Миф о Пиночете как пример манипуляции сознанием. "Либералам" посвящается
"Говорить, хрен с тобой, а будешь бунтовать, Столыпинский тебе галстук. Мы, юные Пиночетовцы, обеспечим."
(с)Terence
Миф о Пиночете является типичным примером манипуляции сознанием. В конце 80х г-н Прокофьев (первый секретарь Московского Горкома партии) обмолвился о том, что стране нужен свой Пиночет. "Демократы" немедленно успешно использовали этот факт против Прокофьева и КПСС (смотрите-коммунисты поддерживают фашистов!). Это выступление Прокофьева фактически привело к его политической смерти. В то же время всячески замалчивался (и пока еще замалчивается!) факт телеграммы А.Сахарова Пиночету 11 сентября 1973 с фактической поддержкой Пиночета в "деле великого возрождения страны".
В последние пару лет населению внушается мысль о необходимости иметь русского Пиночета, который возродит экономику.
left.ru
Александр Тарасов
МИФ О ПИНОЧЕТЕ:
«ЧУДО», КОТОРОГО НЕ БЫЛО
Неолибералы становятся неофашистами
«Рыночные реформы в демократическом варианте провалились, поэтому нам нужен Пиночет. Он приведет нас к процветанию. И нашим Пиночетом должен стать Путин», – уже месяц как разные люди через СМИ вколачивают нам эту мысль в головы. Мелкий олигарх П. Авен, как только получает трибуну, восхваляет «экономическое чудо» Пиночета.
А. Илларионов, известный тем, что разрабатывал для Гайдара тактику экономических реформ (приведшую к тотальному краху экономики), став советником Путина, тоже постоянно восхваляет Пиночета. Известный поклонник чилийского фашизма М. Леонтьев на TV не замолкая говорит о Пиночете. В журнале «Деловые люди» некто Ю. Степанов размахнулся на два номера статьей, восхваляющей «реформатора Пиночета».
Все они врут.
Никакого «процветания» Чили Пиночет не принес. Всё было наоборот. При Альенде в стране наблюдался экономический рост, сопровождавшийся исключительными достижениями в социальной сфере. В 1971 г. ВНП вырос на 8,5%, в том числе промышленное производство – на 12% и сельскохозяйственное производство – почти на 6%. Объем строительных работ в 1972 г. вырос в 3,5 раза. Безработица сократилась к концу 1972 г. до 3% (в 1970-м – 8,3%). В 1972 г. ВНП вырос на 5%. Замедление роста объяснялось тем, что в ответ на национализацию имущества американских компаний в Чили США приняли экстренные меры по подрыву чилийской экономики – например, выбросили на мировой рынок по демпинговым ценам часть своего стратегического запаса меди и молибдена, лишив таким образом Чили основного источника экспортных доходов.
в первый же месяц власти российского Пиночета должно быть уничтожено 512 тыс. человек. Да еще 192 тысячи должны быть затем убиты в тюрьмах и погибнуть под пытками. Да еще около 68 тысяч должны «пропасть без вести». Итого: 772 тысячи.
С весны 1973 г. в Чили начался экономический застой как результат развязанной фашистами вялотекущей гражданской войны. В день в Чили происходило до 20 терактов, фашисты из «Патриа и либертад» неоднократно взрывали ЛЭП, мосты на Панамериканском шоссе и на железной дороге, идущей вдоль всего побережья Чили, что лишало электроэнергии и подвоза целые провинции.
Но после военного переворота 11 сентября 1973 г. экономика Чили просто стала разваливаться. В течение первого же полугода власти военной хунты покупательная способность населения упала на 60%, национальная валюта была девальвирована более чем в 2 раза, в несколько раз выросли цены на основные продукты, число безработных увеличилось на 100 тыс. человек. Рабочая неделя была увеличена с 44 до 48 часов без компенсации сверхурочных, а средняя зарплата упала до 15 долларов в месяц.
Особенно сильно кризис поразил сельское хозяйство – хунта вернула латифундистам землю, переданную правительством Народного единства крестьянам, а крестьяне в ответ саботировали работу. Дошло до того, что – для обеспечения относительного «изобилия» в столице – хунта вынуждена была ввести запрет на продажу мяса в 19 провинциях из 25, оставив без мясных продуктов 80% населения страны.
В 1974 г. стоимость жизни в стране выросла (по официальным, явно заниженным, данным) на 375%, цены на хлеб выросли в 22 раза, на сахар – в 29, на мыло – в 69 раз. Безработица выросла до 6% (18% экономически активного населения). Доля заработной платы в национальном доходе упала до 35% (свыше 60% при Альенде). Национальная валюта – эскудо – девальвировалась в 1974 г. 28 раз. Бесплатное медицинское обслуживание было отменено.
В апреле 1975 г. в Чили была введена в действие разработанная «чикагскими мальчиками» политика «шоковой терапии». Она предусматривала приватизацию государственных предприятий, отмену контроля над ценами, замораживание зарплат, сокращение капитальных вложений в госсектор. Последствия были катастрофическими.
ВПН за год сократился на 19% (это выяснилось после падения Пиночета, официальная статистика времен диктатуры называла то 12,9%, то 15%), промышленное производство упало на 25%, спад в строительстве превысил 50%. Стоимость жизни (по официальным данным) выросла в 3 с лишним раза. Безработица выросла до 20%, а в отдельных районах – до 30 и даже 40%, чего не было в Чили даже во времена Великой Депрессии.
Это при том, что из 460 государственных предприятий 276 уже были возвращены прежним владельцам или проданы в частные руки. Разорилось свыше 1200 средних и мелких предприятий. Иностранным инвесторам был разрешен вывоз 100% прибыли. Эскудо полностью обесценилось, и в октябре 1975 г. пришлось ввести новую денежную единицу – песо. Песо решили «привязать к доллару» (по курсу 1 песо – 1 доллар), но песо «отвязалось», и в январе 1977 г. за 1 доллар давали уже 18,48 песо, в январе 1978-го – 27,47 песо, в январе 1980-го – 39 песо, в июне 1982-го – 46 песо и т.д.
