Re: Возвращаясь к напечатанному
Очень ценные мысли СГКМ по данной теме (семилетней давности). Чтобы не ходить по кругу важно их вспомнить. За прошедшие годы «воздух стал прозрачнее», а правота многих мыслей СГКМ – очевиднее.
…
Возьмем тему репрессий, поскольку она такая забойная, что почти любой разговор почти с любым Гельсом на нее скатывается. В данном случае Н.Гельс выдвинул сильный тезис о неправомерности вообще рационализировать эту тему в обществе тех, кто сам на Колыме не страдал. Ибо у тех - своя, недоступная нам мера и недоступная нам рациональность. А мы все, не страдавшие, суть потомки палачей, и мои претензии к Яковлеву, выдвинутые в рациональном по-палачески плане, имеют ничтожное значение.
Да, в этой позиции есть зерно типа «слезинки ребенка». Снимаю шляпу перед чуткостью людей, которые это зерно в себе культивируют. Но когда они его расширяют в пространстве и времени, встает проблема со слезинками детей следующих поколений. Это уже, конечно, туманно, но попробуем распутать.
Когда человека забивают в застенке или на Колыме, для него лично рушится весь мир, возможно, необратимо. Но если мы на этом основании через 60 лет отказываемся рационализировать это событие, чтобы разумнее устроить жизнь наших детей (и внуков того человека), то мы уже сами расширяем это разрушение мира на все общество. Мы из солидарности и со-страдания как бы отказываемся жить и давать жить детям. Это, на мой взгляд, неправомерно и граничит с сумасшествием. Я думаю, что если бы истязаемые на Колыме люди узнали о таком результате, их муки бы усилились. Я, похоже, один из нашей компании, кто по возрасту еще мог иметь контакты с людьми, реально страдавшими на Колыме. Из этих контактов я делаю именно такой вывод. То есть, сами эти люди, кому повезло пережить удар и восстановить образ мира, четко разделяли личное и социальное, владели временем и никак не хотели, чтобы мир рушился для всех и навсегда.
Дело не в том, что нельзя слиться душой со страдающим человеком, оставив без своей души тех, кто живет сегодня. Дело, думаю, в том, что нельзя и «разделить» свою душу по разумному расчету. Надо, чтобы душа была полностью «и там, и здесь», чтобы она научилась трудиться в разных плоскостях в разных ипостасях. Не знаю, разрабатывал ли кто-нибудь этот вопрос, но на практике мы видим жуткие перекосы в обе стороны. Одни готовы из-за репрессий уморить ныне живущих и даже прямо выводят из этого свои политические установки. Другие, чу гибельность такого подхода, ищут ложные оправдания репрессиям.
В принципе, Н.Гельс, похоже, отвергает «закрытость» темы страданий, запрет на их растягивание в пространстве и времени как жестокость (цензуру) традиционного общества. Это он называет «еудобные вопросы». Цензура на определенного типа социализацию личного страдания. Сокрытие страдания как и благодеяния, вещи симметричные. Почему нельзя давать милостыню явно? Милостыня - неудобный вопрос. То ли дело Армия спасения - все гласно, распишись в ведомости. Или Никита Михалков - прямо на сцене дает чек для бедных актеров, растроганный Тихонов, беря чек, плачет. Николай I регулярно выдавал деньги всем действительно нуждающимся семьям декабристов, скупо считал, прибавлял, убавлял. Все это делалось на уровне государственной тайны, которая хранилась всеми причастными под строжайшим контролем. Сложные чувства, которые возникли бы в обществе, узнай оно об этих неудобных делах, были исключены цензурой. Иррациональность жизни в этом вопросе была под замком. Идея Н.Гельса об особой статистике и особой рациональности жертв схожа с тем, как евреи иррационализировали Холокост, но они эту иррациональность экспортировали вовне. Здесь же нам предлагается глотать ее самим. Причем Яковлев, я уверен, сам предельно рационален и все прекрасно знает.
Отдельная тема - искажение типа страданий со-страдающими при переносе образа во времени и пространстве. Но об этом пока помолчим, подумаем.
Попроще другой срез: иррационализация репрессий проводится не во время схоластического спора в монастыре, а в определенном политическом контексте. Глупо здесь становиться инструментом в игре жуликов. Большую часть общества втянули в позицию, которую можно выразить такой моделью: дети узнают, что построенный покойными родителями дом обошелся родителям очень дорого, и на этом основании решают этот дом сжечь. Общественный строй - это дом народа. Его строительство стоило много пота и крови, но все это был материал для дома. Так это понимало и подавляющее большинство тех, кто страдал на Колыме. И теперь этот дом, за который они отдали свою кровь, дети сжигают именно как искупление этой крови. Мне кажется, это просто чудовищно. Но ведь у жулика Яковлева именно это и есть главная цель - втянуть всех в дальнейшее дожигание дома, а то пожар увядает.
Не буду продолжать. Хочу только сказать вполне искренне, хотя и неубедительно. Представления о революции и социо-культурном столкновении довоенного времени у Н.Гельса, по-моему, предельно умозрительны. Возможно, они исходит из специфического личного опыта, но как-то надо бы подняться до общего. Я бы принял его модель, если бы он сознательно отказался от христианства, пусть и в его атеистической версии, как Караганов. Но, похоже, этого как раз нет. По-моему, есть большая ошибка, и уже не в идеалах, а в фактологии.
…
http://vif2ne.org/nvz/forum/archive/7/7000
