Форум С.Кара-Мурзы

	От	IGA
	К	IGA
	Дата	05.04.2007 01:27:31
	Рубрики	Тексты;

Алкснис о Жириновском

http://v-alksnis2.livejournal.com/10667.html

Хватит о делах

Опять возвращаюсь к "Неопубликованным мемуарам "черного полковника". Повторяю, они были написаны десять лет назад и я их размещаю в том же виде. Некоторые вещи, может быть, и надо было бы подправить, но пусть остается все, как в оригинале. Итак, написанный в августе 1996 политический портрет Владимира Вольфовича Жириновского.

…В отличие от многих коллег по политике я всегда относился к Жириновскому достаточно почтительно. Никогда не позволял себе выпадов и уколов в его адрес, ибо Жириновский, как бы там ни было, что бы о нем ни говорили, является одним из влиятельнейших людей в российской политике, одним из самых ярких и самобытных российских общественных деятелей. Можно с ним не соглашаться, можно его обвинять во многом.

Я сам могу предъявить ему длинный перечень претензий. Например, одна из главных связана с октябрьскими событиями 93 года. Я был просто шокирован, услышав в осажденном Доме Советов по "Маяку" трансляцию с Конституционного совещания, где Владимир Вольфович превозносил демократизм Ельцина. В это самое время ОМОН избивал москвичей на улицах города, Верховный Совет России окружала колючая проволока. Я был очень расстроен и огорчен.

И все-таки даже враги Жириновского вынуждены признать, что этот человек, как говорят на Западе, во многом сделал себя сам.

С Владимиром Вольфовичем мы знакомы с февраля-марта 1990 года, когда был создан так называемый Блок центристских партий и движений. Сегодня я понимаю, что это была одна из политических манипуляций и комбинаций, с помощью которых ЦК КПСС и КГБ СССР пытались как-то направить в должное русло набирающие силу в обществе процессы. Насколько я знаю, Сергей Кургинян и его исследовательский центр по поручению Горбачева подготовил доклад в котором проанализировал ситуацию в стране, чем грозят набирающие силу процессы, и убедил в необходимости создания мощного блока центристских партий и движений, которые отсекут радикалов слева и справа и выведут страну из кризиса.

В 90 году никто этих планов не афишировал. Просто в ВС СССР вдруг появился человек - он и сейчас мелькает иногда на экранах телевизоров, ныне возглавляя Союз акционеров банка «Тибет» - некто Владимир Воронин. Верховный Совет - не то место, куда можно попасть просто так с улицы. Значит, кто-то сделал ему пропуск, причем даже в зал заседаний, что вообще практически невозможно... Подходит этот Воронин ко мне, протягивает визитную карточку - а там целый список всевозможных званий, включая председателя какого-то демократического союза им. Сахарова - и предлагает вступить в Центристский блок.
- "Союз" ведь тоже стоит на центристских позициях. К нам уже вступил Совет Национальностей ВС.
- Как так? Разве может Совет Национальностей вступить в какой-то блок?
- А почему нет? Вот председатель, Рафик Нишанович Нишанов подписал нашу декларацию, значит, и Совет Национальностей вошел.

Я в душе посмеялся, но через пару дней подходит помощник А.Лукьянова и по поручению своего шефа просит принять участие в работе Центристского блока. Поэтому на заседание Центристского блока решил сходить.

Им было выделено несколько комнат на улице Горького около театра Ермоловой в помещении «Мосгорсправки», что тоже говорит о многом. Захожу в комнату: длинный стол, за ним - человек десять- пятнадцать. По-видимому, руководители Центристского блока старались произвести на меня впечатление: впервые к ним на заседание пришел политик, за которым была реальная сила, один из руководителей группы "Союз" Съезда народных депутатов СССР. Но, послушав их речи и выступления, я сознался себе, что большая часть их - клиника. Есть определенный разряд людей, которые ошиваются около политики, потому что не на что путное не годятся. Например, там был небезызвестный Лев Убожко, и другие не лучше.

Я понимал, что Блок был создан по указанию ЦК КПСС и КГБ СССР. Но мне до сих пор непонятно, почему эти организации не могли набрать в него хотя бы более-менее нормальных людей? Неужели не нашлось таких, которые бы их устраивали и в то же время выглядели прилично?

