То, что я назвал почти религиозным откровением, а Вы - изобретением велосипеда с квадратными колесами, - в отличие от идей предыдущих эпох, - является просто ОПИСАНИЕМ того, в чем мы совсем недавно жили - СССР.
Вся красота ситуации состоит в том, что я описал не умозрительную модель, а сущность того, что выросло само по себе, вопреки всем теориям и всем представлениям о том, каковым этому СССР и советскому народу надо быть.
Именно в СССР и было реализовано глубочайшее проникновение науки во все, чего касалось общество, причем там, где науке не хватало собственных каналов связи между центром и периферией, эта связь шла через партию, через комсомол, через переписку народа с газетами.
Ровно по этой причине фактического руководящего и направляющего положения науки - как организма - и весь состав Политбюро оказывался кандидатами и докторами всяческих наук, даже академиками. - Где-то в соответствии с реалиями. А где-то мимикрируя под юридически неоформленную, но уже фактическую "руководящую и направляющую".
Ровно из потребностей практики явочным порядком родилась специфически советская форма организации промышленности - Научно-производственное объединение(НПО), в котором научная деятельность теснейшим образом переплелась с деятельностью производственной. Только что разработанное изделие на экспериментальном производстве исполнялось - и поднималось в лаборатории на втором этаже того же здания - на исследование свойств - ради дальнейшего усовершенствования.
Те, кто громил советское общественное устройство, - первым делом рассекали именно эту прямую связь между наукой и производством. Из НИИ и НПО при Горбачеве выделяли в форму кооперативов и отдельных предприятий
структуры, которые могли производить по тем временам самые передовые и рыночно востребованные изделия мирового класса качества. Науку оставляли без рук, без непосредственного общения с производством.
В атомно-энергетическом строительстве та самая непосредственная связь науки с производством выражалась в прямом курировании разработчиками технологии и хода строительства. Новые прогрессивные формы бетонов радиацционной защиты экспериментально внедрялись. Определялось, что препятствует этому внедрению. И сигналы немедленно поступали наверх - в НИИ, в Госстрой, открывались двери кабинетов министров и замминистров. Издавались постановления в пользу преодоления препятствий. Сыпать дробь в бетон, превращая его в дорогущий и безумно трудоемкий - чертовски выгодно строителям. Проценты от выработки и от цены материала - идут в карман. А для государства, для народа - это разорительно. Приказ министерства - лить такие-то бетоны. А чтобы не допустить саботажа - Госснабу распоряжение: не отпускать стройкам АЭС дробь.
Не везде это было. Т.е. не на все сферы промышленности и строительства были распространены. В гражданском строительстве до этого не дошло. Потому дома в Спитаке и рассыпались - будучи построены на песке почти без цемента. Наоборот Армянская АЭС своими строительными конструкциями прекрасно сопротивляется любым землетрясениям.
Отвратительно плохо в СССР обстояло дело с гуманитарной частью - той самой, которая должна была регулировать общественную этику. Искусство первоначально сделало очень многое. Но это было на неосознанном уровне, на уровне святого подвижничества таких личностей, как Герасимов, воспитавших плеяду замечательных артистов кино.
Но над гуманитарной сферой постоянно довлело проклятие непонимания сути общества, догмат марксовой оценки культуры как потустороннего, надстроечного фактора. Связанного с обществом не как его совесть, а как средство удовлетворения выражающегося в звонкой монете спроса сытой и неодухотворенной толпы на зрелища.
Советская культура из практически религиозного служения народу - в ее лучших образцах,- из эмоционального отражения и разрешения этических противоречий общественной жизни - все более и более скатывалась к скоморошничеству, к пустой зрелищности, к коммерциализации, к жидовскому паразитировнию на теле общества - и пропаганде средствами искусства потребительства, индивидуализма.
А гуманитарная наука - в конечном итоге стала базисом антисоветизма.
Но в любом случае тот организм народа, насквозь пронизанный нервными окончаниями науки и культуры ощупывающих и осмысляющих состояние каждой клеточки общества, - он был. Во крови и плоти.
Но у понятия о народе, как о организме, структура управления и обратных связей снизу доверху - не самое главное.
Из понимания народа как организма - автоматически следует другой важнейший признак - взаимная помощь, взаимное доверие и взаимная этическая требовательность.
И это тоже было. Общество пришло к этому на подсознательном уровне. Не унаследовало, а пройдя через взаимную озлобленность, через распад на атомы в период революции и гражданской войны, - оно перестроилось именно в организм, в котором составляющие его люди вели себя не как сброд индивидуальностей, а как составляющие единого целого. Не все. Но в определенный период приблизительно с войны и по конец 60-х это было все-таки доминирующим явлением. Не осознаваемым. Но имеющим место быть просто по жизни. Моральное уродство - осознавалось как болезнь отдельных клеток организма. А массовое мошенничество начала 90-х - всего-лишь эксплуатировало нерастерянное чувство взаимного доверия людей, остававшихся и до сих пор в основной своей массе оставшихся клетками общего организма.
Именно к этому, нерастерянному чувству общности, взаимного доверия, взаимной требовательности - частей одного далеко еще не умершего, а просто переживающего тяжелую болезнь организма по имени советский народ, - я в сущности и взываю.
Не к рациональным рассуждениям, что выгодно, а что не выгодно! - А именно к чувству органического родства, неразрывной связанности.
И оно есть. Именно над ним издеваются эстрадные моральные уроды. Только в России, мол, пассажир такси бросается защищать нарушившего правила таксиста! - А оно так и есть! - Потому, что есть эта органическая потребность в единении.
Скажу больше. Сейчас на планете есть всего один народ-организм. Именно большой, зрелый организм. - Это русский народ.
Он веками рос именно как организм. С общей, пронизывающей его насквозь нервной системой княжеской и царской власти, духовенства, присутствовавшего во всех сферах жизни. Именно поэтому боярин Ртищев в Нижнем Новгороде собирал хлебные караваны для спасения голодающей Вологды. А олигархический Новгород, несмотря на разительное отличие политической системы от царской Московии - оставался всегда с Московией связан. И Москва имела моральное право приходить и устраивать кровавую бойню в Новгороде. - Оперировать раковую опухоль жидовствования. И именно поэтому огромная империя Новгородского принципата, простиравшаяся до Урала и даже где-то за Урал - с легкостью необычайной, без минимальных военных усилий - переподчинилась Москве. Москва пришла и просто произвела перестановку. Такой-то боярин в Новгороде наказан(казнен) - его собственность в Кореле - такому-то жителю Корелы. Ну а собственность новгородца Мартемьяна Феоклистова - местным ямщикам. Понимаете, не в доход казны и царского дома или в пользу какого "родного человечка". А в пользу общего дела. Облегчить положение людей, занятых важным ямским делом.
