявление биологической природы человека: чувство собственности заложено в человеке от рождения, наследственно».
Опять ссылка на «некоторых ученых». Так сказали бы авторы учебника, правы ли эти анонимные ученые? Да и вопрос был поставлен другой — «а что такое собственность?» Вы сначала ответьте на этот вопрос, а уж потом рассуждайте, кроется ли «чувство собственности» в крови, почве или желудке. А кстати придумайте объяснение тому факту, что десятки тысяч лет люди прожили без собственности, и она возникла сравнительно недавно. Раньше у людей не было биологической природы?
При этом главная цель — внушить ученикам любовь и уважение к частной собственности. Лучше бы дать им знание об этой сложной материи.
Вот импровизации на тему собственности:
«Частная собственность рассматривается как принадлежность средств производства и результатов производства только отдельному субъекту собственности. У собственника появляется личная материальная заинтересованность в сохранении и приумножении принадлежащей ему собственности. Частная собственность обеспечивает экономическую свободу, независимость экономического поведения и ответственность собственника».
Что значит «рассматривается», зачем это слово? Автор не уверен в своем определении? Действительно, можно ли поверить, что частная собственность — это «принадлежность средств производства и результатов производства только отдельному субъекту собственности»? Так было у Робинзона на острове, и то неправда.
Такую частную собственность на средство производства, как она представлена в учебнике, имел только пролетарий — в виде своего тела, которое он мог сдавать в аренду как рабочую силу. А из результатов производства он получал лишь часть.
Современная капиталистическая промышленность могла возникнуть благодаря бирже, банку и акционерным обществам, которые собирали малыми порциями капитал, достаточный, чтобы построить заводы, железные дороги и пр.
Говорят, что «частная собственность дает экономическую свободу». Это такая же ирония, как чеканка на воротах Освенцима: Arbeit macht frei. Капитализм — это каменные джунгли, где даже крупные и сплоченные компании собственников все время ведут борьбу за существование — против закона, против рэкета, против конкурентов и финансовых акул, против своих рабочих и неизвестно как возникающего кризиса.
Вот, сказано: «У собственника появляется личная материальная заинтересованность в сохранении и приумножении принадлежащей ему собственности». Сравнительно недавно в России произошла приватизация промышленности — собственность на средства производства стала частной и была передана в руки граждан. Каждый получил свидетельство (ваучер). Рабочие предприятий обменяли ваучер на акции. Появилась у них «личная материальная заинтересованность в сохранении и приумножении принадлежащей ему собственности»? Мы уж не говорим об их «экономической свободе». Нет, не появилась, даже наоборот — половина рабочих потеряла рабочее место.
Сама по себе частная собственность — лишь винтик в большой машине капитализма. Это надо объяснять ученикам.
Кстати, после апологии частной собственности летит такой камень в огород собственности общественной: «Общественная собственность была основой экономики СССР. Исторический опыт показал, что общественная собственность проигрывает в экономической эффективности собственности частной, имеющей ответственного хозяина и стимулы к ее рациональному использованию».
Нагляделись мы на «ответственных хозяев».
Вымученное восхищение рыночной экономикой не пристало авторам академического учебника. Капитализм — сложный и драматический период в истории человечества, а о нем говорится так, будто не было ни самого Адама Смита, ни Маркса, ни Кейнса, ни Броделя, ни современных социальных философов и экономистов.
Вчитайтесь в эту сентенцию: «Так устроен рынок — каждый участник экономики в погоне за своей личной выгодой в итоге увеличивает богатство страны и служит интересам всего общества…
Именно [«невидимая рука» рынка] заставляет каждого думать об интересах других, потому что иначе результат труда может оказаться ненужным и вместо выгоды принести убытки. “Невидимая рука” рынка направляет желание отдельных производителей на общее благо».
