Именно для зптравки. Там есть и режиссер, и космонавт, и киноведы, и Парамоновы-генисы. Разумеется, надо знать, КТО говорит
В серии"Русская кинодвадцатка"есть и другие примечательные обзоры. И в "Россия как цивилизация"тоже - проязык,крестьянство. По крайней мере только эти свободовцы удосужились пригласить как эксперта - Л.В.Милова и других современных историков, которых в СМИ что-то не видно
Чем больше я думаю о причинах этого непредсказуемого успеха одной из девяти сделанных мною картин, тем больше мне представляется, что я как бы исполнитель чьей-то воли, мне, так сказать, помогал, нерукотворно помогал Господь.
Сценарий - Рустам Ибрагимбеков и Валентин Иванович Ежов...
Валентин Ежов:
Сразу скажу, что потом, когда мы окончили работу над сценарием, Рустам мне признался, что в пустыне он, так же как и я, никогда не был.
Сергей Юрьенен:
Главный оператор - Эдуард Розовский. Композитор - Исаак Шварц. Текст писем - Марк Захаров. Текст песни - Булат Окуджава.
В ролях: Анатолий Кузнецов (красноармеец Федор Сухов), Спартак Мишулин (Саид), Павел Луспекаев (таможенник Верещагин), Раиса Куркина (его жена Настасья), Кахи Кавсадзе (Черный Абдулла)...
Майя Туровская:
Говоря киноведческим языком - это историко-революционный фильм по жанру. Я думаю, что историко-революционный фильм - это единственный в собственном смысле жанр, который создало вообще советское кино. Все остальные жанры так или иначе существовали без него, а историко-революционный фильм стал в советском кино таким же жанром, как, предположим, в американском кино жанр вестерна. "Белое солнце пустыни" очень интересная веха на этом пути, потому что к тому времени, когда оно делалось, историко-революционный жанр претерпел существенные изменения
Олег Ковалов:
А что за сюжет? Сюжет весьма двусмысленный. Есть жесткая социальная схема - солдат несет на своих штыках идеи мировой революции. Эта схема могла бы дать невероятно чудовищное произведение. В этом фильме оно стало мягким и задушевным. Дело в том, что Мотыль был человеком 60-х годов, и поразительно, что фильм "Белое солнце пустыни", и это невозможно было не чувствовать в 70 году, когда я смотрел картину, он по-своему выражал идеи того самого социализма с человеческим лицом, который был раздавлен советскими танками на улицах Праги. Поразительно, что картина, она одновременно воспринимается и как пародийная, и как невероятно серьезная. Ибо солдат Федор Сухов, заявленный как лубочный персонаж по началу, действительно совершает подвиг - он действительно спасает женщин. Таможенник Верещагин в гениальном исполнении актера Луспекаева, он действительно гибнет, выполняя свой мужской долг. И зритель переживает всерьез, а не переживает пародийно, и, по сути дела, зритель причащается к тем самым идеям социализма с человеческим лицом, который носит в своем сердце автор этого фильма. Польский сатирик Станислав Ежи Лец говорил о том, что ирония восстанавливает то, что разрушил пафос: совершенно гениальная фраза, относящаяся в полной мере к этой картине.
....
Говоря о производстве: на картину московского режиссера были брошены далеко не лучшие силы "Ленфильма", главный ее оператор Эдуард Розовский, который в ту пору имел кличку "человек-амфибия", из-за приведения в любом споре в качестве последнего аргумента: "Я снимал "Человека-амфибию", представлял типичную операторскую школу 70 годов - блеклая картинка, бесконечные наезды и отъезды транслокатора и кадры с немотивированным использованием крана. Поскольку большинство советских режиссеров (и Мотыль, боюсь, не исключение) понимали в операторском искусстве немного, то все это отчетливо видно в "Белом солнце пустыни". Звук сделан кое-как, а самое, на мой взгляд, непростительное - монтаж. Тем не менее, в последнюю четверть века заключительный аргумент Розовского в спорах звучит иначе: "Я снимал "Белое солнце пустыни". Иэта гордость оправдана: несмотря ни на что, всенародная любовь к картине не проходит.
