Ученый из Казани А.А.Труфанов прислал С.Кара-Мурзе свою новую книгу и разрешил не только выложить ее в копилке форума, но и распространять в Интернете. В книге цитируются и работы С.Кара-Мурзы.
А. А. ТРУФАНОВ. РОССИЙСКАЯ ИДЕЯ. Казань, ЗАО "Новое знание" 2007 г. - 298 стр.
Аннотация издательства
Постсоветская Россия оказалась в духовном вакууме, что принято квалифицировать как отсутствие национальной идеи. В то же время за последние полтора десятка лет не утихают разговоры о том, что такое российская идея и почему нужна национальная идея современной России. Автор монографии анализирует наиболее типичные сегодня подходы к определению российской идеи и формулирует собст-венную концепцию, где связывает национальную идею с ключевыми моментами российской традиционности.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение…………………………………………………………3
Глава 1. Поиск концепции национальной идеи………………6
Глава 2. Российская идея и российская интеллигентность….52
Глава 3. Проявления интеллигентности……………………...117
Глава 4. Миросозерцания, противоположные
интеллигентности……………………………………………….194
Глава 5. Интеллигентность и диссидентство…………………252
Заключение……………………………………………………..288
Литература……………………………………………………...293
Жизнь есть становление, развитие.
Но прошлое продолжает жить,
оно не уничтожается, и если бы
оно совершенно уничтожилось,
то никакого развития не было бы.
Н. А. Бердяев
ВВЕДЕНИЕ
Национальную идею нельзя придумать. Её необходимо рас-крыть в духовной истории народа. То, что страна оказалась без на-циональной идеи, означает тяжелейший духовный кризис нашей эпо-хи, потому что страна без идеи представляет собой в принципе мёрт-вое тело. Здесь необходимо строго разобраться в том, что именно мы называем национальной идеей, чтобы не выдавать за идею вещи вто-ростепенные и случайные. Но даже найти решение теоретически – это меньше половины дела. Реанимировать тяжело больную Россию – вот действительно задача, которая представляется почти невыполнимой в теперешних условиях. Да и «теорий» может быть изрядное количест-во. Кто докажет, что одна из них лучше другой, если всё это лишь умозрения, равно далёкие от повседневной действительности? Не оказалось бы так, что все разговоры о национальной идее, которые ведутся уже не один год, останутся только разговорами, как слишком многие слова о «реформах», «демократии» и т.п. Любая серьёзная концепция неизбежно окажется трудной в исполнении, а трудность может отпугнуть мнимой «нереальностью». Поэтому необходимо, прежде чем обсуждать сами концепции по существу, методологиче-ски определиться, какой должна быть обсуждаемая концепция и что следует из её принятия. Во-первых, как было сказано, национальная идея не может быть выдумана. Она должна быть найдена в духовной истории России, а это предполагает известное обоснование, даже тео-рию. При обсуждении столь серьёзного вопроса следует решительно убегать всяческой безответственной болтовни, высказывания «мне-ний» и т.п. Здесь следует призвать на помощь методологически орга-низованный ум. Если обсуждение выльется просто в публицистиче-скую акцию на забаву публике, то лучше было бы не тратить на него силы (например, акция «Ищем национальную идею!» в одном из ап-рельских номеров «Комсомольской правды» за 2005 г.). Во-вторых, необходимо осознавать, что национальная идея является сейчас пред-писанием, требованием к человеку, обществу, государству, которое является в первую очередь требованием моральным. Такое требова-ние может быть исполнено только с максимальным напряжением сил. Отсюда следует, в-третьих, необходимость государственной про-граммы реализации национальной идеи, которая невозможна без чёт-ко осознанной общей программы реформирования России. Идеологи-ческой составляющей этой общей программы и должна стать про-грамма национального сплочения России, духовной основой которой является российская национальная идея.