И вот очередь дошла до человека, сидевшего за столом напротив меня. Это был Владимир Вольфович Жириновский. Он начал говорить в своей излюбленной манере, и я, признаться, заслушался.

Жириновский резко выделялся на уровне остальных активистов этого Центристского блока. Было видно, что он человек умный, образованный, умеет говорить, умеет работать с аудиторией. В нем чувствовался напор, политическая воля. Мы познакомились. Он представился председателем ЛДП Советского Союза. После этого еще несколько раз встречались на заседаниях Блока.

Так с первого знакомства у меня сложились с Жириновским хорошие отношения. Он говорил, что в основном разделяет мои взгляды, многие его мысли нравились мне.

С осени 90 года с лидерами Центристского блока начало встречаться руководство СССР. Людей, фактически никого не представлявших, зачастую политических авантюристов принимали Крючков, Лукьянов, их принимал Рыжков. Планировалась встреча с Горбачевым.

Помню одну такую встречу у Рыжкова. Нас было трое: Жириновский, Воронин и я. Причем я был, можно сказать, единственным официальным лицом на этой встрече: все-таки народный депутат, руководитель крупной депутатской группы. Ни Воронин, ни Жириновский в тот период не представляли ничего, кроме громких названий. Тем не менее председатель Совета Министров СССР Николай Иванович Рыжков потратил два часа своего драгоценного времени на беседу с ними. Я видел, что ему скучно, что он тяготится этой беседой. Но, очевидно, он получил команду встретиться и побеседовать.

Когда после встречи мы шли длинным сводчатым кремлевским коридором, Владимир Вольфович - а это был только 1990 год! - окинул взглядом интерьер и глубокомысленно изрек: "Когда я буду здесь премьер-министром, я покрашу потолки в другой цвет".

Следующий эпизод относится к началу нашей атаки на Горбачева. Ноябрь-декабрь 90 года. Через помощников Президента ССС руководству группы "Союз" поступило предложение не заниматься сплошной критикой, а выдвинуть кандидатуры, достойные занять те или иные должности в правительственных структурах. Я начал искать людей, которых можно было рекомендовать в правительство, и вспомнил о Владимире Вольфовиче. Он был мне симпатичен, несмотря на всю экстравагантность его выступлений. Я ему позвонил: "Владимир Вольфович, как Вы посмотрите, если мы включим Вас в список кандидатов в правительство от группы "Союз"?" Он очень этому обрадовался, заявив, что он оправдает столь высокое доверие. "Тогда, - говорю, - надо побеседовать, только срочно". Мне было необходимо в течение одного дня подобрать всех кандидатов, и я был очень занят. Единственная возможность встретиться с Жириновским была с 7 до 7.20 утра в моем номере в гостинице "Москва".

Ровно в семь утра на следующий день раздается стук в дверь. На пороге стоит Владимир Вольфович. Он вел себя по отношению ко мне почтительно. Проходим в кабинет, он высказывает свои пожелания. Ему известно, что создается какая-то счетная или контрольная палата, которую он не отказался бы возглавить. "Хорошо, - говорю я, - Ваше желание учту, и мы включим вас одним из кандидатов от группы "Союз". Он сказал, что он очень признателен группе «Союз» и мне лично за столь высокое доверие и никогда этого не забудет.

А через месяц с небольшим, когда начались январские события в Прибалтике, туда сразу же отправилась делегация Центристского блока. Во главе - двое: Воронин и Жириновский, люди, в тот момент никого и ничего не представлявшие. Однако их принимают - в Вильнюсе Ландсбергис и секретари КП Литвы Буракявичус и Ермолавичус, в Риге - Горбунов и Рубикс, в Таллинне - Рюйтель и руководство компартии Эстонии. Можно себе представить, что так просто подобные визиты не наносятся. Несмотря на весь антагонизм, между руководством Прибалтийских республик и Москвой каналы связи сохранялись, но выходить на Горбунова и Рюйтеля должны были первые лица из Москвы...