Майя Туровская:
Уже внутри сюжета - красноармеец, который везет гарем - лежал этот вот пародийный ключ ко всему фильму. Но это было не только в сюжете, это было в том, как весь этот сюжет был замечательно снят в революционном жанре историко-революционной темы. Я думаю, что это самое интересное время, это уже принадлежит к тому, что было после 60-х годов: известный цинизм в обращении с темой, поиски другого героя. Не то, что отклонение, а перевертыш к тому, как строился историко-революционный фильм раньше. Есть, конечно, еще такие вещи в каждом фильме, как скажем, актерский расклад. Вот то, что в фильм попал Павел Луспекаев - совершенно удивительный актер, который очень рано погиб, но которого все невероятно любили, и до сих пор, конечно, центром этого фильма является именно Луспекаев, то есть, вовсе не человек, выражающий идеологию. Очень видно на этом фильме как сместилась идеологическая ось, насколько чистота идеологии могла быть потерянной, если именно этот человек стал самым любимым героем фильма и самой любимой его фигурой. Там есть эти невинные страдающие, очень смешные барышни - женщины Востока: вот эта тема, которая в начале советской власти была одной из самых таких, я бы сказала, агитационно-эффективных тем, женщина, которая сняла чадру и так далее, и так далее, - здесь она тоже в пародийном ключе предстает. То есть, фильм, с этой точки зрения, поразительно интересен. Я думаю, что его попадание в народный вкус заключалось именно в этой, условно назовем его, "швейковской" такой традиции.
Пародия или нет, но для космонавтов сверхдержавы картина Мотыля стала своего рода талисманом. Генерал и президент Фонда "Альфа-капитал" Алексей Архипович Леонов.
Алексей Леонов:
Впервые мы его смотрели плотно, и я доставлял его на космодром перед стартом Андриана Николаева и Виталия Севастьянова. В то время у нас уже был видеомагнитофон, мы его записали на пленку. И следующий полет, я спрашиваю: что бы вы хотели, экипаж, посмотреть? Они говорят: "Белое солнце пустыни". Так родилась традиция - перед стартом смотреть этот фильм, он приносит нам удачу. Вот такое вдруг создалось поверье - не посмотрев "Белое солнце пустыни", никто... было два случая: не смотрел фильм - он не полетел. И с тех пор стали думать: "Белое солнце пустыни" - это пропуск на полет в космос. Составили викторину, например, вопрос: какие гранаты используют в этом фильме? Гранаты не той системы. Или: какого размера было бедро у Екатерины Матвеевны? Ее показывают, она входит в воду и наплыв такой идет - полэкрана. Или: сколько осетров плавало до в корыте, а сколько после? Сколько выстрелов сделал из обычного карабина в режиме автомата Спартак Мишулин? Или: назови, пожалуйста, имена жен, сколько их было? "Молчишь? Язык тебе вырву сейчас!" - "Когда это сейчас? Желательно попозже", - Сухов отвечает. Вот этот весь диалог мы знали. Потом, когда мы встретились, была такая встреча Спартака Мишулина, Толи Кузнецова с космонавтами, то оказалось, что мы (и с Ежовым), мы знаем сценарий лучше, чем они.
)
Сергей Юрьенен:
На третьем десятилетии существования фильма можно развернуть российскую газету и увидеть заголовок "За сверхдержаву обидно" - это про Китай. О том, как рождались непреходящие реплики фильма - Валентин Ежов.
Валентин Ежов:
Ну вот вам пример, что такое придумывать такие реплики: во-первых, они идут по жизни из твоего опыта, очень много, во-вторых, решили писать очень короткими фразами, для того, чтобы понятны были всем картины, поменьше разговоров, а в-третьих, например, вот вам история. Был замминистра Баскаков, писатель военный, человек очень-очень умный, я тогда к нему, помню, пришел, он говорит: "Слушай, что вы там написали?" А у нас была такая реплика - не реплика, а абзац в сценарии: в отряде было 5 узбеков, 3 туркмена, 7 казахов, 4 киргиза, 15 пулеметов, 30 винтовок, 20 гранат и прочее. Он говорит: "Ну ладно, это все понятно. Но, ради Бога, ни в коем случае! Будут сейчас звонить секретари ЦК из каждой республики и спрашивать: почему это наших узбеков 7 бандитов, а казахов только 3? Нет, их было больше, наших меньше". Он говорит: "Знаете что, давайте сделайте всех ровно по 5 человек, и тогда не будут мне звонить, потому что никаких претензий - всех одинаково. А в общем-то, лучше сделать всех русскими бандитов, за это я отвечу". Вот вам примерно национальная политика. И он тогда сказал: "Восток - это очень тонкая вещь".