Термин «русская идея» был введён Вл. Соловьёвым в 1887-1888 гг. В 1888 году в Париже Вл. Соловьёв прочитал доклад под названи-ем «Русская идея», где трактовка русской идеи соответствовала его философии всеединства. В дальнейшем в русской философской тра-диции с понятием русской идеи связывался целый ряд трудноразре-шимых вопросов. Это вопросы о русском самосознании и культуре, о судьбе России, её месте в мировой истории, о проблеме «Запад–Восток», о христианской миссии России, её духовном призвании и т.д. Понятие «русская идея» принципиально не имело однозначной трактовки. Оно представляло собой скорее некое поле обсуждения духовных проблем России, позволяя авторам свободно интерпретиро-вать собственные взгляды. М. А. Маслин пишет: «В 10-е гг. XX века окончательно сложился классический жанр русской идеи, которому посвятили свои сочинения многие ведущие русский мыслители. Ему свойственна особая образность, не связанная с выработкой какого-либо однозначного “научного” определения русской идеи» [61, с. 422]. Поэтому любое сочинение, ставящее в заглавие слова «русская (российская) идея» (если это сочинение не историко-философского характера), так или иначе ограничивает понятие «русская идея» ка-кой-то определённой трактовкой, постановкой и решением лишь час-ти многочисленных вопросов духовной судьбы России.
Наше обращение к этой теме диктует отнюдь не отвлечённый историко-философский интерес, а, как выразился Н. А. Бердяев, «но-вые реакции живого духа на всё совершающееся» [9, с. 3]. Слишком обострены в наше время вопросы будущего России, слишком тяжела завершающаяся поражением России цивилизационная война («холод-ная война»), чтобы спокойно и академично писать книги на отвлечён-ные темы, мало отношения имеющие к жгучим проблемам дня сего-дняшнего и завтрашнего. Поэтому причина нашего обращения к про-блематике российской идеи связана с решением вопроса о будущем России. Отсюда будет вытекать и трактовка российской идеи, тот её аспект, который представляется нам сейчас важнейшим. Это – антро-пологический аспект российской идеи, то, что раньше называли «ду-ша России», с чем мы связываем представление о здоровых общест-венных силах, о российском человеке, способном поднимать Россию в годину тяжёлых кризисов и катастроф, плодотворно трудиться на благо своей страны и своего народа. Мы не будем говорить ни о при-звании России в мире, ни о её христианской миссии и т.д. Эти и мно-гие другие упования русских философов оказались неразрешёнными, если относить их к разряду не просто мечтаний, а духовных задач. Свет с русского Востока, увы, не засиял для буржуазного Запада, не преобразил духовно Запад. Наоборот, Запад в политической и идеоло-гической схватке растлил и уничтожил Россию, и потому единствен-ным вопросом, который стоит сейчас для русского самосознания, яв-ляется вопрос о будущем России, - не в аспекте мировых задач хри-стианства, а в самом элементарном аспекте выживания как страны и самостоятельной культуры. Без выполнения этого условия выживания все прочие духовные задачи оказываются заведомо невыполнимыми. Есть здесь, правда, и другой важный вопрос: как могло получиться, что Россия сдала себя Западу, так легко отдала своё самое дорогое, память великого прошлого, своё великое настоящее (СССР)? Реше-нию этого вопроса много сил посвятил замечательный наш современ-ник С. Г. Кара-Мурза, настоящий честный русский интеллигент, один из немногих сейчас, чья гражданская позиция является абсолютно прозрачной, а мышление – логически последовательным . Мы же лишь отчасти будем касаться этого вопроса. Для нас важнее показать, есть ли у России будущее, но аргументами будут не доводы экономи-ческие или какие-либо частные (приняли такой-то закон, так-то пове-ли себя во внешней политике, выдали такую-то надбавку учёным и т.д.), а духовные, фундаментальные, связанные с самыми основания-ми русской культуры. Только такие аргументы и позволяют говорить о будущем с максимальной вероятностью.
Следует ещё сказать, что сейчас предпочитают термин «россий-ская идея», полагая, очевидно, что «русская идея» звучит чересчур националистично. В сущности же, между двумя этими терминами нет принципиальной разницы. Ни тот, ни другой термин всё равно не от-меняет решение вопроса о том, как возможна единая национальная идея в такой многонациональной стране, как Россия, что объединяет разные народы под знаменем единой национальной идеи. Возможно, однако, что термин «российская идея» сейчас более предпочтителен потому, что как бы подчёркивает новый аспект решения некоторых старых вопросов о судьбе России. Это именно то, о чём мы говорили выше.
Основная часть текста книги в копилке.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Следует подвести итог всему сказанному.
