КРИЗИС СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА В НЫНЕШНЕЙ РОССИИ (реферат Интернета)
Перед тем как перейти к детальному анализу причин, из за которых вот уже более 10 лет селськое хозяйство России не может подняться с колен, мы дадим небольшой набор цифр, характеризуюший сельское хозяйство России. Итак, в России, где 3% россиян, от общей численности населения мира, занимают 13% площади земли и имеют 35% природных ресурсов (Крaвчук Н.В).
Сельскохозяйственные угодья составляли в 1994 году 219,6 млн. га, в т. ч. пашня 132,3 млн. га, сенокосы 23,2, пастбища 64,7. Более 4/5 пашни приходится на Центральный и Центрально-черноземный районы, Поволжье, Сев. Кавказ, Урал и Зап. Сибирь. Далее размер пашни сушественно снизился (см. ниже).
Основные сельскохозяйственные культуры: зерновые, сахарная свекла, подсолнечник, картофель, лен. Основные районы возделывания: пшеницы — Поволжье, Сев. Кавказ, Зап. Сибирь, Урал и Центрально-черноземный р-н; льна — Центральный р-н и Северо-Запад; подсолнечника — Сев. Кавказ, Поволжье и Центрально-черноземный р-н; сахарной свеклы — Центрально-черноземный район и Сев. Кавказ. Доля орошаемых земель 4% (в 1994, главным образом Сев. Кавказ и Поволжье). Мясо-молочное и мясо-шерстное животноводство.
С 1991 г. по 2000 г. численность сельского населения выросла на 700 тыс. человек с 38,8 до 39,5 млн. человек (Сельское хозяйство в России, 2000. М.: Госкомстат России, 2000, С. 17*), а площадь обрабатываемой им земли только на приусадебных участках в те же годы увеличилась с 2,9 до 5,9 млн. га (Сельское хозяйство в России, 2000. М.: Госкомстат России, 2000, С. 52*).
На 2004 г. в АПК России насчитывалось свыше 28 тысяч сельскохозяйственных предприятий (в том числе 6,2 тыс. государственных, 0,7 тыс. муниципальных, 20,8 тыс. акционированных, 0,7 тыс. со смешанной формой собственности). Сельскохозяйственные организации – это, по сути, бывшие колхозы и совхозы, преобразованные сначала в кооперативы, а потом и в коммерческие организации. Госкомстат России также относит к отрасли "сельское хозяйство" подсобные хозяйства (подсобными хозяйствами обладали 15,9 млн. семей), сады 14,6 млн. семей) и огороды 4,4 млн. семей.
В сельском хозяйстве работают около 260 тысяч фермерских хозяйств, 24 тысячи предприятий перерабатывающей промышленности, 3,5 тысячи федеральных государственных учреждений. Cельхозугодьями занято 192 млн. гектаров, а значительная часть посевной площади, составляющей 79,3 млн. га (то есть почти 12 процентов посевных площадей всего мира), находится на 50 процентах мирового чернозёма. В сельскохозяйственном производстве непосредственно занято 3,8 млн. человек, а со «смежниками» — почти 40 миллионов.
Российское сельское хозяйство низкопродуктивное и землеемкое. Один русский аграрий производит в 15 раз меньше мяса, чем канадский, и в шесть-семь раз меньше молока, чем работник сельского хозяйства развитых стран Золотого миллиарда.
Более половины продукции сельского хозяйства производится на огородах и подсобных участках населения. Это при том, что в распоряжении таких хозяйств находится лишь 6,1% обшей плошади сельскохозяйственных угодий. Из своих шести соток (на самом деле, на одну семью приходится в среднем 0,43 га подсобных хозяйств, 0,09 га садов и 0,1 га огородов) население стабильно "выжимает" максимум возможного (Николаев и др. 2004).
НАСЕЛЕНИЕ
Примерно треть современных российских жителей живет в крупных городах - около 50 млн., треть в малых городах - около 55 млн. и чуть меньше трети на селе - 40 млн. Личное подсобное хозяйство и дачные участки - это один из ключевых признаков селянина - имеют 36 млн. семей в России. По данным Т. Нефедовой (2003), из 145-миллионного населения России 125 миллионов россиян относятся к семьям, получающим продукцию с обрабатываемой ими земли, и это без учета тех горожан, которые летом выезжают помогать родственникам в деревне, и тех, кого сельские родственники снабжают продовольствием. В 2002 году средний россиянин потратил ни работу в своем огороде 18 часов, а если учитывать только трудоспособных жителей – то почти месяц, т. е. целый отпуск (Нефедова, 2003). Большинство жителей России, 73 процента населения которой живет в городах (из них 45 процентов - в больших городах), по-прежнему частично ведут сельский образ жизни и являются носителями крестьянской или полукрестьянской психологии (Нефедова, 2003). Это означает, что более половины жителей России условно можно отнести к категории селян.
Уже к концу 90-х годов 16,4 млн семей в России имели приусадебные участки общей площадью 5,9 млн га, или по 36 соток на семью. Кроме этого, 15,2 млн семей имели земельные укастки в коллективных и индивидуальных садах общей площадью 1 3 млн. га, или по 8,2 соток на семью; в 1998 г. в ЛПХ производилось 61% растениеводческой и 54% животноводческой продукции.
В малых городах проживает меньше трети населения России. В одной и той же области существует огромный разброс между неплохо живущими городами и еле-еле сводящими концы с концами (Глазычев, 2002*). Обычно преуспеваюшие находятся около областного центра, а плохо живушие на периферии области, обычно там, где нет хороших дорог. По мнению Глазычева (2002), который регулярно выезжает в малые города, благополучие такого города зависит от от одного человека. От мэра. Объем теневой экономики в малых городах гораздо выше, чем принято было считать. Теневая экономика превышает официальную в два-три раза!