Поэтому трудно передать мое удивление, когда я, выйдя из кабинета Рубикса с заседания Комитета национального спасения Латвийской ССР, увидел в приемной Жириновского и Воронина. Они обрадовались:
- О, Виктор Имантович! Здравствуйте, здравствуйте! Мы приехали от Рюйтеля из Таллина, в Риге уже встречались с Горбуновым, а сейчас идем на прием к Рубиксу!
Ничего себе, думаю, ребята: какой же поддержкой надо заручиться, чтобы вас приняли все эти должностные лица! А они приглашают меня вечером в ресторан "Рига" на банкет в честь приезда Центристского блока.

Вечером в малом зале ресторана "Рига" был накрыт стол персон на сорок. Были журналисты, аккредитованные в Риге, разная другая публика. Стол ломился. Чего там только не было: икра красная, икра черная... Напоминаю - это январь 91 года. Я сидел вместе с Жириновским и Ворониным во главе стола и не переставал удивляться. Особенно когда пришло время рассчитываться и они заспорили, кто будет платить. Не потому, что хотели отказаться! Наоборот, каждый хотел заплатить сам. При этом из карманов начали доставать пачки двадцатипятирублевок. Я ошалел, я впервые, может быть, увидел такие деньги! Откуда? В 91 году не было еще ни бизнес-структур, не было большой налички, не было способов добывать деньги на политическую деятельность в большом количестве.

Потом мы периодически виделись с Жириновским в Москве, потом он выдвинулся кандидатом в президенты. Мы постоянно с ним контактировали. Нельзя сказать, что были друзьями, но у нас были совершенно нормальные человеческие отношения.
У Жириновского был офис подо мной в гостинице "Москва". Мой номер на восьмом этаже, 847, а у него, кажется, 748. С балкона своего номера в августе 91 года он приветствовал войска, вошедшие в Москву.

Потом, после 21 августа, начался "разбор полетов". Жириновский практически единственный из руководителей политических партий открыто, официально поддержал ГКЧП. Ни одна другая партия, включая группу "Союз", не засветилась. И началась травля Жириновского. Мэр Москвы Г.Попов приказал выселить его из гостиницы "Москва". Но вот что интересно: в тот период "охоты на ведьм", когда Жириновского, казалось бы, должны были загнать в подполье, он вдруг получает офис на Сретенке. Дом, правда, запущен и требует ремонта, но все же большое помещение в центре города. И это сентябрь 91 года! Сразу после провала ГКЧП!

Это тоже одна из загадок Жириновского. Положим, до 21 августа ему помогали КГБ и ЦК КПСС. Но после 21 августа, когда все эти структуры рухнули? И вдруг уже мэр Попов, для виду выселив из гостиницы, торопится предоставить хоромы на Сретенке.

Еще одно яркое впечатление, связанное с Жириновским, относится к концу ноября - началу декабря 91 года. Нас пригласили выступить в городке военно-космических сил Голицыно-2 в гарнизонном Доме офицеров. Жириновский за мной заехал, и мы на его машинах - "Волге" и двух "Москвичах" - поехали в Голицыно-2.
Помню битком набитый зал. Люди пришли посмотреть на живого Жириновского. Его действительно надо увидеть, послушать, потому что отрывки, выхваченные фразы, которые любит показывать наше телевидение, создают искаженный образ человека.

Во время этой встречи ко мне из зала поступила записка: "по приказу командования военно-космических сил в гарнизоне спущен флаг Советского Союза и поднято знамя Российской Федерации".
А Беловежские соглашения еще не были подписаны, и Советский Союз пока существовал. Я разразился гневной филиппикой в адрес некоторых генералов, которые бегут впереди паровоза и торопятся показать начальству, что они больше католики, чем папа римский. На следующий день флаг Советского Союза водрузили на место. Увы, ненадолго, потому что вскоре состоялись Беловежские события.

Поздно, часов в 10 - 11 закончилась эта встреча. Прошла она очень интересно. Мы садимся в машины и едем в Москву. На Кутузовском проспекте в районе Поклонной горы наш кортеж сильно превысил скорость, и гаишник нас затормозил. Направляется к "Волге". А дальше разыгрывается сценка, которую трудно описать - ее надо было видеть! Из машины выскакивает Владимир Вольфович и громко говорит: "Я Жириновский!" Тот остолбенел. А Жириновский начинает его воспитывать: "Какое право Вы имели меня остановить? Я кандидат в Президенты РФ! Я Жириновский!" Он умеет изобразить негодование, дать прикурить. В конце концов, растерявшийся гаишник отдал честь, и мы как ни в чем, ни бывало, продолжили движение, хотя нарушили правила именно мы.

