Начнем с того, что Сталин мыслил и изъяснялся в парадигме марксизма, точнее, исторического материализма. В этой парадигме социализм – первая стадия коммунистической формации, когда общественное производство не обеспечивает полного удовлетворения общественных потребностей. Основной экономический закон общества – это его экономический «перводвигатель», сила, которая заставляет экономику расти и развиваться. В соответствии с диаматом источником такой силы может быть только противоречие. Противоречие Сталин увидел в несоответствии производства и потребностей – отсюда и вывел свою формулировку. Кстати, совершенно адекватно указав при этом, что потребности имеют тенденцию к постоянному росту, а рост производства возможен только на базе высшей техники (задача строительства индустриального общества).
То, что эта формулировка является исторически ограниченной, следует уже из самого слова «социализм» - ведь социализм является для марксистов неким переходным этапом. Но беда не в этом.
В чем проблемность формулировки?
Во-первых, разумеется, в самом понятии «потребностей». Тут надо понимать, что когда в XIX – начале XX века марксисты говорили об «удовлетворении потребностей», они имели в виду прежде всего базовые потребности в еде, одежде, крыше над головой. Реальность показала, что после удовлетворения базовых потребностей наступает очередь удовлетворения потребностей второго, третьего, четвертого уровня – и большинство из них носит материальный характер. Отсюда в сталинской формулировке социализм превращается в вечную гонку за ускользающим миражом, причем формулировка не показывает ни границ потребностей, ни границ возможностей «высшей техники». Она даже не содержит намека на их существование.
Коммунизм должен был полностью удовлетворить базовые потребности, а капитализм, как предполагалось, никогда этого сделать не сможет. Реальность оказалась несколько отличной от теории. С одной стороны, капитализм показал свою способность к удовлетворению базовых потребностей практически всех членов общества. С другой стороны, социализм, несмотря на некоторые успехи, не продемонстрировал в данной сфере ожидаемых результатов. Это, разумеется, не могло не беспокоить Сталина. Отсюда и упор на «удовлетворение потребностей» - в противовес «чугуну и стали на душу населения».
Вторая проблема – в отсутствии описания механизма связи между наличием неудовлетворенных потребностей и ростом производства. В принципе, понятно, что из самого факта наличия каких-то неудовлетворенных потребностей совершенно не следует, что кто-то будет прикладывать усилия к их удовлетворению. Для этого потребности должны трансформироваться в спрос (не обязательно денежный), и на этот спрос производство должно отреагировать предложением. При капитализме основные механизмы связи спроса и предложения ясны. При социализме такой ясности нет, потому что непонятно, как должны отбираться приоритетные потребности, и не видны механизмы формулирования общественной заявки (спроса) на рост производства. Фактически монополию на формулирование и предъявление общественного проса присвоила себе правящая компартия, но она, во-первых, не была достаточно представительной организацией, во-вторых, по своей внутрипартийной структуре была скорее жестко централизованным властным механизмом, нежели площадкой для общественных дискуссий.
Некоторая теоретическая ясность есть только с вопросом, как заставить производство реагировать на спрос – путем составления народнохозяйственного плана и административного понуждения хозорганов к его выполнению. Но плановики при этом неизбежно получают высокую степень самостоятельности в принятии экономических решений, и далеко не факт, что принятые ими решения будут отвечать общественному спросу. Наконец, на практике административное понуждение далеко не всегда является достаточно эффективным.
В конечном счете в цепочке «потребности – производство» накапливается достаточно много «слабых звеньев», в результате чего разрыв между потребностями и уровнем их удовлетворения не только не сокращается, но даже увеличивается – с учетом роста потребностей. Это противоречие между желаемым и наличным, не сглаженное, с одной стороны, механизмами самоограничения, с другой стороны, позитивными стимулами к удовлетворению спроса, имело важнейшее значение для судьбы «реального социализма». У людей созрело убеждение, что их «постоянно растущие материальные и культурные потребности» сами по себе, а «социалистическое производство на базе высшей техники» - само по себе. И возникло желание все же привести их в соответствие при помощи альтернативных механизмов, отбросив в сторону «основной экономический закон социализма». Разумеется, вместе с социализмом, хотя и не все тогда это понимали.