Начало 1990–х годов характеризуется прекрашением роста городского населения и началом роста сельского. В 1992–1994 годах была заметна активная миграция на село. Все дело втом, что на селе легче было получить жилье, но труднее найти работу особенно с хорошим заработком. Можно было полутиь кредит на постройку жилъя и земельный участок. Апогеем притока населения стал 1994 год. В 1995 года население снова стало сокрашаться (Нефедова Т. 2003. книга). Это было связано с резким снижением рождаемости и увеличенной смертностью, так называемый русский крест (Миронин и Козырева, 2005).
Давайте сравним все эти цифры с теми же цифрами США. Официально в сельской местности США живет 26% населения, товно столько, сколько и в России. Однако сельским хозяйством из них занимаются только 7% (Residents., 1993, см. Нефедова Т. 2003. книга). Остальные занимаются в сфере обслуживания (Нефедова Т. 2003, книга).
В США при росте сельского населения количество фермеров постоянно снижается. 40% занятых в агропроизводстве – собственники, остальные рабочие и члены фермерских семей. Нефедова Т. книга). В России же идет параллельное сокрашение сельского населения и занятых в сельском хозяйстве. Понятия сельское хозяйство и сельская местность во многом идентичны. Нефедова Т. 2003, книга). В 1979-1989 гг. доля сельского населения стабилизировалась на уровне 27%, затем произошел ее медленный рост к 1992 г. С 1991 г. по 2000 г. численность сельского населения выросла на 700 тыс. человек с 38,8 до 39,5 млн. человек (Сельское хозяйство в России, 2000а), а площадь обрабатываемой им земли только на приусадебных участках в те же годы увеличилась с 2,9 до 5,9 млн. га (Сельское хозяйство в России, 2000б).
Полученные на основе расчетов по внутриобластным районам Европейской России условные нижние пороги плотности сельского населения, которая необходима (но не достаточна) для достижения средних и более высоких показателей продуктивности коллективных предприятий, следующие: для животноводства — пять человек на квадратный километр, для растениеводства — 10 человек (Нефедова Т. Г. 2002а).
Относительно благополучной ситуация с заселенностью является только в некоторых районах Центрального Черноземья и Северного Кавказа. Из староосвоенных макрорайонов хуже всего заселен (а вернее, наиболее депопулирован) Северо-Запад. Здесь только 1/3населения живет в ареалах с плотностью более 10 человек на квадратный километр и чуть менее 1/3 — в ареалах с плотностью 5–10 человек на квадратный километр. А «необходимо» здесь: для нормальной работы коллективных хозяйств животноводческой специализации — 600 тысяч человек, для растениеводства — два миллиона сельских жителей. В Центральном районе условный дефицит селян (в основном на окраинах областей) составляет, соответственно, 260 тысяч и полтора миллиона человек, в Волго-Вятском районе — 250 тысяч и около одного миллиона. Даже в Поволжье для достижения на всей его территории плотности хотя бы в пять человек на квадратный километр нужно еще 375 тысяч человек, а для плотности 10 человек на квадратный километр — 885 тысяч (Нефедова Т., 2002).
Объемы производства, как и население, во многих регионах «сдвинуты» ближе к крупным городам. В Нечерноземье большая часть колхозных овощей производится в первой зоне соседства с региональными столицами. А общее производство овощей максимально во второй зоне, где особенно велик вклад частных производителей (фермеров и индивидуальных хозяйств) (Нефедова Т., 2002).
РЕФОРМА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
Диагноз, который разработчики реформы дали сложившейся ранее системы хозяйствования на селе, был следующий: "Одной из причин низкой эффективности сельскохозяйственного производства явилось лишение крестьян собственности на землю и другие средства производства"> Поэтому для решения проблем сельского хозяйства и повышения его эффективности они считали необходимым "обеспечить переход земли в частную собственность и распространение частных методов ведения хозяйства. Передача собственности и вместе с этим перенос ответственности частным лицам вызовут значительные изменения в управлении сельскохозяйственными предприятиями и в их экономических показателях" (Приватизация, 1995).
Основными методами проведения земельной реформы рассматривались долевая приватизация земли и реорганизация 26,9 тыс. существовавших на конец 1991 г. сельскохозяйственных предприятий (Сельскохозяйственное). В итоге реформ предполагалось создать многоукладное, экономически эффективное сельскохозяйственное производство.
Оказавшиеся 14 лет назад у власти "реформаторы" начали очередной "великий перелом". Они решили в кратчайшие сроки ликвидировать колхозы и совхозы, сделав ставку на индивидуальное фермерское хозяйство. Причем, как и в годы сплошной коллективизации, этот "великий перелом" предполагалось осуществить принудительно и в кратчайшие сроки. Реформаторов не волновали ни колхозы, ни фермеры. Они в экономике сельского хозяйства ничего не понимали и не стремились понимать. Их интересовали "20 сортов колбасы" в супермаркете. Отсутствие этих "20 сортов" под воздействием манипуляторов связывалось в сознании с "неэффективностью" колхозов (а наличие "20 сортов" на Западе с "эффективностью" фермеров). Сегодня мечта о "20 сортах" реализована (за счет чего реализована, этих граждан, опять же, не интересует), и ни колхозы, ни фермеры им не нужны в принципе. Но одновременно реформаторам оказались не нужными и жители села и малых городов.
Реформаторы били по селу сразу из двух орудий. Политика валютного коридора, искусственно завышенный курс рубля делали крайне выгодными закупки продовольствия за рубежом. Объемы импорта росли как на дрожжах; все магазины были завалены импортными суррогатами в красочных упаковках, а российские крестьяне не могли продать свою продукцию. Вторым орудием стал рынок ГКО. Правительство платило держателям ГКО фантастические проценты. Неудивительно, что никто не хотел вкладывать деньги в реальное производство, в том числе сельскохозяйственной продукции. Кредиты стали сверхдорогими и совершенно недоступными для нищих селян.