В то время Жириновского гнали со всех митингов, хотя я пытался этому противиться. Владимир Вольфович завел себе маленький грузовичок, заезжал на нем в гущу толпы на Манежной площади в то время, когда там проводила митинги оппозиция, и общался с народом. Так и шли параллельно два митинга: с большого грузовика агитирует Анпилов, а сбоку, в районе гостиницы "Националь", развлекает толпу Жириновский.

В июне 92 года началась война в Приднестровье. В Бендерах - бои. В Москве в Останкино Анпилов организовал палаточный городок у телевидения и осаждает "Империю лжи".
Как-то мне позвонил Жириновский:
- Виктор Имантович. В оппозиции раскол, мы поливаем друг друга грязью, никак не можем объединиться. Давайте сделаем так. Я снимаю ресторан, обеспечиваю хорошую закуску, обеспечиваю конфиденциальность и безопасность встречи; приглашаем всех более-менее влиятельных лидеров, собираемся за столом - кушаем, выпиваем, разговариваем, выясняем отношения; и, в конце концов, определяемся, кто у нас будет впереди. Я заявляю, что сам я не рвусь в лидеры оппозиции и готов работать с кем угодно.
- Владимир Вольфович, я занимаю такую же позицию.
- Хорошо. Встретимся в воскресенье в три часа дня у гостиницы "Москва". Транспорт будет заказан. Я уже всех обзвонил, предупредил.

В три часа дня в воскресенье я подхожу к гостинице "Москва", вижу Жириновского, и больше - никого. Все проигнорировали это мероприятие. Он, конечно, очень расстроился. Тут же стоит заказанный транспорт: автобусы, машины.
Мы подождали. Потом по его просьбе я сам начал названивать по домашним телефонам по списку всем, с кем он разговаривал. Кого нет дома, кто на даче, кто занят и ехать никак не может, хотя все действительно поначалу дали согласие на встречу. Тогда мы одни сели в машины и поехали в ресторан. С нами было еще только два-три человека, не особо известные в оппозиции.

Мы приехали в ресторан "Крутояр" в районе метро станция "Пролетарская". Хозяином там был его заместитель Венгеровский. Спускаемся в подвал - зал пуст, посторонних нет. Шикарный стол накрыт персон на пятьдесят. И нас - пять человек за этим столом. Жириновский был очень расстроен. Я начал его успокаивать, снова сел за телефон, пытаясь кого-нибудь вытащить. Послал кого-то из наших в Останкино: пусть попробует привезти Анпилова.

Проходит час, появляется наш человек и говорит:
- Виктор Имантович, приехал Анпилов, но он просит, чтобы к нему подошел кто-нибудь из тех, кого он знает.
Я выхожу из ресторана: у обочины стоит такси. В такси сидит Анпилов и с ним кто-то еще. Жарко, но форточки и двери в машине закрыты. Анпилов меня замечает, приоткрывает форточку на маленькую щелочку, здоровается и говорит:
- Виктор Имантович, там в ресторане есть депутаты ВС России?
- Нет.
- Тогда я не могу выйти из машины. Меня немедленно арестуют.
- Виктор Иванович, да кто Вас арестует?! Это пока Вы по Москве мотались на такси, Вас могли где-нибудь прихватить. А тут, в ресторане, тем более в присутствии Жириновского! Да он такой скандал поднимет, что побоятся с ним связываться. Пойдемте, просто посидим, поговорим.
- Нет, меня арестуют! - и машина уехала.

Посидели мы еще часа три, четыре. Но всего не съешь, не выпьешь. Пора закругляться. Жириновский сидел все это время очень расстроенным, где-то часов в восемь вечера вдруг говорит:
- Поехали в молдавское посольство, заявим протест по поводу событий в Бендерах!
- Владимир Вольфович, ведь воскресенье же, какое может быть посольство? - говорю я. - Там никого нет.
- Ничего, поедем, вызовем посла!

Я в шоке. Думаю, ну попал! Сегодня очевидно придется ночевать в милиции. Садимся в машины, едем на Кузнецкий мост. Влетаем под "кирпичи", под все знаки. У входа в посольство стоят два милиционера. Жириновский выходит из машины и направляется к ним.
Я, видя такое дело, ну, думаю, от позора подальше - и тихо-тихо-тихо - за угол, и из-за угла выглядываю: чем дело кончится.