Важнейшим проявлением российской идеи является российская интеллигентность. Это антропологический аспект российской идеи. Возникнув на духовной почве православия Древней Руси и сложно преломившись интеллектуальным развитием России Императорской, интеллигентность выражает особый тип русского, а затем советского человека. Интеллигентность характеризуется не просто качествами индивидуальной морали. Для констатации этих последних нет нужды придумывать специальное понятие. Интеллигентность предполагает глубочайшее небезразличие не только к человеку, но и к судьбам все-го человечества. Здесь могут быть очень сложные психологические трансформации интеллигентского типа. Любовь к ценности может порождать презрение к конкретному человеку, а моральный пафос оборачиваться аморализмом средств. Индивидуальная мораль в ин-теллигентности определяется в контексте универсальной моральной ответственности. В интеллигентности первостепенна универсальная моральная ответственность, а затем уже индивидуальная мораль. Ес-ли индивидуальная моральная жизнь замыкается в собственных пре-делах, то мы можем говорить о качествах моральной жизни, но не имеем права говорить об интеллигентности. Н. К. Михайловский очень характерно писал по этому поводу: «Стремление к личной чис-тоте и соответственное покаяние – штука старая и давшая искусству, кажется, уже всё, что с неё взять можно. Но чувство личной ответст-венности за своё общественное положение – есть тема новая и почти не тронутая» [50, с. 279].
Универсальная моральная ответственность выражает собой идеологию интеллигентности. Эта ответственность предполагает осо-бый тип сознания, который мы находим у русской интеллигенции и советского человека. Идеология интеллигентности противоположна всякому индивидуализму и эгоизму, всякому прагматизму и утилита-ризму, всякой успокоенности и довольству, всякой замкнутости на частном, всякой моральной удовлетворённости, всякому религиозно-му индифферентизму, всякой идейной беспринципности, всякой ду-ховной пассивности, всякому розовому оптимизму, всякому некрити-ческому отношению к действительности. Идеология интеллигентно-сти универсалистична и метафизична, активна и критична, самоот-верженна и возвышенна. Идеологию интеллигентности превосходно формулирует определение А. Ф. Лосева, приводимое нами раньше. Можно ещё сказать, что идеология интеллигентности определяется идеей служения, получившей разные интерпретации в истории рос-сийской культуры, но позволяющей объединить людей и направления на первый взгляд мало схожие друг с другом. Кроме того, идеологию интеллигентности расшифровывают обозначенные нами проявления интеллигентности, а также (от противного) миросозерцания, противо-положные интеллигентности.
Надо заметить, что интеллигентность, при всей её высоте, вовсе не является достоянием каких-то особенных, исключительных, небы-валых натур, одарённых чрезвычайными интеллектуальными свойст-вами. Так, А. Ф. Лосев, дав развёрнутый очерк теории интеллигент-ности, далее пишет: «Ведь то, что мы сказали сейчас, есть логический анализ интеллигентности, а не просто сама интеллигентность… Что касается интеллигентности, то интеллигентен…вовсе не тот, кто уме-ет производить тот или иной анализ интеллигентности, пусть даже максимально правильный. Все указанные нами отдельные признаки интеллигентности существуют в ней безо всякой раздельности и рас-членённости, существуют как неделимая единичность, как некая ду-ховная простота. Подлинный интеллигент всегда прост и незатейлив, всегда общителен и откровенен и не склонен аналитически вдумы-ваться в свою интеллигентность. Интеллигент тот, кто, как сказано, всегда целесообразно трудится; но он всегда настолько прост душой, что даже не чувствует своего превосходства над людьми неинтелли-гентными. В этом смысле интеллигентности нельзя научиться, она требует длительного воспитания и самовоспитания. Она не есть фи-лософский трактат об интеллигентности; она есть та культурная ат-мосфера, которою дышат люди; и она есть простота, которая где-то и когда-то и часто неизвестно почему сама собой возникает в человеке и делает его интеллигентным» [46, с. 320 – 321].
Та интеллигентность, о которой мы вели речь, является выраже-нием российской духовной традиции и в силу этого предписывает об-раз мысли и действия для сегодняшнего дня. Отказаться от духовных оснований российской культуры и государственности невозможно без уничтожения российской культуры и государственности. Философ-ское мышление имеет то преимущество перед разного рода частными обществоведческими подходами, что позволяет выявлять глобальные закономерности развития обществ. Не только великая Россия, но и вообще Россия не будет существовать в системе инородных западных ценностей, в отрыве от своих духовных корней. Никакого рынка и гражданского общества в нашей стране «построить» не удастся, это заведомо проигрышный путь. Поэтому, как бы политически ни разви-вались события, через какие перипетии ни довелось бы пройти ещё нам, метафизический анализ и метафизический прогноз окажется, к сожалению, безошибочным. Впрочем, для большей точности здесь следует сформулировать условие: если российский народ не найдёт в себе силы вернуться к духовным истокам, к интеллигентности, не вы-двинет из своих недр подлинных национальных лидеров-государственников, то Россия в скором времени прекратит своё суще-ствование. Никакая модернизация невозможна без сохранения циви-лизационной траектории развития данного общества. Едва ли эта мысль является сейчас таким уж большим открытием.