К концу «эры Пиночета» стоимость песо по отношению к доллару упала более чем в 300 раз!
Зато уже в 1975 г. на 18% выросла численность бюрократического аппарата. Военные расходы выросли до 523 млн долларов (против 274 млн в 1974-м), численность армии выросла с 80 тысяч в 1973-м до 300 тыс. человек к концу 1976-го.
С 1976-го начал быстро расти внешний долг – пытаясь как-то спасти экономику, хунта прибегла к массированным внешним заимствованиям. К 1976 г. внешний долг страны уже составлял 5,3 млрд долларов. Но безработица оставалась на уровне 20%, цены на хлеб в 1976 г. выросли на 60%, смертность за год выросла на 8%, продолжительность жизни сократилась на 2 года. 34% детей школьного возраста из-за отсутствия средств не ходили в школу. В стране наблюдалось массовое переселение из относительно благоустроенных квартир в трущобы. Число чилийцев, живших в условиях «абсолютной нищеты» (то есть на 20 и более процентов ниже прожиточного минимума), достигло к началу 1977 г. 2,2 млн человек.
В первой половине 1977 г. промышленное производство в Чили упало до уровня 1968-го, безработица выросла по сравнению с 1973 г. в 4 раза. Цены на хлеб и рис выросли на первое полугодие на 60%, на молоко – на 30%. Даже по официальным данным, 550 тыс. семей оказались живущими в трущобах. Вдвое выросла детская смертность, в 6 раз – заболеваемость туберкулезом. В конце ноября 1978 г. внешний долг Чили достиг 6,5 млрд долларов.
К началу 1980 г. уровень безработицы составлял 25%, рост цен и инфляция за год – 40%.
Одновременно расходы на содержание армии и репрессивного аппарата достигли 43% бюджета.
В 1982 г. спад достиг дна. Промышленное производство за год сократилось на 20%, разорилось свыше 800 предприятий, обанкротился ряд ведущих банков, внешний долг вырос до 18 млрд долларов. В трущобы были вынуждены переселиться уже 5,5 млн человек.
Режим чрезвычайного положения, действовавший до августа 1988-го, «отменял» забастовки, профсоюзы были подконтрольны военной хунте. 2/3 прибылей вывозились в США, из оставшихся 85% шли в карман работодателю и только 15% – на зарплату работникам.
Западногерманские журналисты, побывавшие на юге Чили летом 1982 г. (в южном полушарии это зима), опубликовали репортаж, где рассказывалось, как по утрам по улицам городов юга Чили, где зима особенно сурова, ездят специальные бригады и собирают десятками и сотнями трупы замерзших бездомных.
Чего же удивляться, что из Чили эмигрировало свыше 1 млн человек – почти 10% населения страны и почти треть экономически активного населения Чили. Пересчитаем-ка сразу эту цифру по отношению к России. Получаем около 15 миллионов. Запад готов принять такой поток эмигрантов?
Экономический рост в Чили начался только в 1984 г. и составил 3,8% (пиночетовская статистика называла 6%), в 1985-м случился новый спад, в 1986-м – подъем до 5,7%, в 1987-м – 6%, в 1988-м – свыше 7%, в 1989-м – 10% (официальные данные; на самом деле подъем в 1989-м был лишь 7,3%). Но этот рост был вызван исключительными сверхприбылями, которые предоставлял военный режим зарубежному (североамериканскому) капиталу. 30-процентная безработица давала возможность зарубежному работодателю получать квалифицированную и очень дешевую рабочую силу.
Режим чрезвычайного положения, действовавший до августа 1988-го, «отменял» забастовки, профсоюзы были подконтрольны военной хунте. 2/3 прибылей вывозились в США, из оставшихся 85% шли в карман работодателю и только 15% – на зарплату работникам. Разрыв в доходах достиг невообразимого уровня. Член правления средней руки компании (вся «работа» которого заключалась в том, что он раз в неделю пару часов дремал на заседании правления) получал 4,5 млн песо в месяц, в то время как медсестра в городской больнице получала 30 тыс. песо (отношение 150 : 1).
Значительная часть экономического роста обеспечивалась суперпроектом Пентагона по строительству в Чили космодрома, станций слежения и соответствующей инфраструктуры в рамках СОИ. Как только в 1990 г. это строительство было заморожено, прирост валового национального дохода Чили сразу сократился до 0,7%.
Никакого экономического развития в Чили приПиночете не было. В 1984–1989 гг. шло всего лишь восстановление разрушенного Пиночетом народного хозяйства. К уровню развития, достигнутому при Альенде, чилийская экономика при Пиночете так и не вернулась. В 1989 г. потребление на душу населения не дотягивало даже до уровня 1969 г. Хосе Ибарра, специально изучавший этот вопрос, пришел к выводу, что при Пиночете в среднем в год имели место чистые потери, равные по стоимости 2 годам производства до Пиночета и в сумме троекратно превышавшие накопленный при Пиночете внешний долг (свыше 27 млрд долларов).
Никакого экономического развития в Чили при Пиночете не было. К уровню развития, достигнутому при Альенде, чилийская экономика при Пиночете так и не вернулась.
Кстати, о внешнем долге. Пиночет оставил после себя внешний долг в размере 2210 долларов в пересчете на душу населения. Долг России сегодня составляет 150 млрд долларов, или 1 тысяча долларов на душу населения. Российскому Пиночету придется, чтобы сделать все, как в Чили, набрать займов еще на 187 млрд 550 млн долларов. Ха-ха-ха.
Даже в годы «экономического роста» доля зарплаты в валовом внутреннем продукте так и не дошла до 40% (38% в 1989 г.), в то время как в 1971–1972 гг. она превышала 60%. По официальным данным, 22,6% населения жило в условиях «абсолютной нищеты» (против 8,4% в 1969 г.). По подсчетам Фернанду Кардозу (президента Бразилии, известного экономиста), среднегодовой «рост» в чилийской экономике при Пиночете в 1974–1989 гг. выражался в отрицательном числе -3,9%, в то время как по Латинской Америке в целом эта цифра была +4% (без всякого Пиночета и «чикагской школы»).