Смотрю, милиционеры его узнали, вытянулись. А Владимир Вольфович вначале громко сделал им замечания за нарушения формы одежды, а затем решительно говорит:
- Где мой пикет? (Оказывается, ЛДПР выставило пикет у Молдавского посольства).
- Да, Владимир Вольфович, они были, но вот дождь пошел недавно, их разогнал.
- Так, хорошо. Где посол?
- Наверное, отдыхает...
- Немедленно вызвать!
- Так, Владимир Вольфович, выходной же день, тем более девять вечера!
- Кто есть в посольстве?
- Дежурный есть.
- Давайте сюда дежурного.

Смотрю, милиционер пошел за дежурным. Возвращается с каким-то сотрудником посольства. Владимир Вольфович в своей обычной манере обращается к нему:
- Я прибыл со своими товарищами заявить протест по поводу событий в Приднестровье. Где посол?
- Дома, отдыхает.
- Немедленно вызвать!
- Так он отдыхает…
Жириновский начал ему объяснять, на каком фонарном столбе он лично повесит его и посла Молдавии.

Дежурный пошел в посольство. Через пять минут возвращается и говорит:
- Заходите, пожалуйста. Посол скоро прибудет. Его вызвали из дома.
Я, наблюдая это, подтягиваюсь ближе, и мы идем в посольство. Нас заводят в кабинет посла. Рассаживаемся и ждем.
Жириновский сразу сел в кресло посла.

Проходит, наверное, минут тридцать, приезжает посол. Эту сценку надо было видеть. Открывается дверь, на пороге появляется запыхавшийся посол суверенной Молдавской республики, смотрит на нас заискивающе и, не успев войти, произносит:
- Товарищи, я бывший первый секретарь райкома партии! (Дескать, свой я, свой, не убивайте меня! Цирк!)
Жириновский в ответ:
- Ну и что из этого. Садитесь!

Посол двигается в сторону своего законного кресла, но оно занято Владимиром Вольфовичем. Посол обреченно вздыхает и садится на какую-то кургузую табуреточку сбоку.

Сотрудники посольства конспектируют все, что мы говорим. Жириновский взял слово и минут двадцать стегал посла, и современную Молдову, и Снегура, подробно описывая, что он будет делать с Президентом Молдавии и всем молдавским руководством. Меня разбирает смех, но в то же время я вижу, что та сторона, молдавская, воспринимает все очень серьезно. Их можно понять. Накануне Руцкой грозил показать Молдавии кузькину мать за убийства русских, пошли пикеты по Москве; да тут еще Молдавия завязла в Бендерах. А с другой стороны – театр абсурда. Посол суверенного государства вместо того, чтобы вызвать милицию и потребовать задержать пьяную компанию, которая ворвалась в посольство, оскорбляет руководство страны и угрожает всяческими бедами Молдавии, вместо этого еще поддакивает Жириновскому: «Да-да, Владимир Вольфович, я категорически не согласен с политикой Президента Снегура в Приднестровье!»

Владимир Вольфович выговорился по полной программе, после него и мне дали слово. Я заявил протест и высказал все, что я думаю по поводу событий в Приднестровье, но в нормальных выражениях. Посол внимательно выслушал. Нас напоили кофе с печеньем.
Потом взял слово посол, начал извиняться и оправдываться. Опять говорил, что он бывший секретарь райкома партии, уверял, что он не со всем согласен, что происходит в Молдове, обещал немедленно доложить президенту Молдовы Снегуру, что у него были Жириновский и Алкснис, заявили протест...
Выполнив свою миссию, мы встали и уехали.

Я часто думаю об этом поступке Жириновского. Импровизация! Но я убежден, что пусть небольшую, но все же некоторую роль в прекращении приднестровского конфликта она сыграла. Я уверен, посол на полном серьезе доложил о нашем визите Снегуру.

Но этим день не закончился.
- А теперь едем в Останкино! - распорядился Владимир Вольфович.
Приехали туда уже часов в одиннадцать. Идет перманентный митинг. И к сожалению должен сказать, у стен Останкино произошла безобразная сцена. Пикетчики из "Трудовой России", увидев Жириновского, буквально набросились на него и начали если не избивать, то, во всяком случае, очень энергично пихать руками. На него кричали, гнали, и, в конце концов, вынудили уйти. Зрелище было очень неприятное.