Даже если представить себе, как абстракцию, изолированную метрополию капитализма, весьма сомнительное «общее благо» этого общества обязано не рынку и частной собственности, а той этике, на которой там создавалась система предпринимательства. А также государству-Левиафану, которое поддерживало предпринимателей, но и держало их в ежовых рукавицах. И при этом велась жестокая отбраковка «тех, кто не вписался в рынок» — был неплатежеспособен.
Запад, разрушив традиционное сословное общество, устранил «уравниловку», а значит и право на жизнь, перенес проблему в сферу благотворительности. Это произошло и на уровне социальной философии, и на уровне обыденных житейских обычаев и установок.
Буржуазный Запад впервые в истории породил государство, которое сознательно сделало голод нормальным средством политического господства.
Историк капитализма Ф.Бродель писал: «Эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце ХVI в. и еще более в ХVII в.». Он приводит такую запись о порядках в европейских городах: «В ХVI в. чужака-нищего лечат или кормят перед тем, как выгнать. В начале ХVII в. ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы».
А если отложить в сторону абстракцию, то надо вспомнить выражение Леви-Стросса: «Запад построил себя из материала колоний». Они оплачивали «общее благо».
А Бродель, изучавший потоки ресурсов и всех средств жизни на Западе, писал: «Капитализм является порождением неравенства в мире; для развития ему необходимо содействие международной экономики... Он вовсе не смог бы развиваться без услужливой помощи чужого труда». По данным Броделя, в середине XVIII века Англия только из Индии извлекала ежегодно доход в 2 миллиона фунтов стерлингов, в то время как все инвестиции в Англии оценивались в 6 миллионов фунтов стерлингов. Таким образом, если учесть доход всех обширных колоний Англии, то выйдет, что за их счет делались и практически все инвестиции, и поддерживался уровень жизни англичан, включая образование, культуру, науку, спорт и т.д.
Согласно абсолютному критерию — выживаемости — из этого следует вывод: в условиях, когда страна не получает услужливой помощи чужого труда, капиталистическая рыночная экономика ей не годится. Ни царская Россия, ни СССР, ни нынешняя Россия источников чужого труда не имели, не имеют и, скорее всего, не будут иметь. Место занято!
Можно ли это замалчивать в российской школе, насаждая в головах подростков несбыточные иллюзии, которые неизбежно обернутся крахом!
Надо сделать такое общее замечание. В учебнике очень много места уделено рыночной экономке, но ни разу не было сказано главного: когда появилась рыночная экономика и в результате каких изменений.
Ведь рыночная экономика, ставшая господствующим типом хозяйства Запада, не является чем-то естественным и универсальным. Это недавняя социальная конструкция, возникшая как глубокая мутация в специфической культуре Западной Европы.
Рынок представляется в учебнике просто как механизм информационной обратной связи, стихийно регулирующий производство в соответствии с общественной потребностью через поток товаров и денег. То есть как механизм контроля, альтернативный плану. Но противопоставление «рынок — план» несущественно по сравнению с фундаментальным смыслом понятия рынок как общей метафоры всего общества в западной цивилизации.
Как возникло само понятие «рыночная экономика»? Ведь рынок продуктов возник вместе с первым разделением труда и существует сегодня в некапиталистических и даже примитивных обществах.
Рыночная экономика возникла, когда в товар превратились вещи, которые для традиционного мышления никак не могли быть товаром: деньги, земля и свободный человек (рабочая сила). Это — глубокий переворот в типе рациональности, в мышлении и даже религии, а отнюдь не только экономике.
Взять хотя бы такой момент, как превращение денег в товар. Согласно римскому праву, было безусловно запрещено обращаться с деньгами как с товаром. Там действовала юридическая догма: «Денег же никто не должен покупать, ибо, учрежденные для пользования всех, они не должны быть товаром». Катон Старший писал: «А предками нашими так принято и так в законах уложено, чтобы вора присуждать ко взысканию вдвое, а ростовщика ко взысканию вчетверо. Поэтому можно судить, насколько ростовщика они считали худшим гражданином против вора».