Проследив историю развития российской идеи от православных истоков к интеллигентности, мы с удивлением убеждаемся, что в со-ветском диссидентстве российская идея (интеллигентность) пришла к саморазрушению. Духовная болезнь постепенно вызревала в совет-ском обществе 60-80-х, и слом советской (российской) государствен-ности произошёл не вдруг. Это очень важная причина для пессими-стического сознания сегодня.
Россия пережила несколько наиболее критических эпох, угро-жавших существованию национальной государственности. Это – пе-риод монгольского ига, о котором В. О. Ключевский писал, что «па-нический ужас одного поколения мог развиться в народную робость, в черту национального характера» [38, с. 65], затем – Смутное время начала XVII века, Наполеоново нашествие 1812 года и, конечно, ре-волюция 1917 года. Но в любую из этих эпох народ собирал свои нравственные силы и давал отпор своим врагам. В. О. Ключевский пишет: «Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьёт урочный час, он соберёт свои расте-рянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покину-тую им временно прямую историческую дорогу» [Там же]. Почему бы нам сейчас не принять с оптимизмом это высказывание великого историка и не выдать его за решающий аргумент? Такая возможность очень соблазнительна. Во-первых, из того, что народ собирал расте-рянные нравственные силы в прошлом, не следует, что он непременно соберёт их в будущем. Великие народы, как и великие люди, имеют свойство расцветать и умирать, и бесконечно длящееся величие столь же невозможно, как и бесконечность жизни. Во-вторых, сейчас край-не затруднительно говорить о какой-то «прямой исторической доро-ге» не только для России, но и для всего мира. Человечество зашло в исторический тупик, если не считать это просто концом истории, ко-торый неизбежен с точки зрения религиозной философии истории. Отсюда следует, что катастрофа России – это лишь звено общемиро-вой катастрофы, в которую вступает мир в XXI веке. Поэтому выска-зывание В. О. Ключевского, которое так ласкает слух всякого под-линного патриота, можно воспринимать лишь в отношении к велико-му прошлому России. Последним проявлением этого величия народа была Великая Отечественная война.
Если интеллигентность в означенном понимании неосуществи-ма в теперешней России, то это свидетельство не ущербности теории, а ущербности современной жизни. Скорее всего, наша теория практи-чески совершенно бесполезна. Может тогда возникнуть недоумённый вопрос: зачем же нужна такая теория? Помимо всего прочего, можно сказать, что главный смысл такой теории в обозначении исторических и метафизических перспектив, а её подоплёка – всё в той же интелли-гентской боли за судьбы человечества. Теория интеллигентности имеет важный отрицательный смысл, ибо позволяет, с своей стороны, высветить безрадостные и мрачные контуры грядущего. Нам извест-но, до какой степени всё это дико звучит для современного буржуаз-ного оптимиста. Но даже если он снизойдёт до возражения, то ему не ограничиться только недоумением и риторикой. Ему придётся возра-жать по всем пунктам странного для него миросозерцания. В против-ном случае возражение не состоится, ибо будет нарушен принцип системности.
В заключение хотелось бы специально подчеркнуть, что наша теория интеллигентности вовсе не содержит в себе никакой идеализа-ции интеллигента, как может показаться, а описывает определённый душевный тип, который сохраняется неизменным при всех различиях конкретных образов интеллигентов. Можно было бы сказать, что ин-теллигентность – это не весь интеллигент, но самое существенное в нём, ядро его личности. Интеллигент как живой конкретный человек может и должен обладать достоинствами и недостатками, индивиду-альными чертами характера, но интеллигентность будет для него тем главным, что определяет ценность его личности для других и смысл жизни для него самого. Значение интеллигентности как раз в том, что она объединяет многих и многих непохожих друг на друга людей под знаменем единой идеологии, единого пафоса, единого служения.