Вот наиболее яркие впечатления о встречах с Жириновским. Мы с ним встречались еще несколько раз, поддерживали контакты. И сейчас отношения с ним у меня достаточно ровные. В свое время он пообещал сделать меня генерал-губернатором Прибалтики. Поживем - увидим...

Но, говоря серьезно, еще раз подчеркну, что считаю Жириновского талантливым политиком, который во многом сделал себя сам. Конечно, перечисленные мной факты говорят о том, что за ним стояли какие-то силы, но не они были определяющими. Основную роль сыграла его личность.

Если говорить собственно о партии Жириновского, надо честно признать, что в 92 - 93 годах команда у него была слабенькая. Но ведь ЛДПР - это именно Партия Жириновского. Все держится на фигуре вождя. Уйди Жириновский из ЛДПР, и она как таковая умрет, ее просто не будет. Поэтому люди, которые сегодня работают в ЛДПР, признают руководящую и направляющую роль Владимира Вольфовича. Они не тешат себя иллюзиями, что могут на что-то повлиять, поэтому как скажет "Вольфович", так и сделают. А те, кто не согласен, кто пытается играть свою игру - такие как Кобелев, Венгеровский, - все они вынуждены уходить.

В этой партии все решает Жириновский. У него финансы, власть, аппарат. Вся партия работает на одного вождя, что, может быть, и противоречит так называемым нормам партийной этики, предполагающим коллегиальность руководства - но так уж сложилось.

Жириновскому удалось создать определенные структуры, достаточно неплохо их оснастить. Во многие регионы он дал автотранспорт, снабдил оргтехникой. Содержит аппарат в регионах. Пусть это пять человек на область, но по нынешним временам и такие структуры требуют больших финансовых вложений.

Деньги у него есть. Откуда? Это уж не моя сфера. Мне остается только догадываться и по-хорошему завидовать, потому что политика без денег не делается. Я не думаю, что он получает от бывших структур КПСС. Скорее, тут что-то другое. В ближайшем окружении Жириновского много бывших работников КГБ, может быть, оттуда идут средства?

Одним словом, Владимир Вольфович достоин серьезного внимания к себе. Как бы кто к нему ни относился, в том, что он входит в десятку самых ярких российских политиков, сомневаться не приходится. Это человек-оркестр. Он может играть сразу на многих инструментах. Он может говорить с экрана простые, доходчивые вещи. Когда говорят, что у него нет серьезной программы, хочется возразить: позвольте, а что, у Лебедя есть серьезная программа? Да много ли вы знаете в России оригинальных политических программ? Когда говорят о слабых структурах Жириновского, опять-таки можно напомнить, что всего две партии имеют сейчас реальные структуры - партия власти и КПРФ, Ельцин и Зюганов. А Жириновский обладает качеством, не менее важным для любого политика, чем программа и структура - неповторимой индивидуальностью и самобытностью.

Оппозиционность Жириновского в Госдуме как правило сводится к только к словам с трибуны. Он всегда голосует за власть, хотя перед этим с трибуну эту же власть может «нести по кочкам». Можно привести много других примеров подобного рода. Я думаю, это обусловлено тем, что Жириновский сегодня трезво осознает свое положение, здраво оценивает свои возможности, и соразмеряет желания с возможностями. Он понимает, что президентом его не изберут, и рассчитывает на создание коалиции, в которой надеется получить достаточно высокий пост если не премьер-министра, то, во всяком случае, не последнего человека в правительстве. Тогда у него будет возможность реально участвовать в управлении государством. Я думаю, он сделал ставку именно на такое развитие событий.

За последнее время Жириновский сильно изменился. Ныне это умудренный опытом, немножко усталый, вальяжный политик. Он совершенно непохож на себя времен 92 - 93 годов. Как будто это два разных Жириновских. Он меняется и будет меняться.

Поэтому Владимир Вольфович, несмотря на все его зигзаги и кульбиты, невзирая на все его политические кульбиты, симпатичен мне, именно как человек. Он – харизматик. Я никогда не приму его политические кульбиты и беспринципность Я не хотел бы видеть его Президентом России. Но как человек, способный на необычайные поступки, он мне интересен.