Для реформаторов переход к рыночной экономике в российском сельском хозяйстве потребовал, прежде всего, формирования рыночных производственных единиц. Уже на начальных этапах реформы было понятно, что полный переход советского сельского хозяйства на семейный фермерский тип хозяйствования в обозримой перспективе невозможен. Опросы общественного мнения в селе в конце 1980-х годов показывали, что вести самостоятельное хозяйство хотели бы только 10-15% сельских жителей. В этом сказались выработанные стереотипы общественного сознания, но также и длительная эпоха специализации в аграрном производстве, в результате которой крестьяне становились узкими специалистами. Ведение же своего хозяйства требует от крестьянина универсальных навыков. Сельская инфраструктура и технологии аграрного производства долгие годы формировались под крупномасштабные предприятия - и это тоже стало объективным препятствием фермеризации страны. Таким образом, стояла проблема реорганизации колхозов и совхозов с целью превращения их в производственные единицы, адекватные рынку, способные самостоятельно хозяйствовать в новых условиях, чего колхозы и совхозы в их прежнем виде делать принципиально не могли (Серова Е. 1998).
Еще в советское время были созданы возможности для развития семейных фермерских хозяйств. С началом аграрной реформы процесс формирования фермерского сектора стал ускоряться, но уже к 1994 году по целому ряду причин приостановился. Фермерский сектор, не имея шансов быстро стать основным производителем сельскохозяйственной продукции в стране, тем не менее, играл роль своеобразного катализатора рыночного процесса в деревне - задавал параметры потенциально возможной самодеятельности, хозяйственной независимости производственной единицы, до той поры не ведомой в централизованно планируемой экономике. Главным же производителем оставались колхозы и совхозы (Серова Е. 1998).
Основными методами реформирования были избраны приватизация земель и паевой раздел сельхозпредприятий. В течение 1991-1994 годов большинство колхозов и совхозов были реорганизованы, значительная часть сельхозугодий перешла в индивидуальную и коллективную частную собственность граждан и предприятий. Более 85% сельскохозяйственных земель из государственной собственности перешли в собственность коллективов. Далее, районные комитеты по земельной реформе оценивали всю площадь сельскохозяйственных угодий в районе и делили их на паи, исходя из количества работников и пенсионеров. Величина земельного пая колебалась от 6 до 10 га на одного человека. В результате реорганизации к началу 2000 года в сельском хозяйстве действовало 27 тысяч крупных и средних предприятий, из которых 6 тысяч (21%) сохранили статус колхозов и совхозов, а 21 тысяча (79%) представляли всевозможные ТОО (товарищества с ограниченной ответственностью), АО (акционерные общества), производственные сельскохозяйственные кооперативы; 16 миллионов сельских семей оказались владельцами участков для ведения личного подсобного хозяйства (ЛПХ); функционировало 260 тысяч крестьянских (фермерских) хозяйств (Лылова, 2003).
В конце 1991 года были приняты основные решения, положившие начало современному этапу аграрной реформы. Все колхозы и совхозы страны должны были в течение года реорганизоваться. В 1992 году началась так называемая кампания по реорганизации колхозов и совхозов, которая предполагала: (1) передачу земли и неземельных средств производства в собственность трудовых коллективов сельскохозяйственных предприятий, (2) раздел этих фондов на индивидуальные паи и (3) перерегистрацию хозяйств в одну из разрешенных организационно-правовых форм в соответствии с текущим законодательством того периода. Крестьяне получили право выйти из коллективного хозяйства с землей и некоторым имуществом и организовать собственное хозяйство. Именно эта мера ускорила формирование фермерских хозяйств. Тем не менее, основная часть крестьян осталась в крупных хозяйствах (Серова Е. 1998).
За два года были реорганизованы практически все колхозы и совхозы страны. В большинстве своем все они, независимо от названия, трансформировались в производственные кооперативы, в которых основные фонды принадлежат коллективу на правах долевой собственности, управление строится на выборных кооперативных принципах. С развитием рыночных отношений в аграрной сфере крупные хозяйства понемногу эволюционируют в сторону коммерческих предприятий корпоративного типа. Уже сегодня можно говорить об их более адекватном реагирование на рыночные сигналы, проведении более или менее рациональной маркетинговой и финансовой политики (Серова Е. 1998).
В ходе аграрной реформы резко выросло значение личного подсобного хозяйства. Были сняты все ограничения на этот сектор, селяне получили достаточно большие земельные наделы для подсобного хозяйства. В условиях низких альтернативных издержек труда в экономике (как сельского, так и городского) это послужило значительному росту семейного подсобного сельскохозяйственного производства (Серова Е. 1998).
После 1991 г. внешнее воздействие на село усложилось и осложнилось. В отличие от советского периода, где все внешнее воздействие определялось государством, в постсоветский период к государству прибавились еще три важных фактора воздействия: рынок, а также специфические политикоэкономическиг факторы 90-х годов - миграция и регионализация.
Первый фактор. Государство заявило о проведении аграрной реформы, включавшей в себя земельную реформу, реорганизацию колхозов и совхозов, поддержку развития фермерских хозяйств. Но при этом были совершены лишь конвульсивные законодательные и управленческие действия, непоследовательные, путаные, в целом изображающие прогрессивное отстранение от управления великим казенным сельским хозяйством во имя действия регуляторов свободного рынка.
Формально упразднив управленческую структуру райкомов, ограничившись призывами к бывшим районным управлениям сельского хозяйства работать в рыночных условиях по-новому, государство взамен не создало каких-либо эффективных органов воздействия на сельское хозяйство на местах.
Впрочем, государство ввело рыночные службы изъятия ресурсов из села - налоговые органы. Их, как и предшествующие райкомовские органы, сельские жители оценивают прежде всего с точки зрения потенциальной опасности для деревни
Второй фактор. Логика и мотивация рынка в селе с предшествующим полувековым укладом натурально-казенного существования привели, с одной стороны, к раскрытию ножниц цен, спаду производства, росту безработицы, деградации сельской инфраструктуры, массовой натурализации аграрного производства, неспособного жить по законам рыночной экономики, с другой - к появлению на селе зачатков рыночной инфраструктуры и её акторов - представителей социальных групп предпринимательского типа (торговцев-посредников, крупных фермеров, руководителей бывших колхозов/совхозов, стремящихся создать из своих предприятий капиталистические акционерные кампании).
Третий фактор. Экономический и политический кризис 90-х годов способствовал притоку в село мигрантов из городов, а также из стран СНГ. Например, число мигрантов в сельскую местность в 1992 г. составило 290 тыс. человек. Лишь с 1994 г. восстановился, хотя и в значительно меньших объемах, прежний переток из села в город. Миграционный приток из стран СНГ сохранялся почти на протяжении всех 90-х годов и оставался источником существенного прироста сельского населения России. В итоге с 1991 по 1998 г, численность населения в селе выросла более чем на 1,6 млн человек. В целом этот процесс сыграл позитивную роль в жизни многих российских деревень. Благодаря ему, российское село пополнилось значительным числом квалифицированных специалистов. Но к 2000 г. приток мигрантов из городов России и стран СНГ практически исчерпал себя и вновь усилился, хотя и медленно отток населения из села (Зубаревич Н., Алексеев А. 2000. с 12.)
Четвертый фактор. Политикоэкономический процесс регионализации страны привел к расширению процессов и аграрной регионализации, особенно явственно проявившись в расширении спектра различий между аграрным бедным Севером и богатым Югом России.
Кроме того, расширился спектр региональных политико-экономических систем, конструируемых губернаторами, возглавляющих соответствующие края и области, а также президентами автономных республик Во-первых, доказательство того, что радикальные и либеральные, и консервативные губернские меры приводили в конечном счете к наибольшему спаду производства в сельском хозяйстве. Наоборот, прагматичный и компромиссный подход ряда руководителей субъектов федераций обеспечил и относительно стабильное существование их земель, по крайней мере, спад сельскохозяйственного производства был здесь ниже, чем у радикальных соседей. Во-вторых, сенсационные слухи об успехах или провалах реформ в той или иной отдельной взятой губернии оказывались сильно преувеличенными, на самом деле, они оставались в определенных рамках соответствующего российского межрегионального уровня. В-третьих, ретивое губернское законстиойчесгиг; приводило часто к еще большему запутыванию и без того запутанного российского аграрного законодательства
Внутреннее состояние аграрной сферы истекшего десятилетия характеризуется медленным распадом советской аграрной системы. России и выделением из предшествующего колхозно-совхозного пути почти всех известных вариантов сельской эволюции.
С уходом государства с рынков началось формирование рыночной инфраструктуры. Первым институтом стали товарные биржи, достигшие пика своего развития в 1991-1992 годах, но затем заметно свернувшие свою деятельность по целому ряду причин. Оптовые рынки пока не получили существенного значения. Однако в агропродовольственной торговле появился совершенно новый элемент - частный посредник. Такой посредник может быть крупной компанией, не всегда специализирующейся на закупках сельскохозяйственной продукции, а может представлять собой физическое лицо. Этот посреднический сектор быстро развивается, достаточно мобилен, быстро приспосабливается к проблемам сектора.
Пищевая промышленность и розничная торговля были приоритетами в проведении первичной приватизации в России. Сегодня практически весь этот сектор является частным. Однако в основу приватизации перерабатывающей промышленности (первичная переработка сельхозсырья) была положена схема, ошибочно, с нашей точки зрения, рассматривающая эту отрасль как монополиста по отношению к сельхозпроизводителям. Приватизация проводилась таким образом, чтобы контрольный пакет акций передавался сельхозпроизводителям - поставщикам сырья. Такая схема приватизации привела к задержке в реструктуризации отрасли, и так всегда бывшей узким местом в советское время.
ПОСЛЕДСТВИЯ кризиса 1998 года
Масштабный кризис 1998 не мог не оказать сильного воздействия на агропродовольственную сферу. Краткосрочный аспект этого влияния вылился в потребительскую панику на рынке продовольствия, обращения правительства к мировому сообществу с просьбой о гуманитарной помощи, отмене ряда импортных ограничений на агропродовольственные товары, введением региональных административных мер на агропродовольственных рынках.
Долгосрочный аспект этого влияния имеет двоякую природу. С одной стороны резко упали реальные доходы населения, а это значит, что сузился рынок для производителей продуктов питания, особенно наиболее эластичных - например, животноводческого происхождения. С другой стороны, девальвация рубля привела к сильным тенденциям импортозамещения. В 1997 году многие отрасли пищевой промышленности смогли использовать свой шанс. Однако в ряде отраслей пищевой промышленности продолжался рост и в 1999 году. Наименее заметно это явление в тех отраслях, которые были ориентированы на импортное сырье - например, мясная промышленность.
Тенденция импортозамещения пока не дала импульса роста сельскому хозяйству. Однако на фоне экстремально низкого урожая 1998 года в текущем году ожидается рост и в сельском хозяйстве. Начавшееся восстановление в птицеводстве и свиноводстве, скорее всего, будет продолжено. Возможно, отечественная мясная отрасль переориентируется на российских поставщиков сырья.
Пока остается неясным, сумела ли пищевая промышленность импортзамещающий тренд использовать для глубокой реструктуризации отрасли. Если этого не произошло, то как только ценовой разрыв будет вновь ликвидирован, рост сменится еще более жестокой конкуренцией с импортной продукцией и вытеснением с рынков.
ПОЧЕМУ НЕ БЫЛО ГОЛОДА
Почему же несмотря на резкое снижение сельскохозяйственного производства, голод не наступил. Причин этого феномену две. Первая – широкий импорт сельскохозяйственных продуктов для крупных городов в обмен на нефть и газ. Вторая причина – сельский образ жизни - в широком смысле этого слова, который во многом остается естественной и важнейшей ментальной ценностью России. Получив в начале 1990-х годов широкую возможность обзаводиться собственными дачными и приусадебными участками, жители России стали гигантским социумом мелких сельских собственников, ведущих массовое, официально почти не регистрируемое, натуральное производство аграрной продукции прежде всего для самопотребления. Главным образом благодаря быстрой переориентации миллионов семей на самообеспечение и производство сельхозпродукции в рыночных целях в рассматриваемый период удалось избежать социального взрыва не только на селе, но в значительной мере и в городе.
Действительно, по оценкам экспертов, доля продукции, произведенной на подворьях натуральных семейных экономик, достигает 60% против 38% продукции, произведенной в крупных аграрных предприятиях и уже упоминавшихся 2% фермерских хозяйств.
Сейчас потоки городских семей устремляются в аграрный сезон в сельскую местность для работы и отдыха на дачах и в хозяйствах деревенских родственников и знакомых. Деревенские семейные хозяйства пользуются городскими связями для реализации потенциала деревни в городской среде.
Наконец, сушествует и третья причина – наличие собственных энергоресурсов, что по сути позволяет использовать горную ренту для никому не заметной поддержки сельхозпроизводителей.
ЧТО ИМЕЕМ СЕЙЧАС
В результате всего комплекса преобразований в нынешней России сложилась новая структура сельского хозяйства. Образно выражаясь, на российском сельскохозяйственном поле сейчас три игрока: коллективные, индивидуальные и фермерские хозяйства. Правда, классификация эта довольно условна: существуют индивидуальные хозяйства, производящие товар на продажу и от фермеров отличающиеся только формальным статусом; есть фермеры, фактически не ведущие товарного хозяйства и использующие свой статус для махинаций с займами или землей. Многие успешные фермерские хозяйства практически дублируют бывшие колхозы или совхозы: их возглавляют бывшие администраторы, сумевшие после ликвидации коллективного предприятия оставить за собой материально-техническое обеспечение, – они избавились от долгов предприятия путем его формальной ликвидации, но организуют получившее новый статус хозяйство прежними способами и с прежними же работниками. На базе развалившихся, обнищавших, но сохранивших статус коллективных хозяйств нередко процветают более мелкие образования, формально не существующие, а реально являющиеся фермерскими (Нефедова, 2003).
Агрохолдинги - мощные вертикально интегрированные структуры, включающие в себя как производство, так и переработку, и реализацию продукции. Естественно, все это требует больших средств. Поэтому в сельскую местность холдинги приходят как инвесторы, заинтересованные в замыкании цикла путем смыкания процессов переработки и реализации сельхозпродукции с ее производством. Здесь и появляется ряд проблем, связанных с тем, что реальные собственники холдингов и их юридические адреса часто находятся не только вдали от сельской местности, но и вдали от многих регионов сельскохозяйственного производства. Это значит, что с приходом холдинга местный бюджет может потерять налогооблагаемую базу со всеми вытекающими отсюда последствиями (Пациорковский, 2002).
Холдинги являются проводниками использования наемного труда на земле. Руководители сельского хозяйства страны, говоря о политике государства в этом секторе экономики, подчеркивают, "что ставка, в частности, делается на крупные товарные производства: агрохолдинги, агрокомбинаты, где переработка и сбыт сельхозпродукции сосредоточены в одних руках" (Гордеев, 2001).
ЭФФЕКТИВНОСТЬ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА НЫНЕШНЕЙ РОССИИ
УМЕНЬШЕНИЕ КОЛИЧЕСТВА И КАЧЕСТВА ПАШНИ
В 1960 году в России в пользовании тех, кто занимался сельскохозяйственным производством, числилось 227 миллионов гектаров сельскохозяйственных угодий, в 1970-м — 222 миллиона гектаров, в 1990-м — 214 миллионов гектаров, а в 2001-м — уже 195 (Сельское хозяйство в России. М.: Госкомстат России, 1998; Сельское хозяйство в России. М.: Госкомстат России, 2002). Отражаемые статистикой потери угодий всех категорий хозяйств за 40 лет составили 32 миллиона гектаров, в том числе только за последние 10 лет — больше половины. Потери пашни тоже нарастали: официально ее размеры составляли 133 миллиона гектаров в 1960 году, 131 в 1990 году и 119 в 2001 году. Основным фактором, повлиявшим на сокращение угодий, стало уменьшение производства, которое особенно заметно сказалось на землепользовании периферийных зон регионов. (Нефедова Т., 2002). Всего за период 1991 по 2001 гг. "из оборота выбыло более 30 млн. га сельхозугодий, в том числе около 18 млн. га пашни" (Савченко, 2001). Только за 2004 г. на 0,9 млн. га уменьшился размер пашни России. А все сельскохозяйственные угодья России сократились за этот год на 1,4 млн. га. Посевные площади зерновых в 2004 г. были на 3,7 млн. га меньше, чем в 2002 г.
ПАДЕНИЕ КАЧЕСТВА ПАШНИ
На примере Нижегородской области показано, что интенсивно развиваются процессы водной эрозии, заболачивания, зарастания и закарстованности почв, загрязнения их химическими веществами; происходит существенное ухудшение физико-химических, агрохимических и водно-воздушных свойств почвенного покрова, обеднения его элементами питания (Аратский Д.Б. 1999).
О тех же проблемах говорят и многие депутаты Госдумы. Приведём отрывок из выступления Геннадия Кулика, председателя Комитета по аграрным вопросам (речь идёт о принятии бюджета на 2003 г.): «Известно даже тем, кто копает землю на своих шести сотках (а таких в России 14 миллионов человек с семьями), что невозможно ничего вырастить, если не удобрять почву. Но в России на гектар пашни вносят 10 килограммов минеральных удобрений. Почему же? Цена его тонны в три-четыре раза больше, чем тонны зерна» (ссылка из книги*).
Внесение минеральных удобрений снизилось в 1996 году до 8 кг на гектар пашни против 400-700 кг в западноевропейских странах и 120 кг в России дореформенной.
ОСНАШЕННОСТЬ ТЕХНИКОЙ
Оснащенность техникой на селе сократилась до 40 - 60 % от нормативной. В 1990 г. в стране было 400 тыс. комбайнов, сейчас их осталось всего 200 тыс., да и они в своем большинстве выработали свой ресурс или неисправны. Во Франции, например, на каждую тысячу гектаров зерновых приходится 14 комбайнов, в Германии - 20, а в России - только 4. Стоит ли удивляться при этом, что значительная часть урожая так на полях и остается.
АРБОРИЗАЦИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
Как мы уже указывали выше, более ста лет тому назад знаменитый немецкий специалист по экономической географии фон-Тюнен заметил и обосновал закон аграрной дифференциации в условиях отсутствия субсидий для сельского хозяйства. Повторим, что суть модели - рыночное сельское хозяйство интенсивно развивается прежде всего вокруг крупных городов и на плодородных землях. По мере удаления от городов и плодородных почв рыночное хозяйство почти прямо пропорционально уменьшает свой потенциал, а в "глубинке" и вовсе сходит на нет - там выживает лишь экономика натуральных семейных хозяйств. Мы назвали данную закономерфность законом арборизации, то есть трансформации по типу дерева.
В экономике современных развитых западных стран из–за широкого внедрения субсидирования фермеров, фонтюненовская модель почти уже не работает. Да, это связано прежде всего с субсидиями. Но кроме этого возможности постиндустриального сельского хозяйства и современных средств коммуникации приводят к тому, что глубинный финский фермер среди топей и болот своего родного края может вполне конкурентноспособно в сравнении с фермерами окрестностей гигантского Парижа или американского плодородного Среднего Запада выращивать соответствующую продукцию, своевременно доставляя ее в разные регионы земного шара. В результате финскую клубнику или ветчину можно без труда найти во многих супермаркетах Европы и Америки.
Не работала модель фон–Тюнена и в СССР, где сельское хозяйство развивалось достаточно равномерно. Мы уже отмечали, что модель фон–Тюнена не работает тогда, когда государство принимает нмеры к поддержке своих сельскохозяйственных производителей. Напротив, там где крестьянин проставлен в конкурентной борьбе с городом дсъсам себе, там эта закономерность проявляется.
В нынешней России налицо явное падение интенсивности российского сельского хозяйства и уровня доходов крестьян по мере удаления от города, соответствующее теоретической схеме И. Г. Тюнена [1926] одним из первых обратил внимание Г. В. Иоффе (1990). Специфика модели Тюнена в российских условиях и «механизм» влияния городов на сельское хозяйство подробно рассмотрены Иоффе Г. В., Нефедовой (2001). По мнению Т.Г. Нефедовой (2002), постепенное превращение лесной и отчасти лесостепной зон России в архипелаг небольших освоенных участков вокруг городов среди моря лесов и пустошей, скорее всего, неизбежно.
Причина в том, что в нынешней России изначальное и порой решающее рыночное преимущество имеют лишь тот фермер и то предприятие, которые хозяйствуют поближе к Москве, или хотя бы к областному центру, или на землях южного Черноземья - лучше всего на Кубани. Все остальные обречены на натуральное хозяйство. Это Россия бедных почв, плохих дорог, обезлюдевших деревень, развалившихся хозяйств, где доканывают свою жизнь старики-пенсионеры да их дети-алкоголики. Сельхозугодья там зарастают лесом, а население обращается к образу жизни доисторических народов охотников, собирателей, рыболовов.
Разница потенциалов между двумя полюсами относительно все увеличивается. На пике одного полюса - в Подмосковье и на Кубани - богатеют, а в Нечерноземье и Зауралье - нищают. На Нижней Волге и в Астраханской дельте бывшие колхозники в путину заготавливают рыбку и тем живут весь год. На Русском Севере экс-колхозники в осенний сезон налегают на сбор грибов и ягод, а в Сибири промышляют прежде всего охотой и конечно же природными дарами лесов и рек. На гигантской периферии сельских социально-экономических пространств России самовоспроизводится массовая хроническая бедность по типу сельских регионов стран третьего мира, отягченная специфически российским демографическим кризисом. А во многих местах сельское население почти исчезло.
В зоне роста: в Подмосковье, в центральном Черноземье, на Северном Кавказе начался процесс концентрации сельскохозяйственного производства. Земля, и сельхозпроизводство, концентрируемые в частных руках, приносят доход бывшим номенклатурщикам, получившим в 1990-е годы прозвище "красных помещиков".
Идет возрождение пишевой промышленности вокруг крупных городов. Но она требует сырьевой базы. Производство в сельском хозяйстве так упало, что спрос пишевиков уже упирается в дефицит сырья (Нефедова Т. 2003. книга).
После дефолта 1998-го, когда курс рубля по отношению к иностранной валюте изменился в пользу отечественного товаропроизводителя, сельским хозяйством ринулись заниматься уже крупные финансовые структуры и сырьевые компании. В результате последние пять лет как грибы растут так называемые агрохолдинги - крупные капиталистические корпорации, скупающие на корню в гигантстких масштабах местное сельскохозяйственное производство, ставящие под свой экономический контроль местные сельские элиты путем обанкрочивания их предприятий или выплаты им "отступного". Так "красные помещики" 1990-х оказались под ударом "белых олигархов" начала 2000-х.
«Стойленской нивы», корпорация представляет собою «объединение производственных сельскохозяйственных мощностей, предприятий переработки сельхозпродукции и торговли Белгородской, Тамбовской, Воронежской и Ростовской областей. В корпорации работают более десяти тысяч человек. В 2003 году зерновые убраны с 84 тыс. га. Валовый сбор зерновых превысил 172 тыс. тонн. Мощности «Стойленской нивы» представляют более двадцати предприятий и комплексов, в число которых входят заготовительные, мукомольные, хлебобулочные предприятия, элеваторы, перерабатывающие заводы и животноводческие комплексы».
Вот доктор биологических наук, которому надоело получать гроши в университете, завел свое дело - стал руководителем плодоовощного хозяйства. При этом он продолжает преподавать студентам в университете, но не увольняет больше половины своих работников на базе. Ему нужно 92 человека. А работают 192! Как капиталист он должен уволить сто человек к черту. Но он не решается: "А куда они пойдут?" (Глазычев, 2002).
Рассказывает директор ЗАО "Дружба" Новосергиевского района Оренбургской области Сергей Ротиков: "У нас все собственники, мы на равных разговариваем. А сейчас, наоборот, из крестьян рабов пытаются сделать. ... У нас нет зарплаты, есть доход. Зарплата - это как в старые времена в совхозе было. ... Здесь все частники, пытающиеся договориться между собой. ... Звено из 23 человек обрабатывает около 5 тысяч гектаров земли, при этом затраты окупаются при урожае 11 центнеров с гектара. Продукцию, полученную сверх этого, делят с хозяйством пополам. В прошлом году собрали по 18,6 центнера, соответственно три с половиной с каждого гектара отошли звену. Зарплата по осени получилась 100 - 120 тысяч на человека. ... Все из одной деревни. Их раньше алкоголиками называли, а теперь мужики пить бросили - деньгу заколачивают. В один год "шестерки" пригнали, теперь на "девяносто девятые" садятся" (Добровольский Л. Собственники //“Эксперт”, 2001. Сетевой адрес: http://www.fadr.msu.ru/fadrnews/messages/1888.html).
В рассматриваемый период около 50 % домохозяйств вели жилищное или хозяйственное строительство (Сходные данные приводят и другие исследователи. "Показательно, что половина наших респондентов строится …" (Социальная). Такого рода хозяйственное поведение представляет собой одну из форм инвестирования. Как известно, инвестирование не может вестись с последнего рубля, десятки и даже сотни. В текущих ценах для реализации такого рода замыслов необходимо иметь, как минимум, не последнюю тысячу. И она имеется минимум в половине сельских домохозяйств. В связи с этим, как мы уже отмечали ранее (Пациорковский и Пациорковская 2001), имеющиеся сегодня оценки бедности в сельской местности весьма проблематичны. Бедность и инвестирование средств в строительство не могут быть совместимы. Раньше строили колхозы и стролили много больше.
Уже несколько лет в России отслеживается рейтинг трехсот самых успешных аграрных предприятий России. Оказалось, что пропасть между отдельными успешными и массой безуспешных возрастает. Например, знаменитая "трехсотка" самых прибыльных сельских предприятий произвела продукции на сумму, эквивалентную производству семнадцати тысяч бедных и нищих постколхозов России из всех около 25 000 сельхозпредприятий в России.
Идет заметная концентрация производства. Сто компаний в производстве зерна до кризиса производили 4 процента, после кризиса – более 8 процентов, в производстве сахарной свеклы – менее 15 и более 20 процентов, соответственно. Еше более заметна эта концентрация в животноводстве. Так, до кризиса 50 компаний производили 15 процентов птицы, сегодня они уже производят более половины. Сто производителей свиней до 1998 года давали только 22 процента этой продукции, сегодня – опять же более половины (Хорошев С. 2005).
Вот еше одно наблюдение Глазычева (2002). По его словам, кольцо, начинающееся за пределами близких московских пригородов, и шириной примерно 250 километров вокруг - выжженная земля. Москва как пылесос высасывает из окружающей земли все энергичное и сильное. Во многих деревнях и городках этой мертвой зоны остались одни только старики. Но дальше, за пределами этой потенциальной ямы, такой разрухи уже нет. По данным его экспедиций можно фиксировать, что пьющие стали пить еще больше, а выпивающие - меньше выпивать.
ПОЛОЖЕНИЕ В ГЛУБИНКЕ
В Нечерноземье по мере удаления от крупных городов наблюдается резкое падение уровня концентрации массового повсеместного производства (зерновых, молока) и продуктивности земли и скота. Урожайность и надои в общественном секторе Нечерноземья повышаются не только вокруг региональных столиц, но и вблизи любого большого города. При этом влияние городов тем сильнее, чем крупнее центр. Но до известного предела — примерно в 500 тысяч человек. Если город еще больше, тогда в конкурентной борьбе за пригородную землю начинают побеждать городские дачники, и продуктивность в непосредственной близости к центру снижается. Максимальный скачок продуктивности отмечен близ городов с населением 250–500 тысяч жителей, города со стотысячным населением тоже вызывают заметную прибавку (Нефедова Т., 2002).
Земля в большей части земледельческой зоны России почти повсеместно никому не нужна, продать ее было бы невозможно. Исключение составляют лишь пригородные земли, земли южных регионов и некоторые приграничные зоны, привлекательные для мигрантов из соседних стран (Нефедова, 2003).
Основная проблема состоит в том, что безубыточные хозяйства очень и очень редки. Невозможность уволить избыточный персонал существенно затрудняет реструктуризацию коллективных хозяйств. Их возникновение и функционирование связано с особого рода стечением обстоятельств, порождающих крайне редкий симбиоз человеческого и социального капитала в первую очередь, и только во вторую - специфических условий и факторов производства (Пациорковский, 2002).
Рязанская область — это маленькая модель России. Ее использовала в своих полевых исследованиях автор блестяшей книги по экономической географии современного сельского хозяйства России Т. Нефедова (2003). На рязаншине, как и во всей России, есть своя тайга на севере (в Мещере), есть лесостепи и степи на юге, главный город смещен к западу региона, а рядом — Москва и Подмосковье, которые, по масштабам и продуктивности своего сельского хозяйства, составляют такой же контраст с Рязанщиной, как Европа с Россией. (Это при том, что агроклиматические условия сельского хозяйства на большей части Рязанской области лучше, чем в Подмосковье.)
Четверть административных районов-лидеров производит половину мяса, молока и картошки, более 90 процентов яиц и овощей, т. е. концентрация производства весьма велика. Лидируют районы двух типов: пригородные — расположенные вокруг областного центра Рязани, и южные, причем первые чувствуют себя лучше, несмотря на то что уступают южным по плодородию почв. Урожайность зерновых культур в лучших районах Рязанской области, находящихся на западе, рядом с областным центром, и худших, находящихся на той же широте на восточной окраине, и в 1980-х, и в 1990-х годах различалась почти в два-три раза; то же — по надоям молока от одной коровы. Перепады в валовой продукции на единицу угодий достигают 11 раз, причем по сравнению с 1980-ми годами эта разница только возросла.
Пригородному Ярославскому району в его лесистой Рязанской области почти нет конкурентов. Занимая всего пять процентов ее площади, он дает 17 процентов ее валовой агропродукции, 23 процента молока и 14 процентов мяса. Плотность сельского населения — 27 человек на квадратный километр, в то время как в соседних районах она не превышает 6–10 человек. В лидеры по урожайности и надоям попадают еще соседние Некрасовский и Гаврилов-Ямский районы. Из деревень южного Переславского района, лежащего на полпути между Москвой и Ярославлем, эти два центра буквально «высосали» местное население. Там сельская местность заполняется московскими и местными дачниками, а сельское хозяйство, имея лучшие в области агроклиматические условия, по многим показателям не дотягивает и до среднеобластного уровня.
Иными словами, на уровне районов наблюдается то же, что видно было при анализе предприятий: производство стягивается в наиболее жизнеспособные ареалы. Только жизнеспособность имеет здесь уже объективные причины и связана либо с наиболее благоприятными природными предпосылками, либо — еще теснее — с влиянием городов, а индикатором ее часто является плотность сельского населения (Нефедова Т. 2002. Географические вариации сельского хозяйства. Отечественные записки. Номер 4–5).
Ситуация в любом глубинном Нечерноземном районе удручаюша. Например в Касимовском районе, расположенном на севере Рязанской области, из 23 коллективных предприятий только одно имело в 1999 г. уожайность зерновых свыше 14 ц/га. Нефедова Т. книга).
Половина хозяйств находится на стадии полного упадка, скот практически вырезанм, люди годами не получают зарплату. Значительная часть земель брошена, поля зарастают лесом. Нефедова Т. книга).
Справедливости ради следует сказать, что кое что происходит вопреки модели фон Тюнена. Среди массы бедных апатичных семейных хозяйств или полуразрушенных аграрных предприятий России можно обнаружить удивительные оазисы высококультурного, высокопроизводительного сельского хозяйства. Эти оазисы могут функционировать то в виде хозяйства дружной большой фермерской семьи, расширяющей свое подворье среди большинства бессильных и безвольных семейных экономик, то в виде зажиточного традиционного колхоза или постсоветского АО, ведомого талантливым председателем-"хозяином", среди остального большинства еле дышащих на ладан аграрных предприятий. Воля и талант таких отдельных семей и руководителей села в постсоветский период иногда проявляют себя со все более невиданной, поразительной силой, в то время как на другом конце субъективно-личностных характеристик сельского социума расширяется массовая апатия бесперспективности социально-экономического существования. По мнению упертых реформаторов, эти отдельные точки роста будто бы доказывают правильность выбранного направления реформ
Отдельным хозяйствам удается сохранить уровень производства даже в нынешних тяжелейших условиях. Например, в хозяйстве "Бужарово" в Истре надои молока за последние годы даже увеличились и превысили 5 тыс. литров в год. В колхозе им. Кирова в Лотошине животноводческое стадо возросло до 10 тыс. голов. Но все это происходит не благодаря политике правительства, а вопреки ей, исключительно благодаря сверхусилиям руководства и самоотверженности коллективов этих хозяйств. Но и это происходит в основном около Москвы (Шаккум).
ТАТАРСТАН
Самое интересное, что в нынешней России в лидеры сельскохозяйственного производства вышли Татарстан и Башкорстан, которые по сути заботировали проведение реформ (Нефедова Т. книга).
Агропромышленный комплекс Татарстана выходит на новый уровень за счет широкого внедрения высоких технологий и техники. Будет оказана государственная поддержка сотни наиболее крепких сельхозпредприятий Татарстана. Пока ситуация для АПК республики складывается не очень благоприятная. Цены на дизельное топливо сегодня доходят до 18 рублей за килограмм. Тогда как основной продукт земли - зерно стоит чуть более 2 рублей за кило. Отечественное сельхозмашиностроение не отвечает запросам сельхозпроизводителей ни по качеству, ни по технологии и не идет ни в какое сравнение с западным. Поэтому Татарстан, имея свою нефть, развивает сотрудничество с зарубежными компаниями в этой области с 2000 года. За это время было закуплено свыше двух тысяч единиц импортной сельхозтехники. В основном из Германии. Немцы производят плуги, сеялки, различные опрыскиватели, бороны, жатки, зерно-, кормо- и картофелеуборочные комбайны, тракторы, косилки и другую сельскохозяйственную технику. Еще одно из достоинств компании - довольно развитое в России сервисное обслуживание (Ахметов М.).
Имеются и этнические отличия в сельскохозяйственном производстве. В современных деревнях русские, как правило, не склонны к продуктивному труду. Напротив, чувашские и особенно татарские села почти всегда процветают. Связано это с меньшей алкоголизация, ответственностью мужчин за семью, четким разделением мужских и женских ролей), и с демографическим здоровьем (полноценные семьи, нормальное возрастное соотношение). (Нефедова, 2003).