Кроме того, Пиночет уничтожил «реформами» «средний класс» в Чили. Чили до Пиночета была одной из наиболее индустриализированных стран Латинской Америки (сельское хозяйство давало лишь 10% национального дохода). «Средний класс» в Чили в 1970 г. достигал 64% населения. И именно «средний класс» (в первую очередь городские средние слои) привел к власти Народное единство и Альенде. Пиночет в результате монетаристских «реформ» этот «средний класс» свел на нет как массовое явление во всей стране, кроме двух городов – Сантъяго и Вальпараисо. Но даже в Сантъяго процент «среднего класса» в 1989 г. сократился по сравнению с 1970 г. почти на четверть, а в Вальпараисо – и вовсе вдвое. В целом же в Чили «средний класс» разорился и частью пролетаризировался, частью эмигрировал. Например, в 1970 г. в г. Антофагаста «средний класс» составлял 42% населения, а в 1987 г. – только 8%. Особенно тяжелый удар был нанесен средним слоям на селе. Альенде роздал крестьянам 3,5 млн га земель латифундистов, создав таким образом десятки тысяч новых собственников. Пиночет вернул земли прежним хозяевам, создав десятки тысяч сельских пролетариев. Если Путин хочет быть Пиночетом – он должен будет разгромить фермерские хозяйства, кооперативы, еще существующие совхозы и колхозы и отдать всю землю потомкам дворянских родов. После чего начнется голод.
ХОТИТЕ ПИНОЧЕТА? ПОЛУЧИТЕ КАСТРО!
Теперь о жертвах. Наши любители Пиночета с редкой наглостью постоянно говорят и пишут, что жертвами режима Пиночета стали 3,5 тыс. человек. Подразумевается: совсем немного! На самом деле 3,5 тысяч – это так называемые пропавшие без вести, т.е. те, кого пиночетовская политическая полиция ДИНА похитила, но отказалась официально признать свою причастность к их исчезновению. Похищение было очень эффективным средством устрашения. Родственники 1,5 тыс. похищенных до сих пор безуспешно пытаются найти даже могилы жертв ДИНА.
в Чили только в первый месяц после переворота – до «нормализации» – было убито 30 с лишним тысяч человек. Еще 12,5 тысяч погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице.
Реально же в Чили только в первый месяц после переворота – до «нормализации» – было убито 30 с лишним тысяч человек. Еще 12,5 тысяч погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице.
Представим себе, что мечта наших неолибералов осуществилась – к власти у нас пришел свой Пиночет и делает все, как его предшественник в Чили. В Чили в 1973 г. жило 10,2 млн человек. В России живет 147 миллионов. Экстраполируем чилийский опыт на Россию. Получаем: в первый же месяц власти российского Пиночета должно быть уничтожено 512 тыс. человек. Да еще 192 тысячи должны быть затем убиты в тюрьмах и погибнуть под пытками. Да еще около 68 тысяч должны «пропасть без вести». Итого: 772 тысячи. Не слабо!
Идем дальше. В первые два года при Пиночете по политическим мотивам было арестовано и отправлено в тюрьмы и лагеря 110 тыс. человек. Экстраполируем на Россию. Получаем 13 млн 840 тыс. человек. Всего же за время диктатуры в Чили по политическим мотивам было хотя бы один раз арестовано 27,1% населения. Пересчитываем на Россию. Получаем: 40 миллиона. Деньги у вас есть содержать 40 миллионов заключенных, господин Илларионов?
Вопреки тому, что говорила советская пропаганда, переворот в Чили не был «фашистским». Это был обычный реакционный военный переворот, инспирированный ЦРУ. Но режим Пиночета, действительно, с исключительной скоростью фашизировался. Фашистские партии были единственным гражданским союзником Пиночета – и именно эти партии продолжали активно действовать в стране, несмотря на официальный запрет хунты на деятельность политических партий (деятельность правых партий была под запретом до 1988 г., левых – до момента падения диктатуры).
Именно фашистам было поручено «идеологическое обоснование» режима, они были «идеологическими комиссарами» хунты в университетах и т.д. Очень скоро прославления Гитлера, Муссолини и Франко стали нормой. Очень скоро к антикоммунистической риторике добавились антимасонская и антисемитская. В результате 93% еврейских семей эмигрировало из Чили.
Традиционно значительная часть чилийских евреев придерживалась левых взглядов, но вряд ли это может служить оправданием, например, включения в школьные учебники при Пиночете почерпнутых в нацистской Германии формулировок типа «еврей Маркс», «еврей и масон Гейне», «большевики – марионетки мирового масонства» и т.д.
Если Путин захочет быть «правильным» Пиночетом – придется ему подружиться с РНЕ, отменить Праздник Победы 9 мая и на месте могилы Неизвестного солдата торжественно захоронить фрагмент черепа и челюсть Гитлера – с государственными почестями.
При Пиночете численность фашистских партий и групп выросла в 22 раза. Если Путин захочет быть «правильным» Пиночетом – придется ему подружиться с РНЕ, отменить Праздник Победы 9 мая и на месте могилы Неизвестного солдата торжественно захоронить фрагмент черепа и челюсть Гитлера – с государственными почестями.
От большинства других стран Латинской Америки Чили отличалась тем, что не имела традиций партизанской войны. Пока к власти не пришел Пиночет, никто и не думал, что партизанская война в стране возможна. Все знали, что Чили к партизанской борьбе просто по природным данным не приспособлена: узкая полоска суши, с одной стороны – океан, с другой – высокогорье Анд, быстро становящееся безлесным и непроходимым, а на севере еще и пустыня. Партизаны таким образом лишены пространства для маневра и укрытий, что делает их легкой добычей правительственной авиации.
Более того, именно те политические противники диктатуры, кто был склонен к вооруженной борьбе – чилийские леваки, – понесли максимальные потери: в крупнейшей чилийской леворадикальной организации Левое революционное движение (МИР), например, 92% членов либо погибли в ходе переворота, либо попали в тюрьму.
Но уже к 1975 г. леворадикалы создали новое подполье, навербовали новых бойцов и в течение 1975 г. им удалось провести в Чили 132 партизанские операции, то есть по 1 операции каждые 2 дня. Чилийская специфика вынудила партизан в основном действовать в городах. Основными типами акций 1975 г. были: экспроприации, нападения на склады и казармы с целью захвата оружия, казни осведомителей и сотрудников политической полиции ДИНА, обстрелы казарм, организация побегов политзаключенных. Партизаны оборудовали 6 баз в высокогорье Анд, на территории Аргентины в непосредственной близости от чилийской границы. Оперируя с этих баз, партизаны смогли в первой половине 1976 г. провести уже 202 боевые операции, экспроприировав 6 с лишним млн эскудо, освободив из заключения 38 человек, захватив 84 единицы оружия, выведя из строя 16 самолетов и вертолетов и 56 единиц боевой техники хунты, проведя 29 нападений на казармы, тюрьмы, посты карабинеров и отделения полиции и ДИНА. Однако в марте 1976 г. в Аргентине произошел военный переворот, и в июне 1976 г. аргентинская военная авиация разбомбила базы чилийских партизан. При этом погибло от 800 до 1200 бойцов. В результате герилья затихла, сократившись до нескольких десятков боевых операций в год.
В октябре 1983 г. в Аргентине пала военная диктатура, а в ноябре была основана крупнейшая чилийская партизанская организация – Патриотический фронт им. Мануэля Родригеса. Помимо леворадикалов, в ряды партизан вступили молодые коммунисты и социалисты (и даже дети некоторых руководителей ком- и соцпартии). Используя аргентинскую территорию как тыловую базу, Фронт с 1984 г. развернул активные действия, ежегодно удваивая число боевых операций и быстро наращивая численность вооруженного подполья. Среди прочих операций бойцы Фронта организовали два покушения на жизнь самого Пиночета.
Сменился и характер партизанских акций. Заметно упало число выслеженных и казненных осведомителей и сотрудников ДИНА (они ушли в самое настоящее подполье, были провинции, где офицеры ДИНА никогда не ночевали дважды в одном доме). Зато резко увеличилось число нападений на официальные учреждения – в первую очередь, с целью похищения бланков документов: вооруженное подполье быстро росло, нелегалам требовалось много фальшивых документов.
Другой мишенью Фронта стали фашисты. С 1985 г. партизаны Фронта стали систематически нападать на местные отделения фашистских партий и организаций, на типографии, где печатались фашистские газеты, на склады фашистской литературы. Только в 1986 г. бойцы трех партизанских организаций – Патриотического фронта, МИР и «Сражающейся Чили» – уничтожили фашистскую литературу стоимостью свыше 120 тыс. чилийских песо. Киоскеры отказывались брать в продажу фашистские газеты – несмотря на то что фашисты их за это избивали, а нередко и отправляли в тюрьму по подозрению в «сочувствии коммунистам».
С 1987 г. распространились нападения на мобильные патрули полиции, карабинеров и на отделения ДИНА. Партизаны совершили налет на склад реактивных гранатометов правительственной армии и вывезли оттуда два грузовика базук и боеприпасов. К операции по поимке похитителей была подключена даже авиация, и Пиночет обратился за помощью к США, надеясь на американские спутники-шпионы. Но найти партизан не удалось. После этого Пиночет издал специальный закон, запрещающий СМИ распространять какие-либо материалы о «террористических акциях» (один такой закон Пиночет уже издавал в 1983 г., но активизация партизан заставила журналистов – в погоне за сенсациями – иногда «забывать» об этом законе).
К концу 1987 г. нападения на оружейные склады полиции, карабинеров и даже армии приняли систематический характер. Это было связано с тем, что герилья в Чили вступила в новый этап – этап «народной войны». Стали создаваться отряды «народного ополчения». Причем такие отряды стали создавать не только леваки, но и Социалистическая партия (а в 1988 г. несколько отрядов «народного ополчения» создали – вопреки запрету руководства – даже местные отделения Радикальной партии, еще более правой, чем социалисты). Только коммунисты отказывались от создания отдельных от Патриотического фронта им. Мануэля Родригеса партизанских формирований – и нанесли этим сильнейший удар по престижу партии в кругах противников диктатуры. Так что это не Пиночет, а сами коммунисты подорвали свое влияние в стране.
В первой половине 1988 г. в Чили было проведено невиданное число экспроприаций – 193 (то есть больше чем по одной экспроприации в день!). Миллионы экспроприированных долларов были переданы оппозиционным партиям на издание подпольной литературы. Волна антиправительственной печатной продукции просто захлестнула Чили.
Тогда же, в 1988 г., партизаны стали совершать нападения на имущество североамериканских компаний в Чили. Суммарный ущерб от этих акций до сих пор засекречен, но только диверсий на информационных сетях американских корпораций в первой половине 1988 г. было совершено свыше 40.
Это было одной из причин, заставивших США оказать давление на Пиночета, чтобы он провел в октябре 1988-го плебисцит по вопросу о сохранении диктатуры (Пиночет этот плебисцит проиграл).
В 1989 г. в провинциях Линарес, Био-Био, Арауко, Талька, Кокимбо, Курико и Каутин уже существовали районы, в которых с наступлением темноты власть переходила в руки «народного ополчения». Полиция и карабинеры боялись ночью соваться в эти районы, торговцы там платили «революционный налог» партизанам. Герилья развивалась бы в Чили и дальше, если бы в 1989 г. не состоялись всеобщие выборы, и власть Пиночета не пала.
Россия – не Чили. Россия имеет богатейшие традиции партизанской борьбы, выгодные географические условия для герильи и прозрачные границы с соседними странами, где можно устраивать партизанские тыловые базы (хочешь – в белорусских лесах, хочешь – в кавказских горах). Можно даже заранее предсказать, что как минимум в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье власти с готовностью помогут будущим партизанам в оборудовании баз и тренировочных лагерей. Населения у нас на порядок больше, чем в Чили. И в отличие от Чили, где была профессиональная армия, в России – всеобщая воинская обязанность. И опыт боевых действий есть очень у многих. И складов с оружием у нас – куда больше, чем в Чили. И охраны у них, по сравнению с Чили, – никакой.
Россия – не Чили. Россия имеет богатейшие традиции партизанской борьбы, выгодные географические условия для герильи и прозрачные границы с соседними странами, где можно устраивать партизанские тыловые базы.
И офицеры в армии воспитывались не в Пентагоне и отнюдь не ненавидят коммунистов. И если у нас возникнет партизанское движение, подавить его нашей полуразвалившейся армии не удастся никогда (в частности и потому, что больше половины офицеров этой армии будет тайно помогать партизанам).
Путину сильно повезет, если его постигнет судьба Батисты. А ведь может постигнуть и судьба Сомосы. Вы хотите Пиночета, г-да Илларионов, Авен и Леонтьев? Вы получите Фиделя Кастро.
Александр Тарасов
ВЕРИТЕ, ЧТО МОЖНО ПОДРУЖИТЬСЯ С КРОКОДИЛОМ?
Памяти либералов-журналистов, убитых либералами-военными – в прошлом, настоящем и будущем
Прохожий: Почему вы меня избиваете? Ведь я же – антикоммунист! Полицейский: А мне плевать, какого сорта ты коммунист!
Подпись под известной карикатурой времен маккартизма
Предуведомление автора
Все журналисты – независимо от своих политических, религиозных и философских взглядов – делятся на две большие категории: первая – те, кто рассматривает журналистику как призвание и социально ответственный творческий труд, и вторая – те, кто рассматривает журналистику как способ зарабатывания денег и готов лизать любую задницу, служить любому режиму и врать что угодно, лишь бы за это платили. Статья написана для первых, вторые ее могут не читать.
Переворот: неприкосновенных нет
Переворот 11 сентября 1973 г. в Чили начался с ВМФ. Офицеров и матросов, отказавшихся нарушить присягу и выступить против конституционного правительства, расстреляли, а трупы сбросили в море. Затем мятежные корабли высадили десант в Вальпараисо. И лишь затем настала очередь столицы – Сантъяго.
В Сантъяго военные начали вовсе не с атаки на президентский дворец Ла Монеда и не со штурма университетов и штаб-квартир Социалистической и Коммунистической партий. В Сантъяго военные начали с захвата телевидения и бомбардировки радиостанций «Порталес» и «Корпорасьон».
Следующим шагом была бойня на радиостанции «Магальянес», которая передала в эфир последнее обращение к народу президента Сальвадора Альенде. Из тех, кто находился в редакции «Магальянес», не выжил никто, включая технический персонал. До сих пор неизвестно, сколько человек было убито в помещениях радиостанции. По одним подсчетам – 46, по другим – 52, по третьим – 70.
Приказом № 15, переданным по радио, военная хунта закрыла все печатные издания, кроме крайне правых «Меркурио» и «Терсера де ла ора». Тем же приказом было объявлено о введении военной цензуры в СМИ. Еще раньше – приказом № 12 – хунта предупредила сотрудников лояльных военным радиостанций (таких, как «Агрикультура» и «Минерия»), что «распространение любых известий, не одобренных хунтой», запрещается. В случае нарушения запрета помещения радиостанций будут заняты вооруженными силами, а журналисты арестованы и предстанут перед судом военного трибунала.
В первые же три дня переворота в Чили погибло, по одним данным, 186 журналистов, а по другим – 222 (включая иностранцев). В основном, конечно, это были журналисты, поддерживавшие правительство Народного единства, но необязательно. Военные и легально действовавшие как «группы поддержки» вооруженные неофашисты использовали переворот для сведения счетов со своими личными врагами.
Демохристианский журналист Игнасио Мирет был убит после трехдневных жесточайших пыток лично племянником члена хунты, командующего ВВС Густаво Ли Гусмана за то, что увел когда-то у него, племянника, невесту.
Ультраконсервативный журналист Антонио Кланс, родственник известного крайне правыми взглядами редактора иезуитского журнала «Менсахе» Херардо Кланса, представитель богатейшей помещичьей семьи, был убит 12 сентября карабинерами в собственном доме вместе с женой. Руководил карабинерами молодой капитан из семьи помещиков, чьи земли располагались по соседству с владениями Клансов и с которыми Клансы вели десятилетнюю судебную тяжбу из-за спорного участка.
Причины расправы могли быть совершенно неожиданными. Тележурналист Роберто Гальо, противник Народного единства, сочувствовавший правому крылу ХПД и испортивший немало крови Альенде своими ехидными комментариями, был застрелен только потому, что пытался остановить избиение солдатами беременной женщины.
Профессиональный экономический обозреватель и редактор Клементе Диас Фриас, пламенный антикоммунист, был родственником Генерального секретаря ультраконсервативной Национальной партии Энхельберто Фриаса. Это его не спасло. Клементе Диас был убит военными, которые задолжали ему большую сумму денег и не хотели возвращать долг.
Совершенно аполитичная журналистка Камелия Солер, сотрудница буржуазных женских журналов «Росита» и «Конфиденсиас», была застрелена только потому, что надоела солдатам, сжигавшим книги из ее библиотеки. Попытка Камелии доказать, что книга на французском языке под названием «Кубизм» вовсе не является пропагандой кубинской революции и потому не должна быть сожжена, показалась военным верхом наглости: дураку же понятно, что раз марксизм – это про Маркса, то кубизм – про Кубу…
В первый же месяц после переворота в Чили была арестована почти треть всех журналистов. Практически все они, независимо от возраста и пола, были подвергнуты пыткам. Большинство из тех, кого вскоре освободили, оказалось внесено в «черные списки» и не могло найти не только работу по специальности, но и вообще какую бы то ни было работу.
Число журналистов, погибших в ходе переворота или умерших (убитых) затем в тюрьмах и концлагерях хунты, колеблется от 2705 до 2820 человек (часть из них числится до сих пор «пропавшими без вести»).
После переворота началось массовое бегство журналистов из страны. Только в первое полугодие 1974 г. из Чили в Перу нелегально перешло 86 журналистов, а в первые три месяца 1974 г. из Чили в Боливию легально и нелегально прибыло 55 журналистов. Позже хунта пресекла этот канал бегства, установив на чилийско-перуанской и чилийско-боливийской границах мины-ловушки (окончательно чилийская граница была разминирована только полтора года назад). На этих минах подорвались сотни людей.
Удивительно, но эти мины-ловушки совсем не мешали пиночетовской пропаганде систематически клеймить руководство ГДР за возведение Берлинской стены и оборудование межгерманской границы самострелами!
Всего за время правления Пиночета из Чили эмигрировало до 40% всех журналистов, работавших в стране до 11 сентября 1973 г. Но чилийские журналисты легко могли найти себе работу по всей испаноязычной Латинской Америке (тем более, что часть выходивших в Чили журналов была международными – обычно чилийско-перуанскими – изданиями), да и непосредственно в Испании. Где, интересно, будут искать себе работу наши журналисты, если придет Пиночет? В странах «ближнего зарубежья», где своих безработных русскоязычных журналистов пруд пруди?
Внутренняя логика военной диктатуры
Наши журналисты-пиночетофилы – в силу свойственного журналистской профессии верхоглядства – никогда не задумывались над тем, что логика военных отличается от логики журналистского сообщества и что ценности казарм не совпадают с ценностями редакций.
Военные привыкли к тому, что открытая информация не должна быть правдивой, ибо такая информация доступна и противнику. Правдивой должна быть лишь закрытая информация – и только о противнике (правдивая информация о положении дел в собственной казарме подрывает веру в начальство и вносит элементы разложения в сознание тех, к кому она попадает; поэтому показуха лучше).
Военных не интересуют красоты стиля – с их точки зрения, это «излишество». Военные не любят интеллектуалов – из-за свойственной интеллектуалам манеры говорить много, долго и непонятно, а также устраивать дискуссии. С точки зрения военных, краткий, точный и ясный приказ несравненно продуктивнее любой дискуссии.
Наконец, военные не склонны к «борьбе идей». Пропаганда – это всего лишь вспомогательное средство, направленное на подрыв боевого духа противника и разложение его тыла. Залог успеха – перевес в живой силе и технике.
Это всё – общие рассуждения. Полезно проиллюстрировать их примерами.
Пример № 1. История Кармен Морадор. Журналистка Кармен Морадор сотрудничала в католической прессе, в том числе и в левокатолической. При этом она не состояла ни в какой партии и даже не симпатизировала ни Партии левых христиан, ни левокатолической партии МАПУ (обе партии входили в блок Народное единство). К. Морадор специализировалась на «моральной тематике», в частности, отстаивала традиционные католические ценности в сфере семьи, брака, отношений между полами и т.п.
Она исчезла 26 сентября 1973 г. Первые сведения о ее судьбе поступили в марте 1974 г. от уругвайского студента Рауля Фернандо Кастельяно Лопеса, дававшего показания на заседании Международной комиссии по расследованию преступлений чилийской хунты в Хельсинки. Р.Ф. Кастельяно был арестован вместе с тремя другими уругвайцами 28 сентября и подвергнут пыткам. Трое его уругвайских товарищей – Хуан Побасчу, Луис Фоссат и Карлос Путчи – были расстреляны.
30 сентября Р.Ф. Кастельяно после пыток и избиений был перевезен из казармы в Пуэнте-Альто на Национальный стадион в Сантъяго. Вместе с ним перевозили К. Морадор. Она рассказала, что была схвачена без предъявления обвинения и подвергнута пыткам. Никаких показаний от нее не требовали – вот что больше всего ее потрясло. Семь часов К. Морадор провисела на дыбе, затем ее двое суток морили голодом и избивали.
Поскольку она не понимала, что происходит, то на третий день, увидев группу новых офицеров, Морадор бросилась к ним с мольбой о медицинской помощи. Офицеры развеселились и лично повезли ее в военный госпиталь. В госпитале они изнасиловали журналистку, после чего отвезли ее назад.
Бедной женщине не приходило в голову, что никакой политикой тут не пахнет, а просто она оказалась в руках у морально ущербных и умственно ограниченных «защитников родины» – садистов. Этих людей совершенно не интересовало, поддерживает ли Кармен хунту или нет, они получали удовольствие от того, что могут легально и безнаказанно истязать и насиловать молодую красивую женщину, к тому же журналистку – то есть человека, умеющего то, что они не умеют: красиво и складно писать.
Лишь после того, как эта история получила международную огласку, родственники К. Морадор узнали, где она находится. В 1975 г. они продали свое имущество и смогли за огромную взятку вызволить К. Морадор из тюрьмы. Журналистка пребывала в состоянии тихого помешательства. Ее удалось вывезти в Аргентину, где только после трех лет лечения к ней вернулась память.
К. Морадор подтвердила, что ей не предъявляли никаких обвинений и не требовали от нее никаких признаний, но всячески демонстрировали свое презрение, называя «образованной шлюхой», «столичной вертихвосткой» и «паршивой писакой, морочащей своей писаниной наших жен и дочерей».
К. Морадор подверглась пыткам электротоком, избиениям (у нее были сломаны обе ноги – намеренно, потому что они, с точки зрения солдат, были «слишком красивые»), ей выломали все пальцы на правой руке («чтобы не писала – женщина должна сидеть дома и рожать детей»), она много раз была подвергнута коллективным изнасилованиям, ее прижигали сигаретами, ее заставляли пить мочу, на нее испражнялись… Кроме того, врачи в Аргентине установили, что К. Морадор вследствие зверских изнасилований получила многочисленные травмы внутренних половых органов и была заражена гонореей и сифилисом.
К. Морадор перенесла в Аргентине операцию по удалению матки, операцию на правой ноге по устранению ложного сустава и на двух пальцах правой руки в связи с начавшимся остеомиелитом. В декабре 1978 г. К. Морадор умерла в больнице от кровоизлияния в мозг…
Деградация прессы
Военная хунта еще в сентябре 1973 г. объявила о «реорганизации университетов». Реорганизация предусматривала, в частности, закрытие факультетов социологии, журналистики и педагогики как «наиболее подвергшихся разлагающему воздействию марксизма».
Дипломы выпускников этих факультетов были объявлены недействительными. Хунта, резко ограничив число изданий – и, следовательно, число журналистов, – просто не нуждалась в таком количестве профессионалов в области СМИ, которое к тому времени уже было в Чили. Кроме того, военные считали, что журналистом может быть любой человек с университетским образованием (или даже без него), если он мыслит «национально и антикоммунистически» и желает донести до читателя (зрителя, слушателя) идеи, соответствующие целям и задачам военного правительства.
Впрочем, для создания особо надежных кадров пропагандистов специально отобранные группы офицеров были отправлены на учебу в США – по линии ЦРУ, а группы фашистски настроенной молодежи – на учебу в Парагвай, перенимать опыт СМИ диктатора Стресснера.
Период строгой цензуры длился в Чили до 1978 г., когда контроль над СМИ был чувствительно ослаблен. Это ослабление связывают с тем, что почти затихла герилья (а Пиночет считал «особенно вредными» всякие – даже и «идеологически правильные» – сообщения о вооруженном сопротивлении хунте в Чили), во-первых, и с заметным изменением состава журналистского корпуса, во-вторых.
На смену серьезным изданиям пришли развлекательные и спортивные, на смену проблемным радио- и телепрограммам – «мыльные оперы» и бесконечные ток-шоу с подставной аудиторией, обсуждающие псевдопроблемы (преимущественно из такой политически безобидной области, как домашнее хозяйство и семейная жизнь).
Значительная часть рынка СМИ была просто захвачена североамериканскими концернами, которые обрушили на Чили кучу журналов комиксов, журналов для девочек-подростков с «фотороманами» и т.п.
Одновременно крупнейший в Чили национальный газетный концерн «Меркурио – Зиг-Заг», принадлежащий ультраправым (у директора «Меркурио» Рене Сильвы Эспехо была кличка «Старый нацист»), принялся заполнять рынок бульварной, но «идеологически правильной» продукцией, проявляя чудеса маркетинга в области «узкой специализации»: так, журнал «Эва» печатал исключительно бульварные романы для домохозяек, журнал для подростков «Сине Амор» восхвалял второсортную голливудскую кинопродукцию, журнал «О’Кей» печатал исключительно пошлые шутки и анекдоты и т.д.
Перуанский профессор Висенте Арельяно, специалист по СМИ стран «южного треугольника», так описывал в 1982 г. в журнале «Аурора» свои впечатления от посещения Чили:
«Во-первых, чудовищно понизился профессиональный уровень журналистов… пришло новое поколение… молодых и совершенно некомпетентных… особенно это заметно в статьях по экономике, по гуманитарным наукам и вопросам культуры… Они не владеют специальной терминологией, путают «кадастр» с «секвестром», путают Эстебана Мурильо с Херардо Мурильо (что, впрочем, понятно, поскольку в Чили теперь запрещена мексиканская монументальная живопись) и совершенно искренне пишут, что «по указанию марксистского Интернационала, как известно, некий Дарвин придумал, что человек вовсе не создан Господом, а возник как плод противоестественной связи разных пород обезьян»…
Во-вторых, чудовищно деградировал язык. Он не только предельно засорен языком янки, но и предельно унифицирован, лишен персональных черт авторов… С одной стороны, это, конечно, следствие неоднократной цензуры малообразованных военных, с другой – результат идеологических запретов.
Новые чилийские журналисты никогда не читали Пабло Неруду и даже не слышали о существовании Гарсиа Маркеса, Астуриаса или Алехо Карпентьера. Претендующие на изыски все как один пытаются подражать стилю Борхеса, что … абсурдно, если ты пишешь для газеты…
В-третьих, чудовищно понизился умственный уровень. Журналистика в Чили (если речь не идет о подпольных изданиях) более не является сферой приложения интеллекта; никаких внезапных озарений, тонких наблюдений, точных обобщений, как это было в 30 – 60-е годы; теперь востребована посредственность; банальность наслаивается на банальность, «здравый смысл» средней руки собственника и среднего класса чиновника доведен до образца; репортаж или перевод с английского сплетен о жизни голливудских кинозвезд не требуют ума… В профессиональном и интеллектуальном плане это – катастрофа»…
Катастрофа, впрочем, наблюдалась и в плане экономическом. Покупательная способность населения чудовищно понизилась. Обилие печатной продукции не подкреплялось спросом. У большинства изданий не расходилась и половина тиражей. СМИ существовали только за счет рекламы и идеологически мотивированных финансовых вливаний – в том числе и из-за рубежа (так, «свои» издания получали активную финансовую подпитку из США и Ватикана). Заработки журналистов были исключительно нестабильны, большинство журналистской братии было переведено на потогонную систему.
Вплоть до 1985 г. потеря места дважды за год для журналиста воспринималась в Чили как норма.
Жизнь, полная приятных неожиданностей
До 1978 г. в СМИ Чили царили цензура и страх. Но это были упорядоченные цензура и страх. Журналисты знали точно, каких тем нельзя касаться и каких слов нельзя говорить. Тех, кто был недостаточно понятлив, быстро выгоняли с работы, а если возникало подозрение, что кто-то непонятлив не по глупости, а по умыслу, – этот человек оказывался в тюрьме.
С 1978 г. всё стало сложнее. Во-первых, возник прямой эфир – не на уровне зачитывания заранее проверенных цензурой сводок новостей, а на уровне комментария с места событий или обсуждения таких-то тем в студии. Тут ведь легко оговориться, не заметив этого – а последствия будут самые что ни на есть катастрофические. Проиллюстрирую конкретным примером.
Пример № 2. История Орландо Контрераса.
Тележурналист Орландо Контрерас, беседуя в прямом эфире с группой приехавших из Великобритании бизнесменов, оговорился – сказал буквально следующее: «до диктатуры, во времена Народного единства, вы уже посещали Чили…» Той же ночью он был арестован. Диктатуру, конечно, нельзя было называть диктатурой, Народное единство полагалось именовать «периодом коммунистической анархии». И, наверное, никто бы и за пределами Чили не удивился особенно, если бы Контрераса за такие «проколы» отстранили от работы.
Но Контрерас был именно арестован. Уже через час после ареста ему было разъяснено, что он – «криптокоммунист», который «выдал себя». Следователи объяснили Контрерасу, что он, конечно же, «внедрен» на 13-й канал телевидения «по заданию Компартии Чили» и, безусловно, «выполняет указания КГБ». Поэтому Контрерас, если он хочет спасти свою шкуру, должен, во-первых, выдать всех своих товарищей – коммунистических подпольщиков, а во-вторых – рассказать о тех шпионских заданиях Кремля, которые им получены и выполнялись.
Поскольку Контрерас, конечно, не был ни коммунистом, ни советским шпионом, удовлетворить следователей он не мог. Не помогли и трехдневные пытки током, водой, удушением, дыбой, и бесконечные избиения. Зато следователи окончательно утвердились во мнении, что перед ними – «коммунист», «убежденный враг христианских ценностей» и «агент Москвы» (не выдает своих дружков, гад! – вот как сильно ненавидит Чили и христианские ценности).
О. Контрераса «забыли» в одиночке на три недели – не вызывали на допросы, не кормили, не реагировали на его крики. Через три недели на первом же допросе потерявший человеческий облик Контрерас «признался» в том, что он «всегда втайне сочувствовал марксистам и воспользовался прямым эфиром для того, чтобы во время интервью с британскими гостями развязать коммунистическую пропаганду». Но следователи были неумолимы. Они требовали выдать адреса и имена коммунистического подполья, связи и пароли советской разведки. Поскольку Контрерас ничего этого рассказать им не мог, его снова подвергли пыткам.
Неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы богатые и достаточно влиятельные родственники Контрераса не задействовали все мыслимые связи, в том числе и в Вашингтоне. К счастью для Контрераса он некогда был в хороших отношениях с бывшим послом США в Чили Клодом Бауэрсом и даже собирал материалы для книги Бауэрса «Миссия в Чили». Из Госдепартамента в адрес Национального информационного центра (так с 1978 г. стала именоваться печально известная чилийская политическая полиция ДИНА) поступил грозный запрос. Контрераса выпустили. На телевидении он больше не работал. И нигде, поскольку стал инвалидом. Но неожиданности подстерегали журналиста и вне прямого эфира. Еще иллюстрация.
Пример № 3. История Анны Оррего.
Радиожурналистка из Вальпараисо, принадлежавшая к одному из влиятельнейших помещичьих родов Чили (ее дядя Луис Оррего Луко был в начале XX века одним из ведущих чилийских прозаиков, известным дипломатом, министром юстиции) была непримиримым врагом Народного единства и ожесточенно критиковала его в своих передачах. Местные леваки даже прислали ей письмо с обещанием расстрелять «сразу, как только правительство Керенского (это они об Альенде. – А.Т.) падет и пробьет час пролетарской революции».
Каковое письмо Анна с удовольствием и зачитала по радио. Переворот 11 сентября 1973 г. Анна Оррего встретила восторженно – тем более, что она хорошо знала адмирала Хосе Торибио Мерино Кастро, провозгласившего себя командующим ВМФ и вошедшего в состав хунты. На беду Анны у нее был любовник – Виктор де Агирре, также принадлежавший к старому богатому аристократическому роду, возводившему себя аж к конкистадорам.
В. де Агирре придерживался правых убеждений и тоже был противником Народного единства. Переворот застал его в г. Кильото, в 30 км от Вальпараисо, в доме родственников. 15-летняя кузина В. де Агирре оказалась по взглядам куда левее своего кузена – и принялась кричать наводившим в городе «порядок» солдатам: «Убийцы! Убийцы!» Девчонку поймали, избили прикладами и принялись прямо на улице насиловать. Виктор бросился ей на помощь. Оба исчезли бесследно.
Анна Оррего безуспешно искала Виктора. Не помогло даже обращение к адмиралу Мерино. В октябре 1981 г. она узнает из сводки местных новостей, что в районе г. Кильото обнаружено тайное массовое захоронение – примерно 20 тел. Анна тут же созванивается с городскими властями Кильото и едет туда. Но по дороге ее останавливает армейский патруль. Анну выводят из машины, ставят на колени с заложенными за голову руками и засовывают в рот дуло автоматической винтовки. Так ее продержат три часа. Поскольку винтовку в таком положении держать неудобно, солдаты сменялись каждые полчаса. Затем патруль уехал.
А. Оррего подобрали проезжавшие мимо крестьяне и отвезли в больницу. Две недели она не могла говорить, месяц – ходить. Анна вышла из больницы только в январе 1982 г. с расстроенной психикой, заиканием и нарушениями сна. Ни о какой работе на радио, разумеется, и речи быть не могло. В Кильото, куда она приехала с опозданием на три месяца, местные власти отказывались говорить с ней и намекали, что история с массовым захоронением – плод ее, Анны, галлюцинаций.
А. Оррего трижды пыталась покончить с собой. Ее трижды спасали. В 1983 г. родственники вывезли ее в Венесуэлу – на лечение.
Эпилог
Вроде бы наших либеральных журналистов, искренне – подчеркиваю, искренне – верящих, что им будет хорошо при Пиночете, надо жалеть: дураки они безграмотные, сами не знают, что себе на голову кличут. Но мне почему-то их не жалко. Если человек хочет знать правду – он ее узнает. А если не хочет – что ж, пусть будет наказан.
Могу только сказать, что когда меня арестуют при нашем Пиночете, я хотя бы буду знать, за что меня арестовали – за дело, как активного политического противника. Такое знание, как известно нам из опыта 30-х годов, здорово помогает сохранить себя как личность в тюрьме и в лагере. А вот каково придется вам, дорогие наши либеральные журналисты, когда вас будут бить и пытать те самые пиночеты, которых вы сегодня так любите и зовете?
Помните моральные муки наивных коммунистов, пытавшихся доказать ежовским следователям в 37-м, что они – «не враги»? Ну так вам это еще предстоит познать. На собственном опыте. Лично.