В более или менее близком будущем мы, очевидно, неизбежно пройдем этап так называемого жесткого авторитарного правления. Во главе России встанет человек - царь, генсек или президент, дело не в названии - который через страдания и муки народные поднимет великое государство. Это будет великий человек, масштаба Петра Первого, Иосифа Сталина или Ивана Грозного. Это будет трагическая и страшная личность в нашей истории, ибо его преобразования будут сопряжены с насилием. Очевидно, в этом смысле мы обречены. Западная либеральная идея не подходит нам. Как бы ни старались привить ее на российскую почву - не приживается, отторгается она народом. Народу нужен царь, суровый но справедливый.

А пока такого царя нет, и нет идеи, за которой можно идти, к сожалению, подъем невозможен.
Наше положение осложняется еще и тем, что процесс гибели государства растянут во времени. Эта тягучая, медленная, без революционных потрясений жизнь засасывает. Изменения микроскопичны, люди просто не осознают, что они происходят. Когда спохватятся, дело будет сделано.

Поэтому, как ни парадоксально, я сейчас связываю некоторую надежду со стремлением НАТО продвинуться на восток. Несмотря на то, что это несет большую угрозу нам как государству, есть и позитивное для нас в этом стремлении. Я убежден - для того, чтобы сплотиться и консолидироваться, нам нужен враг. Как только НАТО двинется на восток, любой, кто бы ни сидел в Кремле, должен будет принимать ответные шаги и меры. И я все-таки надеюсь, что и в народе сработает инстинкт самосохранения, и это ощущение опасности, включая опасность военную, позволит многое и многое изменить.

Сейчас в мировой политике явно просматривается "игра в одни ворота". Идет война против восточных славян, и первая жертва этих разборок - Югославия. Вероятно, где-то на Западе предрешили и нашу участь. Когда до нас дойдет дело, с нами тоже будут творить нечто подобное, если мы к тому времени не очнемся и не сумеем противодействовать этому безумию.

Я убежден, что в основе событий последних десятилетий, этих "семидесяти проклятых лет", как любят выражаться некоторые либералы, лежал не идеологический конфликт, а извечное противостояние Запада и России. Оно было и при Иване Грозном, и при Петре, и при Ленине и Сталине, и при Горбачеве. И как бы там ни было, даже при Ельцине. Да, сейчас оно не имеет таких открытых форм. Но посмотрите, как нас усиленно вытесняют с наших территорий, загоняют в центр, как нам говорят, "не смейте думать о возрождении страны, не смейте думать о воссоединении расчлененного русского народа"! Разве так поступают с равноправными партнерами?

Нас давят и будут давить. Если окажется, что безопаснее нас уничтожить, не сомневаюсь, что как только им удастся нейтрализовать нашу структуру возмездия, в первую очередь ракетно-ядерный потенциал, они с чистой совестью будут нас бомбить, отбросив все разговоры о новом мышлении и о приоритете прав человека. Потому что конфликт носит не идеологический характер, а геополитический. Запад хочет убрать конкурента с мировой арены. Западные страны перенаселены, они истощили природные ресурсы. А тут - огромная страна, незаселенные просторы, есть куда и поселиться, и где взять сырье, и куда закопать отходы производства.

Мы не понимаем опасности, считаем, что такого не может быть никогда. Но когда это все-таки случится, поздно будет плакать. Вот что самое страшное…

v_alksnis2:
За два созыва Госдумы имею удовольствие лицезреть ВВЖ вблизи. Неоднократно фиксировал факты, когда он с трибуны Госдумы категорически выступает в поддержку того или иного решения, а затем при голосовании его фракция и он, в том числе, голосует "против". А бывает и наоборот. Ведь на публику идет только выступление, а результаты голосований остаются в памяти думского компьютера и о них мало кто знает. Таким образом он сохраняет свое лицо перед избирателями, поскольку всегда может заявить, что я выступал категорически "против" (или категорически "за") этого закона. И стенограмма заседаний это подтверждает. Но реально то он и его фракция проголосовали совсем по другому. Но этого избиратели не узнают никогда. И такая "противоречивая позиция" позволяет ему сохранить свое лицо и перед Кремлем. А говорят, что за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь!